Но как только отступила общая угроза, тюркские вожди вновь принялись за взаимные распри. Последующие три года происходила вереница перемен.
Хаджи Барлас и Джалаир вновь объединили свои силы для уничтожения Тимура. Они пригласили молодого воина в свою юрту, но тот, увидев рядом с ними вооруженных людей, почуял опасность заговора. Сделав вид, что у него пошла носом кровь, Тимур скрылся в одном из внутренних покоев и пробрался таким образом к своим сторонникам. Вместе они сразу же оседлали лошадей и уехали. Впоследствии Баязит Джалаир устыдился своего участия в заговоре и извинился перед Тимуром. Хаджи, однако, ни в чем не раскаивался. Он двинул войска на Шахрисабз, чтобы овладеть долиной.
Тимур не собирался уступать долину, особенно теперь, когда имел грамоту хана на правление и несколько тысяч воинов под своим командованием. Он мобилизовал свои силы. Войска дяди и племянника сошлись в скоротечном сражении у дороги на Самарканд. Неожиданно Хаджи Барлас отступил к городу. Тимур, охваченный воодушевлением, стал его преследовать. Но на следующий день почти все его сторонники перешли на сторону Хаджи, призывавшего их присоединиться к большей части соплеменников, остававшихся лояльными к нему.
Тогда Тимур умчался к эмиру Хусейну, брату Алджай, который прибыл со своими горцами и афганцами из района Кабула. Битва между двумя сторонами продолжалась до тех пор, пока вновь не появился Туглук, «как камень, упавший среди птиц».
На этот раз хан был настроен решительно. Сразу же казнив Баязита Джалаира, он собрался отвоевать все, что не удалось прежде. Хаджи Барлас вновь бежал со своими людьми на юг, но вскоре погиб от рук разбойников. Эмир Хусейн осмелился сразиться с монгольской ордой на поле битвы, но был разбит и вынужден спасаться бегством. Тимур оставался в Шахрисабзе.
Туглук, удовлетворенный победой, оставил своего сына Ильяса в качестве правителя тюркских земель. Монгольский военачальник Бикиджук остался присматривать за Ильясом. Хан назначил Тимура эмиром Самарканда, отдав его под власть двух монгольских правителей. Это было достаточно выгодное назначение, которое сообразительный человек мог с успехом использовать для достижения богатства и власти.
Тимур возражал против подчинения северянам, но хан напомнил ему о соглашении предков, по которому потомки Чингисхана должны были править, а потомки Гуриана – служить. «Это было провозглашено твоим предком Каюли и моим предком Кабул-ханом». Соглашение, заключенное одним из его предков, Тимур был обязан чтить. Разгневанный, он попытался извлечь все, что можно, из своего пребывания в Шахрисабзе.
Однако монгольский военачальник Бикиджук продолжал грабить Самарканд и окрестности, Ильяс же был более чем удовлетворен его поведением. Тимур узнал, что девочки уводились из Самарканда как рабыни, а почтенные сейиды как пленники. Зайнеддин стонал в бессильной ярости. Тимур направил послание хану, жалуясь на грабежи. Но это не помогло. Тогда он в сопровождении своих сторонников отправился на север, освободив по пути много пленников. Хану доложили, что Тимур восстал, и Тугулук велел убить мятежника.
Об этом узнал Тимур. Устав мириться с разорением своей страны, он послал к шайтану дипломатию, оседлал коня и умчался в пустыню. Как и в случае с шотландцем Брюсом, изгнание было лучше, чем заговор.
Бродяга
К западу тянулась красноватого цвета пустыня, ровная, голая и бесплодная. Под ногами блестела красная глина, потрескавшаяся от жары и солнца. Порывы горячего ветра взрыхляли песчаную поверхность и поднимали клубы пыли. Дымка висела над песчаными барханами, как водяная пыль над высохшим морем. Разглядеть какие-нибудь предметы можно было лишь ранним утром и перед сумерками: днем дымка и раскаленное небо затрудняли зрение.
На самом деле эту местность нельзя было назвать пустыней, здесь среди обнажившихся гранитных пород петляли русла пересохших рек, идущих к широкой Аму. Желтые воды реки, превратившие Сали-Сарай в райский уголок на высоте четырех тысяч футов над равниной, создали особый вид растительности. Глиняные берега реки покрывали камыш и кустарник саксаула, иногда полузарытые в песок, иногда вызывающе торчащие вверх шишковатыми корнями.
