— Той девушки больше не существует.Он наклонился к ней и, чуть поддразнивая, сказал:— Вот как? Сомневаюсь. Иногда я так и вижу ее, глядя в ваши глаза.Мадди испуганно отпрянула от него. Ей очень хотелось увидеть выражение его лица, чтобы узнать, о чем он думает. Но она так и не решилась посмотреть на него, боясь, как бы он не прочел по ее собственному лицу больше, чем она по его.Потом он заговорил как ни в чем не бывало самым будничным тоном:— Не сочтите меня негостеприимным хозяином, но я должен ненадолго оставить вас в одиночестве. Я слишком долго отсутствовал и должен решить кое-какие вопросы со своим управляющим. Но когда я вернусь, мне хотелось бы показать вам поместье. Вы ездите верхом?— Да, — со своей обычной сдержанной улыбкой сказала Мадди. — Я с удовольствием прогуляюсь с вами.— Отлично, — сказал он. — Мы так и сделаем. А тем временем слуги позаботятся о том, чтобы вам было удобно, и будут готовы выполнить все ваши требования. Я скоро вернусь.Она кивнула, и он ушел. Кенгуренок последовал за ним, как щенок, заставив Мадди улыбнуться. Немного постояв, она уселась на каменной стенке и, приложив орхидею к щеке, наслаждалась нежным прикосновением ее лепестков к коже. Она еще долго сидела там, размышляя об Эше.Стук копыт лошади, увозившей Эштона, вывел ее из задумчивости. Многое произошло с тех пор, как она решила предпринять эту поездку. Все эти события смущали и тревожили ее, однако она не забывала о том, зачем здесь появилась. Теперь все зависело от нее.Обойдя дом, она направилась к жилищам работников, сокрушаясь о том, что именно в тот момент, когда Эштон оставил ее одну, управляющий тоже занят. Как ей теперь найти Рейли Бордерса? Как поговорить с ним наедине, не вызывая подозрений у Эштона?Когда она проходила мимо каторжников, работавших на конюшне и в огороде, они поглядывали на нее с любопытством, но никто из них к ней не подошел. Все они выглядели здоровыми и довольными жизнью, но это не удивляло Мадди. В Роузвуде работали в основном каторжники, осужденные на короткие сроки, и все они здесь были довольны своим положением. С ними хорошо обращались и при старом владельце Роузвуда, который страдал старческим слабоумием, наполовину ослеп и передоверил все заботы о своем поместье управляющему. Это делало Роузвуд идеальным перевалочным пунктом для тех беглых каторжников, которых Мадди не один год переправляла к Джеку Корригану.Новый хозяин, судя по всему, продолжал проводить ту же политику, потому что Мадди ни разу не слышала жалоб. Сначала она сердилась на то, что ей не сообщили немедленно о том, кто является новым хозяином поместья, но потом поняла, что никто, даже Рейли Бордерс не мог догадаться, что имя Эштона Киттериджа имеет для нее какое-то особое значение.Услышав ступ копыт, она обернулась, подумав, что Эштон закончил свои дела быстрее, чем предполагал. Вместо него перед ней остановил лошадь коренастый здоровяк с обветренным лицом, который, сняв шляпу, проговорил:— Доброе утро, мэм. Я ишу мистера Киттериджа. Мадди, прикрыв ладонью глаза от солнца, взглянула на него.— Извините, но он только что уехал. — Человек медленно кивнул:— Жаль, что я не застал его. Я Рейли Бордерс, здешний управляющий.Мадди чуть не охнула от неожиданности.— Меня зовут Мадди Берне, — представилась она и тут же поняла, что он, должно быть, отлично знает, кто она такая, и ведет весь этот разговор для тех, кто их подслушивает. — Мистер Киттеридж как раз к вам и уехал, — добавила она.Он усмехнулся:— Как видно, мы с ним разминулись. — Он соскочил с лошади и подошел к ней, немного прихрамывая на левую ногу. — Уверен, что он, не застав меня, сразу же вернется. Я, с вашего позволения, подожду его здесь, мэм.— Буду рада вашей компании. Мистер Киттеридж обещал показать мне поместье. Не посоветуете ли мне, какую лошадь выбрать для верховой прогулки?— С радостью, мэм.Они медленно направились в сторону конюшни, и Рейли, понизив голос, сказал:— Я услышал, что вы здесь, и ждал, пока он уедет. — Мадди заговорила, глядя прямо перед собой:— У нас беда, мистер Бордерс. Крысолов ввел в город свои силы, и нам пришлось свернуть свои операции в «Кулабе». Далее… — Она рискнула искоса взглянуть на собеседника. — Ваш новый хозяин направлен губернатором в горы, чтобы выследить Джека Корригана. Он выезжает на второй день Рождества.