А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

У конфетной фабрики «Конради» было семь магазинов. Фабрика дешевых конфет «Ландрин», похожих на леденцы, открыла 40 магазинов. Лучшие бакалейные товары можно было купить у Соловьева, Черепенникова, которые имели тоже по нескольку магазинов. Живые цветы во все времена года предлагала фирма Эйлерса. Ей принадлежало 5 магазинов. Объединение прибалтийских хозяйств «Помещик» раскинуло по всему городу 40 магазинов. Известная по всей России обувная фабрика «Скороход» имела в столице 7 магазинов. Такой рост представительств известных фирм наблюдался особенно в 1900-1910 годах. Тянулись за большими магазинами и лавки средней марки, тоже стараясь себя рекламировать вывесками, как выше мы уже писали, на всех возможных местах: на трамваях, на пустых стенах, на пристанях и т. д. Над входом в булочную было принято вывешивать золоченый крендель, в обувном магазине — золотой сапог, громадные часы повисали над часовым магазином и т. д.
Чем дальше от центра столицы, тем больше становилось магазинов помельче — лавок и лавочек. В них часто совсем не было приказчиков, хозяин с семьей жил при магазине. Над входной дверью висел колокольчик, который давал хозяину знать, что зашел покупатель. Хозяин выходил из жилой комнаты в магазин и отпускал требуемое. Особый вид был у так называемых мелочных лавок. Это были своего рода маленькие универсамы. Там можно было купить хлеб, селедку, овощи, крупу, конфеты, мыло, керосин, швабру, конверты, почтовые открытки и марки, дешевую посуду, лампадное, постное, сливочное и топленое масло, пироги с мясом, морковкой, саго, гречневой кашей. При мелочной лавке была и маленькая пекарня. На Рождество и Пасху можно было отдать сюда запечь окорок или телячью ногу. Там же продавались кнуты, рукавицы для извозчиков. Всего не перечесть. Таких лавок было очень много, и это было удобно. В них практиковался кредит. Хозяин выдавал покупателю заборную книжку, куда вписывались все покупки. Расчет производился раз в месяц. Кредитом пользовались постоянные жители, которых знал хозяин. Кредит прикреплял покупателя к лавке. Были и поощрения со стороны хозяина: к празднику исправному плательщику выдавалась премия, скажем, коробка конфет.
Обычно купцу принадлежало несколько лавок, в каждую он ставил доверенного приказчика, который ежемесячно сдавал определенную сумму дохода, а остальное хозяина не интересовало. Такие лавки бывали своего рода клубом, где по вечерам собиралась «дворовая аристократия» — дворники, прислуга, кучера, ремесленники. Забегут на минутку купить десяток папирос или на копейку квасу и за разговорами задержатся. Обсуждались сенсационные новости: измены, драки, кражи. Тут же писались письма, давались юридические советы и даже медицинские консультации.
От каждой порядочной лавки или магазина были двухколесные тележки. В них развозили товары. Этим занимались «молодцы» — здоровые парни, которые в остальное время переносили ящики, кипы, перекатывали бочки. Воз картонных, фанерных или лубяных коробок из магазина модных дамских вещей поражал размерами, из-за него не увидишь, бывало, возчика.
Мясные лавки на тележках развозили по столовым и трактирам мясо. Фирма «Помещик» развозила по квартирам молочные продукты. Гуталин, который появился в наше время и вытеснил ваксу, развозился по магазинам и лавкам тоже в особых тележках.
В столице работало много модных мастерских и портных. Девушки-ученицы, кроме прямых своих занятий, должны были доставлять заказы по домам, разносили громадные картонки. За задержки они получали выговоры и от заказчиц, и от хозяек, а причина опоздания была самая простая: встретился угодный молодой человек, вот и полюбезничала немного.
Продажа водки была царской монополией. Специальные казенные винные лавки — «казенки» — помещались на тихих улицах, вдали от церквей и учебных заведений. Так того требовали полицейские правила. Эти лавки имели вид непритязательный, обычно в первом этаже частного дома. Над дверью небольшая вывеска зеленого цвета с государственным гербом: двуглавым орлом и надписью «Казенная винная лавка». Внутри лавки — перегородка почти до потолка, по грудь деревянная, а выше проволочная сетка и два окошечка. Два сорта водки — с белой и красной головкой. Бутылка водки высшего сорта с «белой головкой», очищенная, стоила 60 копеек, с «красной головкой» — 40. Продавались бутылки емкостью четверть ведра — «четверти», в плетеной щепной корзине. Полбутылки называлась «сороковка», т. е. сороковая часть ведра, сотая часть ведра — «сотка», двухсотая — «мерзавчик». С посудой он стоил шесть копеек: 4 копейки водка и 2 копейки посуда.