Рядом с берегами попадались колодцы с водой, вполне пригодной для питья животным, но не людям. Там, где вода подходила Человеку, возникали шатры обитателей пустыни – кочевых туркмен. Они сторожили свои отары овец, посматривая одновременно на проходившие караваны, которые, возможно, охранялись не настолько хорошо, чтобы их нельзя было пограбить. У воды обитали также те, кто бежал от возмездия за совершенное убийство.
Тимур продвигался через Кызылкум, так назывались местные глиноземы. Он взял с собой Алджай и нескольких своих сторонников, которые предпочли разделить вместе с ним испытания судьбы. С ними шли вьючные лошади с грузами запасного оружия и доспехов, остатками драгоценных камней. При беглецах имелись также емкие кожаные меха с водой. Они двигались довольно быстро, располагали достаточной силой, чтобы уберечь лошадей, пасшихся по ночам на холмах, покрытых сухой травой. Они перемещались от одного колодца к другому, пока не встретились с братом Алджай эмиром Хусейном. Он тоже был беглец, поджарый и упрямый, достаточно смелый и честолюбивый – наследник правившей династии в Кабуле, горевший желанием возвратить потерянное.
Втайне Хусейн считал себя родовитее Тимура – он был чуть старше мужа сестры, – однако отдавал должное боевым качествам тюркских воинов. Со своей стороны, Тимур не мог понять планов Хусейна, но радовался союзнику.
Алджай была связующей нитью между братом и мужем. Она – достойная внучка Созидателя Эмиров – могла сохранять веселый и приветливый нрав в критической обстановке. Никогда не жалуясь на невзгоды, она умела выводить Тимура из мрачного расположения духа.
Вчетвером – Хусейна сопровождала одна из его жен, Дильшад-ага, отличавшаяся незаурядной красотой, – они обсуждали ситуацию во время стоянки у колодца, где произошла их встреча. Тимур и Хусейн располагали теперь шестьюдесятью всадниками. Они решили продолжать движение на запад, чтобы выйти к караванным путям и большим городам у Хорезмского (ныне Аральского) моря.
Тимур повел спутников в Хиву, правитель которой узнал о приближении нежданных гостей. Он был более чем настроен ограбить пришельцев и затем передать их монголам. Останавливаться в городе беглецам было небезопасно, и они направились в пустыню. Несколько сот всадников во главе с самим правителем Хивы пустились в погоню за беглецами.
Достигнув верхней кромки горного хребта, Тимур и Хусейн повернули в направлении хиванцев, несмотря на то что те располагали численным превосходством. Своим маневром беглецы озадачили преследователей. Далее произошла одна из ожесточенных стычек сторон, в которых тюркские воины чувствовали себя в родной стихии. Они держали свои небольшие круглые щиты высоко на предплечье. Их тугие луки двойного изгиба посылали в противников стрелы со стальными наконечниками с такой скоростью и силой, что пробивали кольчуги. Эти воины, хорошо владевшие луком с любой из рук, с одинаковой легкостью посылали стрелы впереди и позади себя.
Они хранили свои луки в открытых чехлах, помещенных у одного бедра, а стрелы в колчанах – у другого. Прочность луков нередко усиливалась железными и роговыми накладками, их дальность стрельбы и эффективность соответствовали характеристикам английского длинного лука того времени. С таким вооружением тюркские воины были не менее грозны, чем более поздняя кавалерия, вооруженная револьверами, существовавшая три поколения назад. Натягивая тетиву лука со стрелой единым движением, они могли стрелять очень быстро и часто, практически не останавливаясь, как это происходило при перезарядке револьверов. Фактически чехол для лука соответствовал современной кобуре, а металлические манжеты на предплечье – кожаным манжетам современных рейнджеров.
Небольшой щит у бицепсов и короткий лук позволяли тюркским воинам с легкостью вести стрельбу по противнику.
Они свободно маневрировали среди хиванцев на своих быстроногих низкорослых лошадях, перегибались через седельные луки и издавали пронзительные крики. Они бросались на хиванцев группами по двенадцать всадников, рассеивались и выходили из битвы так же быстро, как и вступали в нее. Тюркские всадники использовали свои кривые сабли и короткие булавы лишь в случае крайней необходимости. С этим оружием они имели устрашающий вид, но более предпочитали пользоваться луками.
