Раньше было указано, что шпион все же человек, хотя и старающийся держать себя в руках, а потому нередко и он выходит из рамок ему дозволенного обыкновенно в смысле траты зарабатываемых им денег на кутежи, женщин, карты и пр. Это обстоятельство и должно натолкнуть пытливый ум контрразведчика на необходимость детального обследования источников получения этих средств. Но он не всегда может быть в каждом увеселительном заведении или в игорном притоне, или даже в обыкновенном ресторане. Ценным ему в этом отношении помощником могут быть широкие круги населения, воспитанные в патриотическом духе.
Для иллюстрации разумного проявления инициативы со стороны военных чинов я приведу дела по разоблачению капитана германского Генерального штаба фон Ш. и германской службы поручика Д.
Первый имел задачей обрекогносцировать форты Новогеоргиевской крепости. Изучив имевшиеся о ней сведения и занеся некоторые из них в свою записную книжку, он отправился на станцию Варшавско-Млавской железной дороги Яблона, где имелся обширный парк, подходивший к интересующим капитана фон Ш. фортам Новогеоргиевской крепости. Его блуждание вблизи фортов показалось подозрительным унтер-офицеру крепостной жандармской команды, который его и арестовал. Отобранная у него записная книжка, с занесенными в нее принятыми в германской армии сокращенными обозначениями состава гарнизона этой крепости, ясно указывала на то, что не ради праздного путешествия появился в районе крепости германский офицер Генерального штаба, чего впрочем он и не отрицал. Варшавская Судебная палата присудила его к трем годам арестантских отделений. Отбывать это наказание ему впрочем не пришлось, так как он был обменен на осужденного германским судом за шпионство лейтенанта нашего флота В.
Не меньший интерес представляло собой шпионское дело германской службы поручика Д. в смысле разумного отношения к исполнению своего долга подполковника железнодорожных войск С. Ему показалось подозрительным поведение ехавшего вместе с ним на пароходе поручика Д., и он решил присмотреть за ним, а затем и сообщить об этом жандармским властям, когда пришлось с ним расстаться. В пути поручик Д. многое из виденного заносил в дневник и снял фотографическим аппаратом Сызранский мост. Приехав из Царицына в Крым, поручик Д. должен был затем возвращаться домой через пограничную станцию Александрово, лежавшую в районе Варшавского военного округа, где и был распоряжением этого штаба арестован.
Из отобранного у него дневника было видно, что поручик Д. изучал у себя дома русский язык, готовясь быть военным переводчиком, и для практики отправился в Россию. Он побывал у своего соотечественника, который благодаря женитьбе на русской помещице стал помещиком Казанской губернии. Видел маневры в районе Казани с наводкой моста через Волгу, очень интересовался Сарепс-кой немецкой колонией на Волге и пр. Поручик Д. был приговорен к двум, кажется, годам в арестантские отделения, но вскоре был обменен на осужденного германским судом за шпионство капитана нашей артиллерии К.
Если указанные два дела обязаны своим возникновением проявлению разумной инициативы со стороны наших воинских чинов, то сообщение сведений о подозреваемых в военном шпионстве лицах в соответствующие контрразведывательные отделения вменяется уже в служебную обязанность тем правительственным агентам, которые по своей службе близко соприкасаются с этим делом. В первую очередь это касается чинов общей и политической полиции, а также органов, наблюдающих за неприкосновенностью государственной границы, — пограничной и таможенной стражи. Частое общение с местным населением, знание его имущественного положения и политических взглядов — все это дает им возможность легко определить причины уклонения от нормального образа жизни и выяснить причины такового. В случае малейшего подозрения в нечистоте намерений взятых на учет лиц о них ставится в известность соответствующее контрразведывательное отделение.