В лавках «сидельцами» назначались вдовы мелких чиновников, офицеров. «Сиделец» принимал деньги и продавал почтовые и гербовые марки, гербовую бумагу, игральные карты. Вино подавал в другом окошечке здоровенный «дядька», который мог утихомирить любого буяна. В лавке было тихо, зато рядом на улице царило оживление: стояли подводы, около них извозчики, любители выпить. Купив посудинку с красной головкой — подешевле, они тут же сбивали сургуч с головки, легонько ударяя ею о стену. Вся штукатурка около дверей была в красных кружках. Затем ударом о ладонь вышибалась пробка, выпивали из горлышка, закусывали или принесенным с собой, или покупали здесь же у стоящих баб горячую картошку, огурец. В крепкие морозы оживление у «казенок» было значительно большее. Колоритными фигурами были бабы в толстых юбках, сидящие на чугунах с горячей картошкой, заменяя собою термос и одновременно греясь в трескучий мороз. Полицейские разгоняли эту компанию от винных лавок, но особенного рвения не проявляли, так как получали угощение от завсегдатаев «казенки».
…Видимо, именно здесь, в повествовании о петербургской торговле, необходимо рассказать, как столица утоляла голод вне дома. И тут были свои контрасты, разительные отличия.
С одной стороны, фешенебельные рестораны, с другой — чайные, всякого рода закусочные, где торговали дешевой снедью. Каких только ресторанов не было! К фешенебельным относились «Эрнест», «Пивато», «Кюба», два «Донона» (старый и новый), «Контан». Здесь тяжелую дубовую дверь открывал швейцар, который с почтением раскланивался. На его лице было написано, что именно вас он и ожидал увидеть. Это, обыкновенно, бывал видный мужчина в ливрее с расчесанными надвое бакенбардами. Он передавал вас другим услужающим, которые вели вас по мягкому ковру в гардероб. Там занимались вашим разоблачением так ловко и бережно, что вы не замечали, как оказались без пальто — его принял один человек, без шляпы — ее взял другой, третий занялся тростью и галошами (если время было осеннее). Далее вас встречал на пороге зала величественный метрдотель. С видом серьезнейшим он сопровождал вас по залу. «Где вам будет угодно? Поближе к сцене, или вам будет мешать шум?» Наконец место выбрано. Сели. Словно из-под земли явились два официанта. Они не смеют вступать в разговоры, а только ожидают распоряжения метрдотеля, а тот воркующим голосом, употребляя французские названия вин и закусок, выясняет, что вы будете есть и пить. Наконец неслышно для вас он дает распоряжения официантам, которые мгновенно вновь появляются с дополнительной сервировкой и закуской. Метрдотель оставляет вас, чтобы через минуту вновь появиться и проверить, все ли в порядке. Два официанта стоят поодаль, неотступно следят за каждым вашим движением. Вы потянулись за солью, официант уже здесь с солонкой. Вы вынули портсигар, он около с зажженной спичкой. По знаку метрдотеля одни блюда заменяются другими. Нас всегда поражала ловкость официантов и память метрдотеля, который не смел забыть или перепутать, что вы заказали.
Одета прислуга была так: метрдотель в смокинге, официанты во фраках, выбриты, в белых перчатках. Такие рестораны заполнялись публикой после театров. Они работали до трех часов ночи. Часов в 8-9 начинал играть оркестр, румынский или венгерский. Программа начиналась в 11 часов, выступали цыгане, певицы. В некоторых ресторанах были только оркестры. Во многих ресторанах прислуга была из татар, они были исключительно расторопны.
Цены здесь были очень высоки, обед без закуски и вин стоил 2 рубля 50 копеек. Особенно наживались владельцы ресторанов на винах, которые подавались в 4-5 раз дороже магазинных цен, и на фруктах. В конце обеда или ужина метрдотель незаметно клал на кончик стола на подносе счет и исчезал. Было принято оставлять деньги поверх счета с прибавкой не менее десяти процентов официантам и метрдотелю. При уходе все с вами почтительно раскланивались, так же «бережно» одевали, провожали до дверей.
За кулисами этой роскоши — 20 часов ежедневного труда прислуги: поварят, судомоек, кухонных мужиков, которые должны были приходить рано утром и чистить, мыть, резать, убирать посуду. Да и сам шеф-повар не знал отдыха ни днем ни ночью — за все в ответе. Дети-поварята засыпали на ходу, часто их не отпускали домой, и они, приткнувшись на стуле, спали по 3-4 часа,
Ниже рангом были «Медведь», «Аквариум», «Вилла Родэ», рестораны при гостиницах. Там бывали главным образом фабриканты, купцы. Они обязательно требовали варьете с богатой программой. Устраивались кутежи. Прислуга была не так сдержанна.
Далее шли рестораны I разряда: «Вена», «Прага», «Квисисана», «Доминик», рестораны при гостиницах «Знаменской», «Северной», «Англетер». В них цены были ниже. Посещали их в основном люди деловые — чиновники, служащие банка, а также артисты и зажиточная молодежь.
«Вена» на Малой Морской посещалась, прежде всего, артистами, писателями, художниками. Обстановка там была свободная. Заводились споры, обсуждались вернисажи, литературные новинки, посетители обменивались автографами, иногда декламировали, пели. Хозяин ресторана поощрял такие вольности, сам собирал рисунки знаменитостей, вывешивал их как рекламу.
Особый характер приобрел ресторан «Квисисана» на Невском возле Пассажа. Там был механический автомат-буфет. За 10-20 копеек можно было получить салат, за 5 копеек — бутерброд. Его охотно посещали студенты, представители небогатой интеллигенции. Студенты шутили, перефразируя латинскую пословицу: «Менс сана ин Квисисана».
Знаменит был ресторан Федорова на Малой Садовой, он славился «стойкой». Не раздеваясь, там можно было получить рюмку водки и бутерброд с бужениной, и все это за 10 копеек. Посетители сами набирали бутерброды, а затем расплачивались. По вечерам здесь была толпа. В этой толкучке находились и такие, кто платил за один бутерброд, а съедал больше. Один буфетчик не мог за всеми уследить, несмотря на всю расторопность. И так он в обеих руках держал по бутылке водки, наливая одновременно две рюмки. Он же получал деньги, сколько называл посетитель. Говорят, что кое-кто из недоплативших за бутерброды по стесненным обстоятельствам, когда выходил из кризисного положения, досылал на имя Федорова деньги с благодарственным письмом.
Ресторан при «Мариинской» гостинице на Чернышевом переулке был рассчитан на своих постояльцев — гостинодворских купцов, промышленников, коммерсантов, старших приказчиков. Здесь можно было заказать чисто русскую еду, официанты были в белых брюках и рубахах с малиновым пояском, за который затыкался кошель — «лопаточник». У купцов бумажник назывался «лопаточник», поскольку в развернутом виде напоминал лопату, которой загребал деньги. По вечерам здесь играл русский оркестр, музыканты были в вышитых рубахах.
Каждый ресторан имел свою славу. Ресторан при «Балабинской» гостинице на Знаменской площади славился ростбифами, другой — солянкой и т. д. Рестораны торговали до 3 часов ночи.
Рестораны II разряда работали до 1 часа ночи. Они были скромнее: и помещение, и кухня, и обслуживание. Но и цены были ниже. Оркестрик маленький или просто машина, куда закладывали бумажный рулон с выбитыми отверстиями. Она действовала по типу пианолы. Внешне — с выдумкой: она выглядела как буфет, посередине, как правило, тирольский пейзаж. Вертящиеся стеклянные трубочки имитировали водопад, из тоннеля выезжал маленький поезд, переезжал через мостик в скалах, исчезал в горах, затем появлялся снова. В ресторанах II и ниже разрядов водка подавалась не в графинах, а в запечатанной посуде, чтобы посетитель не сомневался. Хорошие рестораны были при вокзалах, особенно при Варшавском и Финляндском. Очень уютный ресторан был при Ново-Деревенском вокзале Приморской линии.
Рестораны низшего разряда назывались трактирами. Свое название они уже не оправдывали, поскольку стояли не на проезжих дорогах — трактах, а на городских улицах. В центре города этих заведений не было. Обычно трактиры и чайные имели две половины: одна — для публики попроще, для «чистой» публики другая. Обслуживали здесь половые. Особой чистоты не было, но кормили сытно. Здесь обедал трудовой люд, вечером собирались компании, бывали скандалы и драки, слышались свистки, появлялся городовой, кого-то вели в участок, других вышибали. Играла машина или гармонист. Цены недорогие. Часто сюда заходили только попить чай. Не доверяя чистоте посуды, сами споласкивали ее. При заказе порции чая подавали два белых чайника, один маленький «для заварки», другой побольше, с кипятком, крышки были на цепочках, а носики в оловянной оправе, чтобы не разбивались.
Особо выделялись извозчичьи чайные и трактиры. При них был большой двор с яслями для лошадей. При въезде в город были постоялые дворы для приезжих крестьян, которые могли остановиться на несколько дней, поставить лошадь, получить для нее фураж и самому питаться недорого. Здесь было грязно, неопрятно, стоял специфический запах. Топили здесь здорово, люди спали не раздеваясь, можно было и за столом закусывать не снимая верхнего платья.
Любопытны были названия некоторых трактиров и чайных. На грязных трактирчиках можно было видеть «Париж», «Лондон», «Сан-Франциско» или же с выдумкой хозяина — «Муравей», «Цветочек». У одного трактира было название маленького городка Ярославской губернии — «Любин», откуда приезжало много расторопных ярославцев, которые начинали с половых, постепенно богатея, открывали свои заведения. Кормили в трактирах щами, горохом, кашей, поджаренным вареным мясом с луком, дешевой рыбой — салакой, треской.
Особую категорию представляли собой столовые для бедных служащих, студентов. В них не подавали напитков, но за небольшую плату — 15-20 копеек — можно было получить приличный обед. Чисто, аккуратно работали сама хозяйка и ее семья. Славились польские столовые, где вкусно готовили специфические польские блюда — зразы, фляки (потроха) и т. д. Много таких столовых было и близ учебных заведений, например около Технологического института.
ОДЕЖДА И МОДА
Контрасты были повсюду, во всех областях жизни «последнего» Петербурга. Контрасты были и в одежде людей. В Петербурге можно было встретить оборванного работягу в лаптях, который пришел на заработки из деревни, и изысканно, роскошно, по последней парижской моде одетых людей.
Напомним, как были одеты представители различных слоев общества.
Приезжая из деревни в сермяге, в домотканом платье, подчас даже в лаптях, с мешком за плечами, в углу которого зашита луковица для удержания петли-лямки, рабочий как можно скорее старался приодеться по-городскому, приобрести картуз с лакированным козырьком, темного цвета пиджак и брюки, а то и всю тройку и обязательно высокие сапоги. Рабочий люд всегда ходил в высоких сапогах. Большинство галош не носило. Считалось, что брюки навыпуск — это как-то несолидно. Высокие сапоги считались предметом заботы не только потому, что отвечали эстетическим принципам рабочего человека, но и ввиду того, что в них крайне удобно было на работе: не пачкались брюки при работе в грязи, ступни ног были защищены от неизбежных ударов при тяжелой работе, ведь ноги обертывались под сапог толстой портянкой. Когда рабочий уже пообжился, он приобретал еще другие, выходные сапоги из хрома с лакированными голенищами. Они так и назывались — русские сапоги. Считалось особенным шиком, чтобы выходные сапоги были «со скрипом». Отвечая этим пожеланиям, сапожники прибегали к такому ухищрению: между стелькой и подметкой закладывали сухую бересту, и сапоги начинали скрипеть.
Рабочий народ, как правило, носил рубашки-косоворотки разных цветов. Особенно приняты были черные рубашки, как менее маркие. Поверх рубашки носили жилетку без всякого пиджака. Рубашка часто, особенно у пожилых, оставалась навыпуск. Особенное тяготение к жилетке наблюдалось у только что приехавших из деревни. Старую жилетку можно было купить на толкучке копеек за 50-60. Наденет паренек такую жилетку и почувствует себя уже городским.
На холодное время приобретались шерстяные фуфайки, шапки, толстые брюки, ватные пиджаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29