Обе стороны несли большие потери. Военачальники держались поодаль от эпицентра сражения, зная, что, если они рискнут подступиться к нему, то будут окружены и изрублены любой ценой. Всадники, потерявшие коней, должны были, чтобы не погибнуть зря, либо бежать, либо найти других коней. Но один из тюркских воинов – Элчи-бахатур – так увлекся сражением пешим, что Тимур был вынужден вывести из строя его лук, перерезав тетиву, что заставило бахатура спасаться бегством.
В это время эмир Хусейн бросился в гущу хиванцев, чтобы сразиться с повелителем города. Ему удалось зарубить штандартоносца, однако затем его окружили враги. Хусейн отчаянно бился в окружении, когда его заметил Тимур и поспешил на помощь. Внезапное нападение отвлекло внимание хиванцев на Тимура, и Хусейн вышел из окружения невредимым. Молодой барлас осадил коня и оборонялся мечами в обеих руках до тех пор, пока не подоспели его воины и не рассеяли хиванцев.
Наступил момент решающей атаки, о чем Тимур оповестил кличем своих воинов. Однако конь Хусейна был ранен стрелой и сбросил седока. Жена эмира Дильшад-ага, заметив падение мужа, подъехала и предложила ему своего коня. Оказавшись снова в седле, Хусейн присоединился к сражавшимся воинам.
Тимур, в это время преследовавший повелителя Хивы, пустил в него стрелу. Та попала в щеку хиванца, который рухнул на землю. Наклонившись в седле, Тимур, не останавливая коня, пронзил тело хиванца дротиком. С гибелью предводителя преследователи дрогнули и повернули вспять. Тюркские воины слали им вдогонку стрелы, пока не опустели колчаны. Затем Тимур усадил Дильшад-агу на коня Алджай и поспешил к горному хребту вместе с женщинами и воинами, оставшимися в живых.
Когда они взобрались на горную цепь, то выяснилось, что в живых осталось всего семь воинов, да и из них большинство были ранены. Между тем хиванцы спешились на равнине и стали совещаться о том, что делать дальше. Время приближалось к закату солнца. Тимур решил пробраться в пустыню. Некоторое время хиванцы преследовали крохотный отряд, но затем потеряли его во тьме.
– Нет, нам еще не пришел конец, – ободрил Тимур своих спутников с улыбкой.
Они бродили во тьме вслепую, пока не набрели, по счастливой случайности, на колодец, у которого обнаружили трех своих людей, солдат из Балха, спасшихся пешим ходом. Пока все спали, освежившись пресной водой колодца, Тимур и Хусейн обсудили ситуацию и решили разделиться, чтобы их вновь не опознали враги.
Когда забрезжил рассвет, выяснилось, что трое солдат из Балха сбежали, прихватив с собой трех из семи коней. Оставшихся коней поделили поровну между спутниками Тимура и Хусейна. Договорились встретиться, если будет возможно, далеко на юге во владениях Хусейна. Проводив последнего, Тимур затем погрузил оставшийся скарб на лучшую из лошадей Алджай. С ним остался лишь один воин. Жена с улыбкой наблюдала, как пробирается по песку Тимур, покидавший дом не иначе как верхом в седле.
– Нам никогда не было так плохо, как сейчас, – говорила она, – когда приходится ходить пешком.
У них кончились запасы пищи. Однако, заметив в отдалении пастухов со стадом коз, они купили у них нескольких животных и насладились жареным мясом одного из них. Других коз они также освежевали и их туши отложили про запас. Тимур расспросил пастухов о местности. Ему указали на одну из троп:
– Она ведет к юртам туркмен.
Они пошли по тропе и дошли до юрт, оказавшихся пустыми. Тимур занял одну из юрт, когда раздался крик. Как выяснилось, в других юртах находились туркмены, принявшие Тимура и его спутников за воров. Оставив Алджай в юрте, Тимур с воинами вышли наружу. Не имея стрел, они сделали вид, что хотят воспользоваться своими луками, однако кочевники не испугались.
Вытащив меч и отбросив бесполезный лук, Тимур приготовился отразить нападение. В это время предводитель туркмен узнал его, поскольку встречал молодого барласа в Шахрисабзе. Он отозвал своих воинов и подошел к Тимуру обняться и поговорить.