Рейли печально кивнул, как будто все, что она говорила, знал заранее.— С тех пор как умер старый хозяин, я боялся, что произойдет что-нибудь подобное. При старике все было проще. Но молодой… он очень неглуп.— Мы должны помешать ему выследить Джека.— Да, мэм. Более того, мы должны и сами быть готовы спасаться бегством.— Что вы имеете в виду? — воскликнула Мадди, резко остановившись перед ним.— Не останавливайтесь, мэм, — предупредил он. — Как я уже сказал вам, я опасался, что произойдет что-нибудь подобное. Вы должны знать, мэм, что если Крысолов в своем расследовании доберется до «Кулабы», вам нельзя туда возвращаться. А от «Кулабы» рукой подать до Роузвуда и до меня. Мы должны быть готовы.Несмотря на жаркое солнце, Мадди бросило в дрожь.— Этого не случится, — пробормотала она. Рейли впервые взглянул ей прямо в лицо:— Мисс Берне, вы сейчас оказались между Крысоловом и Киттериджем, как между двух огней. Опасен и тот, и другой. Так что не говорите мне, что может, а что не может случиться.Мадди облизала пересохшие губы.— Но я не знаю, где находится Джек. И не знаю, с чего начать…— Я дам вам карту — такую же, как и всем другим. Никто не знает точно, где находится его лагерь, но как только вы минуете предгорье, он сам вас найдет. У него патрули на границе. Там все организовано как следует.Мадди взглянула на него, горя желанием получить информацию из первых рук о своем старом друге.— Вы видели Джека? Вы были у него в лагере? — Рейли утвердительно кивнул.— Когда-то я время от времени ездил туда, чтобы узнать, как идут дела, и отвезти припасы. Теперь, конечно, это стало слишком опасно.— Как он там? — с нетерпением спросила она. — Здоров?— Да, мэм, он просто процветает. Теперь там находится около двух десятков людей — целые семьи живут в живописной маленькой долине: занимаются земледелием, разводят овец и в целом живут очень неплохо. Некоторые, конечно, уходят в горы, но большинство желает остаться там. Вместе они чувствуют себя в безопасности, а Джек — прирожденный лидер.Мадди улыбнулась, радуясь хорошим новостям, и с иронией подумала о том, насколько правда о Джеке Корригане отличается от расхожего мнения о нем.— Уверена, что до вас тоже доходили всякие слухи о нем.— Это не просто досужие домыслы, мэм, — сказал в ответ Рейли, и Мадди удивленно взглянула на него. — Там орудует одна банда, в которую входят каторжники, бывшие солдаты, а также поселенцы, которые так и не научились зарабатывать на жизнь тяжким трудом. У них есть оружие и лошади, и тем, кто пробирается в горы, встретиться с ними все равно что попасть в ад. Джеку и самому не раз приходилось сражаться с ними. Именно по этой причине у него существует целая система наблюдательных постов и патрулей. Он остерегается не столько блюстителей закона, сколько бандитов. И именно поэтому я теперь редко езжу туда.Мадди тихо охнула. Значит, экспедиция в горы представляла для Эша большую опасность, чем она предполагала. На какое-то мгновение ей пришла в голову безумная мысль сказать Эшу правду и убедить его отказаться от этой миссии.Но нет. Как бы ни хотелось ей думать по-другому, Эштон Киттеридж был связан врожденными предрассудками своего класса и чувством долга, преодолеть которые ей было нечего и надеяться. Именно такие люди, как Эштон Киттеридж, заставили Джека и остальных несчастных бежать в горы. Если уж на то пошло, то именно они бросили Мадди в трюм корабля-призрака, доставившего ее к этим берегам.— Мы должны остановить мистера Киттериджа, — медленно произнесла она.Рейли кивнул.— У нас есть две недели, чтобы составить план. Можете не беспокоиться, я не пущу его в горы, даже если для этого потребуется спалить дотла это имение.Мадди помедлила, размышляя, потом кивнула.— Да, — решительно сказала она, — его надо остановить во что бы то ни стало.Рейли привел ее в конюшню, и они сделали вид, что выбирают для нее коня. Убедившись, что за ними никто не следит, он достал кусочек кожи и начертил на нем каким-то острым инструментом карту, потом молча передал ее Мадди. Она быстро спрятала ее за лиф платья, всем сердцем надеясь, что ей не придется воспользоваться ею.
