Здесь выложена электронная книга Счастливица автора по имени Сергеев-Ценский Сергей Николаевич. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Сергеев-Ценский Сергей Николаевич - Счастливица.
Размер архива с книгой Счастливица равняется 29.57 KB
Счастливица - Сергеев-Ценский Сергей Николаевич => скачать бесплатную электронную книгу
Сергеев-Ценский Сергей
Счастливица
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Счастливица
Повесть
I
Началось с тринадцатого места за общим столом.
Как-то странно даже было слышать в свободной от предрассудков Советской стране, да еще в доме отдыха, столь решительно высказанное нежелание сидеть на тринадцатом месте, но такое именно нежелание было высказано глухим сиповатым монотонно-жужжащим басом, и многие, приехавшие сюда в тот день, отметили эту высокую, прямую, большелобую, скуластую старуху, белоглазую, в кружевном чепчике и ковровой шали.
Она насупливала безволосые брови и жужжала, как шмель:
- Что же я в домах отдыха, что ли, никогда не живала?.. Каждый год то в том, то в другом живу... Только уж, разумеется, на тринадцатом месте никогда я не сидела и сидеть не хочу...
Заведующая домом отдыха, низенькая старушка, в белом халате, в больших круглых очках, только что указавшая новоприбывшей это страшное место, снисходительно улыбнулась и сказала:
- Ну что же, другой кто-нибудь тут сядет, а вы в таком случае вот здесь, рядом...
И на тринадцатое место, весело щурясь, сел красноватый, седобородый, лысый доктор одной из московских больниц - Вознесенский Семен Иваныч. Он весьма шаловливо для своего возраста поглядел на высокую старуху, подмигнул низенькой старушке и пошутил:
- Авось и на тринадцатом месте глупцами не подавлюсь.
Дело в том, что он уже успел прочитать в писанном карандашом на клочке бумажки - должно быть, одною из подавальщиц - меню обеда, что на второе блюдо были "глупцы" - не "голубцы", а именно "глупцы", - и это привело его в веселое настроение. Впрочем, глаза его с несколько по-монгольски поднятыми углами всегда улыбались.
Высокая же старуха села с ним рядом на двенадцатое место и очень внимательно начала разглядывать всех, кто пришелся с нею за одним столом.
Прямо против нее сидела небольшая хрупкая женщина лет под сорок с необыкновенно усталым, истощенным лицом, на котором очень кроткие карие глаза были в желто-розово-лиловых обводах, а подбородок жался острым копьем. Это было какое-то почти отсутствующее, почти только мыслимое лицо, на котором, кроме извилистых морщин, совершенно преждевременных на вид, трудно было что-нибудь разглядеть.
Поднеся бумажку-меню непосредственно к самым глазам, оказавшимся сильно близорукими, она говорила вполголоса, ни к кому не обращаясь:
- На сладкое профитроль... Странное слово "профитроль"... Считается, что я знаю три языка иностранных, но такого слова я все-таки не помню. Profit, profiter, profitable...*, а профитроль что такое?
______________
* Польза, пользоваться, полезный (франц.).
Так как она в это время смотрела на доктора, тот подхватил оживленно:
- Очевидно, что-нибудь очень полезное для нашего с вами здоровья... Но, зная три языка, где же все-таки вы работаете?
- В библиографическом институте... в отделе иностранной литературы...
- А фамилия ваша?
- Ландышева.
- Вот как? - Доктор сделал свое подвижное, способное к разнообразным гримасам лицо очень смешным, - не насмешливым, а именно смешным, подкивнул как-то игриво бородкой и сказал ей, нарочито понизив голос:
- Никак не мог ожидать, чтобы особа, знающая три языка, оказалась из духовного звания!
- Я... я? - покраснела вдруг Ландышева.
- Пустяки, что же тут такого и зачем краснеть!.. Я сам из духовного звания, потому что Вознесенский... Есть такое предание о древнем московском академическом начальстве, как оно перекрещивало бурсаков... Кто был тихого поведения и громких успехов, тот, видите ли, получал фамилию от праздников, - например, Рождественский, Богоявленский, Успенский, Троицкий или Вознесенский, как я... Горжусь своим неведомым предком: был он высокой марки... Хорошо, должно быть, знал философию Николая Кузанского... Кто был тихого поведения и тихих успехов, - этим скромникам, в тиши процветавшим, давали фамилию от цветов... Вот тогда-то и пошли все Розовы, Туберозовы, Гиацинтовы, Фиалковы, а также Ла-нды-ше-вы... Да, да, да... Но были еще и такие, что успехов-то тихих, а зато поведения громкого, - эти получали прозвище от язычества: Аполлонов, Посейдонов, Архитриклинов, Илионский, Амфитеатров и прочее и прочее... Так говорит семинарское предание...