– О аллах! – воскликнул предводитель. – Это же сам господин Мавераннахра.
Туркмены, долговязые люди в дьявольски вонючих овечьих шкурах, покончив с подозрениями, уселись вокруг группками и просили прощения. К вечеру они зарезали овцу и устроили пиршество. Гости ели из общего котла, и даже дети кочевников подходили поближе к костру поглядеть на гостей и послушать разговор. Тимур, которого осаждали расспросами о том, что происходит в мире, не спал до утра. Он оказался для кочевников неожиданно свалившимся с неба источником новостей и почетным гостем. Они извлекли из этого обстоятельства все, что могли.
На следующий день Тимур одарил туркмен ценными подарками – дорогостоящим рубином, двумя платьями, украшенными жемчугами. В ответ на подарки туркменский хан подарил Тимуру трех коней, тщательно отобранных из племенного табуна, а также проводника, чтобы вывести гостей на южную дорогу.
Они пересекали пустыню восемнадцать дней в поисках дороги на Хорасан. Первая же деревня, повстречавшаяся им на пути, была разоренной и безлюдной. Надо было рыть колодец, чтобы найти воду, а обнаружив ее, заночевать среди развалин, поскольку лошади нуждались в отдыхе.
Однако здесь их подстерегала новая беда. Их заметили кочевники соседнего племени и отвели путников к своему предводителю, некоему Алибеку, который воспользовался случаем, чтобы обчистить путников до нитки, поместив Тимура с женой в коровий хлев, кишевший насекомыми.
Тимур воспротивился тому, чтобы Алджай загоняли в такое помещение, но стражники заставили их занять его. Беглецы провели в хлеву шестьдесят два дня до конца засушливого сезона, когда стояла невыносимая жара. Впоследствии Тимур поклялся, что никогда не заключит человека в тюрьму, независимо от того, виновен тот или нет.
Торг, затеянный Алибеком вокруг пленников, привел к их освобождению самым неожиданным образом. Брат Алибека, предводитель одного из персидских племен, узнав о том, что происходит, убедил своих соплеменников послать подарки Тимуру и отговорить Алибека от попыток сторговаться с пограничными монголами за счет Тимура.
По истечении долгого времени Алибек согласился послушаться брата и освободил своих пленников, оказав им минимальные услуги. Он забрал себе все подарки, а Тимуру с Алджай предоставил захудалого коня и убогого верблюда.
Несмотря на продолжение невзгод, Алджай не унывала.
– О мой господин, это еще не конец нашего пути, – говорила она улыбаясь.
Верблюд и конь
Начались осенние дожди. Тимуру предстояло встретиться с Хусейном далеко на юге, за рекой Аму. Однако он не мог отказать себе в желании совершить кружной путь к дому. Кроме того, ему не хотелось встречаться с Хусейном с пустыми руками. Около реки Аму, где проживал дружественный Тимуру предводитель племени, он обнаружил около пятнадцати своих сторонников с лошадьми. Теперь Алджай могла ехать в паланкине. Захудалых лошадь и верблюда, полученных от Алибека, отдали нищим.
Здесь следует сказать несколько слов относительно привязанности молодого барласа к своей супруге. С несколькими воинами он опередил Алджай, чтобы разведать обстановку в окрестностях Самарканда, не подвергая ее опасности. Но когда они подъехали к месту брода через Аму, где сновали вооруженные разъезды, он приказал своим людям остановиться под тем предлогом, что нужно переждать сильную жару. Всадники укрылись в тени тополей, откуда просматривалась дорога, и оставались там около недели, пока не показалась медленно двигавшаяся кавалькада с Алджай.
Женщина удивилась внезапному появлению мужа, но теперь Тимур, беспокоившийся о безопасности супруги, заметил облако пыли, поднятой на дороге группой незнакомых всадников. Он велел спутникам, сопровождавшим паланкин Алджай, перейти реку вброд в месте, где песчаные отмели ослабляли течение воды, и не успокоился до тех пор, пока опасное место не было пройдено, а кавалькаду Алджай и незнакомых всадников не разделила река.
Спрятав жену в окрестностях города, он незаметно въехал в него в сопровождении своих людей во время вечерней молитвы и оставался в городе сорок восемь дней на глазах у охотившихся за ним монголов.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Тамерлан. Правитель и полководец'
1 2 3 4 5
Хаджи Барлас и Джалаир вновь объединили свои силы для уничтожения Тимура. Они пригласили молодого воина в свою юрту, но тот, увидев рядом с ними вооруженных людей, почуял опасность заговора. Сделав вид, что у него пошла носом кровь, Тимур скрылся в одном из внутренних покоев и пробрался таким образом к своим сторонникам. Вместе они сразу же оседлали лошадей и уехали. Впоследствии Баязит Джалаир устыдился своего участия в заговоре и извинился перед Тимуром. Хаджи, однако, ни в чем не раскаивался. Он двинул войска на Шахрисабз, чтобы овладеть долиной.
Тимур не собирался уступать долину, особенно теперь, когда имел грамоту хана на правление и несколько тысяч воинов под своим командованием. Он мобилизовал свои силы. Войска дяди и племянника сошлись в скоротечном сражении у дороги на Самарканд. Неожиданно Хаджи Барлас отступил к городу. Тимур, охваченный воодушевлением, стал его преследовать. Но на следующий день почти все его сторонники перешли на сторону Хаджи, призывавшего их присоединиться к большей части соплеменников, остававшихся лояльными к нему.
Тогда Тимур умчался к эмиру Хусейну, брату Алджай, который прибыл со своими горцами и афганцами из района Кабула. Битва между двумя сторонами продолжалась до тех пор, пока вновь не появился Туглук, «как камень, упавший среди птиц».
На этот раз хан был настроен решительно. Сразу же казнив Баязита Джалаира, он собрался отвоевать все, что не удалось прежде. Хаджи Барлас вновь бежал со своими людьми на юг, но вскоре погиб от рук разбойников. Эмир Хусейн осмелился сразиться с монгольской ордой на поле битвы, но был разбит и вынужден спасаться бегством. Тимур оставался в Шахрисабзе.
Туглук, удовлетворенный победой, оставил своего сына Ильяса в качестве правителя тюркских земель. Монгольский военачальник Бикиджук остался присматривать за Ильясом. Хан назначил Тимура эмиром Самарканда, отдав его под власть двух монгольских правителей. Это было достаточно выгодное назначение, которое сообразительный человек мог с успехом использовать для достижения богатства и власти.
Тимур возражал против подчинения северянам, но хан напомнил ему о соглашении предков, по которому потомки Чингисхана должны были править, а потомки Гуриана – служить. «Это было провозглашено твоим предком Каюли и моим предком Кабул-ханом». Соглашение, заключенное одним из его предков, Тимур был обязан чтить. Разгневанный, он попытался извлечь все, что можно, из своего пребывания в Шахрисабзе.
Однако монгольский военачальник Бикиджук продолжал грабить Самарканд и окрестности, Ильяс же был более чем удовлетворен его поведением. Тимур узнал, что девочки уводились из Самарканда как рабыни, а почтенные сейиды как пленники. Зайнеддин стонал в бессильной ярости. Тимур направил послание хану, жалуясь на грабежи. Но это не помогло. Тогда он в сопровождении своих сторонников отправился на север, освободив по пути много пленников. Хану доложили, что Тимур восстал, и Тугулук велел убить мятежника.
Об этом узнал Тимур. Устав мириться с разорением своей страны, он послал к шайтану дипломатию, оседлал коня и умчался в пустыню. Как и в случае с шотландцем Брюсом, изгнание было лучше, чем заговор.
Бродяга
К западу тянулась красноватого цвета пустыня, ровная, голая и бесплодная. Под ногами блестела красная глина, потрескавшаяся от жары и солнца. Порывы горячего ветра взрыхляли песчаную поверхность и поднимали клубы пыли. Дымка висела над песчаными барханами, как водяная пыль над высохшим морем. Разглядеть какие-нибудь предметы можно было лишь ранним утром и перед сумерками: днем дымка и раскаленное небо затрудняли зрение.
На самом деле эту местность нельзя было назвать пустыней, здесь среди обнажившихся гранитных пород петляли русла пересохших рек, идущих к широкой Аму. Желтые воды реки, превратившие Сали-Сарай в райский уголок на высоте четырех тысяч футов над равниной, создали особый вид растительности. Глиняные берега реки покрывали камыш и кустарник саксаула, иногда полузарытые в песок, иногда вызывающе торчащие вверх шишковатыми корнями.
Рядом с берегами попадались колодцы с водой, вполне пригодной для питья животным, но не людям. Там, где вода подходила Человеку, возникали шатры обитателей пустыни – кочевых туркмен. Они сторожили свои отары овец, посматривая одновременно на проходившие караваны, которые, возможно, охранялись не настолько хорошо, чтобы их нельзя было пограбить. У воды обитали также те, кто бежал от возмездия за совершенное убийство.
Тимур продвигался через Кызылкум, так назывались местные глиноземы. Он взял с собой Алджай и нескольких своих сторонников, которые предпочли разделить вместе с ним испытания судьбы. С ними шли вьючные лошади с грузами запасного оружия и доспехов, остатками драгоценных камней. При беглецах имелись также емкие кожаные меха с водой. Они двигались довольно быстро, располагали достаточной силой, чтобы уберечь лошадей, пасшихся по ночам на холмах, покрытых сухой травой. Они перемещались от одного колодца к другому, пока не встретились с братом Алджай эмиром Хусейном. Он тоже был беглец, поджарый и упрямый, достаточно смелый и честолюбивый – наследник правившей династии в Кабуле, горевший желанием возвратить потерянное.
Втайне Хусейн считал себя родовитее Тимура – он был чуть старше мужа сестры, – однако отдавал должное боевым качествам тюркских воинов. Со своей стороны, Тимур не мог понять планов Хусейна, но радовался союзнику.
Алджай была связующей нитью между братом и мужем. Она – достойная внучка Созидателя Эмиров – могла сохранять веселый и приветливый нрав в критической обстановке. Никогда не жалуясь на невзгоды, она умела выводить Тимура из мрачного расположения духа.
Вчетвером – Хусейна сопровождала одна из его жен, Дильшад-ага, отличавшаяся незаурядной красотой, – они обсуждали ситуацию во время стоянки у колодца, где произошла их встреча. Тимур и Хусейн располагали теперь шестьюдесятью всадниками. Они решили продолжать движение на запад, чтобы выйти к караванным путям и большим городам у Хорезмского (ныне Аральского) моря.
Тимур повел спутников в Хиву, правитель которой узнал о приближении нежданных гостей. Он был более чем настроен ограбить пришельцев и затем передать их монголам. Останавливаться в городе беглецам было небезопасно, и они направились в пустыню. Несколько сот всадников во главе с самим правителем Хивы пустились в погоню за беглецами.
Достигнув верхней кромки горного хребта, Тимур и Хусейн повернули в направлении хиванцев, несмотря на то что те располагали численным превосходством. Своим маневром беглецы озадачили преследователей. Далее произошла одна из ожесточенных стычек сторон, в которых тюркские воины чувствовали себя в родной стихии. Они держали свои небольшие круглые щиты высоко на предплечье. Их тугие луки двойного изгиба посылали в противников стрелы со стальными наконечниками с такой скоростью и силой, что пробивали кольчуги. Эти воины, хорошо владевшие луком с любой из рук, с одинаковой легкостью посылали стрелы впереди и позади себя.
Они хранили свои луки в открытых чехлах, помещенных у одного бедра, а стрелы в колчанах – у другого. Прочность луков нередко усиливалась железными и роговыми накладками, их дальность стрельбы и эффективность соответствовали характеристикам английского длинного лука того времени. С таким вооружением тюркские воины были не менее грозны, чем более поздняя кавалерия, вооруженная револьверами, существовавшая три поколения назад. Натягивая тетиву лука со стрелой единым движением, они могли стрелять очень быстро и часто, практически не останавливаясь, как это происходило при перезарядке револьверов. Фактически чехол для лука соответствовал современной кобуре, а металлические манжеты на предплечье – кожаным манжетам современных рейнджеров.
Небольшой щит у бицепсов и короткий лук позволяли тюркским воинам с легкостью вести стрельбу по противнику.
Они свободно маневрировали среди хиванцев на своих быстроногих низкорослых лошадях, перегибались через седельные луки и издавали пронзительные крики. Они бросались на хиванцев группами по двенадцать всадников, рассеивались и выходили из битвы так же быстро, как и вступали в нее. Тюркские всадники использовали свои кривые сабли и короткие булавы лишь в случае крайней необходимости. С этим оружием они имели устрашающий вид, но более предпочитали пользоваться луками.