В спальне своей сиднейской городской резиденции Уинстон вымыл руки в тазу, тщательно вытер их и опустил закатанные рукава. Немного подумав, он смочил полотенце холодной водой из кувшина и приложил к лицу. В такую жару, как сегодня, это очень освежало. Внизу его ожидал старший из его личной команды следователей с отчетом, и ему совсем не хотелось предстать измученным перед этими людьми. Внешний вид имеет очень большое значение.Он потратил больше времени, чем предполагал, но победа была у него в руках. Джон Мемберс не пережил даже первой стадии допроса. Раньше Уинстон не видел необходимости сообщать об этом его жене. Он был намерен вытянуть из нее полезную информацию в обмен на обещание облегчить участь ее мужа. Но теперь он напомнил себе послать кого-нибудь к этой женщине, чтобы до конца дня сообщить ей, что все кончено. Он был уверен, что выпытал у нее все, ч.то она знала.Жаль только, что знала она не слишком много — а это лишний раз подтверждало, что в группе преступников существует очень жесткая дисциплина, если муж не доверяет тайны даже своей жене, — однако благодаря этой женщине удалось существенно сузить круг поиска. Она случайно узнала, что беглых иногда вывозят из города в бочонках из-под виски. Не потребовалось больших усилий, чтобы выяснить, что в городе имелось единственное место, где подавали виски, которое импортировалось в бочонках. В большинстве питейных заведений подавали ром или отвратительное пойло, изготовленное на его основе прямо здесь же. Только в «Кулабе», где ориентировались на тонкие вкусы знати, могли позволить себе импортировать настоящее виски из Шотландии.Конечно, слова несчастной женщины, которая почти ничего не знала, нельзя было считать надежным доказательством. Он привык, словно фокусник из рукава, эффектно извлекать на свет неоспоримые улики. На том Крысолов и построил свою репутацию. Чтобы убедить губернатора, несомненно, потребуется большее, чем показания жены погибшего Джона Мемберса, но это его не тревожило, потому что в данный момент в его гостиной находилось искомое доказательство — мисс Мадди Берне собственной персоной. Она расскажет ему все, что знает, а если не знает, то будет рада-радешенька назвать человека, которому это известно. Он в два счета получит нужные сведения.Однако в гостиной его ожидали двое его людей — оба нервничали и были явно расстроены. Старший, по имени Джордан, сразу же вскочил на ноги.— Ее там нет, сэр, — доложил он. — Она уехала из города два дня назад.— Два дня назад? — насторожился раздосадованный Уинстон. — Сразу же после ареста Мемберса, не так ли?— Да, сэр, именно так, — вклинился в разговор второй человек, Роберте. — Судя по всему, она уехала неожиданно.— Куда она направилась?— Вот это самое любопытное, сэр. Говорят, она уехала в Роузвуд, поместье Киттериджа, причем вместе с самим мистером Киттериджем.Уинстон с трудом скрыл удивление.— Вот как? — пробормотал он. — Это действительно интересно.Он подошел к окну, потом обернулся.— Ну что ж, я хочу, чтобы вы ее привезли сюда — живую, заметьте, и, если возможно, невредимую. Она должна быть здесь. Немедленно. Глава 18 Последующие два дня были, пожалуй, самыми приятными и беззаботными за всю жизнь Мадди. Роузвуд, занимавший большую территорию, был целым миром, непохожим на Сидней, и Мадди жилось здесь спокойно, без потрясений и необычайно интересно. Эш был веселым и интересным собеседником и научил ее видеть окружающий мир в совершенно неожиданном ракурсе: рассмотреть сложное строение полевого цветка, своеобразную красоту дерева, расщепленного молнией, услышать одиночество в крике птицы, которая ищет свою пару. Иногда он был очень серьезен, иногда его непочтительные замечания заставляли ее давиться от смеха.В эти дни она очень много смеялась. Ей доставляло огромное удовольствие видеть, как глаза Эша тоже искрятся смехом. Она быстро поняла, что у него в жизни было мало поводов для смеха — не больше, чем у нее, пожалуй. Было очень приятно делить с ним простые радости и знать, что в компании друг друга они находят то, чего никогда не было ни у того, ни у другого порознь.