А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Это означает бегство от жизни и недостаток счастья.
«Возможно, в бездумном поведении Дези есть и его заслуга, – думала Беатрис, – его решительные взрывчатые поступки. Она сама была лишь призраком на его пути».
Уильям даже не понял, о чем Беатрис говорит, когда она порывисто ворвалась в библиотеку.
– Я уверена, что в доме есть еще одна женщина.
– Какая женщина, моя дорогая?
– Мэри Медуэй, кто же еще?!
Она несколько раз с ненавистью произнесла это имя. Казалось, Уильяму в равной степени неприятно было его слышать. Наступила тишина, его глаза перехватили ее опустошенный взгляд. А она распознала его привычную оборону – умалчивать, что он еще чувствует боль, даже после стольких лет, прошедших после смерти Мэри.
– Если ты имеешь в виду Дези, то так и говори – Дези.
Пробудившаяся в Беатрис боль тоже разъедала ее.
– Мне кажется, что снова приходит ее мать. Она разрушила счастье Флоренс!
Уильям заботливо посадил бабочек обратно на булавки. Сияющая бабочка-орел распростерла крылья, когда-то она тянулась к солнцу, а сейчас вся пыльная. Уильям не посмотрел на Беатрис еще раз.
– Ну что мы можем поделать, если она гораздо красивее, чем Флоренс? Нельзя упрекать ее в этом.
Точно, как нельзя было упрекать Мэри Медуэй за то, что она разрушила их союз, разве не она была причиной?
– Боюсь, что ты к ней слишком снисходителен, Уильям. Она хочет быть в центре внимания, и ей нет дела, чего это стоит Флоренс. Теперь она разбила два сердца – Флоренс и капитана Филдинга.
– Как? Капитана Филдинга тоже?
– Ты должен знать, что у нее нет глубоких чувств к нему. Во всяком случае, она слишком молода и просто развлекается. Ей следует понять, что нельзя получать выгоду за счет других людей.
– Я всегда думал, что этот молодой человек скучный и недалекий, – сказал Уильям.
– Флоренс так не считает. Она пять лет бредила им, Уильям. Ты слушаешь меня? – Казалось, он спрятался за свой вежливый фасад.
– Я слушаю, моя дорогая, и совершенно ошеломлен, узнав о трагедии Флоренс. Но она достаточно молода, чтобы прийти в себя от потрясения. И ты можешь изобразить, что капитан Филдинг не выдержал испытания. Возможно, Флоренс будет счастлива, что избавилась от него.
– Но у нее нет больше шанса выйти замуж.
– О, поможет Беа. Убежище под крышей «Боннингтона» у нее есть.
– Если ты имеешь в виду, что я могу купить ей мужа…
Уильям подошел к ней, одарив ее благосклонной очаровательной улыбкой.
– Только не дразни, Беа. Ты можешь восхитительно покупать мужей, у тебя к этому способности.
– Только если мужчина хочет быть купленным! – вспыхнула Беатрис, выходя из себя.
Она была потрясена тем, что сказала, но Уильям заслужил это своей насмешкой, которая не была невинной шуткой, а намеренным уколом, не стоило обманываться его мягким голосом, произнесшим резкие слова.
Возможно, он не хотел ссориться. Он никогда этого не делал, терпеть не мог такого рода эмоции и великолепно владел собой. Так же, как и в большинстве случаев.
– И на что же ты предлагаешь обратить внимание Дези? Не об этом ли ты пришла сказать мне?
– Да, об этом. Я хочу написать в Париж, в школу для оканчивающих. Мне ее рекомендовали. Там строгая дисциплина. Я думаю, год или два, проведенные там, послужат на пользу Дези.
– Ты считаешь, что ее отец играет недостаточно важную роль, чтобы посоветоваться с ним о таком серьезном шаге?
– Я советуюсь с тобой сейчас. Но ты должен посмотреть на это реально, для Дези очень важно отослать ее из дома. У Флоренс есть еще шанс. Она не истратит впустую время на этого ненадежного молодого человека.
– У нее такая сильная воля? – недовольно, но вежливо спросил Уильям.
– Если под боком будет такая сестра, как Дези, то это не поможет ей. Ты же знаешь, что никто не посмотрит на Флоренс, если в комнате находится Дези.
– Но если я поговорю с Дези…
– Нет. Это бесполезно. Она не может справиться с собой. Таково свойство ее натуры.
– В ней нет ничего от тебя, Беа, и это тебя беспокоит.
– Напрасно ты так думаешь, у нее больше общего со мной, например чувственность, – ответила Беатрис язвительно. – Я согласна, что это меня беспокоит. Однако Дези не может изменить свой характер, на расстоянии она действительно сделает попытку исправить свои недостатки. Боюсь только, не слишком будет стараться.
– Она всегда считала, что ты ее не любишь.
– Чепуха! – разговор принял болезненный характер. – К ней относились совершенно так же, как к Эдвину и Флоренс. Я воспитывала ее, как и обещала, и прекрасно вижу ее способность сорить деньгами. Она может вернуться через год из Парижа. Но потом, если она станет дурно вести себя, я умываю руки. Так я думаю, Уильям. Потому что это больше, чем я рассчитывала сделать…
Когда принесла себя в жертву мужу…
Уильям повернулся к своим бабочкам.
– Я не могу приказать или как-либо просить тебя не делать этого, Беа. То, что говоришь ты, я всегда рассматривал как приказ, исходящий от командующего офицера.
Его глаза опять вспыхнули открытой враждебностью. Их выражение было жестоким…
– Не приказ, а всегда только разрешение! – кричала она. – И не выйдет вводить меня в заблуждение!
– Кто вводит в заблуждение? Я? Моя дорогая, тогда извини. Мне казалось, мы давно обошли все острые углы. Я был груб. Но это потому, что ты вывела меня из равновесия своим внезапным планом. Я доволен, что ты привлекла меня его к обсуждению. Ты знаешь, как я дьявольски привязан к Дези.
– Конечно, знаю, – сказала Беатрис, озабоченная сейчас тем, как исправить положение. Если он смог извиниться, то это сделает и она. – Но ты можешь поехать в Париж, чтобы взглянуть на нее.
– Так. Я могу. – Голос Уильяма стал более оживленным. Он был одарен прекрасным неунывающим характером и уже был готов думать подробно о будущем. – Я могу взять ее в оперу? Показать ее?
– Не показывай ее, ради Бога. Что за необходимость делать непонятные вещи! Единственно, что нужно этой юной леди, – препятствовать этому.
– Хорошо, поскольку ты обрекаешь ее на монашеский образ жизни, ее должны были поставить в известность. Как она сама отнеслась к этой идее?
– Она еще не знает.
– Тогда разреши мне сообщить ей эту новость. Я могу смягчить удар и подготовить ее к пребыванию в этом волнующем и одном из любимых мной городов. – И через некоторое время добавил вежливо: – К сожалению, мы никогда не вернемся к себе. Ты в Париже ничего не видела, только магазин, помнишь? «Бон Марше».
Типично для него, он мог еще что-нибудь добавить. Но не добавил. Впрочем, это хорошо, потому что он сказал довольно много. Казалось, все было так давно, пока он не воскликнул «Я так одинок» и она подумала, что одержала победу над ним.
– Вы чувствуете себя неважно, мэм? – спросила Хокенс этим вечером.
Беатрис, сидя у театрального столика и сжимая пальцами виски, ответила:
– У меня немного болит голова. Это непохоже на меня, не правда ли, Хокенс?
– Да, мэм. Вы единственная в этом доме, кто всегда здоров.
– Слишком здорова. Чего волноваться? Мы решили послать мисс Дези в школу в Париж, Хокенс.
– Это будет для нее гораздо лучше. Вы будете счастливей, когда ее не будет дома.
Хокенс никогда прежде не заходила так далеко. Иногда она высказывалась невразумительно, делая отдельные замечания. Но сейчас высказалась ясно. Может, она знала правду с самого начала или у нее подобно мисс Браун был иммунитет к обаянию Дези?
– Скажите, что вы думаете об этом, Хокенс?
– Она отнимает у отца слишком много времени, что неправильно. А бедная мисс Флоренс всегда в тени. Это несправедливо, хотя у мисс Флоренс гораздо больше хороших качеств.
– А у Дези нет?
– Вы знаете, она не похожа на вас ни в чем, мэм.
Это было все. Она сказала частицу правды. Но почему будет лучше, чтобы Дези не было в доме? Пожалуй, станет более скучно.
В сопровождении отца, окруженная многочисленными чемоданами, Дези отправлялась в начале сентября, после летних каникул. Только Флоренс знала, что она рыдала каждую ночь у себя и засыпала позже, поскольку думала, что была опозорена и что мама опозорила ее навсегда. Но пока что она могла управлять своей сияющей улыбкой, когда говорила «до свидания». У Флоренс ожесточилось сердце. Люди, подобные Дези, не нуждались в сострадании. Тем не менее папа собирался оставаться в Париже, пока Дези не устроится и не будет ясно, что ее позор не воспринят так серьезно.
Когда папа вернется, Эдвин уедет. Он решил принять пост в Британском посольстве в Германии и был чрезвычайно доволен. Он так восхищался готовностью немцев к стрельбе и надеялся посмотреть сталелитейный завод Круппа в Эссене, так он говорил. А также испытать свое мастерство в любимом немецком спорте – охоте на диких кабанов в лесах. Он предпочитал охотиться на куропаток, но кабаны давали возможность бросить вызов, и Эдвин не намерен сдаваться, независимо от того, в очках он или нет.
Забавный инстинкт убийства у Овертонов, думал он иронически. Папа накалывал на булавки бабочек, сам Эдвин стрелял птиц, и они падали с неба. Но и дедушка генерал, и другие многочисленные прекрасные предки, обладающие дальнозоркостью, кончили свою жизнь от шпаги. Такова их судьба – быть убийцами, если можно причислить сюда и папу с бабочками. В душе Эдвин считал его частично «тряпкой», с его плохим здоровьем и безобидными академическими занятиями, и Эдвин был убежден, что папа все еще считает Германию нецивилизованной на свой вкус страной. Не предложил бы он, не дай Бог, сопровождать своего сына в первую поездку за границу! Эдвин очень рано познал, что лучше быть самостоятельным. Любовь, особенно родительская любовь, была спорным и ненадежным чувством.
Однако он отдал ей должное и отправился попрощаться с бабушкой Боннингтон в ее мрачный дом, где всегда были спущены занавески и воздух в гостиной наполнен запахами плесени, стряпни, камфоры, непроветренной одежды и отвратительного дыма, который постоянно стоял там, когда Эдвин был ребенком.
Он считал стариков гротескными, и первым экземпляром среди них была бабушка, с ее одышкой, пунцовыми щеками, противными желтоватыми волосами, надутыми от раздражения губами и колоссальных размеров фигурой. Эта нервозная птичка мисс Финч, похожая больше на аиста, чем на зяблика, постоянно маячила сзади.
Как же не сказать, что любовь или даже притворство не могли привлечь Эдвина к этой компании. Эдвин знал, что он любимчик бабушки. Она не была богатой и владела только этим уродливым домом, кое-какими ювелирными украшениями и огромным количеством жутких платьев. Ее действительный доход, который прекратится после ее смерти, шел из магазина «Боннингтон».
Но дом можно продать за хорошие деньги, и Эдвин надеялся, что визиты сюда были всегда вознаграждены полсовереном, а когда он поступил в Оксфорд, здесь его приветствовали подарками, соответственно увеличивающимися.
У бабушки была старая привычка – она помогала друзьям. Последнее, чем он мог вознаградить ее, это исполнить свой долг и посетить ее сейчас и, как тогда, угостить ее несколькими школьными шутками, которым она ужасно радовалась. По дороге, вытаскивая из памяти старые рассказы ужасов, он с удовольствием думал, что докажет ей, что он по-прежнему ее дорогой хороший мальчик. Есть достаточно людей, которые скажут ему это или подумают так о нем. Он может сказать сестрам, а тем более родителям об этом. Он очень давно обнаружил, что, даже когда мама целовала его и говорила «спокойной ночи», она прислушивалась к папиным шагам. Но даже бабушка не знала, как он был одинок. Он никогда не рассчитывал найти кого-нибудь там, пока он не решил, что искать кого-нибудь стыдно и есть только признанное несоответствие личностей.
Но теперь Берлин и новые друзья что-нибудь изменят, охота на кабанов и другая обстановка. Он хотел встречаться с офицерами, с той элитой из эскадронов, которые щеголяют редкими дуэлями. В красивых очках он сможет быть так же хорош, как иногда и без них. И если однажды, не через слишком долгое время, он получит деньги за проданный дом бабушки, он сможет быть на виду. Это унизительно – всегда просить денег из кассы «Боннингтона». И это будет компенсацией за то, что ему приходилось признаваться, что его мать владелица магазина.
Флоренс продолжала работать в «Боннингтоне». Она говорила, у нее есть маленькая надежда, что у нее нет выбора, иначе как малопривлекательная молодая женщина может вернуться к общественной жизни? Она никогда не была способна выставлять себя напоказ.
Так она и жила, сохраняя свое достоинство. Швейный отдел, в котором она теперь работала и обосновалась, был популярен. Старая мисс Браун не возражала, хотя всегда испытывала непримиримую вражду к любому кандидату на ее место, например к мисс Сондерс, которую миссис Беатрис однажды переманила от Уорда и которая презирала каждую вещь в «Боннингтоне», исключая свое прекрасное жалованье; она получила возмездие.
– У мисс Флоренс действительно талант, – сказала мисс Браун. – Она уделяет внимание целиком платьям, как она сегодня сказала на собрании, и может совершать чудеса. Магазин должен идти в ногу со временем.
Мисс Браун не переставала утверждать, что ей не нравятся модерные фасоны, что женщины слишком обнажают грудь и лодыжки и что ее сердце дольше не выдержит такого бизнеса.
Сейчас она пойдет домой и приготовится к смерти.
Но впервые она приняла Флоренс. Флоренс не опасалась истэблишмента, и это не был регресс. Что касается замужества, то оно ей не светило. После всего, что случилось, какие надежды на замужество могла дать дочери Беатрис? Мисс Браун считала это непостижимым – такое вероломство «кукушонка»! И сочувствовала Флоренс в ее бегстве от семейного «счастья», которое она считала рабством.
Флоренс не знала, что ее обсуждали, да и не интересовалась. Она целиком погрузилась в свое новое положение, была честолюбива и несентиментальна. Она еще докажет, что может быть самостоятельной в этом мире без помощи мужа, и вскоре забудет, что мечтала иметь восьмерых детей, которые теперь останутся нерожденными.
Намного лучше для нее скромные гроши. Жизнь причинила ей сильную боль. Кто добровольно предпочтет боль? Это только Дези, очаровательная маленькая кокетка, не испытывает боли. У нее высокий дух и низкая мораль. Дези хочет красиво одеваться и носить настоящие бриллиантовые диадемы, сказала она уезжая. Пусть маленькие-маленькие, но ее собственные. Вот высшая степень ее честолюбия.
Глава 20
В конце текущего финансового года Адам Коуп сообщил с удовлетворением, что прибыль возросла до двадцати тысяч фунтов. Благодаря окончанию войны в Южной Африке народ почувствовал себя спокойно. У людей был король, любивший удовольствия, и они хотели последовать его примеру: тратить безумные деньги и развлекаться. По крайней мере это стало правилом для большинства покупателей «Боннингтона». Беатрис обнаружила в себе склонность не замечать девяносто процентов лондонского населения, которое не могло себе позволить посещать магазины с товарами высшего класса. Хорошо, что был магазин с изобилием товаров и широким размахом, который им доступен. У «Боннингтона» теперь был королевский диплом, и все больше и больше магазин переходил от товаров повседневного обихода к предметам роскоши. В свое время папа очень волновался, потому что никогда не считал богатых людей платежеспособными. Но Флоренс, у которой был инстинкт, и неожиданно сильный, на качество товаров, осуществляла некоторые из ее идей. Беатрис немного беспокоило это. «Делай ставку на самый ходовой товар, и ты не проиграешь» – так всегда говорил папа.
Русские соболя едва ли были необходимы, они такие дорогие, как и французские тонкие ткани и туалеты. Эти товары издалека и не для всех, так что путь получения денег был долгим, если только они не будут проданы каким-нибудь членам аристократических семей, которые в хороших отношениях со своими чековыми книжками.
Адам Коуп сказал: «Это проблема в некотором отношении». Он и Беатрис всегда думали одинаково. Но он честно заявил ровным невыразительным тоном:
– Швейный отдел выпускает хорошую индивидуальную продукцию, и мы должны дать мисс Флоренс большую часть кредита для этого. Первоначально я был против закупки мехов в наш ассортимент, но надеюсь, такая попытка нам не повредит.
– Если мы отделываем мехом платья для молодых леди, нам нужны шкуры, – спокойно сказала Флоренс.
Флоренс подобно своей матери привыкла к форменному рабочему платью. В ее отделе это было строгое черное платье, украшенное только длинной золотой цепочкой, на которой висели прелестные маленькие часики, подаренные ей родителями ко дню рождения, когда ей исполнился двадцать один год. Ей только недавно было позволено носить их на работе, после встречи с управляющим штатом служащих. Беатрис была против. Она считала, что Флоренс слишком молода и неопытна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39