Ее можно будет обвинить в лжесвидетельстве под присягой. Не сомневаюсь, что где-нибудь здесь спрятано и брачное свидетельство. Если найдешь, порви. Тогда у нее не будет никаких доказательств.
— Думаю, что в Гернси тоже хранятся записи.
— Не имеет значения. Они незаконные. А если незаконные, то ничего нельзя доказать.
— Ты меня удивляешь… — сказал он. — Ты могла бы предъявить претензии и заполучить Крэг-Уайверн, хотя бы через своего брата.
— Не хочу я Крзг-Уайверна! — воскликнула она. — Не могу дождаться, когда уеду из этих мест!
— Однако ты заботишься о том, чтобы он оставался в моей собственности. А прошлая ночь подтвердила, что я по-прежнему к тебе неравнодушен.
— Не надо, Кон. Я понимаю, что у тебя есть основания не доверять мне, но в этом я абсолютно честна. Как и ты, я не останусь в Крэг-Уайверне, независимо от того, кто будет его хозяином. И мне безразличен титул, любой титул. Я очень сожалею, что дала тебе повод относиться ко мне с недоверием, но сейчас я честна.
Он осторожно сложил письмо, как будто опасаясь обнаружить в нем еще какие-нибудь откровения.
— В таком случае ответь мне честно: сколько у тебя было любовников?
— Трое, — тихо ответила она.
— Почему ты пошла на это? Я не имею права спрашивать, но мне хотелось бы знать.
Она чуть помедлила, но решила быть честной до конца.
— Я пыталась стереть воспоминания о тебе.
Он положил письмо в свой карман.
— Мне надо об этом подумать.
— Тут и думать нечего. Я уже рассказала Дэвиду, и он со мной согласен. Любое другое решение было бы абсолютно неправильным.
Он как-то странно посмотрел на нее.
— Кон! Я никогда больше не сделаю ничего такого, что могло бы причинить тебе боль.
— Я тебе верю, — сказал он, чуть улыбнувшись. — Не уходи отсюда, Сьюзен, я хочу продолжить наш разговор.
— Я пробуду здесь еще несколько дней.
Он кивнул и вошел в дверь, ведущую в коридор.
* * *
Закрыв за собой дверь, Кон попытался привести в порядок мысли. Но все было бесполезно. Чтобы принять важное решение, нужно было посоветоваться со здравомыслящим человеком.
Надев костюм для верховой езды, он отправился на конюшню, чтобы поехать к Николасу Делейни, поместье которого «Красные дубы» в Сомерсете находилось в двух часах езды.
Он молил Бога, чтобы Николас оказался дома.
Он подумал, что после Ватерлоо ему впервые пришло в голову навестить кого-нибудь из своих друзей. Он проводил время с «шалопаями» в центральных графствах, в Лондоне, но всегда держался напряженно и отчужденно, словно не встречался с ними, а прятался среди них.
Николаса он в последний раз видел в Лондоне несколько месяцев назад, когда Френсис женился на своей вздорной красавице. Тогда собрались все «шалопаи», чтобы ввести ее в свое общество. Но Кон сторонился людей и избегал Николаса, который, как правило, замечал такие вещи.
Чтобы забыться и не думать о том, что его тревожило, он сам придумывал для себя какие-то дела и даже побывал в Ирландии на свадьбе у еще одного «шалопая».
Но в конце концов это ему надоело, и он, впав в уныние, стал сторониться тех, кто его хорошо знал. В ответ на письма Хоука, который был за границей, он писал пространные письма с изложением новостей. «Шалопаям», занятым устройством своих дел, он обычно отвечал коротко. Однако на письма Вана он не отвечал совсем, потому что Ван обязательно разыскал бы его.
Кон знал, что Вану, должно быть, тоже приходится нелегко, но он слишком глубоко погрузился в свои переживания, чтобы протянуть руку другу.
Имеет ли он право взваливать свои страдания на плечи Николаса?
Усадьба «Красные дубы» отличалась простотой, но ее планировка, сады и даже дубовые рощи, давшие усадьбе название, — все как бы говорило о том, что хозяин умеет делать правильный выбор.
Усадьба была полной противоположностью Крэг-Уай-верну.
Кон повернул на короткую дорожку, которая вела к усадьбе, не зная еще, что он скажет, но понимая, что это не имеет значения.
Он не успел постучать, как дверь распахнулась и на пороге появился Николас — в рубахе с расстегнутым воротом и широких брюках, с довольно длинными вопреки требованиям моды темно-русыми волосами.
— Кон? Какая приятная неожиданность!
Он источал покой и радушие, словно прозрачный ручеек, что заставило Кона вспомнить, что ему давно хочется пить. Он соскочил с коня.
— Я сейчас живу в Крэг-Уайверне. Ты ведь знаешь, что я унаследовал графство?
— Конечно, знаю. Наверное, та еще обуза свалилась на твои плечи, а?
— Пожалуй, ты попал в самую точку, — сказал в ответ Кон и улыбнулся без всякой на то причины, кроме разве той, что он был рад приезду сюда.
Из-за дома выбежал грум и взял под уздцы его лошадь, а Николас повел его в дом. В квадратном холле, выкрашенном светло-зеленой краской, стояли два горшка с гиацинтами. Их нежный аромат в сочетании с запахом воска для полировки мебели напомнил Кону о Сомерфорд-Корте.
— Оттуда до меня миль пятнадцать, не так ли? — спросил Николас.
— Думаю, даже меньше. Я приехал, подчиняясь импульсу, но если ты когда-нибудь побываешь в Крэг-Уайверне, то поймешь, что человека там постоянно одолевает желание уехать куда-нибудь подальше от этого места.
Николас рассмеялся:
— Я знал немало таких мест и видел изображение Крэг-Уайверна в какой-то книге — на фоне серых облаков и бушующего моря. Впечатление такое, словно его придумал монах Льюис.
— Нет, обычному писателю такое и в голову не придет. Чтобы создать Крэг-Уайверн, надо быть абсолютным сумасшедшим. Это наследственное качество, оно передается из поколения в поколение.
Николас быстро взглянул на него. И провел в следующую комнату, которая, по-видимому, служила малой гостиной, но была такой уютной, что не соответствовала этому официальному названию.
Здесь было множество книг: они стояли на полках в книжных шкафах, лежали стопками на столах, а некоторые раскрытые ждали на креслах. На подлокотнике одного из кресел было оставлено какое-то рукоделие, а на одном из столиков была раскрыта шахматная доска в ожидании продолжения партии. Внимание Кона привлекли необычные шахматные фигуры, где вместо коней были слоны.
— Металлические, — пояснил Николас. — Весьма практично, когда шаловливые ручонки то и дело так и тянутся к ним.
Кон заметил, что в комнате много игрушек: целая коллекция кукол и самые разнообразные зверюшки, вырезанные из дерева. Все они были расставлены так, что образовывали круг, в центре которого лежал маленький кружевной чепчик.
— Они охраняют чепчик. В данный момент это самое большое сокровище, которым владеет Арабель. Они с Элинор ушли на прогулку, так что тебе придется мириться с неуклюжим мужским гостеприимством. Что ты хочешь выпить?
— Сидра.
Николас выглянул за дверь и дал какие-то указания.
Кон положил шляпу, перчатки и хлыст на столик, чувствуя, что на нем слишком много всего надето. Помедлив мгновение, он снял камзол и галстук и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки. Когда Николас вернулся, Кон спросил:
— Почему, черт возьми, мы, мужчины, надеваем на себя столько одежды в мае?
— В качестве компенсации за то, что требуем, чтобы женщины носили корсеты.
— А мы этого требуем?
— Не по собственному же желанию они затягиваются в корсеты! — улыбнулся Николас. Кон знал, что Николас никогда не станет задавать прямых вопросов. Это было не в его правилах. Но Кон и сам не знал точно, о чем хотел поговорить с Николасом.
О Крэг-Уайверне. О Сьюзен. О леди Анне. О Гиффорде. О контрабанде. О наследстве… Все было крепко связано друг с другом.
Принесли сидр в запотевшем глиняном кувшине, а с ним и стеклянные кружки. Наполнив кружки, Николас подал одну Кону.
Удовлетворив жажду, Кон вздохнул с облегчением. После второго глотка он вдруг сказал:
— Ну и крепкая штука.
— Домашний напиток, — сказал Николас. — Если ты еще не готов поделиться со мной своими секретами, то через некоторое время почувствуешь потребность выложить все.
Кон, откинувшись в кресле, сделал еще глоток.
— Конечно, я не просто, проезжая мимо, по-соседски завернул к тебе.
— Ты хотел поговорить о Дэре?
Как всегда, Николас попал в самую точку. В одну из них.
— Это как ноющий зуб, — признался Кон. — Не то чтобы сильно болит, чтобы бежать к дантисту, но постоянно беспокоит и мешает жить. Я не могу об этом забыть. Если хотя бы нашли его тело…
— Его мать, бедняжка, в таком же состоянии. Одно время ей стало казаться, что вся английская армия сделала себе татуировки, чтобы было легче опознать трупы. Мне кажется, что в этом ты виноват.
— Силы небесные, я действительно упомянул о том, что мы сделали татуировки, причем именно для этой цели! Это было неосторожно с моей стороны!
— Ты не мог знать, что она ухватится за эту татуировку, что это станет своего рода целью ее жизни. — Николас отхлебнул из кружки. — Полагаю, что пребывание в Крэг-Уайверне тебе не помогает. Я знаю, что тебе никогда не хотелось получить графство.
Кон пожал плечами:
— Когда погиб Фред, это рано или поздно должно было случиться. Хотя я надеялся, что это произойдет еше не скоро. Сумасшедшему графу было всего пятьдесят лет. Этот тип убил себя зельем, которое, как предполагалось, должно было обеспечить ему долголетие.
Николас рассмеялся и попросил рассказать поподробнее, поэтому Кон поведал ему о лаборатории и спальне, не забыв упомянуть о высушенных фаллосах, а также причудах сумасшедшего графа.
— Я был бы не прочь взглянуть на эти книги и манускрипты. Ведь я их собираю.
— Всю эту алхимическую чушь?
— Встречаются и весьма любопытные вещи.
— Думаю, тебе просто захотелось иметь сушеные фаллосы. Наверное, слабеешь с годами?
— Едва скриплю. Итак, в Крэг-Уайверне это самое худшее?
Кон подумал о фонтане и Сьюзен, о золоте и Сьюзен, о ванне и Сьюзен и не знал, с чего начать. И вообще, стоит ли говорить обо всем этом Николасу с его чистыми глазами. Он приехал, чтобы поговорить о наследстве.
— У меня возникла проблема, — сказал он и вкратце изложил содержание письма леди Бел.
— У тебя весьма необычная семья, — сказал Николас.
— Ее едва ли можно назвать членом семьи.
— Но она некоторым образом графиня Уайверн. Думаю, что было бы очень трудно доказать, что женщиной, венчавшейся в Гернси, была не она, если она будет утверждать обратное.
Кон даже застонал:
— Только этого мне не хватало: леди Бел, постоянно проживающая в Крэг-Уайверне! Слава Богу, ей пришло в голову поехать следом за Мэлом.
— Наверное, ты мог бы нажать на кое-какие административные кнопки и позаботиться о том, чтобы ей и Мельхиседеку Клисту в Австралии было обеспечено хорошее обращение. Кстати, какое великолепное имя! Как ты думаешь, согласится Элинор назвать так нашего первого сына!
— Пожалуй, не согласится, — ответил Кон.
— Точно, — рассмеялся Николас.
Кон задумался над тем, что сказал Николас.
— Если к ним там будут хорошо относиться, то они, возможно, захотят там остаться после того, как истечет семилетний срок заключения Мэла. Думаю, такому, как он, есть где развернуться в этой неосвоенной стране. Но что мне делать, если она станет настаивать на том, чтобы ее сын стал графом?
— У тебя в руках ее письмо! От ее претензий не останется и камня на камне! Какая глупая женщина.
— Даже не в письме дело, просто это не идет у меня из головы.
— Ах-ах, — произнес Николас, осушив кружку. Надо отдать ему должное, он как никто другой умел сразу же докопаться до корня проблемы. — Значит, тебе так сильно не хочется быть графом Уайверном?
— Сильнее, чем можно предположить.
Николас, снова наполнив кружки, уселся.
— Какая увлекательная мысль. Совсем в духе «шалопаев». Жаль, что с нами нет Стефена, он быстро дал бы ей юридические обоснования, но я не вижу причин, не позволяющих добиться желаемого. Конечно, это вызовет в обществе бурю негодования и массу всяческих толков.
— С этим я справился бы. Меня тревожит ложь. Пусть даже я не испытываю лояльности к девонширским Сомерфордам, но подсадить к ним в гнездо абсолютного «кукушонка», человека, не имеющего с ними никакой кровной связи, нарушило бы всякие принципы морали. На меня ополчились бы все призраки предков.
— Возможно, если бы ты остался в Крэг-Уайверне. А ты уезжай оттуда и тогда будешь чувствовать себя в безопасности.
Кон пристально взглянул на приятеля:
— И ты действительно не видишь в этом ничего плохого?
— Я предпочитаю принимать во внимание последствия, а не условности. Кто от этого пострадает? Возможно, сумасшедшие девонширские Сомерфорды, так они все вымерли без каких-либо усилий с твоей стороны. А кто выиграет? Ты. Этот Дэвид Карслейк. Местные жители, хозяин которых будет постоянно проживать в этом месте. Контрабандисты, которые получат более надежную защиту. Кстати, как по-твоему, сможет он стать хорошим графом Уайверном?
Кон задумался.
— Да. Он несколько дерзок и самоуверен, но ведь ему всего двадцать четыре года, и жизнь не заставила его повзрослеть раньше времени. Он отличается здравомыслием, он умен, и бездельником его не назовешь.
— Силы небесные! Многих ли пэров Англии можно охарактеризовать подобным образом?
Кон покачал головой:
— Тебя послушать, так все очень просто. А вдруг он не согласится? — И тут Кону пришлось упомянуть о Сьюзен. — Его сестра служит у меня экономкой. Это письмо было прислано ей. Прежде чем отдать его мне, она поговорила с братом, но он не пожелал участвовать в обмане.
— Это делает ему честь, но его можно убедить. Мы не всегда можем делать только то, что нам нравится. Как ты смотришь на то, чтобы я вернулся вместе с тобой? Не могу удержаться, чтобы не сунуть нос в это увлекательное дело, и, уж конечно, мне хотелось бы получить право первому взглянуть на эту таинственную коллекцию.
— Я и сам бы хотел этого, но предупреждаю: это место производит гнетущее впечатление. Думаю, оно и впрямь может довести человека до безумия.
— Если бы меня сводили с ума места, в которых мне пришлось побывать, то это уже случилось бы давным-давно. Слышишь? — сказал он, поднимаясь на ноги, и Кон услышал за дверью легкие шаги и детский лепет.
Мгновение спустя в комнату вошла Элинор Делении в платье с узором в виде веточек и в широкополой шляпе, завязанной под подбородком ярко-зелеными лептами. Разумная, практичная и очень привлекательная женщина. На руках ее сидела дочь, которую она тут же спустила на пол.
— Кон, как приятно тебя видеть. Николас сказал, что ты обязательно заедешь к нам, как только появишься в Девоне.
Кон удивленно взглянул на приятеля, но тот разговаривал с дочерью.
Платьице Арабель было точной копией материнского, только ленточки были не зеленые, а розовые. Она быстро подбежала к отцу, чтобы он ее поднял и поцеловал. И только после этого повернулась к Кону, одарив его улыбкой.
— Оказывается, в Крэг-Уайверне полным-полно старинных книг и манускриптов, — сказал Николас, обращаясь к Элинор. Элинор застонала. — Ведь ты не захочешь, чтобы я упустил такую возможность, любовь моя? Ты и Арабель тоже можете поехать туда…
— Нет! — вырвалось у Кона. Он даже сам смутился, тем не менее продолжал: — Поверь, Ник, это нездоровое место.
— Ты имеешь в виду воздух? — спросила Элинор.
— Атмосферу.
Арабель заерзала на руках Ника, требуя, чтобы ее спустили на пол. Шляпка у нее болталась на спине, удерживаясь на ленточках, которые угрожали задушить ее.
— Ладно, тогда я поеду один.
— Только не сегодня, — твердо заявила Элинор. — Мы обещали заехать к Стоттфордам.
— Все правильно. Кон, ты сможешь задержаться? Уверен, что они не будут возражать против лишнего гостя, особенно если это временно неженатый граф.
— Привет! — вдруг послышалось откуда-то снизу. Кон увидел Арабель, водрузившую на голову драгоценный кружевной чепчик, очевидно, чтобы приветствовать его. Она подняла к нему руки, и он нерешительно поднял ее, совсем не уверенный в том, что ему когда-либо приходилось держать на руках детей. Однако она, видимо, отлично знала, что надо делать, и немедленно прочно устроилась у него на сгибе локтя.
— Временно? — спросила Элинор. — Неужели ты собираешься жениться, Кон? Хотя пора. Должно быть, уже целый месяц в компании «шалопаев» не было ни одной свадьбы.
— Не вредничай, это тебе не к лицу, дорогая, — заметил Николас. — «Шалопаев» как можно скорее надо связать по рукам и ногам, чтобы они чего-нибудь не натворили.
Кон вдруг вспомнил о леди Анне. Надо бы сказать Николасу, что он собирается на ней жениться, чтобы отчасти исправить устроенный «шалопаями» беспорядок. Но слова застряли в горле. Потому что он не мог не думать о Сьюзен.
Однако он уже отправил то письмо.
Он взглянул на хорошенькую малышку с каштановыми локонами, которая маленькими нежными ручками обследовала его сорочку и кожу, и мысль о женитьбе все больше и больше нравилась ему.
О детях Сьюзен.
— Кон, ты можешь у нас переночевать? — спросила Элинор.
Подойдя к ней ближе, он вернул ей дочь, которая отвлекала его мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35