А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— Разумеется, мне и в голову не придет вмешиваться в чужие дела, но если мне позволено будет дать вам совет, то я думаю, в Милл-Хаусе существует определенный порядок вещей, который следует поддерживать, чтобы поместье приносило прибыль.
Лили бросила на нее задумчивый взгляд. Без сомнения, Эвелин права. Вряд ли смерть Горацио прервала обычную повседневную работу в усадьбе. Если бы только у нее хватило времени, чтобы разобраться во всем самой…
— А как же дочь мистера Горацио? Она производит впечатление женщины с сильным характером. Не будет ли она возмущена, если в ее доме поселится посторонняя дама и возьмет бразды правления в свои руки?
— Франциска? — Глаза Эвелин округлились. — Для нее этот дом всегда был не более чем временным пристанищем. Уверяю вас, ее нисколько не заботит, кто живет в доме или заправляет делами в поместье. К тому же покойный Горацио хорошо обеспечил ее, так же как моего сына и меня.
— Есть еще мистер Эйвери Торн, — заметила Лили. — Милл-Хаус должен принадлежать ему. Без сомнения, он не преминет оспорить завещание. — Она снова оседлала любимого конька. — Ему достаточно просто появиться перед судом, чтобы наша юридическая система встала на его сторону независимо от сути дела — исключительно из-за его принадлежности к мужскому полу. Он…
— Он отбыл в Африку, мисс Бид, — мягким тоном вставила Эвелин. — Еще в прошлую пятницу.
— Что?!
— Мы получили от него письмо. Он сообщил, что намерен провести следующие пять лет, путешествуя по свету.
— По свету… — шепотом повторила Лили.
— Да. Он разочарован условиями завещания и выразил надежду, что, вернувшись через пять лет, станет владельцем Милл-Хауса.
Эвелин протянула ей руку.
— Во всяком случае, Эйвери не сможет оспорить завещание в суде, если его в это время не будет в Англии. Так что пока его дальнейшие планы не прояснятся, вы сможете спокойно управлять этим домом.
— Этим домом? — задумчиво промолвила Лили. Она и представить себе не могла, что Эйвери Торн добровольно откажется от Милл-Хауса. Возможно, поместье вообще ничего для него не значило. И, безусловно, он не нуждался в крыше над головой так отчаянно, как она сама.
Эвелин покраснела, ресницы ее чуть дрогнули.
— Я… то есть мы, само собой, освободим помещение, когда вам будет угодно.
— О нет! — воскликнула Лили. — Умоляю вас! Даже если бы я была согласна с условиями завещания, я бы никогда их не приняла, зная, что моя неожиданная удача оставит вас без крыши над головой.
— О, мы можем поселиться в нашем городском особняке. Он… вполне приличный. И достаточно большой.
— Но ведь это ваш дом, — настаивала Лили.
— Я бы все равно не стала жить в Милл-Хаусе, зная, что тем самым препятствую вам вступить в права владения. — На чистом, гладком лбу Эвелин появилась упрямая складка. — Пожалуй… — Молодая женщина бросила на нее беспокойный взгляд. — То есть я хотела сказать, если мы возьмем на себя часть расходов, не могли бы мы…
— Да?.. — подхватила Лили.
— Не могли бы мы все вместе поселиться там? Лили изумленно уставилась на нее.
— В доме, — внесла ясность Эвелин.
Дом. Лили вдруг ощутила неизъяснимую тоску. У нее никогда не было собственного дома — только комнатушки под чердаком и мансарды в городе, да еще снятые на время коттеджи где-нибудь в сельской глуши.
Она еще раз обдумала стоявший перед ней выбор. Она могла получить княжеское содержание и жить безбедно до конца своих дней, дав слово не высказываться вслух по вопросу, относительно которого придерживалась самых твердых убеждений, или же попробовать рискнуть.
— Да, — тихо отозвалась она. — Думаю, это возможно. Но сначала мне нужно будет уладить кое-какие дела. Я приеду в Милл-Хаус к концу недели.
Еще никогда и никому не удавалось заставить ее держать язык за зубами.
Глава 2

Девон, Англия Сентябрь 1887 года
— Мы почти на месте, мисс Бид, — произнес возница,
Подмигнув ей, и снова обратил все внимание на лошадь.
Лили дала себе слово не раскрывать рта. В конце концов, ей не раз случалось бывать в домах аристократов. Некоторые друзья ее отца владели баснословно богатыми поместьями. Впрочем, подумала она с усмешкой, до сих пор ей еще ни разу не приходилось видеть усадьбу, которая в один прекрасный день может стать ее собственной.
