А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Здесь выложена электронная книга Поляна автора по имени Сергеев-Ценский Сергей Николаевич. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Сергеев-Ценский Сергей Николаевич - Поляна.

Размер архива с книгой Поляна равняется 9.14 KB

Поляна - Сергеев-Ценский Сергей Николаевич => скачать бесплатную электронную книгу



Сергеев-Ценский Сергей
Поляна
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Поляна
Стихотворение в прозе
Сияло солнце. В зеленом мелколесье звенели птицы.
Вблизи все смеялось тихо и радостно, а вдали торопливо струился воздух и трепетно молились невинно-белые церкви.
От земли пахло мелкой игольчатой травкой, влажным, пухлым теплом и грачами.
Там, где кончался лесок и начиналась поляна, ярко-зеленой оградой стояли бойкие, задорные кусты терна и крушины. Над ними первыми молоденькими листочками краснели дубы, точно стыдились, такие большие и такие корявые, одеваться на виду у всех.
Из-за них, любопытно прищурившись, глядели клены и вязы, а дальше частая сетка ветвей реяла и таяла в воздухе.
На поляне паслось стадо.
Сытые коровы, ложась пестрыми пятнами на зеленый фон травы, двигались грузно и лениво, обмахиваясь хвостами.
Растянувши зипун на трех смежных, сильно нагретых солнцем кротовинах и подставив под прямые полуденные лучи старое бородатое лицо, дремал пастух.
Юркий босоногий мальчик, подпасок, с длинным кнутом через плечо шнырял в кустах, гоняясь за лесными мышами.
Изредка оглядываясь на стадо и заметив на опушке какую-нибудь комолую рыжуху, задумчиво жующую молодняк, подпасок воодушевлялся негодованием и кричал, подражая деду:
- А куды?! А куды, стерва, штоб ты сдохла... Неймется тебе, окаянная!.. А куды?!
Корова виновато повертывала на поляну, на ходу дожевывая листья; успокоенный подпасок начинал искать между корнями новые мышиные гнезда; дед дремал.
Солнце лениво ползло по небу, дочиста вымывая лучами грязную холщовую рубаху деда, крашенинные порты и онучи, и он лежал, белый и нарядный, со своей седой бородою и ярким, загорелым лицом.
Хлопотливая серенькая лесная букашка проползла по его лицу, остро защекотала ему нос длинными усиками.
Дед чихнул и проснулся.
Покрасневшими от дремоты глазами он не сразу охватил поляну, стадо и лес; но вот он заметил подпаска в кустах и закричал простуженным голосом:
- Санька!.. Мышуешь все, стервец! Постой, я те дам!
- А? - отозвался подпасок.
- Акай больше!.. Мышуешь, говорю, как лягаш, балуешь зря... Иди картошку печь!
Санька, маленький и черный от солнца, как жук, степенно пошел к деду.
Длинный хвост кнута извивался за ним, как тонкая змея.
Подойдя к деду, он поковырял в носу и не спеша уселся рядом на травке.
- Так-с... - протянул дед. - Значит, пришли и сели... А картошку теперь на чем же печь?
- Хворосту принесть? - спросил Санька.
- У, да и смекалистый же ты у меня парнюга, просто беда... Дай я тебя за ухо выдеру! - потянулся дед корявой рукой к глубоко запрятанному под желтые косицы Санькину уху.
- Ладно, за ухо... - снисходительно отозвался Санька и кубарем, вертясь через голову, покатился к опушке.
- Балуй, балуй, стервец!.. Гляди, коровы в кусты ушли! Вот я те дам!.. - кричал ему вслед старик, доставая из мешка картофель.
Минут через десять на поляне горел костер. Маленький и мокрый на вид, красный огонек скручивался в сизые струйки дыма, потом развертывался широким пахучим серым полотнищем и расстилался по поляне.
Мелкие, чуть заметные, розоватые улыбки огня бегали по деду и Саньке, и от этого тела их, казалось, тоже струились, как воздух вдали.
Из-за леса, легкий и трепещущий, как крылья кобчика, доносился колокольный трезвон.
- Ишь ты, колокола-то как звонят, - вслушиваясь, уронил дед.