Обе стороны несли большие потери. Военачальники держались поодаль от эпицентра сражения, зная, что, если они рискнут подступиться к нему, то будут окружены и изрублены любой ценой. Всадники, потерявшие коней, должны были, чтобы не погибнуть зря, либо бежать, либо найти других коней. Но один из тюркских воинов – Элчи-бахатур – так увлекся сражением пешим, что Тимур был вынужден вывести из строя его лук, перерезав тетиву, что заставило бахатура спасаться бегством.
В это время эмир Хусейн бросился в гущу хиванцев, чтобы сразиться с повелителем города. Ему удалось зарубить штандартоносца, однако затем его окружили враги. Хусейн отчаянно бился в окружении, когда его заметил Тимур и поспешил на помощь. Внезапное нападение отвлекло внимание хиванцев на Тимура, и Хусейн вышел из окружения невредимым. Молодой барлас осадил коня и оборонялся мечами в обеих руках до тех пор, пока не подоспели его воины и не рассеяли хиванцев.
Наступил момент решающей атаки, о чем Тимур оповестил кличем своих воинов. Однако конь Хусейна был ранен стрелой и сбросил седока. Жена эмира Дильшад-ага, заметив падение мужа, подъехала и предложила ему своего коня. Оказавшись снова в седле, Хусейн присоединился к сражавшимся воинам.
Тимур, в это время преследовавший повелителя Хивы, пустил в него стрелу. Та попала в щеку хиванца, который рухнул на землю. Наклонившись в седле, Тимур, не останавливая коня, пронзил тело хиванца дротиком. С гибелью предводителя преследователи дрогнули и повернули вспять. Тюркские воины слали им вдогонку стрелы, пока не опустели колчаны. Затем Тимур усадил Дильшад-агу на коня Алджай и поспешил к горному хребту вместе с женщинами и воинами, оставшимися в живых.
Когда они взобрались на горную цепь, то выяснилось, что в живых осталось всего семь воинов, да и из них большинство были ранены. Между тем хиванцы спешились на равнине и стали совещаться о том, что делать дальше. Время приближалось к закату солнца. Тимур решил пробраться в пустыню. Некоторое время хиванцы преследовали крохотный отряд, но затем потеряли его во тьме.
– Нет, нам еще не пришел конец, – ободрил Тимур своих спутников с улыбкой.
Они бродили во тьме вслепую, пока не набрели, по счастливой случайности, на колодец, у которого обнаружили трех своих людей, солдат из Балха, спасшихся пешим ходом. Пока все спали, освежившись пресной водой колодца, Тимур и Хусейн обсудили ситуацию и решили разделиться, чтобы их вновь не опознали враги.
Когда забрезжил рассвет, выяснилось, что трое солдат из Балха сбежали, прихватив с собой трех из семи коней. Оставшихся коней поделили поровну между спутниками Тимура и Хусейна. Договорились встретиться, если будет возможно, далеко на юге во владениях Хусейна. Проводив последнего, Тимур затем погрузил оставшийся скарб на лучшую из лошадей Алджай. С ним остался лишь один воин. Жена с улыбкой наблюдала, как пробирается по песку Тимур, покидавший дом не иначе как верхом в седле.
– Нам никогда не было так плохо, как сейчас, – говорила она, – когда приходится ходить пешком.
У них кончились запасы пищи. Однако, заметив в отдалении пастухов со стадом коз, они купили у них нескольких животных и насладились жареным мясом одного из них. Других коз они также освежевали и их туши отложили про запас. Тимур расспросил пастухов о местности. Ему указали на одну из троп:
– Она ведет к юртам туркмен.
Они пошли по тропе и дошли до юрт, оказавшихся пустыми. Тимур занял одну из юрт, когда раздался крик. Как выяснилось, в других юртах находились туркмены, принявшие Тимура и его спутников за воров. Оставив Алджай в юрте, Тимур с воинами вышли наружу. Не имея стрел, они сделали вид, что хотят воспользоваться своими луками, однако кочевники не испугались.
Вытащив меч и отбросив бесполезный лук, Тимур приготовился отразить нападение. В это время предводитель туркмен узнал его, поскольку встречал молодого барласа в Шахрисабзе. Он отозвал своих воинов и подошел к Тимуру обняться и поговорить.