Подобным же образом должны поступать и другие гражданские, общественные и военные учреждения. Надобно только разъяснить всем им, что сообщение этих первоначальных, так называемых агентурных сведений, дает лишь толчок к обследованию, а затем и к разработке их, что бесконечно еще далеко от обвинения кого-либо в столь тяжелом преступлении как шпионство. Кроме того выступление лиц, сообщивших на суде в качестве свидетелей, вовсе не обязательно и всецело зависит от их желания.
Нечего и говорить о том, что даже самый факт сообщения этих сведений должен храниться в глубокой тайне. Только при соблюдении этих условий будет гарантировано содействие правительственных агентов, служащих общественных учреждений и наконец широких слоев населения делу борьбы со шпионством путем выполнения каждым из них лежащего на нем гражданского долга.
Б) Донесения специально назначенных тайных агентов для постоянного наблюдения за вероятными местами вербовки нашими противниками шпионов: ресторанов, кофеен, игорных притонов, кафешантанов, кинематографов и других излюбленных мест как низшими военными служащими, так и офицерами и чиновниками. Пример: вербовка шпионом Г. писаря штаба Варшавского военного округа.
Рестораны, кофейни, игорные дома, кафешантаны, кинематографы и пр. являются излюбленными местами, где человек старается забыться от тяжелой повседневной жизни или казарменной обстановки у себя дома, в надежде иногда в один день поправить и свое материальное положение путем участия в азартных играх. Здесь-то под влиянием пленительных соблазнов в виде вина, женщин и пр. человек нередко делается рабом таящейся в нем страсти, выходит из пределов своего бюджета. Помощь ему в это время в виде денежной субсидии или другого рода содействия может якобы случайно оказать тайный вербовщик шпионов и тем связать его с собой.
С другой стороны, наблюдение за выходящими из рамок своего бюджета кутящими людьми может натолкнуть опытного человека на ряд заключений, могущих заинтересовать и контрразведчика. Ввиду этого все эти заведения должны быть под наблюдением агентов контрразведки, будут ли то сами содержатели их, буфетчики, лакеи, артисты и особенно артистки или же просто часто посещающие их дамы полусвета. Эти люди за небольшое сравнительно вознаграждение могут дать ценные для контрразведчика сведения о посетителях этих заведений.
В одном из таких варшавских ресторанов, обычно посещаемом военными писарями, был заагентурен как мнимый шпион писарь штаба Варшавского военного округа, раскрывший большое шпионское дело отца и его сына Г. Сам старик Г. довольно часто приходил в этот ресторан и обратил внимание на одного военного писаря, к которому и обратился с просьбой что-то переписать на машинке, за что хорошо ему заплатил. В следующие свои посещения Г., угощая писаря, попросил его давать ему в копиях те бумаги, которые он переписывает, разумеется тоже за плату. Учуяв в этом недоброе, писарь доложил об этом свей ему начальству, что и послужило началом интересного шпионского дела, дошедшего до суда и раскрывшего многие интересные приемы тайной разведки.
В) Сведения, не исключая и анонимные, от частных лиц, коим поведение соприкасающихся с ними лиц, или лица, работающие на наблюдаемых ими учреждениях, кажутся подозрительными. Использование дворников у нас и домовых комитетов у большевиков. Примеры: 1) Заявление в штаб Северного фронта о выдаче наших военных тайн с помощью перестраховочных контор. Последствия этого: а) закрытие их; б) возбуждение штабом Северного фронта вопроса О передаче перестраховочного дела в руки правительства; в) начало предварительного следствия против бывшего председателя Государственной Думы А. И. Гучкова по обвинению его по ст. 108 Уголовного уложения, то есть в оказании содействия нашим противникам во время войны. 2) Бескорыстная честная работа банковских служащих в комиссии генерала Батюшина по борьбе с шпионами и мародерами тыла.