Жалкая кляча свернула с кипарисовой аллеи на дорогу, ведущую к дому, и тут Лили забыла обо всем и широко раскрыла рот.
Милл-Хаус поражал своей красотой. Здание, построенное около ста назад, было облицовано бутовым камнем, добывавшимся в местных карьерах, и тщательно обтесанные блоки поблескивали в теплом утреннем свете. Главный фасад выходил на юг, и по обе стороны от парадного крыльца строго симметрично располагались высокие окна. В их начищенных стеклах отражалось безупречно голубое небо.
Как и подобает сельскому дому, никакие деревья или сады не заслоняли вид, и лишь один старый кипарис возвышался за углом. Чуть поодаль маленькая быстрая речушка вилась лентой через зеленое поле, усеянное манжеткой и первоцветом, неся свои воды среди крутых, поросших мхом берегов. Еще дальше Лили могла различить фигуру пахаря, боронившего поле. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Воздух был наполнен терпким запахом свежевывороченной глины.
Возница осадил лошадь, спрыгнул с сиденья и, обогнув карету, протянул руку Лили. Тут дверь распахнулась, и на верхней ступеньке лестницы появился мужчина средних лет в строгом костюме. У него было по-деревенски простоватое лицо, брови почти срослись на переносице, а густые седеющие волосы торчали в разные стороны. В тускло освещенном коридоре за его спиной Лили увидела множество людей — молодых и старых, по большей части женщин, хотя было и несколько юношей. На некоторых были фартуки, на остальных — рабочая одежда. Слуги.
А ее родители могли позволить себе только одну приходящую горничную!
Лили поднялась по ступенькам, и старик тут же поспешил ей навстречу:
— Позвольте представиться, мисс Бид. Мое имя Джейкоб Флауэрс.
— И какую должность вы здесь занимаете, мистер Флауэрс?
— Я дворецкий, мисс. Моя обязанность — наблюдать за слугами, работающими в доме. — Он взмахом руки указал на собравшихся людей:
— Вот они. Разрешите представить их вам?
Чувствуя, что все взоры прикованы к ней, Лили молча кивнула. Мистер Флауэрс повел ее вдоль шеренги слуг, на ходу произнося имена, а те в ответ тут же отвешивали поклоны или приседали в реверансе, словно крошечные кролики, пораженные дробинками в тире на деревенской ярмарке.
К тому моменту, когда они добрались до последней из служанок с кухни — розовощекой девушки с подозрительно туго обтягивавшим живот фартуком, — у Лили уже голова шла кругом.
— И сколько же их всего? — спросила она.
— Двадцать девять человек, мисс Бид, — гордо объявил мистер Флауэрс. — И это не считая тех, кто трудится вне дома. Разумеется, — тут его взгляд упал на беременную служанку, — скоро нас станет двадцать восемь.
— Столько людей, чтобы содержать одно-единственное здание? — изумилась Лили. О роде занятий женщин можно было без труда догадаться по загрубевшим рукам, пятнам от древесного угля и сильному запаху щелока, однако вопрос Лили относился не к ним, а к шестерым рослым, безупречно одетым молодым людям в белых перчатках. — А что они тут делают?
— Подают на стол, доставляют посылки из города. — Заметив озадаченное выражение на лице Лили, мистер Флауэрс продолжал:
— Прислуживают за обедом, ухаживают за лошадьми, опускают люстру в вестибюле. Ну, и поднимают ее, разумеется.
— Разумеется, — пробормотала она и снова окинула взглядом собравшихся.
Все лица были обращены к ней — иные казались замкнутыми, другие любопытными, а некоторые слуги смотрели на нее с тем обескураживающим презрением, которое ясно говорило: «Ты ничем не лучше меня, цыганское отродье. Ты даже недостойна стоять со мной рядом».
Сердце Лили испуганно забилось. Она лихорадочно пыталась найти нужные слова.
— В ближайшие недели, — начала она, и голос ее предательски дрогнул, — жизнь в Милл-Хаусе переменится. Те, чьи услуги я сочту ненужными, будут уволены — разумеется, с рекомендательными письмами.
— А что вы имеете в виду под словом «ненужными»? — раздался чей-то голос.
— Я говорю о тех, чей труд не является необходимым для поддержания порядка в имении.
— Не беспокойся, Пег. Для таких, как ты, крошка, тут всегда найдется занятие, — раздался чей-то мужской голос, за которым последовал взрыв хохота.
Взгляд Лили остановился на дерзком юнце.
— Уходите.
— Что? Вы не можете…
— Могу. Больше вы у меня не служите.
В течение одной долгой, томительной минуты они смотрели друг на друга ненавидящим взором. Слава Богу, длинные юбки помогли ей скрыть дрожь в коленях. Наконец, чуть слышно выругавшись, парень, тяжело ступая, удалился через все еще открытую парадную дверь. Остальные смотрели ему вслед широко раскрытыми от изумления глазами.
— Отныне в этом доме — моем доме — любой женский труд будет цениться по достоинству, и к самой последней из служанок вы должны относиться с тем же уважением, что и к шеф-повару.
— Ну-ну, не стоит слишком заноситься, — пробормотала седовласая коренастая кухарка, носившая малопочтенное имя миссис Кеттл.
— Я хочу, чтобы Милл-Хаус стал преуспевающим поместьем — и я, не имея знатных предков и высокого положения в обществе, смогу стать настоящей хозяйкой Милл-Хауса, не сомневайтесь. Однако признаюсь откровенно: мне очень нужна ваша помощь. Я не в состоянии справиться с этой задачей в одиночку. Если вам она покажется непосильной, если вы не пообещаете мне свою полную и безусловную поддержку, для вас здесь места нет.
— Я с вами, мисс! — дрожащим голосом отозвалась беременная горничная.
— Вот и хорошо, — ответила Лили. — Остальных я прошу как следует все обдумать и самим решить вопрос о своем будущем, а к концу недели станет ясно, чем мы располагаем. Все свободны.
Слуги разбрелись в разные стороны — кто скрылся в коридоре, кто исчез за дверью, кто поднялся вверх по лестнице. Лили осталась наедине с мистером Флауэрсом.
— Я не могу одобрить этого, мисс, — сурово сдвинул брови дворецкий. — Считаю своим долгом заметить, что решительно не одобряю ваших методов у себя в доме.
Лили, глубоко вздохнув, смело встретила гневный взгляд старика.
— Это не ваш дом, мистер Флауэрс, а мой. Однако поскольку я и мои… э-э… методы пришлись вам не по вкусу, не сомневаюсь, что вы будете рады узнать из первых рук, что мне больше не понадобятся услуги дворецкого.
— Что-о?!
— Вы свободны, мистер Флауэрс.
На какой-то миг ей показалось, что старик собирается возразить, однако он только фыркнул, отвернулся и зашагал прочь.
Лили настолько обомлела от собственной дерзости, что зажмурила глаза.
— Признаюсь, я бы охотно поддержала вас на выборах, — вдруг раздался совсем близко от нее хриплый женский голос. — То есть если бы у меня было такое право.
Лили обдало жаром. Открыв глаза, она увидела Франциску, незамужнюю дочь Горацио. Будучи уже не первой молодости, Франциска должна была считаться старой девой, однако по ее виду этого никто бы не сказал. Ее пепельно-белокурые локоны свисали над светлыми томными глазами и слегка задевали уголки губ, розовый оттенок которых казался слишком ровным, чтобы сойти за естественный. Она и одевалась не как старая дева. Ее платье из тафты переливчатого синего цвета соблазнительно зашуршало, едва она сделала шаг в сторону Лили.
— Я Франциска Торн, — сказала она. — Должна извиниться перед вами за то, что со мной нет Эви и мы не можем встретить вас как подобает. Накануне ее вызвали письмом в Итон. Бернард опять нездоров — о нет, ничего серьезного, просто у мальчика слабые легкие и время от времени у него случаются приступы. Ему просто нужно немного покоя, и он быстро поправится. А Эви, если вы не успели этого заметить, действует на всех чрезвычайно успокаивающе.
Лили кивнула.
— Она просила меня поприветствовать вас от ее имени, — продолжала Франциска. — Добро пожаловать, мисс Бид. — Ее губки приоткрылись в иронической улыбке.
— Прошу прощения, мисс Торн, если мои действия показались вам слишком поспешными…
— Зовите меня просто Франциска, — отозвалась та. — Откровенно говоря, я уже собиралась перебраться в Париж, но после спектакля, который вы тут устроили… — Снова та же загадочная улыбка. — Полагаю, есть смысл задержаться на некоторое время. Вы ведь не станете возражать, правда?
— О нет, нисколько, — ответила Лили, бросив встревоженный взгляд на изысканную прическу и дорогое платье Франциски.
— Вам незачем беспокоиться из-за меня и моих слуг, мисс Бид, — ответила
Франциска, поймав ее взгляд. — Отцу всегда нравилось думать, будто в том, что касается денежных средств, я всецело завишу от него. Должна сказать, он ошибался. — Она пожала плечами. — Эвелин — совсем другое дело. После смерти мужа она вместе с Бернардом переехала сюда. С тех пор Эви никогда не покидала этот дом.
Разумеется, вы в любую минуту можете приказать ей собрать вещи.
Лили, потрясенная до глубины души, отшатнулась от собеседницы:
— О нет, что вы! Как можно!
— Почему бы и нет? — осведомилась Франциска. — Мужчины поступают так сплошь и рядом.
— Еще одна из бесчисленного множества причин, почему женщинам проще обходиться без них.
— Умоляю вас, не забудьте о том, что она первой завела об этом разговор, а не я! — Франциска поднесла руку к груди, театрально закатив глаза. — Надеюсь, небо меня за это не осудит. Пойдемте, мисс Бид, я приказала подать чай в мою комнату наверху. Сюда, пожалуйста.
Лили последовала за Франциской, на ходу окидывая взглядом роскошную обстановку дома: ковровую дорожку восточной работы, инкрустированный малахитом столик, бесценную севрскую вазу с махровыми желтовато-коричневыми хризантемами. Невзирая на явные провокации Франциски, все складывалось лучше, чем она предполагала. Она уже успела встретиться почти со всеми лицами, упомянутыми в завещании Горацио Торна, и никто из них, судя по всему, не сулил ей особых хлопот, кроме…
— Кроме Эйвери Торна, — пробормотала она. В последнее время Лили много думала о предполагаемом наследнике Милл-Хауса, и вряд ли эти мысли можно было назвать приятными, поскольку само его имя вызывало у нее острый приступ вины. А чувство вины, как ей уже пришлось в том убедиться, часто влекло за собой подозрения. — Он что-то замышляет. Я это знаю.
— Я не расслышала вас, мисс Бид, — проронила Франциска.
— Я уверена, что Эйвери Торн попытается хитростью помешать мне стать хозяйкой Милл-Хауса.
Будь проклята ее привычка высказывать мысли вслух! Франциску, однако, ее слова как будто не задели.
— А что навело вас на подобное предположение?
— Его стремление не просто попутешествовать по свету, но забраться в самую труднодоступную часть планеты, — ответила Лили. — Я считаю, Эйвери Торн намеренно старается держаться подальше от Милл-Хауса, чтобы в конце концов отнять его у меня.
— Но каким образом? — изумилась Франциска.
— Представив дело так, будто я небрежно отношусь к своим обязанностям и не обеспечиваю ему достойного содержания. А для этого ему достаточно лишить меня возможности передать ему в руки деньги, которые я обязана ему выплачивать согласно условиям завещания вашего отца. — Лили мрачно усмехнулась. — Однако у него ничего не выйдет. У моих родителей было немало друзей по всему свету, и если только он окажется в пределах суток пути от кого-либо из них, ручаюсь вам, он получит свое содержание.
— Думаю, вы заблуждаетесь на его счет, — ответила Франциска задумчиво. — Эйвери не способен на заговоры. — Она вздохнула, на лице ее отразились нежность и сочувствие. —
Он бы никогда не позволил себе заниматься интригами. По каким-то непонятным причинам он всегда считал себя прирожденным аристократом, хотя ему редко приходилось вращаться в высшем обществе. Это порой дает о себе знать самым плачевным образом. В действительности аристократические манеры для него скорее дело чести, чем этикета, хотя он первый станет это отрицать.
— Он мужчина, мисс Торн, — наставительным тоном заметила Лили, — и способен на все, когда ему нужно добиться своего.
Франциска воздела вверх руки — как показалось Лили, признавая свое поражение под тяжестью столь неопровержимых доводов.
— Прошу прощения, мисс Торн, за то, что позволила себе такие обидные слова о вашем доме, — поспешно добавила Лили. — Я понимаю, вам трудно видеть, как его отдают на растерзание первому встречному, и должна признать, что вы проявили в данном случае редкое благородство.
— О нет, что вы! Это не мой дом и никогда не был моим — как, впрочем, и для Эви тоже. Я уже говорила вам, что она переехала сюда только после гибели своего мужа Джеральда.
— Мне очень жаль.
— В таком случае вы единственная, кто об этом сожалеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32