Ей даже пришлось заложить свои драгоценности, и она не брезгует теми подношениями, какие посылает к её столу герцог Бэкингемский.Ко двору Катерину не приглашали несколько лет. Лишь когда состоялась заочная помолвка ее племянника, малолетнего Карла Австрийского с Мэри Тюдор, вдовствующую принцессу удосужились позвать. Она прибыла в новом платье, но придворные перешучивались за её спиной, рассказывая друг другу, что принцессе Катерине для обновления гардероба пришлось распродать все свое фамильное серебро. Мэри возмущали эти слухи, ибо она благосклонно относилась к молодой вдове брата, сидела у её ног на маленькой скамеечке, держа руку Катерины в своих ладонях, словно оберегая ее. Ей явно нравилась эта воспитанная немногословная испанка, такая миленькая и с грустными глазами. Но при дворе заметили, что не только Мэри уделяет внимание принцессе. Её брат Генрих, ставший после смерти старшего брата наследником трона, тоже не сводил с Катерины своих эмалево-голубых, выразительных глаз. Ему было четырнадцать лет, он уже стал заглядываться на леди, а при дворе так и роились слухи, что двадцатилетняя Катерина, находящаяся в расцвете красоты, может стать его женой.Происходило это под Рождество 1508 года. В Англию прибыл посол от Габсбургов с дарами для невесты, среди которых была и бесценная бриллиантовая лилия, гордость испанских сокровищ. Мэри тогда было одиннадцать лет. Ее старшая сестра Маргарет к этому времени уже стала Шотландской королевой, на рынок невест Англия могла выставить лишь Мэри, а интересы королевства требовали союза с Австрией и Испанией. Поэтому и состоялось это обручение одиннадцатилетней принцессы и восьмилетнего эрцгерцога Австрийского, наследного принца испанских владений.Для себя Мэри из всего этого вынесла лишь одно – отныне ее должны именовать принцессой Кастильской, а для обитания ей положена собственная резиденция – Ванстедский дворец.– Вот видишь, Мег, кем я стала! – важно заявляла она гувернантке.И добавляла взволнованно:– Как думаешь, Чарльз Брэндон теперь обязательно полюбит меня? Ведь он самый красивый парень при дворе, и я просто обожаю его!Маленькая вертихвостка! Леди Гилфорд не преминула отвесить принцессе Кастильской за это пощечину, а потом гонялась за Мэри с розгой, когда та в ответ укусила ее.Потом они помирились. Но девочка так и не прекратила общаться с красавцем Брэндоном. Леди Гилфорд вынуждена была это терпеть, ибо даже король не видел ничего дурного в том, что Чарльз то и дело навещает принцессу при её Ванстедском дворе. И леди Гилфорд лишь сурово поджимала губы, когда Брэндон поднимал и кружил Мэри, щекотал её, шутливо боролся, или о чем-то секретничал с ней, запершись в отдельном покое.Но вскоре Брэндон впал в немилость после своего тайного брака с фрейлиной Анной Браун. Брак был совершен без дозволения короля, и супругов изгнали, более того, объявили их союз недействительным, раз он совершен без монаршего одобрения. А бедняжка Анна Браун была уже беременна...Леди Гилфорд наблюдала в эти дни за Мэри и поразилась, как не по-детски тяжело перенесла Мэри известие о женитьбе Чарльза.– А что же ты хотела, девочка моя, – утешала Гилфорд плачущую принцессу. – У тебя жених за морем. А Брэндону, как-никак, уже двадцать три года. Должен же он был рано или поздно жениться.– Но он ведь не просто женился, – всхлипывала Мэри. – Он любил ее. И любит столь сильно, что даже не побоялся подвергнуться опале.Действительно, при дворе тогда многие осуждали Брэндона, ответившего воспитавшему его королю таким непослушанием. Придворные успокоились, лишь когда Чарльз пал в ноги Генриху VII, вымолил прощение, пообещав никогда не видеться с Анной Браун. Но все же ходили слухи, что Брэндон нет-нет да навестит брошенную по монаршему повелению женщину. Принцесса же об этом не ведала. Она была счастлива, что Брэндон вновь навещает и веселит ее, и как же шумно становилось в королевских покоях, когда они сходились вместе – наследник престола Генрих, его сестра-подросток и обаятельный Брэндон!