Сведения, получаемые по п. п. А и Б от правительственных чинов и агентов контрразведки, далеко не полностью могут осветить ту среду, в которой вращаются шпионы, а потому без деятельного содействия широких кругов населения здесь не обойтись. Чем выше уровень его политического развития, тем скорее можно рассчитывать на его содействие в деле поимки шпионов. Очень ценные в этом отношении услуги контрразведке могут оказать наши дворники, на глазах у коих протекает повседневная жизнь жильцов домов. И на самом деле эти дворники являлись в прежнее время негласной агентурой политического сыска. Большевики устройством домовых комитетов устранили дворников и тем самым лишились того звена, который в чистых руках совершенно не был тягостен для честных русских людей.
Для иллюстрации полезного участия в делах охраны тайн и интересов государства широких слоев населения я приведу два случая, имевших место во время Великой войны, очень показательных для обрисовки должного понимания русскими людьми своего гражданского долга.
С августа 1915 г. и по февраль 1916 г. я фактически исполнял должность 2-го генерал-квартирмейстера Северного фронта с подчинением мне разведывательного и контрразведывательного отделений. Особенно много работы давало мне контрразведывательное отделение во главе с энергичным и знающим его начальником жандармским ротмистром Сосновским.
Сама жизнь заставляла все более и более раздвигать рамки понятия о контрразведке, широко захватывая экономическую жизнь страны. Вхождение в район Северного Фронта Прибалтийского края, Финляндии, Беломорского побережья, Петроградского военного округа с массой заводов, работающих на оборону, столкновение национальных интересов немцев и латышей в Прибалтийских губерниях, центробежные стремления финнов и шведов в Финляндии, рабочий вопрос в Петрограде — все это тяжелым бременем ложилось на работу чинов контрразведывательного отделения Северного фронта. В день мне приходилось подписывать по контрразведывательному отделению до ста бумаг, базирующихся на обширных докладах чинов контрразведки. Кажется не было министерства, с которым мне не приходилось иметь дела, за исключением лишь Святейшего Правительствующего Синода. Я отлично теперь понимаю вопль генерала Людендорфа о перегруженности его работой по вопросам тыла, не дававшей ему возможности сосредотачиваться на разработке оперативных заданий. Не в лучшем положении был во время Великой войны и генерал Алексеев. Однажды штабом Северного фронта была получена подробная докладная записка одного из наших видных честных работников по страховому делу о том, как наши военные секреты делаются достоянием противника через так называемые перестраховочные конторы. Вся эта записка была проникнута глубоким желанием помочь военному ведомству в борьбе с этим злом. Сущность дела заключалась в том, что существовавшие у нас страховые общества брали на себя лишь одну треть страховой суммы, передавая остальные приблизительно две трети так называемым перестраховочным конторам, главным образом германским и отчасти австрийским. Таким образом ни мы, ни наши союзники таких перестраховочных контор не имели.
Техника страховки заключалась в занесении в особые досье подробных сведений о страхуемом предмете с точным указанием срока страховки: касается ли это заводов, работающих на оборону, или расширения их путем постройки дополнительных сооружений и установки новых машин, или постройки новых военных и торговых судов или же их снаряжения, или же это касается военных грузов, следующих на торговых океанских судах, главным образом из С.А.С.Штатов и пр. В последнем случае точно указывался путь следования судов и время, на которое действует страховка. Дубликат такого досье должен был быть отправлен в перестраховочную контору, то есть в Германию или Австро-Венгрию через нейтральные конечно страны.
То есть благодаря перестраховочным конторам наши противники, сидя у себя дома, могли, не прибегая к денежным затратам, а наоборот, извлекая даже барыши из дела перестраховки, последовательно фотографировать развитие работавшей на оборону промышленности нашей и наших союзников, а также следить за подвозом к нам и к ним недостающих для войны припасов из С.А.С. Штатов, Японии, Южной Америки, Австралии, Индии и пр. Я думаю, отчасти этой осведомленностью надлежит объяснить успешность действия германских подводных лодок в первую половину Великой войны.
Ознакомившись с этим делом, я по указанию начальника штаба фронта командировал в Петроград военного юриста полковника Резанова для осмотра делопроизводства перестраховочной конторы «Шварц, Брант и К°» и др., причем сведения вышеупомянутой докладной записки вполне подтвердились. В результате этого обследования все перестраховочные конторы у нас были закрыты, и возбужден был в Министерстве внутренних дел вопрос о передаче столь прибыльных перестраховочных операций самому правительству. Незадолго до революции министр внутренних дел Протопопов в разговоре поздравил меня, что перестраховку взяло на себя правительство.
Кроме того тогда же штабом Северного фронта был возбужден вопрос о начале предварительного следствия против председателя страхового общества «Россия» А. И. Гучкова по обвинению его по ст. 108 Уголовного уложения в содействии противнику через перестраховочные конторы. Казалось бы, бывший председатель комиссии по государственной обороне Государственной Думы, всегда интересовавшийся военными вопросами, не мог не быть осведомлен об утечке этим путем наших военных тайн. К сожалению дело это было передано следователю по особо важным делам Петроградского окружного суда Середе, между прочим допрашивавшего по нему и меня в качестве свидетеля, и было им прекращено. Этого впрочем надо было ожидать от зараженной революционной пропагандой петроградской юстиции.
Второй случай разумного участия частных лиц в обе-регании государственных интересов имел место во время пребывания моего председателем комиссии по борьбе со шпионами и мародерами тыла с 2-го июня 1916 г. до начала революции. Моей комиссией, между прочим, были обследованы в смысле спекулятивной работы крупнейшие наши банки: Русский для внешней торговли, Петроградский международный, Соединенный (в Москве), Русско-Французский и др., они получали лихвенные барыши благодаря неестественному вздутию цен на предметы первой необходимости. Для характеристики бывшей в то время спекуляции достаточно привести мнение о ней военного министра генерала Шувалова, ранее бывшего начальником Главного интендантского управления, со слов Лемке: «По данным, собранным Шуваловым, 300-400 процентов наживы с военных заказов являются обычными, а иногда эта прибыль доходит до 1000-1200 процентов». («250 дней в Царской Ставке», стр. 700).
Так как вышеперечисленным банкам грозила ответственность по суду, то за них вступился бывший тогда министром финансов Барк, исходатайствовав у Государя Императора соизволение на образование комиссии из подчиненных ему лиц для обследования работы банков, придерживаясь почти той же программы, по которой работала и моя комиссия. Когда это из разговора с министром финансов Барком стало известным мне, а через меня и моим сотрудникам по комиссии, банковским служащим, главным образом бухгалтерам, то последние умоляли меня не передавать своих дел во вновь проектированную комиссию, где все их разоблачения будут несомненно сведены на нет. Они руководствовались интересами ведущего войну государства, сознавая, что могут потерять сейчас и даже в будущем, после войны, свои выгодные места в банке В этом голосе простых, но глубоко честных русских людей, вполне отдававших себе отчет в преступных спекуляциях банков, я нашел опору для окончания начатого совершенно мне незнакомого банковского дела.
Г) Перлюстрация. Перлюстрация как средство осведомления во время войны, и как побочное средство внутренней агентуры. Секретные чернила. Пример: дело Мясоедова.
Перлюстрация или чтение агентами правительства частной почтовой корреспонденции, если и применялась в Императорской России, то только лишь по постановлению судебного следователя или же, в виде исключения, в порядке сыска. Во всяком случае она применялась к бесконечно малой части русского населения.
В настоящее время это сделалось столь обычным явлением по отношению по крайней мере к заграничной корреспонденции, что уже не возбуждает тех нареканий, которые в былое время сыпались на «черные кабинеты». Хочется верить, что проверка частной корреспонденции есть пережиток Великой войны, когда не только заграничная, но и вся внутренняя корреспонденция в Действующую армию или из нее подвергалась просмотру военной цензуры в лице чинов военно-цензурных комиссий, подчиненных военно-цензурным отделениям штабов фронтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27