А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Липовецкий Владимир

Ковчег детей, или Невероятная одиссея


 

Здесь выложена электронная книга Ковчег детей, или Невероятная одиссея автора по имени Липовецкий Владимир. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Липовецкий Владимир - Ковчег детей, или Невероятная одиссея.

Размер архива с книгой Ковчег детей, или Невероятная одиссея равняется 433.23 KB

Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир => скачать бесплатную электронную книгу



Scan by Ustas; OCR&spellcheck by Zavalery
«Липовецкий В. Ковчег детей, или Невероятная одиссея.»: Азбука-классика; СПб.; 2005
ISBN 5-325-01633-1
Аннотация
Литературно-историческим подвигом назвал эту книгу президент Российской Телевизионной Академии Владимир Познер. Действительно, автор «Ковчега детей» Владимир Липовецкий потратил двадцать пять лет жизни на то, чтобы по крупицам собрать свидетельства об одной из самых удивительных историй XX века. Истории о том, как восемьсот петроградских детей в 1918-1920 годах по воле обстоятельств совершили полное кругосветное путешествие.
Вывезенные на лето из голодного Петрограда на Урал, дети оказались отрезаны начавшейся Гражданской войной, и только вмешательство Красного Креста помогло избежать трагедии. Ребятам пришлось путешествовать более двух лет. Через китайскую территорию они добрались до Владивостока, затем на японском судне пересекли Тихий океан, побывали в Америке и Европе и лишь потом, через Финляндию, вернулись домой. В эту историю трудно поверить — но все это чистая правда. Правда, подкрепленная воспоминаниями участников, письмами, документами и фотографиями. Правда, которая теперь становится известна всем.

Владимир Липовецкий
Ковчег детей, или Невероятная одиссея
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
В документах Красного Креста много историй о человеческой храбрости, самопожертвовании и преданности. Но ни одна из них не может сравниться с удивительной сагой о петроградских детях.
Альфред М. Грюнтер, генерал, бывший председатель Американского Красного Креста.
Посвящается Американскому Красному Кресту и моей матери Розе Липовецкой, спасшей в начале Второй мировой войны 300 сирот — целый детский дом.
Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть,
жаждал, и вы напоили Меня,
был странником, и вы приняли Меня;
Был наг, и вы одели Меня, был болен,
и вы посетили Меня.
И Царь скажет им в ответ:
«истинно говорю вам:
так как вы сделали
это одному из сих братьев Моих
меньших, то сделали Мне».
Евангелие от Матфея, глава 25, стихи 35, 36, 40.
Не забывайте, что «Отче наш» начинается с просьбы о хлебе насущном. Трудно хвалить Господа и любить ближнего на пустой желудок.
Вудро Вильсон, президент США (1856-1924).
Когда-нибудь, ну, хотя бы при жизни наших внуков, человечество преодолеет распри и захочет наново прочесть свою историю, избрав в качестве ориентиров не хронологическую цепь войн и монархов, а никогда не прерывавшуюся череду вершин — деяний человеческого духа, которая одна способна привести человечество к осознанию себя как единства. И построит это будущее человечество музей, и выставит в залах этого музея самые памятные свидетельства того, как вопреки всем мерзостям зла и вражды, сквозь все ночи мира светил людям огонь добра, братства и творческой воли.
В разделе книг вместе с дневниками Анны Франк и обгорелыми листами рукописи «Мастера и Маргариты» будет лежать и эта книга, в которой единственное, что мне не нравится, — это порядок слов в названии. Одиссеи не бывают невероятными, одиссеи всегда удивительны, как удивительна и эта история о том, как Американский Красный Крест спасал восемьсот русских колонистов.
А то, что среди них были такие невероятные по масштабу фигуры, как хореограф Якобсон или биолог Иванов, — это уже неудивительная часть этой истории, хотя ни тот ни другой за всю свою жизнь никому из близких ни разу не решились рассказать об этом уникальном путешествии.
И спасибо Владимиру Липовецкому, который потратил много лет своей жизни на то, чтобы эта книга была все-таки напечатана.
Алексей Симонов, режиссер и кинодраматург, президент Фонда защиты гласности .

КНИГА ПЕРВАЯ
НЕВЕРОЯТНАЯ ОДИССЕЯ


ПРОЛОГ
ГОЛОД
Я не знаю, написана ли книга, которая бы называлась просто и страшно — «ГОЛОД». Но если она уже стоит на полке, то в ней непременно должны быть страницы о том, как голод снимает с насиженного места человека, племя, целый народ.
Это побудительный мотив такой же силы, как наводнение, землетрясение, лесной пожар.
Уныние и отчаяние, страх и надежда гонят человека миля за милей, день за днем. Миграция тысяч и тысяч мужчин и женщин, примеры высочайшего альтруизма и столь же ошеломляющие примеры человеческой низости, каннибализм, спекуляция — все это голод. Одних он делает еще более людьми. Других превращает в животных с единственным рефлексом.
Если ваш приятель сказал: «Я хочу есть!» — и идет в магазин, столовую, ресторан, то это голод с маленькой буквы. Если же это слово говорит не его язык, а глаза, если он готов бежать на край земли ради куска хлеба или миски с похлебкой, то это Голод с большой буквы.
Все знают голод, но не все знают Голод.
Первая мировая война длилась долгих четыре года. На смену ей в России пришла другая война — Гражданская. И ей не видно было конца.
Историки говорят, что гражданские войны самые жестокие. Они не знают примирения. Не знают, что такое компромисс.
Брат идет против брата. Сын — против отца. Белые — против красных. Южане — против северян. Протестанты — против католиков…
Но не будем делить сражения на категории или разряды. Итог их всегда ужасен. Земля остается без работника, а семья — без кормильца.
Шла не только Гражданская война, но и война с голодом. Он же косил людей ничуть не меньше. Я прочел много статей и документов той поры. Более всего меня поразила ленинская телеграмма, посланная 15 января 1918 года в Харьков и адресованная В. Антонову-Овсеенко и Г. Орджоникидзе:
«Ради Бога. Принимайте самые срочные меры для посылки хлеба, хлеба, хлеба! Иначе Питер может околеть. Особые поезда и отряды. Сбор и ссыпка. Провожать поезда. Извещать ежедневно. Ради Бога!»
Интересно, что именем Бога Ленин-атеист начинает и заканчивает свою телеграмму. А на кого еще можно было уповать? Разве только на тех, кто занимался тем, что названо весьма общим и нейтральным словом — «сбор». Этот опыт реквизиции пригодится десятью годами позже Сталину при коллективизации крестьянских хозяйств.
Новая история не знает другого примера, когда один и тот же город — огромный город с населением целой страны — оказался дважды в течение всего лишь четверти века в тисках неслыханного голода.
Это Санкт-Петербург — Петроград — Ленинград.
Еще свежа в памяти живущего поколения блокада города на Неве в годы Второй мировой войны. Гитлеровские дивизии окружили его почти сплошным кольцом. Авиация уничтожила продовольственные склады. Результатом явилась ужасная голодная смерть нескольких сот тысяч ленинградцев. Они покоятся на Пискаревском кладбище. Это куда больше, чем погибло в Хиросиме и Нагасаки, вместе взятых.
Притом смерть не мгновенная, а мучительно медленная, как пытка, когда силы, а вместе с ними и жизнь, уходят по капле.
Мы еще вспомним о 900 днях блокады. Относительно же года 18-го вы не услышите столь душераздирающих историй. Петроградский житель, в отличие от ленинградца, мог отправиться в путь в поисках хлеба. Но то было хождением по мукам. Вместо смерти голодной путника ждала другая погибель — от пули, сабли, холеры.
Как выглядел Петроград той поры?
Очевидцы отмечают прежде всего обезлюдевшие улицы. Трамваи ходили редко и медленно. Вагоны небольшие, с открытыми площадками. Это позволяло пассажирам входить и выходить, а вернее, прыгать на ходу. Автомобили не были похожи на нынешние и напоминали кареты. Но главным видом транспорта остались лошади. Для пассажиров — извозчичьи пролётки, а для груза — большие телеги, так называемые качки, с впряженными в них битюгами-тяжеловозами.
Но и это лошадиное тягло на четвертом году войны почти исчезло с городских улиц. Лошади были мобилизованы для нужд армии. Да и конина стала большим лакомством.
Столица Российской империи затихла и потускнела. Некогда шумные и заполненные разнообразными товарами магазины заколочены досками. Крест-накрест.
Закрылись не только магазины, но и заводы, фабрики и всякие мелкие предприятия. Многие рабочие ушли в солдаты или разбрелись по необъятной России. Революция, подобно тайфуну, зародившись в Петрограде, теперь достигла самого глухого уголка бывшей империи.
Улицы опустели. Зато железные дороги напоминали муравьиные тропы. Сундучки, мешки, чемоданы, узлы, котомки… Шел широкий и стихийный товарообмен. Иногда поиск муки, крупы или сахара забрасывал человека, подобно океанскому течению, невероятно далеко. И бывало, в силу этих обстоятельств, жизнь его складывалась неожиданным образом, а путь домой лежал через годы.