Годы шли. Умерла королева-мать. Скончался и Генрих VII, родоначальник династии Тюдоров на троне Англии. Королем стал его сын – златокудрый семнадцатилетний Генрих VIII. Он тут же возвысил всех, кто оказался в опале при его отце, и Чарльза Брэндона в том числе. Катерину Арагонскую также. Молодой юноша-король давно имел интерес к рыжеволосой, сероглазой испанке и обвенчался с нею при первой же возможности. Потом последовала пышнейшая коронация: Генрих стал королем Генрихом VIII, а Катерина Арагонская – его королевой.Началась новая эра, время торжеств, балов и веселья. Огромная казна, оставшаяся после прижимистого Генриха VII, дала юноше-королю возможность ослепить мир невиданным ещё блеском придворной жизни. Теперь не побывать при дворе считалось зазорным, а Генрих словно стремился показать миру, что подобного царствования Англия ещё не знала. Увеселения чередовались со зрелищами, охотами... и казнями. Ибо Генрих поспешил послать на плаху двух ближайших советников своего отца, о заступничестве за которых просил сына умирающий король. Но Генрих быстро забыл об этом, как забыл и настойчивые просьбы родителя не жениться на вдове собственного брата, ибо ещё ранее старый король разочаровался в союзе с Испанией. Но Генриху нравилась Катерина, и теперь, когда над ним не тяготела власть отца, он намерен был поступать лишь так, как ему угодно.При дворе веселились. На турнирах королева Катерина и принцесса Мэри с разукрашенной трибуны рукоплескали победам короля Генриха, когда он сражался с Чарльзом Брэндоном, Эдвардом Говардом, сыном леди Гилфорд Генри и другими блестящими молодыми людьми, неизменно выходя победителем. А фейерверки, а охоты, а катания под музыку по Темзе в ночи полнолуния! Принцесса Мэри была счастлива в водовороте придворных празднеств и твердила, что, когда станет королевой Кастильской, непременно заведет при своем дворе подобные развлечения.Но опять же, стоило Чарльзу Брэндону свистнуть под окошком, и принцесса бежала к нему, как собачонка. Гилфорд сердилась, её мучили предчувствия. Но что она могла? Король баловал младшую сестру до невозможности, королева всячески ей потакала, и никто не задумывался, почему почти член королевской семьи Чарльз Брэндон так много внимания уделяет младшей принцессе. По крайней мере, не считали это чем-то, достойным внимания. И хотя брак Чарльза с Анной Браун был уже аннулирован, при дворе знали, что не за горами его женитьба на немолодой, но невероятно богатой вдове леди Маргарет Мортимер. Что же касается Мэри, то ей позволялось и прощалось все, она была такой хорошенькой, очаровательной, веселой... Даже чопорная королева Катерина смотрела сквозь пальцы на её ребяческие выходки. Это-то попустительство королевы и привело к трагедии.Была зима. Мэри ещё затемно велела залить парковые дорожки водой, и забавлялась утром, завлекая на скользкие дорожки придворных, хохотала, видя, как они падают, как поднимаются, потирая ушибленные места. Леди Гилфорд никак не могла её угомонить и, хотя уже было время идти на занятия, Мэри всячески увертывалась от неё, убегала, а потом опять издали звала кого-то к опасному месту, показывая из мехового отворота «своей Мег» маленький кулачок. В конце концов, леди Гилфорд не выдержала и, сказав Мэри, что та у нее еще поплатится, удалилась в сторону серых стен Гринвичского дворца.Ах, если бы она тогда не ушла...Буквально через полчаса в покои влетела Мэри, бледная как полотно.– Я очень плохо себя чувствую! – заявила она на ходу, скидывая плащ, башмаки и забираясь под одеяло. – У меня болит живот. И дерет горло. И темнеет в глазах. Вели меня не беспокоить!Леди Гилфорд сразу поняла, что что-то случилось. И, расспросив перепуганных фрейлин, сама испугалась не на шутку.Оказывается, Мэри увидела идущую после полуденной мессы королеву Катерину в сопровождении её дам и камеристок. По случаю мороза все они были закутаны в тяжелые меховые плащи и двигались так осторожно и медленно, что Мэри решила подшутить над ними.– Кэт! – закричала принцесса, фамильярно зовя королеву, – Кэт, моя милая Кэт, иди сюда, я тебе что-то покажу.Ее подружка, фрейлина леди Попинкорт, попыталась было остановить Мэри, испугавшись её дерзости, но Мэри лишь толкнула её в снег и ещё громче позвала Катерину.Дамы приближались очень осторожно, окружив и поддерживая королеву, и Мэри уже было решила, что они заметили подвох, когда Катерина вдруг поскользнулась и стала падать. Она попыталась удержаться, схватившись за свою камеристку, испанку де Салиас, но та задела ещё кого-то, сбив с ног, и этим окончательно толкнула на скользкий спуск королеву.Как они падали, как катились по мерзлой земле! Под горкой образовалась настоящая куча-мала из вопящих, запутавшихся в шубах и брыкающихся в юбках придворных дам. Королева оказалась в самом низу, лежала тихая и бледная, без кровинки в лице.А Мэри хохотала как сумасшедшая. Лишь когда к ней подскочила испанка де Салиас и с размаху отпустила пощечину, она опешила.– Аура! Идиотка! Карамба! – путая английские и испанские слова, кричала де Салиас в лицо растерявшейся принцессе. – Королева беременна! Если с ней что-то... Карамба! Да я сама сожгу тебя!Она бросилась помогать дамам поднять странно притихшую Катерину. Теперь Мэри испугалась, сжалась, втянув голову в плечи. А королева вдруг болезненно застонала, потом заплакала и стала читать молитву. И Мэри, поняв, что наделала, со всех ног кинулась прочь, решив прибегнуть к своему излюбленному методу – к симуляции, надеясь, что, если скажется больной, её накажут не слишком строго.Но леди Гилфорд понимала, что после выходки Мэри мало что могло спасти, хотя из-за страха принцесса действительно выглядела больной, даже покрылась нервной сыпью.Вскоре они узнали, что самое худое случилось: королева выкинула. Потерять первенца, наследника престола, продолжателя династии... Да ещё и неизвестно, будут ли после первого срыва у Катерины дети. А это уже политика. К тому же и искреннюю любовь короля к супруге нельзя сбрасывать со счетов.Гринвич притих. Придворные разбились на группы. Как-то незаметно из апартаментов принцессы исчезло всё окружение. В холодном темном покое с Мэри остались лишь леди Гилфорд да притихшая резвушка Джейн Попинкорт. Но когда уже вечером в переходах послышалась тяжелая поступь короля, Джейн не выдержала, шмыгнула куда-то, как мышка. Только Гилфорд осталась стоять подле ложа принцессы, слышала, как та всхлипывает и шепчет молитвы, накрывшись с головой одеялом.Король вошел мрачнее тучи. Глаза сузились, выбритые щеки подрагивают, маленький рот стал жестким. Не спуская глаз с кровати, где сжалась в комочек сестра, он жестом выслал гувернантку.В прихожей Гилфорд заметила Брэндона. Обычно недолюбливающая Чарльза матрона сейчас просто кинулась к нему.– Что же будет? – твердила она, теребя Брэндона за модный разрезной рукав.В темноте она не могла видеть его лица, но услышала глубокий протяжный вздох.Король был в покое сестры больше часа.А потом стало известно, что он отослал принцессу от двора. Это было даже лучшее, на что они могли рассчитывать. Ссылка в Саффолкшир, глушь Англии, в старый замок, где сестре короля надлежит провести время в покаянии и молитвах, как следует подумать о своем поведении и раскаяться... Воистину, король Генрих был даже милостив с Мэри.В том, что эта «милость» не так и легка, они поняли, когда принцессе значительно урезали штат прислуги, сократили свиту и дали почти нищенское содержание для особы королевских кровей – шестьдесят фунтов в год. Леди Гилфорд даже ахнула, когда узнала об этом. Оставалось лишь надеяться, что ссылка не продлится достаточно долго и его величество сменит гнев на милость и вскоре вернет сестру.Что же касается Мэри, то она теперь, когда опасность миновала, даже ворчала:– Не надо было Катерине быть такой скромницей и скрывать, что она ждет ребенка. Я бы тогда не шутила с ней.А пока они с небольшим обозом двигались по грязи и талому снегу в Восточную Англию, Саффолкшир – край, удаленный от основных дорог, край болот, низин и овцеводства, тихую гавань по сравнению с остальной Англией. По прибытии их ждало ещё одно разочарование. Замок Хогли-Кастл оказался древним, неуютным и необжитым домом, по сути, небольшой заброшенной крепостью, принадлежавшей ранее семейству Ла Полей, которую, как и остальную недвижимость, конфисковали у них после мятежа против отца Мэри Генриха VII. С тех пор за конфискованными замками Ла Полей не было надлежащего присмотра, на их содержание отводились ничтожные суммы, и это не преминуло на них сказаться. У выросшей в холе и тепле принцессы округлились глаза, когда она увидела замшелые облупившиеся башни Хогли, обмельчавший ров, узкие бойницы вместо окон, в которых даже не было стекол, а так как очаги в замке были плохо устроены и дымили, ставни приходилось даже в холодную погоду держать открытыми, отчего среди сырых каменных стен всегда стоял пронзительный холод.– Да здесь просто невозможно жить! – воскликнула Мэри, бродя по устланным лежалой соломой переходам замка. – Я напишу об этом брату, и он отзовет меня назад. Не может же он быть так жесток со мной. Но их испытания только начинались.Прежде всего стала разбегаться свита Мэри Тюдор. То один, то другой из свиты ее высочества находили предлоги, чтобы оставить службу у опальной принцессы. Мэри пыталась сделать вид, что не придает этому значения.– Посмотрим, как они начнут унижаться и клянчить милости, когда мой братец Хэл вернет меня ко двору.Но царственный Генрих, похоже, и не думал о сестре. И она жила в неуютном замке с остатками разбежавшейся свиты, ела вареную репу, запивая её разбавленным элем, бродила по пустым тропинкам у старинного Адлвудского леса или сидела с удочкой, ловя рыбешку во рву замка, и уверяла, что подобное занятие весьма занимательно. Но на деле принцесса Тюдор, просто не желала показывать, как огорчена. Она держалась так невозмутимо, что даже хорошо знавшая ее Мег не сразу поняла, что беспечность подопечной основана лишь на ее гордости.Да, Мэри теперь многое стала понимать. Она повзрослела и, наконец, стала превращаться в женщину, похорошев неимоверно. У неё появилась грудь, бедра округлились, в движениях появилась восхитительная женственность. В Хогли не было зеркал, но Мэри могла глядеться в воды рва, и то, что она видела, её восхищало. Огорчало другое: старые платья стали ей тесны, новых не было и не на что было купить, так что приходилось перешивать те, что есть. И не только перешивать – штопать, латать, чинить. И Мэри невольно вспоминала свою невестку Катерину.– Она-то как никто должна понимать, в каком положении я оказалась. Она ведь знает, какое это унижение – нищета. Неужели эта корыстная испанка и словечка не замолвит за меня Хэлу?Мэри уже не вспоминала, что является причиной трагедии. Даже до такой тихой заводи, как Саффолкшир, дошла весть, что Катерина Арагонская вновь забеременела, а значит, вина Мэри не так и ужасна. Но, видимо, Генрих считал иначе, или просто не желал, чтобы выходки сестры привели к каким-нибудь ещё ужасным последствиям, и предпочитал держать её подалее от дражайшей супруги. По крайней мере, на все умоляющие и извиняющиеся письма Мэри он не удосужился даже ответить.– Ничего! – вскидывала красивую голову девушка. – Если мой брат не интересуется мной, я напишу жениху.Сколько просьб, уверений, даже скандалов пришлось пережить леди Гилфорд, чтобы уломать принцессу не вмешиваться в политику и не писать эрцгерцогу. Она напомнила, что её женишок Карл и ранее не больно-то интересовался невестой, не писал, и даже прислал Генриху счет за когда-то подаренную бриллиантовую лилию. Вряд ли он захочет вмешаться, посодействовать опальной сестре английского короля. К тому же мир полон слухов и до них дошла весть, что эрцгерцог Карл даже подумывает расторгнуть помолвку с Мэри Тюдор ради женитьбы на дочери французского короля Клодии. Мэри отказывалась этому верить.– Не может быть, чтобы мир состоял из одних изменников, – твердила она в отчаянии.Леди Гилфорд молчала. «Очень даже может быть, – думала она. – Всегда изменяют тем, кто оказался в немилости у сильных мира сего».Мэри больше не писала брату. Она стала иной, – не сдалась, а просто отвлеклась на другое. Теперь она считала каждый пенни, училась вести хозяйство, как простая сельская леди, вникала во все дела. И это девочка, которой едва исполнилось пятнадцать. Ей бы веселиться и плясать, а она то и дело вызывала кастеляна замка Джона Одли и просиживала с ним допоздна. По сути, оставлять молодую леди с мужчиной наедине, да ещё до полуночи – было верхом неприличия. Но у леди Гилфорд из-за недостатка прислуги было столько дел, да она ничего и не понимала в их беседах и когда поначалу оставалась с ними, от скуки начинала дремать, а потом вздрагивала от сердитого крика Мэри, выговаривавшей гувернантке, что та громко похрапывает и мешает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10