– О аллах! – воскликнул предводитель. – Это же сам господин Мавераннахра.
Туркмены, долговязые люди в дьявольски вонючих овечьих шкурах, покончив с подозрениями, уселись вокруг группками и просили прощения. К вечеру они зарезали овцу и устроили пиршество. Гости ели из общего котла, и даже дети кочевников подходили поближе к костру поглядеть на гостей и послушать разговор. Тимур, которого осаждали расспросами о том, что происходит в мире, не спал до утра. Он оказался для кочевников неожиданно свалившимся с неба источником новостей и почетным гостем. Они извлекли из этого обстоятельства все, что могли.
На следующий день Тимур одарил туркмен ценными подарками – дорогостоящим рубином, двумя платьями, украшенными жемчугами. В ответ на подарки туркменский хан подарил Тимуру трех коней, тщательно отобранных из племенного табуна, а также проводника, чтобы вывести гостей на южную дорогу.
Они пересекали пустыню восемнадцать дней в поисках дороги на Хорасан. Первая же деревня, повстречавшаяся им на пути, была разоренной и безлюдной. Надо было рыть колодец, чтобы найти воду, а обнаружив ее, заночевать среди развалин, поскольку лошади нуждались в отдыхе.
Однако здесь их подстерегала новая беда. Их заметили кочевники соседнего племени и отвели путников к своему предводителю, некоему Алибеку, который воспользовался случаем, чтобы обчистить путников до нитки, поместив Тимура с женой в коровий хлев, кишевший насекомыми.
Тимур воспротивился тому, чтобы Алджай загоняли в такое помещение, но стражники заставили их занять его. Беглецы провели в хлеву шестьдесят два дня до конца засушливого сезона, когда стояла невыносимая жара. Впоследствии Тимур поклялся, что никогда не заключит человека в тюрьму, независимо от того, виновен тот или нет.
Торг, затеянный Алибеком вокруг пленников, привел к их освобождению самым неожиданным образом. Брат Алибека, предводитель одного из персидских племен, узнав о том, что происходит, убедил своих соплеменников послать подарки Тимуру и отговорить Алибека от попыток сторговаться с пограничными монголами за счет Тимура.
По истечении долгого времени Алибек согласился послушаться брата и освободил своих пленников, оказав им минимальные услуги. Он забрал себе все подарки, а Тимуру с Алджай предоставил захудалого коня и убогого верблюда.
Несмотря на продолжение невзгод, Алджай не унывала.
– О мой господин, это еще не конец нашего пути, – говорила она улыбаясь.
Верблюд и конь
Начались осенние дожди. Тимуру предстояло встретиться с Хусейном далеко на юге, за рекой Аму. Однако он не мог отказать себе в желании совершить кружной путь к дому. Кроме того, ему не хотелось встречаться с Хусейном с пустыми руками. Около реки Аму, где проживал дружественный Тимуру предводитель племени, он обнаружил около пятнадцати своих сторонников с лошадьми. Теперь Алджай могла ехать в паланкине. Захудалых лошадь и верблюда, полученных от Алибека, отдали нищим.
Здесь следует сказать несколько слов относительно привязанности молодого барласа к своей супруге. С несколькими воинами он опередил Алджай, чтобы разведать обстановку в окрестностях Самарканда, не подвергая ее опасности. Но когда они подъехали к месту брода через Аму, где сновали вооруженные разъезды, он приказал своим людям остановиться под тем предлогом, что нужно переждать сильную жару. Всадники укрылись в тени тополей, откуда просматривалась дорога, и оставались там около недели, пока не показалась медленно двигавшаяся кавалькада с Алджай.
Женщина удивилась внезапному появлению мужа, но теперь Тимур, беспокоившийся о безопасности супруги, заметил облако пыли, поднятой на дороге группой незнакомых всадников. Он велел спутникам, сопровождавшим паланкин Алджай, перейти реку вброд в месте, где песчаные отмели ослабляли течение воды, и не успокоился до тех пор, пока опасное место не было пройдено, а кавалькаду Алджай и незнакомых всадников не разделила река.
Спрятав жену в окрестностях города, он незаметно въехал в него в сопровождении своих людей во время вечерней молитвы и оставался в городе сорок восемь дней на глазах у охотившихся за ним монголов.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Тамерлан. Правитель и полководец'
1 2 3 4 5