Было проще простого забыть об опасности, подстерегающей ее в Сиднее, об отчаянии, приведшем ее сюда, а также о предательстве, которое она затевает ради спасения своих друзей. Отчасти это объяснялось оторванностью поместья от внешнего мира и тем, что она ощущала себя здесь как бы вне времени. Но главной причиной всего этого был сам Эш.Одно лишь общение с ним заставляло обыденное превращаться в необыкновенное. Наблюдал ли он за тем, как заходящее солнце разделяет небо на цветовые слои, или рассказывал ей о местах, в которых ему удалось побывать, и об удивительных вещах, виденных им, он открывал ей мир, о существовании которого она даже не подозревала. Он видел и умел показать красоту дикой природы, находил поэзию в шуме ветра, птичьем гомоне и жужжании насекомых.Однако он ни разу не попытался взять краски и перенести увиденное им на холст или набросать угольным карандашом на бумаге какую-нибудь особенно поразившую его воображение сцену, и Мадди, которая не могла забыть единственное, что она знала о нем наверняка, все больше и больше удивляло отсутствие у него интереса к собственному врожденному таланту. В нем как бы жили два человека: один — которого она помнила с детства, а другой — сегодняшний. Время от времени они как будто наплывали друг на друга, но никогда не совпадали полностью. Мадди было жаль, что так происходит.Пожалуй, самое удивительное заключалось в том, что с Эшем было очень легко. Он, казалось, никогда не уставал от ее компании, однако и планов своих не нарушал, чтобы развлечь ее. Он был удобным компаньоном, и Мадди поняла, что подобного у нее в жизни никогда не бывало. Наверное, не бывало подобного и у Эша, поэтому им никогда не было скучно друг с другом. Утром они верхом или пешком прогуливались по поместью. Днем иногда играли в триктрак или в кости. Эш никогда специально не поддавался ей, как это, возможно, сделал бы любой другой джентльмен, и Мадди это в нем неизменно восхищало.Но лучше всего были вечера. Обычно они сидели в прохладной галерее или в неярко освещенной гостиной с широко распахнутыми окнами. Эш курил одну из своих странных трубочек, свернутых из табачных листьев, которые он привез из Америки, и они просто болтали. Мадди вспоминались встречи с Кэлдером Бернсом, потому что Эштон, как и Кэлдер, был большим любителем поспорить и, подобно Кэлдеру, поощрял Мадди откровенно высказывать свое мнение, затрагивая в беседах с ней самые разные злободневные социальные и политические вопросы.Иногда Мадди рассказывала ему забавные истории, связанные с «Кулабой», потому что ей нравилось видеть, как в его глазах танцуют искорки едва сдерживаемого смеха, и выслушивать его остроумные замечания. Нередко он, в свою очередь, потчевал ее аналогичными историями, приправленными солеными шуточками, а когда она смущалась и краснела, упрекал ее в излишней щепетильности. Им было так хорошо вместе, что она даже не думала о том, что будет, когда все это закончится.Вечером третьего дня своего пребывания в Роузвуде она пошла поискать Эша и обнаружила его сидящим за письменным столом в гостиной. В отличие от традиционной английской гостиной эта комната была одновременно и местом отдыха, и кабинетом, имевшим чисто мужской функциональный характер и обставленным очень удобной и отнюдь не новой мебелью. Там были стеллажи с книгами по сельскому хозяйству и агрономии, письменный стол украшали секстант и компас. На стене, над камином, висели ружье и пара пистолетов, которые были всегда заряжены и содержались в полной боевой готовности, напоминая о суровом характере земли, на которой они жили.Когда она вошла, он что-то писал и не сразу ее заметил. Он вдруг сердито выругался, скомкан листок бумаги и швырнул его в другой конец комнаты. Тут он заметил ее, но вместо того чтобы извиниться, нахмурился еще больше. Потом с силой положил на место перо, чуть было не сломав его.— Если перо является орудием цивилизованного человека, — проворчал он, — то мне, видимо, лучше было бы жить в пещере. Я не могу даже нескольких цифр написать, не испортив при этом все дело.Мадди подошла к нему, смущенная тем, что стала свидетельницей проявления его вспыльчивости.— Я слышала, — нерешительно сказала она, — что у левшей очень часто бывают проблемы с письмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
В спальне своей сиднейской городской резиденции Уинстон вымыл руки в тазу, тщательно вытер их и опустил закатанные рукава. Немного подумав, он смочил полотенце холодной водой из кувшина и приложил к лицу. В такую жару, как сегодня, это очень освежало. Внизу его ожидал старший из его личной команды следователей с отчетом, и ему совсем не хотелось предстать измученным перед этими людьми. Внешний вид имеет очень большое значение.Он потратил больше времени, чем предполагал, но победа была у него в руках. Джон Мемберс не пережил даже первой стадии допроса. Раньше Уинстон не видел необходимости сообщать об этом его жене. Он был намерен вытянуть из нее полезную информацию в обмен на обещание облегчить участь ее мужа. Но теперь он напомнил себе послать кого-нибудь к этой женщине, чтобы до конца дня сообщить ей, что все кончено. Он был уверен, что выпытал у нее все, ч.то она знала.Жаль только, что знала она не слишком много — а это лишний раз подтверждало, что в группе преступников существует очень жесткая дисциплина, если муж не доверяет тайны даже своей жене, — однако благодаря этой женщине удалось существенно сузить круг поиска. Она случайно узнала, что беглых иногда вывозят из города в бочонках из-под виски. Не потребовалось больших усилий, чтобы выяснить, что в городе имелось единственное место, где подавали виски, которое импортировалось в бочонках. В большинстве питейных заведений подавали ром или отвратительное пойло, изготовленное на его основе прямо здесь же. Только в «Кулабе», где ориентировались на тонкие вкусы знати, могли позволить себе импортировать настоящее виски из Шотландии.Конечно, слова несчастной женщины, которая почти ничего не знала, нельзя было считать надежным доказательством. Он привык, словно фокусник из рукава, эффектно извлекать на свет неоспоримые улики. На том Крысолов и построил свою репутацию. Чтобы убедить губернатора, несомненно, потребуется большее, чем показания жены погибшего Джона Мемберса, но это его не тревожило, потому что в данный момент в его гостиной находилось искомое доказательство — мисс Мадди Берне собственной персоной. Она расскажет ему все, что знает, а если не знает, то будет рада-радешенька назвать человека, которому это известно. Он в два счета получит нужные сведения.Однако в гостиной его ожидали двое его людей — оба нервничали и были явно расстроены. Старший, по имени Джордан, сразу же вскочил на ноги.— Ее там нет, сэр, — доложил он. — Она уехала из города два дня назад.— Два дня назад? — насторожился раздосадованный Уинстон. — Сразу же после ареста Мемберса, не так ли?— Да, сэр, именно так, — вклинился в разговор второй человек, Роберте. — Судя по всему, она уехала неожиданно.— Куда она направилась?— Вот это самое любопытное, сэр. Говорят, она уехала в Роузвуд, поместье Киттериджа, причем вместе с самим мистером Киттериджем.Уинстон с трудом скрыл удивление.— Вот как? — пробормотал он. — Это действительно интересно.Он подошел к окну, потом обернулся.— Ну что ж, я хочу, чтобы вы ее привезли сюда — живую, заметьте, и, если возможно, невредимую. Она должна быть здесь. Немедленно. Глава 18 Последующие два дня были, пожалуй, самыми приятными и беззаботными за всю жизнь Мадди. Роузвуд, занимавший большую территорию, был целым миром, непохожим на Сидней, и Мадди жилось здесь спокойно, без потрясений и необычайно интересно. Эш был веселым и интересным собеседником и научил ее видеть окружающий мир в совершенно неожиданном ракурсе: рассмотреть сложное строение полевого цветка, своеобразную красоту дерева, расщепленного молнией, услышать одиночество в крике птицы, которая ищет свою пару. Иногда он был очень серьезен, иногда его непочтительные замечания заставляли ее давиться от смеха.В эти дни она очень много смеялась. Ей доставляло огромное удовольствие видеть, как глаза Эша тоже искрятся смехом. Она быстро поняла, что у него в жизни было мало поводов для смеха — не больше, чем у нее, пожалуй. Было очень приятно делить с ним простые радости и знать, что в компании друг друга они находят то, чего никогда не было ни у того, ни у другого порознь.