- Семой день звонят! - блеснул черными глазами Санька.
- Святая!.. На святую уж завсегда так, по всем церквям, - хитро прищурился дед. - Постом тянут, как не емши: "К на-ам! К на-ам!", а на святую прямо в пляс: "Куды хошь! Куды хошь!.." Душа выскакивает.
- Дед, а как индюшки квохчут? - вдруг встрепенулся Санька.
- Какие тебе индюшки? - притворно осерчал дед.
- Ты говорил!
- Ничего я тебе не говорил. Выдумывай зря: индюшки!
- Ан говорил!
- Ан не говорил.
- Не го-во-рил! - недовольно протянул Санька и вдруг вспомнил: "Ку-пишь башмач-ки? Ку-пишь башмач-ки? Куплю, куплю, куплю..."
- Голова! Дай я те за ухо выдеру!
Корявая рука деда снова потянулась к далеко запрятанным ушам Саньки.
Санька лег на спину и забрыкал запыленными, похожими на два сучка ногами.
В это время из-за опушки зачернел, двигаясь к огоньку, солдатский мундир и закраснел околыш фуражки.
В городе стоял пехотный полк, и там на улицах солдаты попадались часто; их можно было встретить и около города, между кривыми избушками выселок и хуторов; но здесь, откуда город казался маленьким, пестрым и игрушечным, солдат был непривычен, непонятен и совершенно как-то ненужен.
Но он подошел к костру, легко шагая через кочки, потный, красный и бритый.
- Христос воскресе! - широко улыбнулся он, подойдя, и, сняв фуражку, три раза деловито поцеловался сначала с дедом, потом с Санькой.
От него пахло немного водкой и дешевой колбасой.
- Садись, гостем будешь, - пригласил дед.
- И то сяду... Пёр-пёр сюда лугами, - устал! - отозвался солдат.
- Из города, што ль?
- Ну да, из города.
- Из города сюда верст восемь будет... До Красной слободки пять считают, а от Красной досюда три, вот и восемь, - пояснил старик.
Санька вонзил в солдата свои черные глаза и буравил его ими сверху донизу, блуждая от выпуклого лба и белесых закрученных усов до крепких наборных сапог, отлакированных травою.
- Это скотина-то чья? - спросил солдат.
- Скотина-то обчественная, мужицкая, а земля барская, у барина нанимаем, у Худолеева, - ответил дед.
- А ваше село-то где?
- А наше вот счас, за лесом... Панино называется.
- Благодать тут у вас! - протянул солдат, вытирая пот ситцевым платком. - Ишь лес-то какой, - не надышишься!
- Да ты чегой-то сюда попал?.. Не ближний свет из города-то, - с опаской спросил дед.
- Я-то? - Солдат посмотрел на деда, на коров, на Саньку и выдохнул: Скушно мне, вот и попал... Не люблю я в городе: пыль, да стук, да дома везде... Четвертый год служу, никак не привыкну. Прямо на удивление: другие ничего - ходят себе везде, осматривают, магазины там, то да се, а я не могу. Тошно мне, пропади они пропастью! Теперь мужицким делом землицу пахать, хлеба сеять... Всколыхнешь ее, матушку, - как пряник, так бы и съел, черноземь... У вас тоже земля ничего, - но у нас лучше. У нас, как снег это стает, на поле-то утонуть можно, - жижа жижей стоит! Прямо страсть, какая в нее сила впитается!.. Как хлеба-то пойдут, прямо глазами видишь: что ни день, то вершок, что ни день, то вершок, - так и тянет стрелой... Сила страшенная!
- Да это в какой губернии? - с улыбкой спросил дед.
- Тамбовской губернии, Кирсановского уезда, село Бабинка... Богатое село! Пятьсот дворов, две церкви, спишешная фабрика есть... У нас как же, у нас слободно... Тоже вот так лес есть, река, небольшая хоть - Ломша, - ну, рыбы в ней - сила темная!.. С наметкой в половодье пойдешь, брат ты мой! Еле выволокешь.
- Все тина одна, - насмешливо подсказал дед.
- Тина... как же... - обиделся солдат и, помолчавши, добавил: - Дичи тоже по болотам чертова бездна... Здесь куды, здесь и звания того нет... Из города из Кирсанова охотники приезжали. Палят, бывало, палят, суток по три... страсть набьют!
- Вот придешь со службы, сам палить будешь, - ввернул дед.
- Я-то? Нет! Бог с ней, с охотой... Не люблю я это, птицу стрелять, пущай гомозится...
- У вас что же счас, праздник все считается? - перебил дед.
- Ну да, праздник... ученья нет, слобода... Я и говорю: другие по улицам пошли, а мне надоело, ну их совсем!
- Та-ак... - согласился дед.
- А мальчонка это што, твой помощник? - кивнул солдат на Саньку, сидевшего в прежней изучающей позе.
- Это? Мнук мой названый... сиротка... Помощник-то из него, положим, как из тюля пуля, - только картошку есть умеет... Что сидишь, глаза упулил? Поди коров отгони! - вспомнил вдруг дед.
Санька не сразу поднялся. Он долго выискивал глазами виновных коров, считал их и взвешивал, стоит ли из-за них беспокоиться; но новый оклик деда показал, что он не шутит. Санька обмотал кнут кренделем около шеи, медленно поднялся, медленно отошел, потом вдруг взбрыкнул ногами и во всю прыть помчался к стаду.
Через минуту со стороны опушки донесся его звонкий негодующий крик:
- А куды!.. А куды, штоб ты сдохла, окаянная твоя душа!.. А куды!
И щелканье гибкого кнута было похоже на пистолетный выстрел.
Со стороны стада пахло теплым парным молоком и навозом, со стороны леса - молодыми глянцевитыми листьями, цветами, мелкими болотцами.
На низине, за опушкой, кричали чибисы, точно плакали маленькие дети.
Иногда они вылетали на поляну и тогда в чистом, синем воздухе казались то черными, то белыми, яркими, кривыми лоскутами.
Высоко над поляной вились жаворонки, и трели их напоминали и трепетанье их крыльев, и тихое сверканье листьев, омытых дождем, и запах фиалок.
Вдали струился воздух; вблизи на всем лежала дымка, тонкая, светлая, нежная, нежнее утреннего тумана, и в этой дымке как-то непостижимо растворялись зеленые тени и светлые пятна, тонкие запахи цветов и раскаты зябликов, прозрачные крылья мохнатых желтых шмелей и красненькие, черноточечные спинки божьих коровок.
Из-за леса тонкими струями лился колокольный звон...
Когда Санька вернулся к костру, солдат говорил деду горячо и убежденно:
- Убить ее, суку, за это мало, а не то что по головке гладить! - и тыкал в деда засаленным письмом с часто насаженными каракулями.
- Тоже ты мудрен больно - убить! Не живой она человек, что ль? приподнявшись на локте, говорил дед.
Солдат был краснее, чем прежде, и клочок серой бумаги плаксиво дрожал в его руке.
- Как взводный, земляк мой, читал, кругом ребята стоят, смеются, зубы скалят: "С прибавлением семейства, говорят, тебя, Монаков! Зови в крестные!.." Нешто мне это приятно, скажи, пожалуйста?.. Подрался я там за это с одним... - хмуро добавил солдат.
- Это все от глупости, - невозмутимо и серьезно объяснил дед. - Спасибо должен бы сказать, что не зевает... Это третий, говоришь?
- Ну да, третий.
- И все мальчишки?
- Все мальчишки... Иван, Петра, а этот - Семен.
- Ну вот те и помощники... Приедешь, а они уж готовые.
- Да ведь чудак ты тоже, - чьи они? Шут их знает!.. Ведь в отпуска-то я не ездил. Вот что обидно! - с сердцем плюнул наземь солдат.
- Чьи, чьи!.. Божьи, вот те и чьи!.. Подумаешь, важное дело какое: чьи?.. Отцом будут кликать, и ладно. Главное, что помощники... Я вот лет шесть, как сюда в Панино-то пришел... Приехал, скажем, назад с Кавказа, в Батуме служил, и схватил я, брат, там лихорадку... Трясла и трясла подлая; так с ней и приехал. Время летнее, все на поле, как есть некому за мной походить... Лежу на печке, - пить хочется смерть, а подать некому... Вижу, вот этот самый Санька по полу путешествует... Я к нему: "Санька, мол, дай воды, сделай милость!.." Шел ему тогда третий год, не говорил еще ни аза, так, мамакал... И что ж ты думаешь? Ведь понял! Гляжу, тащит кружку больше себя ростом, вон оно как!
Санька, услышав про этот основательно забытый им подвиг, просиял и сконфузился.
- Это ты верно, - согласился солдат, - это ты диствительно: помощники... Хозяйство у нас порядочное... Пахать выедут со времем... Это ты правильно... Только вот ребята смеются.
- А ты наплюй!.. Небось живо отлипнут.
- Это так... Если не злиться, - отлипнут... Ну, и в селе у нас тоже не помилуют, как приедешь: в отделку засмеют.
- За-сме-ют... А ты возьми да сам смейся.
- Как это - смейся?
- Так, очень просто: смейся да и все... Вот, мол, так жена у меня хват! Целых трех наследников мне приготовила... Главное, не злись, а смейся!
- И в сам деле правда.
- Жену поучи, потому что не по закону. Ну, тоже не очень учи: баба молодая, кругом народ, соблаз... А с мужиками смейся... Вот те и все.
- Мозговитый ты, дед, оказался, ей-богу мозговитый! - повеселел солдат. - Давай-ка мы с тобой водочки выпьем за хорошее знакомство. - Он достал из широкого кармана начатую бутылку.
- Значит, на солдат наплевать?
- Ну да, наплевать.
- А с мужиками смеяться?
- Конешно.
- А жену за хвост, - не балуйся?
- Само собою.
- Ладно... А закусить у тебя есть что?
- Найдем... Авось не паны, закусим.
Солдат улыбался весело и довольно, устанавливая на траве бутылку; дед выкатывал палкой из костра печеные картошки, сильно пахнущие дымом и с обгорелыми боками; Санька жадно смотрел на обоих.
Солнце лениво ползло по небу, чуть заметно опускаясь к горизонту.
Из легкого тумана выступил белый железнодорожный мост с открытой темной, глубокой пастью, мост далекий и оттого казавшийся призрачным. К нему приближался, свистя и дымя, длинный товарный поезд. В колыхавшейся внизу дымке ясно отражались его вагоны с бегущими колесами, и казалось, что идут два поезда - один вверху, другой внизу, а колеса у них общие.
Дед рассказывал солдату о Кавказе и Сибири, которую он прошел до Иркутска, и Саньке очень хотелось слушать, но помешали коровы. Ими густо расцветилась вся опушка, и от их движений дрожали кусты.
Когда Санька снова подошел к огоньку, бутылка была почти пуста. Глаза у солдата потускнели, и усы обвисли, а у деда отяжелели и опустились густые брови.
- Так-то оно так, - говорил солдат, - и баба молодая и я на службе, а все-таки это нехорошо она поступает, - грех!
- Вот грех! - ухмыльнулся дед. - Грех в орех, а зернышко в рот... Какой там грех!..
- Нет, это ты напрасно, - обиделся солдат, - попу на духу все ведь придется отвечать, не скроешься.
- Попу! Скажешь тоже! Сам-то он чем лучше?
- Что это ты, дед, все врешь? Право, ей-богу, тошно слушать! Старый ты человек, а все врешь!
На лице солдата выступили одновременно изумление, негодование и жалость.
- Нет, ты постой, ты не тоскуй, парень, - ухмыльнулся дед. - Ведь сказано в Писании, что человек от земли произошел?
- Ну?
- А душу-то ему бог от себя вдунул?
- Ну?
- Ну вот, ты и замечай, - заранее торжествуя, замигал бровями старик. Умер человек, я, примерно, - и ведь земля в землю, ведь это земля все? ковырнул он себя по груди коричневым пальцем.
- Ну? - согласился солдат.
- Ну и выходит, земля в землю, а душа предстанет перед судищем... душа-то, понимаешь? Душу, значит, и будут судить, а ведь она - божья? Разве я ее сам такую на базаре купил? Ее бог вдунул, - чего ж ее судить? А тело-то суди не суди, оно все - земля, землей и будет... Выходит, что и судить-то некого, понял? Так я говорю?..
- Врешь ты все! - мрачно процедил сквозь зубы солдат, и лицо его вдруг стало темным и злым.
- Чем же врешь-то? - серьезно спросил дед.
- Тем врешь!.. Молокан ты, должно? - исподлобья взглянул солдат.
- Молокан? Какой молокан? - засмеялся дед.
- Такой, какие бывают... У нас в Тамбовской губернии вас, таких-то, много, чертей... Молоко в пост лопают...
- Что ж ты ругаешься? - миролюбиво протянул дед.
- И про бабу тоже... То да се... лясы точишь... Знаем мы вас, чертей!.. Снохач!
Солдат поднялся с земли и стал перед дедом круглый и крепкий, с остеклелыми глазами.
- Глуп же ты, как я посмотрю, не приведи господи! - искренне удивился дед и поднял густые брови.
- Снохач и есть!.. Что прикидываешься дохлым бараном? Хочешь, по морде садану? - наступал солдат.
Красные руки его сжались в кулаки и остеклелые глаза тупо уперлись в деда.
- Да отстань ты, ради Христа! Иди откуда пришел! - боязливо заговорил поднявшийся дед. - Иди, не замай!.. Если драться пришел, так бы и говорил сперва: я б тебя на село проводил... А со мной-то чего ж тебе драться? Иди, не замай!
Солдат не ответил. Бутылкой, быстро поднятой с земли, он размахнулся и бросил в деда, но не попал: дед присел на колено, и бутылка пролетела мимо. Короткими, захлебывающимися зигзагами она покатилась по невысокой траве и кочкам, сверкающая и звонкая. Солдат выругался, махнул рукой и повернул к городу. Скоро его мундир зачернел около опушки, рядом с яркими пятнами стада, потом неровно замелькал, точно мигая и прячась, и скрылся в кустах.
- Какой?!. - первым опомнился Санька, вопросительно взглянув на деда.
- Дурак, и больше ничего! - глухо ответил дед. - Налил зеньки-то!.. Тоже драться лезет... Кабы скостить с плеч лет десять, я бы те показал снохача! Так бы тебя взмылил, лучше ротного! Тоже, крупа тамбовская, - "у нас, у нас"... Носа высморкать путем не умеет, а туда же - "мо-ло-кан"!.. Выбили мозги-то на службе...
От воркотни старика Саньке вдруг стало скучно.
- Дед, я пойду бутылку подыму, - перебил он и, не дожидаясь, что скажет дед, запрыгал на одной ножке за бутылкой.
Подняв бутылку, Санька потянул в себя через горлышко несколько капель оставшейся в ней водки, сплюнул и, превратив бутылку в свисток, пошел к опушке.
В кустах бересклета он увидел ежа и притаился. Пухлый, на тонких ножках еж проворно шнырял между пучками зеленой травы и розовых хохлаток и острым треугольным носом разрывал кучи сухих листьев.
Задерживая дыхание, Санька придвинулся к нему на шаг, на два; но еж заметил: он фыркнул, спустил башлычком на нос щетину головы и поджал хвост и ноги.
Санька долго возился над ним, опрокидывая его навзничь, бил кнутовищем по чуть видневшимся голым лапкам, - еж только больше щетинился и круглился.
А на сухой кленовой ветке, высоко, на самой верхушке, плескал в воздух сильными, горячими коленами серый дрозд, плескал торопливо, точно кто-то вот-вот перебьет его и не даст докончить.

Поляна - Сергеев-Ценский Сергей Николаевич => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Поляна автора Сергеев-Ценский Сергей Николаевич дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Поляна у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Поляна своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Сергеев-Ценский Сергей Николаевич - Поляна.
Если после завершения чтения книги Поляна вы захотите почитать и другие книги Сергеев-Ценский Сергей Николаевич, тогда зайдите на страницу писателя Сергеев-Ценский Сергей Николаевич - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Поляна, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Сергеев-Ценский Сергей Николаевич, написавшего книгу Поляна, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Поляна; Сергеев-Ценский Сергей Николаевич, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн