Мне требовалось время для того, чтобы записать все, что я только что услышала.
Наша деревенская жизнь шла своим чередом, сопровождаемая взаимными проявлениями дружеских чувств, как вдруг однажды утром матушка сообщила мне, что наш отъезд в Париж назначен на завтра. Мы в последний раз обедали у любезной мадам С... Я покидала ее дом, обливаясь слезами. Эта очаровательная и, возможно, единственная в своем роде женщина обласкала меня и дала множество полезных и мудрых советов, не примешивая к ним ненужные и бесполезные мелочи. Аббат Т... уехал в соседний город, где он должен был провести дней десять. Я с ним больше не виделась. К ночи мы вернулись в Вольнот. Все было приготовлено к отъезду. Назавтра мы выехали в Лион, откуда дилижанс доставил нас в Париж.
Я уже говорила, что матушка решила предпринять это путешествие, потому что один знакомый торговец должен был ей значительную сумму денег, от получения которой зависело наше будущее. С другой стороны, торговые дела моей матушки шли плохо, она влезла в долги. Уезжая из Вольнота, она оставила все свои дела на одного своего родственника, адвоката, который их окончательно загубил. Матушка узнала, что на все ее имущество наложен арест; и в тот же день, в довершение всех несчастий, ей сообщили, что ее парижский должник, запутавшийся в долгах и преследуемый многочисленными кредиторами, арестован как банкрот, уклоняющийся от выполнения обязательств. Не в силах вынести столько ударов судьбы одновременно, моя бедная матушка заболела. Не прошло и недели, как она скончалась, не сумев побороть злокачественной лихорадки.
И вот я одна в Париже, предоставленная сама себе, без родственников, без друзей; как мне говорили, красивая собой, приятная во многих отношениях, но безо всякого знания света. Перед смертью матушка передала мне кошелек, в котором я нашла четыреста луидоров, и так как я пока не нуждалась в новом белье и верхней одежде, то я вообразила себя богатой. Первым моим движением было уйти в монастырь, стать монахиней... Но представив себе, какие страдания меня ждут (а у меня, как вы помните, был в этом отношении опыт), да и наслушавшись рассказов одной дамы, моей соседки, я отказалась от поспешного решения и решила немного подождать.
Соседку мою звали Буа-Лорье; она занимала удобную квартиру в том же доме, что и я. Она буквально ни на шаг от меня не отходила в первый месяц после смерти моей незабвенной матушки. Я буду вечно ей признательна за поддержку и утешение, которые она мне оказала в постигшем меня горе.
Мадам Буа-Лорье была женщиной, которую нужда заставила служить забавой богатых бездельников. Теперь ей удалось убедить окружающих в, том, что она порядочная женщина, и в этом деле не последнюю роль играла ее пожизненная рента, заставлявшая забывать о роде ее прежних занятий.
Тем временем снедающая меня печаль уступила место холодным размышлениям. Будущее меня страшило; я поведала об этом своей единственной подруге; я открыла ей свое истинное финансовое состояние. Я надеялась получить совет от опытной женщины, и я его получила.
— Как же вы неопытны, — сказала она мне как-то утром. — Неопределенное будущее пугает даже людей богатых. Стоит ли поминутно заглядывать в день грядущий, когда ваше положение совсем не столь печально, как вы себе его представляете. Разве у девушки, имеющей столько достоинств, например такую фигуру и лицо, могут быть какие-то сомнения и колебания? Необходимо только вести себя правильно и осмотрительно. Нет, мадемуазель, вам не о чем беспокоиться: я найду то, что вам надо; может быть, даже хорошего мужа, потому что, сдается мне, вы одержимы манией посвятить себя служению религии. К сожалению, бедное дитя, вы не представляете себе истинной цены того, к чему стремитесь. Ну так позвольте мне сказать: сорокалетняя женщина, у которой опыт пятидесятилетней, знает, что нужно такой девушке, как вы. Я буду вам матерью и отцом, — добавила она, — и выведу вас в свет. Сегодня же я представлю вас моему дяде Б., который должен ненадолго зайти. Это богатый финансист, порядочный человек, который быстро найдет для вас хорошую партию.
Я бросилась на шею Буа-Лорье, искренне поблагодарила за все, и, признаюсь, уверенность, с которой она говорила, убедила меня в том, что все сложится самым счастливым образом.
О, как глупы бывают неопытные и не в меру самолюбивые девушки! Уроки аббата Т... открыли мне глаза на ту роль, которая нам предназначена на этом свете применительно к Богу и законам людей, но я совсем не знала общества. По крайней мере, его изнанки.
Я верила всему, что мне говорили. Я не умела критически взглянуть на то, что однажды увидела. Буа-Лорье казалась мне, по крайней мере, не хуже мадам С... и аббата Т... Только об отце Дирраге я не могла вспоминать спокойно. Бедное невинное создание! Неужели это на самом деле была я?
Финансист Б. явился к мадам Буа-Лорье в тот же день в пять часов. За первые три четверти часа обо мне не было сказано ни слова. Потом хозяйка решила перейти к делу. Она знала, чего хотела. Хитрости ей не занимать, и она решила пригласить меня в комнату для беседы только через два часа после прихода уважаемого человека. Войдя в комнату, я сделала глубокий реверанс, а Б. даже не счел нужным встать. Тем не менее он усадил меня рядом с собой и стал меня рассматривать, поглаживая свой огромный живот. Вид у него был задумчивый и даже немного рассеянный. Таковы многие люди, занимающие в обществе подобное положение. Но несмотря на внешнюю незаинтересованность, он проявил неожиданную прыть. Сделав комплимент по поводи моих ножек, он вдруг грубо схватил меня за бедро, да так больно, что я вскрикнула.
— Моя племянница рассказывала о вас, — сказал он, не обратив внимания на мою реакцию. — Черт возьми, у вас красивые глаза, прекрасные зубы, а какие крепкие ляжки! О, из вас должно что-нибудь получиться! Начиная с завтрашнего дня компанию за обедом будет составлять вам мой хороший друг... У него столько золота, что им, пожалуй, можно было бы завалить всю эту комнату. Уверен, он будет от вас без ума! Это настоящий бонвиван, вам не придется с ним скучать. Ну, детки, прощайте, — сказал он, вставая и застегивая жилет. — Поцелуйте меня в обе щеки. И та и другая... Вот так... я же вам как отец. Обедать будем завтра у меня.
Финансист закрыл за собой дверь, а мадам Буа-Лорье стала уверять меня, что я очень понравилась солидному господину.
— Это человек без церемоний, добрейшая душа и надежный друг. Я позабочусь обо всем. Я тоже ваш друг, и вы должны неукоснительно выполнять все мои советы. Главное, не строить из себя недотрогу, не раздражать этих мужчин, и я ручаюсь за успех.
Мы поужинали вместе, и ей ловко удалось вытащить из меня все, что ей было нужно. Я сообщила ей многие свои сокровенные мысли, а также те нравственные принципы, которых я до сих пор неизменно придерживалась.
Чем больше я говорила, тем больше мне хотелось сказать. И незаметно я перешла границы сдержанности, диктуемые приличием. Соседку, честно говоря, поразило известие о том, что я не принадлежала еще ни одному мужчине.
Но ей без труда удалось установить, что я не так невинна, как могло показаться сначала. Что я кое-что видела и кое в чем принимала участие. Я еще не закончила своего рассказа, а Буа-Лорье с нежной лаской в голосе предложила мне разделить с нею ложе на сегодняшнюю ночь. Но я решила не изменять своей привычке и уйти к себе, размышляя наедине о тех благоприятных изменениях в жизни, что ждали меня впереди.
Парижане — народ живой и нежный. На следующее утро (я еще не успела встать) услужливая соседка пришла с предложением завить мне волосы, помочь одеться; но траур, который я носила по матушке, помешал мне принять ее предложения, и я осталась в своем ночном чепчике. На этот раз Буа-Лорье была более настойчивой, наговорила мне кучу глупостей и ощупала глазами и руками все мои прелести, подавая рубашку, которую она сама захотела погладить.
— Но что, если, — вдруг заявила он, — ты, плутовка, надеваешь рубашку, а сама не подмылась? Где твое биде?
— Как, — продолжала она, — у тебя нет биде? Никому не говори, что у тебя нет этой вещи, совершенно необходимой любой приличной девушке, не меньше, чем чистая рубашка. На сегодня я готова одолжить тебе свое, но завтра, не откладывая, надо эту вещь приобрести.
Биде Буа-Лорье было принесено, я была усажена на него, и, как я ни сопротивлялась, эта услужливая женщина, безумно хохоча, самым тщательным образом вымыла мне то, что она называла милашкой. На эту процедуру она не пожалела лавандовой воды. Если бы я могла предположить, какое испытание она готовит моему интимному месту и в чем причины столь тщательного омовения!
В полдень мы подъехали в дому Б.; он нас ждал вместе с Р., своим коллегой и другом. Р. был человек под сорок лет, недурной наружности, великолепно одетый, любящий прихвастнуть. Его пальцы были унизаны дорогими перстнями, табакерка усыпана алмазами. Ему очень хотелось походить на важную особу. Тем не менее он соизволил подойти ко мне и, взяв меня за руки, воскликнул, пристально глядя в
глаза:
— А она, черт возьми, прехорошенькая! Клянусь честью, она очаровательна, и я не прочь сделать ее своей женушкой.
— Сударь, вы оказываете мне честь, — пролепетала я, — и если...
— Нет, нет, — возразил он, — ни о чем не беспокойтесь: я все устрою так, что вы будете довольны.
Подали обед, и мы сели за стол. Буа-Лорье вела неутомимый разговор, пересыпанный жаргонными словечками, что придавало сказанному пряность и остроту. Скоро речи се мне надоели, я почувствовала себя не в своей тарелке. Мне было неловко, и я даже стала жалеть, что приехала сюда. Моя неловкость не могла остаться незамеченной для Р. Он внимательно глядел на меня, и в его взгляде, таившем укор, я, казалось, прочла: "Думайте и поступайте, как мы. Именно такие люди чувствуют себя свободно в обществе. Не робейте, я помогу вам". Его молчаливая помощь не могла на меня не подействовать. Я стала осваиваться. К тому же несколько бокалов шампанского сгладили все острые углы, и я повеселела. Р. стал более настойчив, а я не считала нужным не принимать его ухаживания. Мой кавалер держал себя все более непринужденно, я ощущала на себе его ловкие руки, но не мешала ему из страха обидеть. Судя по реакции финансиста и Буа-Лорье, такое поведение за столом не считалось предосудительным. Когда же Б. незаметно перекочевал с племянницей на диван и там занялся ее прелестями основательно, я решила тем более не вмешиваться в ход событий и предоставить все воле Божьей. Р. тоже не терял времени, успев быстро изучить мои анатомические особенности. С каждой минутой он становился все увереннее и развязнее, и можно было не сомневаться в том, что скоро он перейдет к более серьезным действиям. Вскоре он предложил мне занять кушетку.
— С радостью, месье, — простодушно ответила я, — я думаю, там нам будет удобнее, а то, я боюсь, вы устанете, ведь вам должно быть так неудобно у меня на коленях.
Этому человеку ничего не надо было повторять дважды.
Он быстро встал, поднял меня и перенес на кушетку. Я заметила, что финансист и Буа-Лорье быстро покинули комнату. Я хотела встать и последовать за ними; но предприимчивый Р. тут же заявил, что безумно меня любит, желает мне счастья и все такое прочее. Одной рукой он уже задирал мне рубашку, другой — вытащил из штанов красный и по виду твердый член. Он просунул колено между моих бедер и попытался раздвинуть их пошире и уже готов был осуществить свое главное намерение, как вдруг я осознала, что угрожавшее мне чудовище имеет примерно такой же вид, как и кропило, которым отец Дирраг пользовался для изгнания нечистого духа из тела своих послушниц.
Будто молния меня поразила: я вспомнила о тех опасностях, о которых предупреждал меня аббат Т... Моя уступчивость тотчас сменилась яростью. Я схватила Р. за галстук и, вытянув руки, держала его так. Теперь он не мог никак ко мне подступиться. Не теряя хладнокровия в ситуации, когда главный враг находился на уровне моего лица, я изо всех сил стала звать на помощь милую Буа-Лорье. Конечно, такой оборот событий не входил в планы всей троицы; но Буа-Лорье все же прибежала и стала громко возмущаться поведением Р.
В бешенстве, не задумываясь о последствиях, я ругала своего кавалера как могла. Если бы не его друзья, я, наверное, выцарапала бы ему глаза, которые так хищно созерцали мои прелести. Б. и его племянница с трудом одерживали меня, потому что я разбушевалась не на шутку и порывалась вцепиться Р. в горло. Воспользовавшись помощью своих друзей, Р. отошел в сторону, убрал свое хозяйство и совершенно неожиданно разразился гомерическим хохотом.
— Черт возьми! Несчастная провинциалка! — бормотал он, стараясь превратить все в шутку. — Признайтесь, здорово перепугались? Вы что, всерьез поверили, будто мне от вас что-то надо?.. До чего странные эти девушки из провинции, никогда не бывавшие в свете. Представь себе, дорогой Б., я уложил мадемуазель на кровать, поднял ей юбки и показал мой пенис. Маленькая недотрога, кажется, вообразила, что я делаю что-то непристойное. Подняла шум, вы прибежали — вот и вся история, которая не стоит выеденного яйца и вызвала такую ярость у нее. Есть от чего умереть со смеху! — прибавил он, разражаясь еще более страшным хохотом. — Но тут же вновь заговорил с неожиданной серьезностью: — Уважаемая Буа-Лорье, прошу вас не подсовывать больше подобных дур. Я не школьный учитель и не специалист по политесу. Вам прежде не мешало бы рассказать мадемуазель кое-что о жизни, прежде чем знакомить ее с людьми, вроде нас с Б.
Признаюсь, я растерялась, пока слушала эту бесподобную речь. Я слушала Р., раскрыв рот и выпучив от изумления глаза. Я потеряла дар речи. Б. и Р. вышли из комнаты и уехали, а я даже не заметила этого. Буа-Лорье сухо проговорила, что нам тоже пора собираться. Чувствовалось, что она недовольна мною. Я терялась в догадках.
Тот же фиакр довез нас домой.
Только очутившись в своей комнате, я пришла в прежнее свое состояние и горько зарыдала. Моя целомудренная подруга, обеспокоенная впечатлением, которое произвел на меня этот случай, не покидала меня. Она пыталась убедить меня в том, что мужчины всегда стремятся узнать, насколько девушка, на которой они намерены жениться, знакома с любовными играми. Из этих рассуждений следовало, что я из осторожности должна была притвориться более несведущей, и теперь она опасается, что из-за своей резкости я упустила свое счастье.
Я с жаром ответила, что не настолько малоопытна в любви, чтобы не понимать, что негодяй Р. хотел сделать со мной. И резким тоном добавила, что за такую цену не соблазнюсь и самым большим богатством. Едва сдерживая волнение от нахлынувших воспоминаний, я рассказала ей то, что происходило на моих глазах между отцом Диррагом и мадемуазель Эрадис; поведала и обо всех полученных мной на этот счет уроках у аббата Т... и мадам С...
В конце концов, слово за слово, хитрая Буа-Лорье вытянула из меня рассказ о всех моих приключениях. После чего отношение ее ко мне переменилось; если раньше я казалась ей дурно воспитанной и не имеющей понятия о высшем свете, то теперь она немало была удивлена моими познаниями в области морали, метафизики и религии.
Буа-Лорье была женщина с добрым сердцем.
— Как я рада, что встретила такую девушку, как ты, — воскликнула она, крепко обнимая меня, — ты открыла мне глаза на тайны, которые составляли несчастье моей жизни; непрерывные размышления о моем прошлом не давали мне покоя. Никто больше, чем я, не может страшиться кары, которая ждет нас за преступления, совершающиеся непроизвольно. Утро моей жизни было ужасным. Но пусть даже пострадает мое самолюбие, я должна ответить тебе откровенностью за откровенность, уроком за урок.
Слушай же, дорогая Тереза, рассказ о моих приключениях, который убедит тебя в людском непостоянстве и в том, что на самом деле порок и добродетель зависят от темперамента и воспитания. И она приступила к своему рассказу.
ИСТОРИЯ БУА-ЛОРЬЕ
Я существо необычное, моя дорогая Тереза. Я не мужчина, не женщина; не вдова и не замужем. Распутница, я тем не менее до сих пор девственна. Нет, дорогая, я не спятила. Потерпи немного, и ты все поймешь. Дело в том, что каприз природы превратил мой интимный орган в неприступную крепость. Перепонка, преградившая внутренний ход, столь прочна, что способна выдержать усилие самого мощного приапа. Как ни странно это звучит, но я так и не соблаговолила отправиться на операцию к искусным эскулапам, убеждавшим, что все закончится благополучно и я получу возможность наслаждаться близостью с мужчиной. Говорят, что не одной они так помогли. Само расположение светил предрекало мне судьбу куртизанки. Звезды не лгут. А вот этот дефект организма, который, казалось, должен мешать карьере сладострастницы, стал, напротив, главным залогом успеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Наша деревенская жизнь шла своим чередом, сопровождаемая взаимными проявлениями дружеских чувств, как вдруг однажды утром матушка сообщила мне, что наш отъезд в Париж назначен на завтра. Мы в последний раз обедали у любезной мадам С... Я покидала ее дом, обливаясь слезами. Эта очаровательная и, возможно, единственная в своем роде женщина обласкала меня и дала множество полезных и мудрых советов, не примешивая к ним ненужные и бесполезные мелочи. Аббат Т... уехал в соседний город, где он должен был провести дней десять. Я с ним больше не виделась. К ночи мы вернулись в Вольнот. Все было приготовлено к отъезду. Назавтра мы выехали в Лион, откуда дилижанс доставил нас в Париж.
Я уже говорила, что матушка решила предпринять это путешествие, потому что один знакомый торговец должен был ей значительную сумму денег, от получения которой зависело наше будущее. С другой стороны, торговые дела моей матушки шли плохо, она влезла в долги. Уезжая из Вольнота, она оставила все свои дела на одного своего родственника, адвоката, который их окончательно загубил. Матушка узнала, что на все ее имущество наложен арест; и в тот же день, в довершение всех несчастий, ей сообщили, что ее парижский должник, запутавшийся в долгах и преследуемый многочисленными кредиторами, арестован как банкрот, уклоняющийся от выполнения обязательств. Не в силах вынести столько ударов судьбы одновременно, моя бедная матушка заболела. Не прошло и недели, как она скончалась, не сумев побороть злокачественной лихорадки.
И вот я одна в Париже, предоставленная сама себе, без родственников, без друзей; как мне говорили, красивая собой, приятная во многих отношениях, но безо всякого знания света. Перед смертью матушка передала мне кошелек, в котором я нашла четыреста луидоров, и так как я пока не нуждалась в новом белье и верхней одежде, то я вообразила себя богатой. Первым моим движением было уйти в монастырь, стать монахиней... Но представив себе, какие страдания меня ждут (а у меня, как вы помните, был в этом отношении опыт), да и наслушавшись рассказов одной дамы, моей соседки, я отказалась от поспешного решения и решила немного подождать.
Соседку мою звали Буа-Лорье; она занимала удобную квартиру в том же доме, что и я. Она буквально ни на шаг от меня не отходила в первый месяц после смерти моей незабвенной матушки. Я буду вечно ей признательна за поддержку и утешение, которые она мне оказала в постигшем меня горе.
Мадам Буа-Лорье была женщиной, которую нужда заставила служить забавой богатых бездельников. Теперь ей удалось убедить окружающих в, том, что она порядочная женщина, и в этом деле не последнюю роль играла ее пожизненная рента, заставлявшая забывать о роде ее прежних занятий.
Тем временем снедающая меня печаль уступила место холодным размышлениям. Будущее меня страшило; я поведала об этом своей единственной подруге; я открыла ей свое истинное финансовое состояние. Я надеялась получить совет от опытной женщины, и я его получила.
— Как же вы неопытны, — сказала она мне как-то утром. — Неопределенное будущее пугает даже людей богатых. Стоит ли поминутно заглядывать в день грядущий, когда ваше положение совсем не столь печально, как вы себе его представляете. Разве у девушки, имеющей столько достоинств, например такую фигуру и лицо, могут быть какие-то сомнения и колебания? Необходимо только вести себя правильно и осмотрительно. Нет, мадемуазель, вам не о чем беспокоиться: я найду то, что вам надо; может быть, даже хорошего мужа, потому что, сдается мне, вы одержимы манией посвятить себя служению религии. К сожалению, бедное дитя, вы не представляете себе истинной цены того, к чему стремитесь. Ну так позвольте мне сказать: сорокалетняя женщина, у которой опыт пятидесятилетней, знает, что нужно такой девушке, как вы. Я буду вам матерью и отцом, — добавила она, — и выведу вас в свет. Сегодня же я представлю вас моему дяде Б., который должен ненадолго зайти. Это богатый финансист, порядочный человек, который быстро найдет для вас хорошую партию.
Я бросилась на шею Буа-Лорье, искренне поблагодарила за все, и, признаюсь, уверенность, с которой она говорила, убедила меня в том, что все сложится самым счастливым образом.
О, как глупы бывают неопытные и не в меру самолюбивые девушки! Уроки аббата Т... открыли мне глаза на ту роль, которая нам предназначена на этом свете применительно к Богу и законам людей, но я совсем не знала общества. По крайней мере, его изнанки.
Я верила всему, что мне говорили. Я не умела критически взглянуть на то, что однажды увидела. Буа-Лорье казалась мне, по крайней мере, не хуже мадам С... и аббата Т... Только об отце Дирраге я не могла вспоминать спокойно. Бедное невинное создание! Неужели это на самом деле была я?
Финансист Б. явился к мадам Буа-Лорье в тот же день в пять часов. За первые три четверти часа обо мне не было сказано ни слова. Потом хозяйка решила перейти к делу. Она знала, чего хотела. Хитрости ей не занимать, и она решила пригласить меня в комнату для беседы только через два часа после прихода уважаемого человека. Войдя в комнату, я сделала глубокий реверанс, а Б. даже не счел нужным встать. Тем не менее он усадил меня рядом с собой и стал меня рассматривать, поглаживая свой огромный живот. Вид у него был задумчивый и даже немного рассеянный. Таковы многие люди, занимающие в обществе подобное положение. Но несмотря на внешнюю незаинтересованность, он проявил неожиданную прыть. Сделав комплимент по поводи моих ножек, он вдруг грубо схватил меня за бедро, да так больно, что я вскрикнула.
— Моя племянница рассказывала о вас, — сказал он, не обратив внимания на мою реакцию. — Черт возьми, у вас красивые глаза, прекрасные зубы, а какие крепкие ляжки! О, из вас должно что-нибудь получиться! Начиная с завтрашнего дня компанию за обедом будет составлять вам мой хороший друг... У него столько золота, что им, пожалуй, можно было бы завалить всю эту комнату. Уверен, он будет от вас без ума! Это настоящий бонвиван, вам не придется с ним скучать. Ну, детки, прощайте, — сказал он, вставая и застегивая жилет. — Поцелуйте меня в обе щеки. И та и другая... Вот так... я же вам как отец. Обедать будем завтра у меня.
Финансист закрыл за собой дверь, а мадам Буа-Лорье стала уверять меня, что я очень понравилась солидному господину.
— Это человек без церемоний, добрейшая душа и надежный друг. Я позабочусь обо всем. Я тоже ваш друг, и вы должны неукоснительно выполнять все мои советы. Главное, не строить из себя недотрогу, не раздражать этих мужчин, и я ручаюсь за успех.
Мы поужинали вместе, и ей ловко удалось вытащить из меня все, что ей было нужно. Я сообщила ей многие свои сокровенные мысли, а также те нравственные принципы, которых я до сих пор неизменно придерживалась.
Чем больше я говорила, тем больше мне хотелось сказать. И незаметно я перешла границы сдержанности, диктуемые приличием. Соседку, честно говоря, поразило известие о том, что я не принадлежала еще ни одному мужчине.
Но ей без труда удалось установить, что я не так невинна, как могло показаться сначала. Что я кое-что видела и кое в чем принимала участие. Я еще не закончила своего рассказа, а Буа-Лорье с нежной лаской в голосе предложила мне разделить с нею ложе на сегодняшнюю ночь. Но я решила не изменять своей привычке и уйти к себе, размышляя наедине о тех благоприятных изменениях в жизни, что ждали меня впереди.
Парижане — народ живой и нежный. На следующее утро (я еще не успела встать) услужливая соседка пришла с предложением завить мне волосы, помочь одеться; но траур, который я носила по матушке, помешал мне принять ее предложения, и я осталась в своем ночном чепчике. На этот раз Буа-Лорье была более настойчивой, наговорила мне кучу глупостей и ощупала глазами и руками все мои прелести, подавая рубашку, которую она сама захотела погладить.
— Но что, если, — вдруг заявила он, — ты, плутовка, надеваешь рубашку, а сама не подмылась? Где твое биде?
— Как, — продолжала она, — у тебя нет биде? Никому не говори, что у тебя нет этой вещи, совершенно необходимой любой приличной девушке, не меньше, чем чистая рубашка. На сегодня я готова одолжить тебе свое, но завтра, не откладывая, надо эту вещь приобрести.
Биде Буа-Лорье было принесено, я была усажена на него, и, как я ни сопротивлялась, эта услужливая женщина, безумно хохоча, самым тщательным образом вымыла мне то, что она называла милашкой. На эту процедуру она не пожалела лавандовой воды. Если бы я могла предположить, какое испытание она готовит моему интимному месту и в чем причины столь тщательного омовения!
В полдень мы подъехали в дому Б.; он нас ждал вместе с Р., своим коллегой и другом. Р. был человек под сорок лет, недурной наружности, великолепно одетый, любящий прихвастнуть. Его пальцы были унизаны дорогими перстнями, табакерка усыпана алмазами. Ему очень хотелось походить на важную особу. Тем не менее он соизволил подойти ко мне и, взяв меня за руки, воскликнул, пристально глядя в
глаза:
— А она, черт возьми, прехорошенькая! Клянусь честью, она очаровательна, и я не прочь сделать ее своей женушкой.
— Сударь, вы оказываете мне честь, — пролепетала я, — и если...
— Нет, нет, — возразил он, — ни о чем не беспокойтесь: я все устрою так, что вы будете довольны.
Подали обед, и мы сели за стол. Буа-Лорье вела неутомимый разговор, пересыпанный жаргонными словечками, что придавало сказанному пряность и остроту. Скоро речи се мне надоели, я почувствовала себя не в своей тарелке. Мне было неловко, и я даже стала жалеть, что приехала сюда. Моя неловкость не могла остаться незамеченной для Р. Он внимательно глядел на меня, и в его взгляде, таившем укор, я, казалось, прочла: "Думайте и поступайте, как мы. Именно такие люди чувствуют себя свободно в обществе. Не робейте, я помогу вам". Его молчаливая помощь не могла на меня не подействовать. Я стала осваиваться. К тому же несколько бокалов шампанского сгладили все острые углы, и я повеселела. Р. стал более настойчив, а я не считала нужным не принимать его ухаживания. Мой кавалер держал себя все более непринужденно, я ощущала на себе его ловкие руки, но не мешала ему из страха обидеть. Судя по реакции финансиста и Буа-Лорье, такое поведение за столом не считалось предосудительным. Когда же Б. незаметно перекочевал с племянницей на диван и там занялся ее прелестями основательно, я решила тем более не вмешиваться в ход событий и предоставить все воле Божьей. Р. тоже не терял времени, успев быстро изучить мои анатомические особенности. С каждой минутой он становился все увереннее и развязнее, и можно было не сомневаться в том, что скоро он перейдет к более серьезным действиям. Вскоре он предложил мне занять кушетку.
— С радостью, месье, — простодушно ответила я, — я думаю, там нам будет удобнее, а то, я боюсь, вы устанете, ведь вам должно быть так неудобно у меня на коленях.
Этому человеку ничего не надо было повторять дважды.
Он быстро встал, поднял меня и перенес на кушетку. Я заметила, что финансист и Буа-Лорье быстро покинули комнату. Я хотела встать и последовать за ними; но предприимчивый Р. тут же заявил, что безумно меня любит, желает мне счастья и все такое прочее. Одной рукой он уже задирал мне рубашку, другой — вытащил из штанов красный и по виду твердый член. Он просунул колено между моих бедер и попытался раздвинуть их пошире и уже готов был осуществить свое главное намерение, как вдруг я осознала, что угрожавшее мне чудовище имеет примерно такой же вид, как и кропило, которым отец Дирраг пользовался для изгнания нечистого духа из тела своих послушниц.
Будто молния меня поразила: я вспомнила о тех опасностях, о которых предупреждал меня аббат Т... Моя уступчивость тотчас сменилась яростью. Я схватила Р. за галстук и, вытянув руки, держала его так. Теперь он не мог никак ко мне подступиться. Не теряя хладнокровия в ситуации, когда главный враг находился на уровне моего лица, я изо всех сил стала звать на помощь милую Буа-Лорье. Конечно, такой оборот событий не входил в планы всей троицы; но Буа-Лорье все же прибежала и стала громко возмущаться поведением Р.
В бешенстве, не задумываясь о последствиях, я ругала своего кавалера как могла. Если бы не его друзья, я, наверное, выцарапала бы ему глаза, которые так хищно созерцали мои прелести. Б. и его племянница с трудом одерживали меня, потому что я разбушевалась не на шутку и порывалась вцепиться Р. в горло. Воспользовавшись помощью своих друзей, Р. отошел в сторону, убрал свое хозяйство и совершенно неожиданно разразился гомерическим хохотом.
— Черт возьми! Несчастная провинциалка! — бормотал он, стараясь превратить все в шутку. — Признайтесь, здорово перепугались? Вы что, всерьез поверили, будто мне от вас что-то надо?.. До чего странные эти девушки из провинции, никогда не бывавшие в свете. Представь себе, дорогой Б., я уложил мадемуазель на кровать, поднял ей юбки и показал мой пенис. Маленькая недотрога, кажется, вообразила, что я делаю что-то непристойное. Подняла шум, вы прибежали — вот и вся история, которая не стоит выеденного яйца и вызвала такую ярость у нее. Есть от чего умереть со смеху! — прибавил он, разражаясь еще более страшным хохотом. — Но тут же вновь заговорил с неожиданной серьезностью: — Уважаемая Буа-Лорье, прошу вас не подсовывать больше подобных дур. Я не школьный учитель и не специалист по политесу. Вам прежде не мешало бы рассказать мадемуазель кое-что о жизни, прежде чем знакомить ее с людьми, вроде нас с Б.
Признаюсь, я растерялась, пока слушала эту бесподобную речь. Я слушала Р., раскрыв рот и выпучив от изумления глаза. Я потеряла дар речи. Б. и Р. вышли из комнаты и уехали, а я даже не заметила этого. Буа-Лорье сухо проговорила, что нам тоже пора собираться. Чувствовалось, что она недовольна мною. Я терялась в догадках.
Тот же фиакр довез нас домой.
Только очутившись в своей комнате, я пришла в прежнее свое состояние и горько зарыдала. Моя целомудренная подруга, обеспокоенная впечатлением, которое произвел на меня этот случай, не покидала меня. Она пыталась убедить меня в том, что мужчины всегда стремятся узнать, насколько девушка, на которой они намерены жениться, знакома с любовными играми. Из этих рассуждений следовало, что я из осторожности должна была притвориться более несведущей, и теперь она опасается, что из-за своей резкости я упустила свое счастье.
Я с жаром ответила, что не настолько малоопытна в любви, чтобы не понимать, что негодяй Р. хотел сделать со мной. И резким тоном добавила, что за такую цену не соблазнюсь и самым большим богатством. Едва сдерживая волнение от нахлынувших воспоминаний, я рассказала ей то, что происходило на моих глазах между отцом Диррагом и мадемуазель Эрадис; поведала и обо всех полученных мной на этот счет уроках у аббата Т... и мадам С...
В конце концов, слово за слово, хитрая Буа-Лорье вытянула из меня рассказ о всех моих приключениях. После чего отношение ее ко мне переменилось; если раньше я казалась ей дурно воспитанной и не имеющей понятия о высшем свете, то теперь она немало была удивлена моими познаниями в области морали, метафизики и религии.
Буа-Лорье была женщина с добрым сердцем.
— Как я рада, что встретила такую девушку, как ты, — воскликнула она, крепко обнимая меня, — ты открыла мне глаза на тайны, которые составляли несчастье моей жизни; непрерывные размышления о моем прошлом не давали мне покоя. Никто больше, чем я, не может страшиться кары, которая ждет нас за преступления, совершающиеся непроизвольно. Утро моей жизни было ужасным. Но пусть даже пострадает мое самолюбие, я должна ответить тебе откровенностью за откровенность, уроком за урок.
Слушай же, дорогая Тереза, рассказ о моих приключениях, который убедит тебя в людском непостоянстве и в том, что на самом деле порок и добродетель зависят от темперамента и воспитания. И она приступила к своему рассказу.
ИСТОРИЯ БУА-ЛОРЬЕ
Я существо необычное, моя дорогая Тереза. Я не мужчина, не женщина; не вдова и не замужем. Распутница, я тем не менее до сих пор девственна. Нет, дорогая, я не спятила. Потерпи немного, и ты все поймешь. Дело в том, что каприз природы превратил мой интимный орган в неприступную крепость. Перепонка, преградившая внутренний ход, столь прочна, что способна выдержать усилие самого мощного приапа. Как ни странно это звучит, но я так и не соблаговолила отправиться на операцию к искусным эскулапам, убеждавшим, что все закончится благополучно и я получу возможность наслаждаться близостью с мужчиной. Говорят, что не одной они так помогли. Само расположение светил предрекало мне судьбу куртизанки. Звезды не лгут. А вот этот дефект организма, который, казалось, должен мешать карьере сладострастницы, стал, напротив, главным залогом успеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24