Было проще простого забыть об опасности, подстерегающей ее в Сиднее, об отчаянии, приведшем ее сюда, а также о предательстве, которое она затевает ради спасения своих друзей. Отчасти это объяснялось оторванностью поместья от внешнего мира и тем, что она ощущала себя здесь как бы вне времени. Но главной причиной всего этого был сам Эш.Одно лишь общение с ним заставляло обыденное превращаться в необыкновенное. Наблюдал ли он за тем, как заходящее солнце разделяет небо на цветовые слои, или рассказывал ей о местах, в которых ему удалось побывать, и об удивительных вещах, виденных им, он открывал ей мир, о существовании которого она даже не подозревала. Он видел и умел показать красоту дикой природы, находил поэзию в шуме ветра, птичьем гомоне и жужжании насекомых.Однако он ни разу не попытался взять краски и перенести увиденное им на холст или набросать угольным карандашом на бумаге какую-нибудь особенно поразившую его воображение сцену, и Мадди, которая не могла забыть единственное, что она знала о нем наверняка, все больше и больше удивляло отсутствие у него интереса к собственному врожденному таланту. В нем как бы жили два человека: один — которого она помнила с детства, а другой — сегодняшний. Время от времени они как будто наплывали друг на друга, но никогда не совпадали полностью. Мадди было жаль, что так происходит.Пожалуй, самое удивительное заключалось в том, что с Эшем было очень легко. Он, казалось, никогда не уставал от ее компании, однако и планов своих не нарушал, чтобы развлечь ее. Он был удобным компаньоном, и Мадди поняла, что подобного у нее в жизни никогда не бывало. Наверное, не бывало подобного и у Эша, поэтому им никогда не было скучно друг с другом. Утром они верхом или пешком прогуливались по поместью. Днем иногда играли в триктрак или в кости. Эш никогда специально не поддавался ей, как это, возможно, сделал бы любой другой джентльмен, и Мадди это в нем неизменно восхищало.Но лучше всего были вечера. Обычно они сидели в прохладной галерее или в неярко освещенной гостиной с широко распахнутыми окнами. Эш курил одну из своих странных трубочек, свернутых из табачных листьев, которые он привез из Америки, и они просто болтали. Мадди вспоминались встречи с Кэлдером Бернсом, потому что Эштон, как и Кэлдер, был большим любителем поспорить и, подобно Кэлдеру, поощрял Мадди откровенно высказывать свое мнение, затрагивая в беседах с ней самые разные злободневные социальные и политические вопросы.Иногда Мадди рассказывала ему забавные истории, связанные с «Кулабой», потому что ей нравилось видеть, как в его глазах танцуют искорки едва сдерживаемого смеха, и выслушивать его остроумные замечания. Нередко он, в свою очередь, потчевал ее аналогичными историями, приправленными солеными шуточками, а когда она смущалась и краснела, упрекал ее в излишней щепетильности. Им было так хорошо вместе, что она даже не думала о том, что будет, когда все это закончится.Вечером третьего дня своего пребывания в Роузвуде она пошла поискать Эша и обнаружила его сидящим за письменным столом в гостиной. В отличие от традиционной английской гостиной эта комната была одновременно и местом отдыха, и кабинетом, имевшим чисто мужской функциональный характер и обставленным очень удобной и отнюдь не новой мебелью. Там были стеллажи с книгами по сельскому хозяйству и агрономии, письменный стол украшали секстант и компас. На стене, над камином, висели ружье и пара пистолетов, которые были всегда заряжены и содержались в полной боевой готовности, напоминая о суровом характере земли, на которой они жили.Когда она вошла, он что-то писал и не сразу ее заметил. Он вдруг сердито выругался, скомкан листок бумаги и швырнул его в другой конец комнаты. Тут он заметил ее, но вместо того чтобы извиниться, нахмурился еще больше. Потом с силой положил на место перо, чуть было не сломав его.— Если перо является орудием цивилизованного человека, — проворчал он, — то мне, видимо, лучше было бы жить в пещере. Я не могу даже нескольких цифр написать, не испортив при этом все дело.Мадди подошла к нему, смущенная тем, что стала свидетельницей проявления его вспыльчивости.— Я слышала, — нерешительно сказала она, — что у левшей очень часто бывают проблемы с письмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30