- Хотя я и Ландышева, но отец мой все-таки не из духовенства, - начала было Ландышева, но доктор шепнул ей через стол все так же неудержимо весело:
- Рекомендую согласиться на какого-нибудь попика, а то вы еще генерала откопаете... От вас дождешься... - и так предостерегающе смотрел при этом и так таинственно поджал губы, что, глядя на него, все расхохотались, и даже сама Ландышева улыбнулась, отчего морщин у нее сделалось вдвое больше.
Столы для обедающих были расставлены на открытой веранде, так как сентябрь обещал еще теплое и тихое начало: в полном цвету стояли георгины на клумбах и махровые бегонии ярких цветов, и синяя лобелия, и бальзамины, а на волошском орехе, несколько неожиданном под Москвою, не было видно еще ни одного желтого листа.
Кроме Ландышевой, за одним столом со старухой и доктором сидела плечистая, грудастая молодая женщина с правильным задорным лицом, с подрезанной надо лбом гривкой, как потом оказалось - инструктор гребного спорта Долгополова; два юных аспиранта: один - биолог, другой - обществовед, оба бывшие рабфаковцы - Костюков и Пронин; инженер-строитель Шилин, заработавшийся до большой усталости, желтолицый, бритый, морщинистый, немолодой уже человек с очень близко к длинному носу посаженными беспокойными глазами; геолог Шорников, человек лет тридцати двух, с выдающимися надбровными дугами и мощной нижней челюстью, который не так давно в скромной по внешности брошюрке ниспроверг все авторитеты своей науки, был вполне убежден, что все кругом непременно и хорошо знали основные мысли его труда, и хранил теперь за столом заслуженно гордое молчание; библиотечная работница Алянчикова, женщина плотная, рыжая, с небольшим ноздреватым носом, круглоликая, размашистых движений и резкого голоса, которая с первых же слов заявила о себе торжественно: "Я - зырянка!" Наконец, загорелый угреватый человек, по фамилии Чапчакчи, носатый, с откинутым черепом, с набрякшими веками рачьих глаз, - ученый табаковод, кавказец. Он сидел рядом с Долгополовой и в промежутке между первым и вторым блюдом спрятал в свою салфетку спичку и предложил инструктору гребли ее нащупать и переломить. Та переломила. Он безмолвно раскрыл салфетку - спичка оказалась целехонька.
Подавальщицы в серых фартуках разносили блюда. Эти подавальщицы были точно выполнены где-то по особому заказу заведующей, строгой старушки в очках, похожей на начальниц довоенных гимназий: все маленькие, все кругленькие, крутощекие, пышащие здоровьем, явно не способные ни болеть, ни тосковать, ни плакать, ни утомляться. Нагибаться к обедающим им было не нужно, поэтому ничего разлить они не могли.
Доктор внимательно их разглядывал поочередно, ероша седую бороду, наконец подмигнул старухе:
- Де-мон-стративного вида здесь подавальщицы!.. Потому-то у всех отдыхающих такой аппетит прекрасный.
Аппетит действительно был неутолимый: особенно много ели аспиранты. Они, прикашлянув, спрашивали вполголоса у подавальщицы:
- А сколько можно взять?
- Сколько хотите, - улыбалась подавальщица.
Аспиранты многозначительно крякали, толкали один другого и накладывали на свои тарелки столько, что едва не капало на скатерть.
Профитроль, так смутивший Ландышеву своей непостижимостью, оказался обыкновенным сливочным кремом с погруженными в нем печеньицами формы птичьих головок.
- Вот видите, что это за штука, - крутнул головой в сторону Ландышевой доктор. - Штука, конечно, невредная, ясно... Повар прав.
Он ожидал, что Ландышева отзовется на это чем-нибудь веселым, но она глянула на него робко. Она имела совсем заморенный вид и даже не улыбалась: обед ее окончательно утомил.
- Займите себе лежанку на солнце и спите два часа до чаю... и так делайте каждый день, - обычно докторским тоном приказал ей Вознесенский и обернулся к старухе, чтобы сказать ей что-то шутливое, но лицо старухи с большим желтым лбом и круглыми жесткими скулами было недоступно никакой шутке. Она рассматривала и его, как всех кругом, очень внимательно, но нельзя сказать, чтобы дружелюбно, хотя и не совсем безучастно, как иногда смотрят долго живущие.
Действуя неторопливо, но споро, она исправно жевала даже и довольно жилистое мясо, данное на второе тоже под каким-то французско-кулинарным названием: вставные челюсти ее действовали хорошо. Из-за стола, покончив с профитролем, она встала даже раньше Алянчиковой и Чапчакчи, который, впрочем, задержался только благодаря тому, что показывал еще какой-то фокус.