Собственно, так и случилось с маленькими героями нашей книги. Но об этом рассказ впереди.
Война шла на всех фронтах — и там, где стреляли, и там, где отнимали возможность жить, лишая хлеба.
Скудный продовольственный паек выдавался по карточкам — четвертушка, а то и восьмушка фунта плохого и очень плохого хлеба на день. Иногда что-нибудь в придачу. Скажем, ржавую селедку.
Деньги мало что значили. Процветал черный рынок.
Ослабевшие от голода люди падали на улице. Как огонь без топлива, так и человек без пищи постепенно угасает. Но петроградцы отличались необыкновенной живучестью, умением приспособиться и противостоять обстоятельствам и тяготам жизни. И вот весной они взялись за лопаты, стали разделывать под огороды все свободные клочки земли. Даже перед зданием Русского музея, где прежде цвели розы. Большое подспорье к скудному пайку.
Петроградцы страдали не только от голода. Старый Петербург имел в основном печное отопление. И вот, вооружившись топором и пилой, прихватив, в зависимости от сезона, санки или тележку, горожане целой семьей или даже коммуной отправлялись на окраину города. Там было много брошенных домов. Хозяева либо умерли, либо уехали. В дело шли заборы и деревья, которые, спилив, тут же разделывали и грузили на ручной транспорт.
В то время Советы передавали освободившееся жилье, в том числе и большие барские квартиры, рабочим. Печальную известность приобрели петербургские кварталы бедноты, описанные еще Федором Достоевским. С жалким скарбом в руках люди покидали подвалы и чердаки, покидали Васину деревню, расположенную между 17-й и 18-й линиями Васильевского острова, дома Зелемана по Черной речке, княжны Чертковой по Большому проспекту, халупы других окраин.
Дома эти настолько обветшали, что страховые общества отказывались принимать их для страхования. Рабочие спали на соломенных матрацах. Иногда в комнате проживало от сорока до шестидесяти человек — и семейные, и холостые.
Но, перебравшись в барские дома с высокими потолками, жители окраин все равно предпочитали собираться двумя-тремя семьями в одну комнату. Не старая привычка руководила ими, а необходимость сообща пережить голод и холод. В общей комнате ставили прямо на полу маленькую железную печурку, которую прозвали буржуйкой.
Да, людям в то суровое время была не чужда самоирония, был свойствен и оптимизм. Революция вселила в сердца веру в завтрашний день их детей. Это помогало преодолевать трудности и житейские неурядицы.
Но голод все больше наступал на Петроград, на каждый дом и семью.
Еще в середине семнадцатого года министр продовольствия Временного правительства С. Прокопович констатировал: «Продовольственное дело у нас висит на ниточке». На одном из своих заседаний Петроградская городская дума признала, что «положение хлебного дела в городе близко к катастрофе».
После Октября поставки хлеба Петрограду сократились вновь. В среднем город получал тринадцать вагонов хлебных грузов в день. А потребность по самой низкой норме (полфунта хлеба в день на едока) была в тридцать вагонов.
Большевики приняли чрезвычайные меры. Беспощадная борьба со спекуляцией. Вплоть до расстрела изобличенных спекулянтов и саботажников. Обыски всех вокзалов, складов и других помещений в городе и его окрестностях. Это дало результаты. На складах бывших торговых фирм, в железнодорожных вагонах и на баржах обнаружили и реквизировали много продуктов.
Куда уж хуже! Но весной восемнадцатого года продовольственное положение еще более усугубилось, стало невыносимо трудным! К этому времени белая армия захватила самые хлебные районы.
Перестал поступать хлеб с Украины. А ведь она выращивала до войны более трети всего зерна.
Да простит меня читатель, но в этой книге моими помощниками станут документы, найденные не только в архиве, но и на пожелтевших страницах газет, в домашних альбомах, в дневниках и письмах. Одно из них вы сейчас прочтете. Смысл его тот же — дети и голод.
Я уже привел телеграмму, посланную Лениным в Харьков. Теперь вот письмо, отправленное петроградцем С. Дегтяревым самому Ленину:
6 марта 1918 г.
Товарищу Ленину. Личное.
Обращаюсь к вам не к комиссару, а просто к человеку. Дело вот в чем. Моя жена на улице Жуковского подняла оставленную бедной женщиной девочку с запиской: «Клавдия»:
Девочка очень истощена и больна, и ей только 2 месяца. Поместить ее в приют невозможно, так как ей нужно материнское молоко. Поговорив с женой, мы решили девочку оставить у себя. Жена сейчас кормит нашу родную дочь (ей один год). Но чтобы кормить и Клавдию, она должна и сама больше кушать. Иначе у нее не будет молока для двух малюток.
Я сейчас, к сожалению, без работы, несмотря на то, что по профессии автомобилист-техник. Но работы сейчас нет. То есть, нет средств к существованию. И я решил обратиться к вам. Помогите нам материально. Дайте возможность поставить на ноги малютку и сделать из нее честного работника-гражданку.
Я извиняюсь, что затрудняю вас такой просьбой, когда вы и так завалены государственными делами. Но так хочется спасти малютку. Сумму обязуюсь возвратить. Я не прошу благотворительности, а прошу помочь лишь временно. Ведь я найду работу. У меня есть голова и руки. Но сейчас очень тяжело… А если нельзя, то как-нибудь буду тянуться и подниму двух малюток.
Они теперь обе мне родные.
С. Дегтярев .
Петроград, ул. Жуковского, дом 7, кв. 57.
Меня самого воспитали чужие люди. Я сам много видел горя и труда. И хочу эти маленькие создания поднять.
Афишировать себя не буду и надеюсь — письмо останется между нами.
Напрасно ли надеялся С. Дегтярев?.. Почти восемьдесят лет пролежало его письмо в архиве, прежде чем я его обнаружил. Каков был ответ В. Ленина, как сложилась судьба безработного петроградца и двух его малюток — мне не удалось узнать.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ФИНЛЯНДСКИЙ ВОКЗАЛ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ
Попадая в Москву, поневоле теряешься. Людской поток несет тебя по руслам улиц. Иногда втягивает под землю. Снова выталкивает наружу. Ты безволен и беспомощен. Сопротивляться бессмысленно. Не покоришься, не отдашься движению, ритму гонки, и от тебя останется мокрое пятно — еще более безымянная капля в вихре водоворота.
Почему иначе в Ленинграде?
Здесь я обхожу далеко стороной автобусы и такси. Не бросаюсь очертя голову в метро. Колесам предпочитаю ноги. И как лошадь, пущенная сама по себе, неожиданно оказываюсь в полузабытом месте, куда меня водили лет десять назад. Чудо, да и только!
Вот и сейчас не заметил, как ноги вынесли меня на одну из линий Васильевского острова. Да, я перед той самой школой. Это возле нее мы сидели на скамейке с Ксенией Семеновной Амелиной.
— Здесь я училась, — сказала она тогда. — Теперь школа, а раньше была гимназия. Видите, вход неприметный. Зато название у нашего учебного заведения было высокопарным — Казенная гимназия императрицы Марии Федоровны. Но должна сказать, дух высочайшей особы не витал в этих стенах. Мы называли гимназию проще — Мариинской. Так больше нравилось. Ведь в Петрограде находился одноименный Мариинской театр, известный всей Европе.
— А подальше, вон в той стороне, — Ксения Семеновна повернулась назад, — был наш дом, где я жила с мамой, папой, сестрой и братиком. Ах, как же давно это было….
Голос ее задрожал, и она опустила голову.
…Обыкновенный каменный дом на Васильевском острове. У одного окна плотная штора уже отдернута, и солнце беспрепятственно заливает комнату. Освещает оно и девочку-подростка, стоящую перед зеркалом. Это Ксюша Амелина.
Никто еще не проснулся. В том числе и Катя, старшая ее сестра, спящая здесь же. Тихо и за дверью. И хорошо, что спят. Ей не хочется, чтобы кто-то, пусть и самый близкий, потревожил ее.
Две Ксюши. И одна внимательно вглядывается в другую.
— Очень обыкновенное лицо, — приходит уже не в первый раз к заключению девочка, вздыхая при этом. Она не красавица, но и не дурнушка. Вот только нос… Слегка курносый и обидно короткий. Совсем не как у древних римлян, о которых вчера им рассказывала Анна Александровна.
Ксюша берет с кровати простыню и набрасывает наискосок, через плечо. Похоже или нет на тунику? Напоминает ли она гордую патрицианку? Девочка поворачивается боком к зеркалу. Нет, у нее совсем не римский профиль!

Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Ковчег детей, или Невероятная одиссея автора Липовецкий Владимир дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Ковчег детей, или Невероятная одиссея у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Ковчег детей, или Невероятная одиссея своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Липовецкий Владимир - Ковчег детей, или Невероятная одиссея.
Если после завершения чтения книги Ковчег детей, или Невероятная одиссея вы захотите почитать и другие книги Липовецкий Владимир, тогда зайдите на страницу писателя Липовецкий Владимир - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Ковчег детей, или Невероятная одиссея, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Липовецкий Владимир, написавшего книгу Ковчег детей, или Невероятная одиссея, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Ковчег детей, или Невероятная одиссея; Липовецкий Владимир, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн