А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Нет, у Дженни были каштановые волосы, а на солнце они отливали медовым золотом.«Жарко… как же жарко!» — внутренне изнемогал он.Рид хотел раскрыться, чтобы спастись от сжигавшего его огня.— Нет, не делайте этого!Видение заговорило, и Рид застыл в изумлении. Радость медленными волнами заполняла все его существо. Это в самом деле она! Живая! Она вернулась к нему!Смех заклокотал у него в горле и вырвался наружу странным каркающим звуком. Рид опять попытался сбросить одеяло.— Не надо, прошу вас! Вы больны, вам нельзя раскрываться.Девушка сделала попытку остановить его, и Рид схватил ее за руку.— Не уходи, — прошептал он.Она замерла, потом тихо откликнулась:— Вы не поняли. Я не та, за кого вы меня принимаете.— Не уходи… — свет начал меркнуть, — не бросай меня снова!— Преподобный отец… Рид, пожалуйста, попытайтесь понять…Его охватила паника. Огонь внутри разгорался все жарче, поглощая свет. Девушка исчезала, и он молил из последних сил:— Не уходи!Наконец угасла последняя искорка света, и тут он услышал ее ответ.— Нет, я не уйду, — сказала она отчего-то печальным голосом. Глава 2 Был солнечный полдень. Изрезанная колеями главная улица Седейлии оживленно гудела. Честити шла по тротуару, щурясь от яркого света. Мимо с шумом и грохотом проехал большой ветхий фургон, груженный шкурами. На большую дорогу повернула группа всадников в запыленной одежде, низко надвинутых на лоб шляпах и с болтавшимися на бедрах револьверами. Из пестро раскрашенного салуна на другой стороне улицы доносились громкая музыка и визгливый женский смех, а впереди, вдоль деревянных домов с декоративными фасадами, торопливо шагали немодно одетые женщины. Все здесь казалось девушке безнадежно убогим по сравнению с мощеными улицами и изящной архитектурой Нью-Йорка — города, в котором она росла и училась. Ее вдруг охватило чувство нереальности происходящего.Чувство это усилилось, когда Честити поймала свое отражение в витринном окне магазина. Женщина, которая смотрела на нее из стекла, мало напоминала ту ухоженную, строго одетую Честити Лоуренс, которая несколько дней назад отправилась в поездку на Запад. Огненно-рыжие волосы, раньше аккуратно спрятанные под скромной шляпкой, теперь бесстыдно блестели на солнце. Теплый ветерок трепал игривые локоны. Она долго думала, что бы надеть в дорогу, и наконец остановила свой выбор на глухом черном платье скромного фасона. Теперь это платье было мятым и грязным. Не оставалось никакого сомнения, что она в нем спала. В довершение всего на лифе не хватало двух пуговиц, потерянных где-то в суматохе ночи, и ворот совершенно неприличным образом распахивался на груди. В результате создавалось абсолютно ложное впечатление о ее нравственности. Можно было подумать, что она шлюха, только что обслужившая клиента.Честити хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Ей удалось лишь немного вздремнуть после утомительной ночи. Когда ее разбудил доктор Карр, велев плотно позавтракать, она еще плохо соображала и поэтому вышла на улицу, даже не подумав о своем растрепанном виде.Теперь она с досадой вспоминала советы своих заботливых тетушек.— Честити, — тетушка Пенелопа обычно старалась быть дипломатичной, — твои волосы, милочка… Они вызывающе яркие и чересчур непослушные. Тебе нужно получше следить за ними, если хочешь выглядеть респектабельно. Шляпка, милая… ты должна немедленно купить себе другую шляпку и спрятать под ней свои волосы. Это твое единственное спасение!Ну а тетушка Генриетта, конечно же, спорила с ней, не стесняясь в выражениях:— Шляпка, как же! Пенелопа, ты, должно быть, совсем ослепла. Сейчас Честити нужно побеспокоиться совсем о другом. Шляпка — дело десятое.— Ей нужна шляпка, говорю тебе… и очки! Где твои очки, Честити?И правда, где же ее очки? Она не могла вспомнить, куда они делись.Просто невероятно, какой поворот произошел в ее жизни! А все началось вчера, когда преподобный Рид Фаррел сел в поезд. Девушка начала восстанавливать в памяти недавние события.По правде говоря, он привлек ее внимание, как только вошел в вагон. Бородатый, одетый в темный костюм с пасторским воротничком, в шляпе, низко надвинутой на лоб, он так же, как и она, резко выделялся на фоне остальных пассажиров, типичных жителей Запада. Сильно хромая, он подошел к свободному месту, сел, прикрыл шляпой лицо и заснул.А за окнами вагона мелькали дикие земли, и тревога в душе Честити росла. Она ехала совершенно одна навстречу неизвестности и чувствовала, как мужество покидает ее. Девушку все сильней тянуло к спящему священнику. Она вспоминала старичка пастора из той церкви, которую посещала вместе с тетушками. Он всегда поддерживал ее мудрыми советами и ободряющим словом.Может, подойти к нему?«Нет, ни в коем случае! — тут же отозвался ее внутренний голос. — Ведь человек спит!»«А если его разбудить?» — не унимался другой, более упрямый внутренний голос.Словно в ответ на ее мысли пастор заворочался. Она с волнением подошла к нему и нерешительно начала:— Д-добрый день, преподобный отец. Меня зовут Честити Лоуренс. Я видела, как вы заходили в вагон, и подумала, что, если вы не заняты… если у вас есть несколько свободных минут… — Она осеклась, заметив блуждающий взгляд пастора и неестественный румянец на его щеках. — Вам плохо, сэр?Он неожиданно нахмурился и рявкнул:— Что вам нужно?Она растерянно отступила назад.— Я… я не хотела вас беспокоить. Я подумала, что, если у вас нет других дел, мы могли бы поговорить.— Я занят, — бросил он.Пораженная его резкостью, девушка выдавила:— Интересно, на Диком Западе все служители церкви такие грубияны?— Я занят! — повторил он.Наверное, на этом их знакомство и закончилось бы, но в глазах его появился предательский стеклянный блеск, а лицо на мгновение исказилось от боли. Вместо того чтобы отойти, Честити невольно протянула руку и пощупала лоб пастора. Он дернулся назад, но было поздно — она успела почувствовать жар.— Да у вас лихорадка! — охнула девушка.Необыкновенной голубизны глаза холодно буравили ее.— Нет у меня никакой лихорадки.— Нет, есть, — возразила она с не меньшей твердостью.Голубые глаза превратились в колючие льдинки.— Убирайтесь.Честити не поверила своим ушам. Растерянно заморгав, она поправила свои маленькие очки в проволочной оправе.— Прошу прощения…— Убирайтесь! — прорычал он.Девушка вздрогнула, но не двинулась с места. Пастор скрипнул зубами и прижал к виску дрожащую руку.— Вам больно? — спросила она, не в силах молчать.— Это вас не касается, черт возьми!— Сэр, как вы разговариваете? Священнослужителю не положено так ругаться.— Послушайте… — взгляд его стал угрожающим, — как я разговариваю, это мое личное дело. Оставьте меня в покое!Честити застыла.— Я только хотела помочь.— Мне не нужна ваша помощь.— Вам нужен врач.— Нет, не нужен.— Нет, нужен! Вы должны показаться врачу на ближайшей станции. — Девушка взглянула на уголок билета, который торчал из кармана его сюртука. Седейлия. Она встревожилась. — Неужели вы собрались ехать до самой Седейлии? Мы будем там только вечером, а вам нужен врач немедленно.Пылающее лицо пастора перекосилось.— Да кто вы вообще такая?— Меня зовут Чес…— Честити Лоуренс. Я это слышал. Но кто вы?Вопрос поставил ее в тупик, но она быстро взяла себя в руки, заметив, как напряглось его лицо.— Вам больно, — заявила девушка.Молчание.Он вдруг побледнел.— И еще вас тошнит, правда?Пастор не ответил, только болезненно прищурил глаза.— И голова у вас болит.В его лихорадочном взгляде появился злобный блеск.Девушка внимательно оглядела его мощные плечи, занимавшие всю ширину спинки сиденья, и мускулы груди, рельефно проступавшие под темным сюртуком. Подняв голову, она наткнулась на тот же холодный взгляд, и по спине ее пробежала легкая дрожь. Только теперь она заметила, что пастор вовсе не дряхлый старик, как ей показалось сначала. Да, он хромал и сутулился, когда заходил в вагон, но, очевидно, у него что-то случилось с ногой, и он был сильно болен, хоть и не понимал всей серьезности своего состояния.— Вы больны, — мягко сказала она, — вам нужна помощь.— Послушайте… — тихо прорычал пастор, — если я и болен, вам-то что? Отстаньте от меня! Убирайтесь к черту!Она решила не спорить.— Ладно, пускай это не мое дело, но в этой части вагона попрохладней, так что, если вы не возражаете, я сяду здесь. Можете спать, если хотите. Я не буду вам мешать. — Он молчал, все сильнее сдвигая брови, а Честити не унималась: — Но, может, вы хотя бы скажете мне, как вас зовут?— Кажется, вы говорили, что не будете мне мешать.Бедняга, ему было совсем плохо.Спустя несколько часов она поднесла к губам пастора фляжку с водой, умоляя его попить. Прошел долгий день пути, во время которого поезд часто тормозил, останавливался. Наступила ночь. Состояние пастора резко ухудшилось. Он начал бредить, бормотал что-то бессвязное, но последние остатки сознания заставляли его твердить, что он не сойдет с поезда, пока не приедет в Седейлию.Честити оглядела темный вагон, тщетно пытаясь отыскать хоть одно доброжелательное лицо, хоть один участливый взгляд или слово поддержки. Ее охватило отчаяние. Она заметила, что плачет, только когда чья-то нежная рука смахнула слезинку с ее щеки. Испуганно обернувшись, девушка с удивлением увидела, что пастор очнулся и наклоняется к ней.— Не надо плакать, милая, прошу тебя! — встревоженно прошептал он и провел мозолистыми пальцами по ее подбородку.Она сидела, не в силах вымолвить слова, чувствуя странное волнение в груди. Приблизив губы к ее губам, пастор прохрипел:— Ты прекрасна, даже когда плачешь, Дженни.Это «Дженни» поразило Честити.На миг священник застыл от боли и вдруг пылко проговорил:— Я так по тебе скучал! Мы больше никогда не будем расставаться, обещаю. Ты всегда будешь…— Седейлия! Следующая остановка — Седейлия! — раздался крик проводника.Пастор вздрогнул и огляделся. Его растерянные глаза на мгновение задержались на девушке, он хотел что-то сказать, но тут раздался громкий скрип тормозов и в темноте за окном появился тускло освещенный перрон. Честити напряженно следила за пастором. Пошатываясь, он поднялся на ноги, потянулся за шляпой и сумкой, висевшими на крючке у него над головой, и неожиданно покачнулся.Проводник схватил его за руку.— Вы сможете выйти, преподобный отец?— Смогу.Честити сидела на краю своего сиденья и с тревогой следила, как оба мужчины спускаются по двум ступенькам на платформу. Она затаила дыхание, когда проводник отпустил руку пастора. Тот, сильно хромая, пошел, и девушка опять задышала.— Все по местам!Вслед за знакомым криком раздался оглушительный свисток паровоза, а она почему-то никак не могла оторвать глаз от пастора, медленно ковылявшего по перрону.— Следующая остановка — Канзас-Сити!Поезд рывком подался вперед, и в этот момент пастор оступился. Честити вскочила с места. Священник качнулся, схватился рукой за деревянный столб и начал медленно оседать на колени. Девушка бросилась к двери и выпрыгнула на платформу.Она подбежала к сгорбленному пастору и подставила ему под руку свое плечо, чтобы он мог опереться и встать. Он посмотрел на нее тусклым взглядом. В этот момент поезд, издав еще один оглушительный свисток, отошел от станции.Девушка обернулась на звук.— Подождите! — закричала она вслед уходящему составу. — Мой чемодан!Пастор повис у нее на руке. Охваченная гневом и отчаянием, она подняла на него глаза и резко сказала:— Вам не кажется, что сейчас пришло время хотя бы назвать свое имя? И не говорите, что это не мое дело!Холодные голубые глаза и молчание были ей ответом.
Вернувшись мыслями к настоящему, Честити тяжело вздохнула и с удивлением оглядела улицу, на которой стояла. В свои девятнадцать лет, воспитанная в пуританской строгости незамужними тетушками, презиравшими «дикий запад», она вдруг оказалась в незнакомой миссурийской Седейлии, лишилась всех своих вещей и репутации. А все почему? Потому что хотела помочь больному грубияну священнику, который с самого начала отвергал ее помощь.Как же такое могло случиться?Честити опять глубоко вздохнула и вскинула подбородок. Что толку теперь сокрушаться? Случилось так случилось. Тетушек нет рядом, значит, придется самой выбираться из создавшегося положения.Приняв решение, она отбросила прочь смущение и не долго думая направилась в магазин одежды.Войдя внутрь, девушка с облегчением увидела, что, кроме нее, посетителей пока нет, и подошла к прилавку, за которым стоял лысый полный хозяин магазина. Мужчина скользнул по ней откровенным взглядом, и Честити мысленно поморщилась. Она не знала, как бы поделикатнее перечислить нужные ей предметы дамского туалета, и нерешительно начала:— Я хотела бы приобрести кое-что из вещей и думаю, вы можете мне в этом помочь.Лавочник плотоядно осклабился:— В самом деле? И чем же я могу тебе помочь, милочка?Его хамский тон покоробил девушку. Неужели на Западе нет ни одного порядочного мужчины?— Я приехала поездом вчера вечером без вещей, — холодно объяснила она, — мне нужно купить одежду и прочее.— Без вещей? — Он усмехнулся. — Значит, и без денег?— Деньги у меня есть.— Тогда покажи их, лапочка, иначе… — он лукаво подмигнул, — мы с тобой сочтемся по-другому.— Я же сказала: у меня есть деньги, — сухо бросила Честити.— А я говорю: покажи их, а то и близко не подпущу к товарам.Лицо девушки вспыхнуло от гнева.— Вы не хотите меня обслуживать? В таком случае я пойду в другой магазин.Она повернулась к выходу и услышала, как он бросил ей вслед:— Что ж, иди, только другого магазина не найдешь. Во всяком случае, в этом городе.Честити сбавила шаг. К сожалению, ей некуда было деваться…Пунцовая от стыда, она резко сменила направление и пошла в дальний угол магазина. Встав за вешалками с одеждой, она сунула руку в вырез платья, чтобы достать маленький матерчатый ридикюль, в котором были спрятаны деньги. Почему-то она не догадалась приготовить его, перед тем как зайти в магазин. Впрочем, понятно почему. Она утратила ясность мысли с того момента, как увидела в вагоне поезда хромого священника Рида Фаррела и решила к нему подойти. Девушка шарила рукой на груди, пытаясь отстегнуть кошелек. Но каков нахал этот лавочник! Таращился на нее своими сальными глазками, не поверил ей на слово да еще оскорбил грязным предложением, как будто она какая-то… какая-то…— Что это ты там делаешь, киска?Увидев неожиданно возникшего перед ней хозяина магазина, Честити испуганно охнула и отступила назад, упершись спиной в стену. Он подошел ближе, и она передернулась от отвращения.— Хочешь, я тебе помогу? В такого рода делах я настоящий мастер.Честити с трудом сохранила спокойствие.— Я понимаю, сэр, что моя внешность, должно быть, вводит вас в заблуждение, но повторяю: у меня есть деньги. Если вы дадите мне несколько минут побыть одной, я их вам покажу.— Не скромничай, рыбка, и деньги тебе вообще не понадобятся.— Нет, спасибо! Я заплачу за покупки.— А я разве сказал, что ты не заплатишь?Охваченная внезапной яростью, она резко сказала:— Хватит, вы мне надоели!— Как же это хватит, лапочка? Ты еще не получила и половины из того, что тебе причитается.— Я вас предупреждаю…— А ты горячая девчонка!Лавочник схватил ее за плечо, и у Честити перехватило дыхание. Непроизвольно отреагировав на это прикосновение, она сжала кулак и изо всей силы двинула ему в челюсть.Дальше все было как во сне. Лавочник выпучил глаза, шатаясь, попятился назад, наткнулся спиной на прилавок и тяжело рухнул на пол.Стук упавшего тела был прерван неожиданными аплодисментами. Резко вскинув голову, Честити увидела стройного брюнета, стоявшего рядом и одобрительно улыбавшегося.— Вы здорово проучили его! — Незнакомец протянул руку и улыбнулся еще шире, когда Честити милостиво ее пожала. — Меня зовут Уилл Джефферсон. Очень рад познакомиться с вами, мэм. — Он обернулся к хозяину магазина, неуклюже встававшему с пола. — Похоже, здесь вы ошиблись, мистер. Эта дама хочет что-то купить, и я советую вам ей не мешать. — Он помолчал. — Вы меня хорошо поняли?Дав лавочнику пару секунд на то, чтобы переварить его слова, незнакомец обернулся к Честити:— Мне кажется, мы оба достаточно ясно высказались, но на всякий случай имейте в виду: я буду стоять за дверью. Если у вас опять возникнут с ним какие-то проблемы, дайте мне знать. Я приду и все улажу.— Большое спасибо, мистер Джефферсон, — поблагодарила Честити, понимая, как обязана этому улыбчивому незнакомцу. Обернувшись к лавочнику, она собрала все свое достоинство и холодно произнесла: — Будьте добры, покажите, где я могу найти готовое платье и предметы женского туалета.Лавочник, утративший плотоядную ухмылку, прорычал:— В другом конце магазина.— Благодарю вас.Вскоре девушка вышла со свертками под мышкой и оглядела улицу. К ее разочарованию, мужчины, который ей помог, нигде не было видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26