После обеда, в мертвые часы, тут было принято спать под деревьями на дубовых решетчатых лежанках, но старуха, прижав к подбородку свою ковровую шаль, обошла на прямых ногах посыпанные желтым песком аллеи парка, где ели, сосны и березы вытягивались одинаково прямые, ровные, высокие, где между ними кустились черемуха, бузина, бересклет, бирючина, а подо мхом и папоротником гнездились сыроежки, маслята, подгрузди.
Старуха сорвала несколько штук грибов, но, не зная, куда девать их, положила кверху ножками на одну из скамеек около затянутого хвощом и кувшинками озерца, посреди которого был островок с самыми разномастными деревьями - от пихты до дуба и орешника, на верхушке которого сидел молодой с яркой восковицей подорлик. Островок был неприступен, - мостика к нему не было, по краям густо зарос чилигой, а в озерце, как раз на его середине, где вода была чиста от водорослей, столпились плотной стаей небольшие голавлики, или красноперки. Они не двигались, вода была сильно нагрета солнцем, - они стояли и грелись... Ими долго любовалась старуха. Также любовалась она потом и бойкой речкой в двадцати шагах от озерца, по которой плыли - это было заметно - с немалой скоростью сухие камышинки и желтые ветловые листья, плыли туда, где из-за темных ольх вздымалась красная труба ниточной фабрики.
Влево от старухи виднелась серая деревянная лестница в несколько ступеней, ведущая к широкому помосту - пристани; там около лодок возились аспиранты, выкачивали из них воду жестянками от консервов. Лодки были веселого жаркого красного цвета, но старуха хозяйственно думала, что нужно бы их починить, чтобы они не текли, кататься же в какой-нибудь из них по этой речке ей не хотелось. Все деревья другого берега: и ольха, и откуда-то взявшийся молодой вяз, и раскидистая старая желтокорая сосна с облезлой, скупой на иглы макушкой - все они очень прилежно были разрисованы в воде, даже ярче они там казались. Старуха не видела этого целый год - зеленых лугов, речки и таких ярких деревьев в воде, она стояла внимательная и важно-неподвижная, когда сзади ее раздался насмешливый и по-стариковски хриповатый, знакомый уже ей по сегодняшнему обеду голос:
- Так вы решительно не хотите сидеть на тринадцатом месте за столом жизни?
Доктор Вознесенский стоял от нее в нескольких шагах. Он уже переоделся из стеснительного черного пиджака в просторную белую длинную толстовку... Весь он был теперь белый: и рубаха, и брюки, и борода, и белые веселые глазки в припухших веках.
- А кто же меня может заставить? - несколько даже вызывающе и совсем не на вопрос ответила старуха, только скользнув взглядом по докторской лысине и снова отвернувшись к реке.
- Гм... Предположим даже, что это место грозило бы вам смертью, - еще веселее стал доктор, подступая к ней ближе. - Мне кажется, что мы с вами должны уже смело глядеть в глаза смерти... Вам сколько лет, если не секрет это?
Высокая старуха не посмотрела на него и теперь, но ответила, помолчав немного:
- Мне в июле исполнилось семьдесят пять.
Была даже как будто какая-то кокетливость в тоне, каким она это сказала, и в том, как костлявой, желтой рукой поправила она при этом свою ковровую шаль у прямоугольно обрезанного подбородка.
- Лета-a, конечно, вполне почтенные, да-а... - протянул доктор. - Мне до ваших лет жить еще долго - целых трина-дцать лет!.. Да, вот опять тоже тринадцать - зловещее число!..
- Вы до моих лет и не доживете, - сказала старуха уверенно.
- Долго это, да, - быстро согласился доктор. - Ни в коем случае не доживу... Пройдемся дальше, что же вы так упорно стали на одном месте!
- Как это упорно? - важно оглянулась старуха.
- Ну, упористо, если это вам больше нравится... В наши с вами годы это вредно... Нам побольше двигаться надо, кровь разгонять... Я вот на днях одного старика в Лубянском проезде видел, нищего, с табличкой: "Защитник Севастополя. Родился в тысяча восемьсот тридцатом году"... Не угодно ли вам, - до ста лет дожил: вот это номер!.. А почему? Двигался много: пятьдесят лет уже побирается... "Меня, говорит, как волка, ноги кормят"... А кабы он на одном месте стоял да какой-нибудь несчастной речонкой упивался, не дожил бы он до ста лет, поверьте представителю медицины!
Вознесенский говорил это, уже стоя с нею рядом и снизу вверх поглядывая на нее игриво, но старуха обиделась почему-то; она сказала строго:
- Шли бы вы себе с дамами болтать! - повернулась и пошла вправо, в сторону купальни, а доктор долго и сосредоточенно следил, как она переставляет свои длинные и негнущиеся ноги, старательно обходя кочки.
Полосатый кружевной чепчик и ковровая шаль придавали ей сзади что-то восточное, даже, пожалуй, библейское, так что она, казалось доктору, даже и не шла, а шествовала к какой-то высокой цели, полная торжественности. От долгого созерцания этого шествия доктору захотелось вдруг взбрыкнуть на месте, как это делают ребятишки, и помчаться прочь с неистовым гиканьем, но бегать он уже давно не мог из-за одышки. Мелкими шажками прошел он до того места поляны, откуда был виден весь украшенный замысловатой резьбою калужско-мавританского стиля двухэтажный дом отдыха, когда-то, во время мировой войны, построенный шало разбогатевшим биржевым маклером с нерусской фамилией. Дом был выкрашен в фисташково-белое, окружен раскидистой террасой с занавесками из парусины от солнца; душистый табак и душистый горошек в зеленое и цветное окутывал его фундамент. Широкие окна всюду в нем были открыты.
Доктор был уже в этом доме отдыха раньше - в прошлом и позапрошлом годах. Он достал кошелек, посмотрел, сколько в нем было денег, поерошил бороду, потом теми же мелкими, но уже не беспредметными шажками обогнул дом, вышел во въездные ворота и мимо соснового бора, с одной стороны, и березовой рощи - с другой, широкой многоколейной дорогой с зелененькой веселой травкой между колеями прошел на фабричную слободку, где - он знал - была довольно приличная пивная и к пиву, как и полагается, подавались соленые сухарные крошки и соленый горох.
Старуха же мимо купальни, вдоль берега прихотливо расписанной по поверхности речки шла и шла в глубь березовой рощи. Увидела, как из самой середины какого-то сгнившего и зеленым мохом обросшего пенька тянется молоденькая, от семечка, розовенькая березка, и долго стояла, так и этак нагибая ее рукой. Услышала, как стучит где-то вверху дятел, и долго искала его глазами, пока тот не пролетел мимо нее своим небойким, ныряющим полетом.
Дошла до стада; сытые, почти все красной масти, одна в одну, коровы паслись на поляне, а пастух, малый неудалого вида, разводил костер из сучьев.
Старуха подошла, пожевала губами, поглядела на малого, на костер...
- Зря ты, - сказала, - дрова жгешь...
- Разве это называется дрова? - спросил малый, сдвинув со лба шапку, чтобы не мешала глядеть на старуху: он был совсем малорослый.
- В Москве бы зимой кому-нибудь пригодились... А коровы у тебя хорошие...
- Меньше, как на семнадцать литров, нету...
- А чьи же они такие?
- Рабочих с фабрики... чьи!..
- Небось, помоями кормят?..
- Да ведь и помои, конечно, дают, а как же?.. - и добавил не в тон: - Я недавно белку чуть кирпичом не сшиб... Право слово... вон на том дереве...
- Белки разве бывают тут?
- А что же?.. А лисица каждое утро к речке приходит... И два лисенка с ней тоже...
На любопытствующую старуху малый смотрел снисходительно, деятельно сооружая костер. Он был щедро всконопачен и курнос. Кумачовая рубаха его была неотмываемо грязна. Старуха же безбоязненно вошла в середину стада и приглядывалась ко всем этим добродушно щипавшим грузным животным с отвисшими чуть не до земли выменами так пристально, как будто хотела купить из них дюжину и отбирала самых молочных. И коровы уже продвинулись от нее дальше, а она все стояла и разглядывала их всесторонне, вдыхая их запах, густой и теплый.
Сладившие с течью лодок аспиранты проплывали мимо, ненужно сильно волнуя и пеня воду. Скромно прислонясь к березе, старуха и эти неожиданные новые яркие пятна на реке вбирала глазами жадно. И молодые, звонкие голоса ей нравились. А когда стали пересаживаться гребцы и рулевые, она даже зажмурилась, - вдруг перевернут лодку, долго ли?
Счастливица - Сергеев-Ценский Сергей Николаевич => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Счастливица автора Сергеев-Ценский Сергей Николаевич дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Счастливица у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Счастливица своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Сергеев-Ценский Сергей Николаевич - Счастливица.
Если после завершения чтения книги Счастливица вы захотите почитать и другие книги Сергеев-Ценский Сергей Николаевич, тогда зайдите на страницу писателя Сергеев-Ценский Сергей Николаевич - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Счастливица, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Сергеев-Ценский Сергей Николаевич, написавшего книгу Счастливица, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Счастливица; Сергеев-Ценский Сергей Николаевич, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн