А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Финансовые трудности были не неизвестны. Когда появилась идея открыть собственное дело, опыта и денег хватало, в бизнесе ей все было по плечу, она твердо стояла на ногах. Одно оставалось неизменным — ее личная жизнь. Личной жизни не было.
— Милочка, опаздывать нехорошо!
Меня встретил уверенный голос и стойкий аромат дорогого парфюма.
— Извините, Валерия Евгеньевна. Возникли непредвиденные обстоятельства. Дело в том, что…
— Дорогая моя, обстоятельства возникли у вас, так какое мне до них дело?
— Простите, но я…
— Вы — это вы, а я — это ваш платежеспособный клиент, — не унималась Привалова.
— Прошу прощения, давайте перейдем к делу?
С первых секунд общения было понятно, что госпожа Привалова привыкла командовать, и мнение остальных ее совершенно не интересует.
Я достала из портфеля прихваченные из офиса бумаги и принялась знакомить ее с домами, которые, на мой взгляд, могли бы ее заинтересовать. Привалова прервала меня в самом начале:
— Адом на Майской? Он ведь тоже продается?
— Ну, в общем-то, да…
Я замолчала, сбитая с толку такой осведомленностью клиентки. Дом действительно три дня назад был выставлен на продажу, но мне казалось, что респектабельная бизнес-леди вряд ли захотела бы жить в таком доме.
— Я бы хотела осмотреть дом прямо сейчас.
Надеюсь, это возможно?
— Конечно, только придется заехать в офис и взять ключи.
…Дом номер двадцать четыре на Майской улице, которым так заинтересовалась госпожа Привалова, действительно представлял собой строение в высшей степени незаурядное. История этого дома была интересной и заслуживала отдельного рассказа.
Когда-то этот район краевого центра был за чертой города. Это потом, во времена индустриализации, он разросся, — прихватив земли близлежащих станиц и хуторов. На месте нынешнего дома стояла большая усадьба середины девятнадцатого века. После революции здание было экспроприировано у семьи Игониных — очень зажиточного рода. Хозяева бесследно пропали, как пропадали на раннем этапе строительства социализма сотни тысяч других семей. В начале в усадьбе разместилась коммуна юных городских беспризорников, затем школа рабочей молодежи.
В войну здесь был госпиталь, а когда фашисты оккупировали город, они расселили в этом доме своих офицеров. Во время освобождения города усадьба серьезно пострадала, а после войны никак не находились деньги в городском бюджете на восстановление огромного, но отдаленного от центра здания. В период застоя из-за соседства со старым кладбищем дом снискал недобрую славу, хотя все вокруг уже было застроено частными домами. И только в перестроенные времена, когда первые кооператоры и бизнесмены решили увековечить свои финансовые достижения в построении уродливых имений, о доме вдруг снова вспомнили. Его попытался восстановить известный в городе «кожаный король», сколотивший свое состояние на пошиве курток и прочей галантереи, и чьи мастерские были разбросаны по всему городу. Он угробил уйму денег на реконструкцию некогда красивого здания, но довести начатое до конца не успел: на самом взлете его сразила пуля конкурента. Дом стоял незаконченным еще несколько лет, пока родственники убитого не решили продать этот «долгострой».
Новый хозяин появился три года назад. Одним махом он снес старое здание, оставив только фундамент; который готов был простоять еще несколько сотен лет. В считанные дни на участок были завезены горы кирпича, и началось строительство. Посмотреть на растущий «замок» приходили жители всех окрестных улиц. Пожилые люди устраивали ежевечерние моционы до «замка» и обратно. Кто-то даже поставил лавочки напротив для удобства наблюдения, но их быстро убрал" строители.
Владелец дома на участке практически не появлялся либо приезжал тогда, когда никто из соседей не смог бы его увидеть, поэтому постепенно обрастал чертами какого-то мифического существа. Одни говорили, что хозяин — известный в городе солидный пожилой человек с большим весом в обществе. Другие, с невесть откуда взявшейся уверенностью утверждали, что это одним из «братков» — молодой, дерзкий, красивый. Третьи уверяли, что это вообще бывшая жена одного из столичных олигархов, получившая дом в качестве откупных и высланная с глаз долой на юг страны. Жизнь некоторых соседей приобрела новый смысла особенно повезло тем, кто жил поближе к «замку» — они пользовались явными преимуществами в наблюдениях. Ближе всех жил тихий алкоголик Михась, но он настолько редко бывал в состоянии ремиссии, что его рассказы о том, кто владелец дома, нужно было воспринимать с учетом галлюцинаций белой горячки.
На самом деле хозяином нового дома был невысокий пожилой мужчина в строительном комбинезоне, которого все соседи принимали за прораба. Едва общественность начала привыкать к обнаруженному владельцу особняка, как он вновь сумел всех удивить и заинтриговать — взял, да и, пропал! Милиция опрашивала соседей на предмет чего-либо подозрительного, замеченного в районе «замка». Свидетели затруднялись с ответами, так как подозрительным им казалось все, что было связано с этим домом и его хозяином. Но каждый искренне старался помочь, что еще больше запутывало следствие. Поиски ни к чему не привели, дело закрыли, и, спустя год, единственная наследница пропавшего — внучатая племянница из Прибалтики, через доверительного управляющего решила продать дом.
* * *
Я припарковалась возле высокого забора и вышла из машины. «Мерседес» Приваловой остановился чуть поодаль. Осмотр дома и участка не занял у нас много времени. Клиентка не обращала внимания на архитектурные особенности и планировку особняка. Лично я, будь у меня столько денег, не испытывала бы ни малейшего желания жить здесь. Привалова велела подготовить документы, необходимые для оформления сделки, и умчалась, заявив, что время — деньги, а у нее еще масса дел. Я решила зайти к подруге, которая по совпадению жила тут же, напротив.
2
Моя близкая подруга Клавдия Арефьева была довольно неплохим психологом, ее консультации и патронаж пользовались спросом. Я порой не до конца понимала, каким образом она помогает людям решать их личные проблемы, учитывая тот факт, что личная жизнь самой Клавы представляла собой клубок неразрешимых противоречий.
Но для психолога это, наверное, не главное.
Первый раз Клава вышла замуж еще на первом курсе филфака за Геннадия Лукьянова. Он был известный в университете спортсмен и ловелас и уже несколько лет числился на четвертом курсе того же факультета. Влюбленность старательной отличницы-первокурсницы поначалу забавляла Генку, но затем он оценил преимущества дружбы с таким ответственным человеком, совершенно нетребовательным к другим. Тем более что человек этот был достаточно хорошенькой хрупкой девчушкой с доверчивыми карими глазами. Родители Клавы, простые станичники, приняли в штыки идею дочери выскочить замуж, едва покинув школьную парту. Они пытались объяснить, что ее чувства — это всего лишь блажь, и таких женихов у нее еще будет навалом.
Но Клава чахла от родительского непонимания и оживала лишь при появлении плечистого и громко гоготавшего Генки. Сыграли свадьбу в зимние каникулы, весьма поспешно. Через восемь месяцев после бракосочетания появился крепенький доношенный Филипп. Родители-студенты не стали брать «академ»: Клава — в виду своего трепетного отношения к учебе, а Геннадий из-за безразличия к семейной жизни и ребенку. Она буквально разрывалась между домом и университетом, а ее красивый муж продолжал пропадать в ресторанах и на дискотеках. Она плакала, но вскоре переставала обижаться, и все начиналось сначала.
Только через три года, когда вечно сопливый Филипп уже посещал детский сад, а она, переведясь на заочное, устроилась работать в школу, Клава узнала от местного участкового, что ее мужа забирает милиция за пьяный дебош, карточные игры и мошенничество в отношении одиноких обеспеченных дам. Первое время Клава еще носила передачки в СИЗО и оплачивала адвокатов из своего скудного учительского бюджета, но когда толпой потянулись брошенные и якобы беременные от Лукьянова женщины, которые обращались к ней, как к сестре Геннадия, и ласково сюсюкали сего трехлетним «племянником», терпение Клавы лопнуло. Она прозрела в один миг и сумела посмотреть на всю свою семейную жизнь со стороны. Ее родители были правы. Как только ему дали срок, она подала на развод и переехала в новый район города, поменяв комнату в одной малосемейке на другую.
Второй брак Клавы был удачным. Самым большим преимуществом этого замужества было наличие необыкновенно доброй и самоотверженной свекрови. К моменту знакомства с Клавой Вероника Павловна Арефьева была врачом на пенсии. Очень рано овдовев, она смогла воспитать единственного сына Виктора интеллигентным и в то же время приспособленным к жизни человеком. Окончив с отличием отделение психиатрии медицинского института, он очень долго не женился. Объяснялось это не тем, что его мать не устраивали кандидатки в невестки, напротив, Вероника Павловна мечтала о том дне, когда ее Виктор обзаведется супругой и наследниками. Но сам Арефьев считал, что к созданию семьи нужно тщательно подготовиться. Была куплена кооперативная квартира в зеленом микрорайоне города, машина «Волга» и несколько дорогих костюмов. Впервые он увидел Клавдию в книжном магазине, она покупала там что-то для сынишки. У сорокалетнего Арефьева эта незнакомая молодая женщина вызвала чувства удивительной симпатии и теплоты. Но он не был сторонником уличных знакомств и не верил в любовь с первого взгляда, поэтому прошел мимо, а к вечеру благополучно забыл о незнакомке. Каково же было его изумление, когда через неделю он увидел ее распивающей кофе в ординаторской своего отделения Она пришла навестить свою подругу. Виктор Васильевич приосанился и решил начать ухаживания. Не остановило его и наличие сына у женщины, которой он так неожиданно увлекся.
Поженились они через год, Арефьев усыновил Филиппа, а еще через пять месяцев Клавдия порадовала мужа известием, что скоро он станет отцом. Вероника Павловна была на седьмом небе от счастья. Невестка понравилась ей с самого начала, а уж перспектива наконец-то в шестьдесят лет стать бабушкой и вовсе превратила ее в настоящую подругу и наперсницу Клавы. Анастасия родилась слабенькой, и свекровь целыми днями носилась то за козьим молоком, то за массажисткой, то за продуктами Виктор семью любил, но он был слишком занят на работе" и поэтому женщины не хотели обременять его еще и домашними хлопотами Клава оставила работу и полностью посвятила себя детям и мужу. Когда Настеньке было пять лет, Арефьевы купили небольшой домик в частном секторе города себе «на старость», надеясь потом кое-что в нем переделать и создать там необходимые удобства. Но их совместная старость, видимо, не входила в планы того, кто вершит судьбы людей. В сорок восемь лет Виктор Арефьев полюбил другую женщину, двадцатилетнюю практикантку, и ушел из семьи. Для успевшей привыкнуть к стабильности Клавы это был настоящий удар. Вероника Павловна переживала вместе с невесткой и наотрез отказывалась понимать сына. Он пытался разговаривать с женой как врач и как психолог, рассуждая о разности полов, о необходимых ему в его возрасте свежих ощущениях и т, д.
Как ни странно, Клава смогла понять его чувства. Именно тогда она решила, что психология — это удивительная наука, которая поможет ей до конца простить Виктора и пережить случившееся. Она с детьми переехала в дом, который при разделе имущества достался им, и пошла учиться на психолога Свекровь посвящала все свободное время внукам, Клаве, ее учебе, а затем работе. Виктор исправно помогал материально, но навещал их крайне редко. Молодая жена, ее кандидатская и его докторская занимали все его время. Он был совершенно спокоен за свою мать, благополучно порученную заботам бывшей жены Правда, Вероника Павловна не нуждалась в чьей-либо опеке, а Клава никогда не чувствовала той разницы в тридцать шесть лет, что была между ними.
Увлечение психологией очень изменило Клавдию — зерно упало в благодатную почву. И без того терпеливая, она и вовсе стала философски относиться к любым человеческим слабостям и недостаткам Но самое главное — она научилась прощать себя. Клава и раньше не отличалась собранностью, а теперь она воспринимала подобное качество абсолютно спокойно. «Не мы живем для вещей, а вещи — для нас» — было ее девизом в быту. Она не испытывала угрызений совести, когда, зачитавшись интересной книгой, вдруг вспоминала о немытой посуде или неубранных комнатах. Она сделает все это потом, когда у нее появится желание заняться домашними делами. Нужно жить, находясь в постоянной гармонии со своим внутренним "я" — так считала Клавдия Арефьева. Изменилось отношение и к воспитанию детей. Осознав недостатки излишней опеки, она предоставила своим чадам возможность развиваться самодостаточными творческими личностями. Сейчас, когда Филиппу было восемнадцать лет, а Насте четырнадцать, Клава стала свидетелем незаурядной самостоятельности своих детей, которых не испортила даже самоотверженная любовь бабушки. Большую часть времени они пребывали в автономном режиме, иногда в течение всего дня даже не пересекаясь с матерью. Клава же за восемь лет своей практики, не без помощи Вероники Павловны, обросла клиентурой и была очень занята работой. В ее деятельности было одно неоспоримое преимущество: она могла сама планировать свой рабочий день.
* * *
— Слышь, мам! Сижу я в туалете, поднимаю голову, а там — звезды!
— Это твоя учеба весь день перед компьютером! Комета Галея там не пролетала?
— Да ты что, не веришь мне? Я тебе говорю: звезды!!!
— Звезды, Филя, бывают на небе, а не на потолке туалета.
С этими словами и рассуждениями о том, что всякий раз, когда у нее находится время для интеллектуального самосовершенствования, ее безбашенные детки обязательно придумают поводке отвлечь, Клава двинулась к туалету. Крыша наверху этого культурного сооружения действительно отсутствовала. Вернее, она лежала на земле в некотором отдалении, как купол поверженного в сорок пятом Рейхстага.
— ?!
— Ну, что я говорил? Комета Галея, комета Галея, — возник рядом Филипп.
— И что теперь? Кто ее снял?
— Водяной вылез из дырки, встал во весь рост, и она сама отлетела, — не унимался сынок.
— Я сейчас возьму вон тот дрын, и чья-то глупая башка тоже отлетит.
— Да ладно тебе, мам. Я ведь просто прикалываюсь.
— Я думаю, что это ветер. Сегодня с утра такой ураган был, — вступила в их диалог Настя, вытирая полотенцем мокрые волосы.
— Марш в дом! — скомандовала Клава. — А ты, Филька, давай теперь что-нибудь придумывай. Позвони этому своему мерину…
— Не мерину, а Мерлину, мать! Сколько раз тебя просил, ну сядь, почитай Толкиена, приобрети хоть элементарное представление о таком могучем жанре литературы, как фэнтази.
— А может, мне еще Гарри Поттера почитать?
— Да. Лучше начать с него, а то Толкиен у тебя пойдет со скрипом, надо смазать шестеренки.
— Я тебе сейчас смажу! Вот лишу вкусненького на ужин…
— И будешь питаться только виртуальной пищей от своего компьютера, — съязвила Настя.
— Ты еще тут?! Господи, ну что за дети! И откуда вы только взялись такие?
— Сами удивляемся, откуда, — брякнул Филя и быстро юркнул в дом.
Полетевший ему вслед тапок ударился об уже закрытую дверь. На одной ноге Клава проскакала к порогу, и только собиралась войти, как раздался звонок. Дремавший во дворе, на старой раскладушке Лорд, голубой дог элитных кровей, встрепенулся и с недоверием посмотрел на калитку. Периодически он все-таки вспоминал о своих обязанностях, хотя и предпочел бы ими пренебречь.
— Лялька! Вот здорово, что заехала! У меня тут полный атас. Туалет капитулировал.
— Как капитулировал?
— Снял перед всеми головной убор! Иди сама посмотри.
Через полчаса в доме закипела бурная деятельность. Приехал Мерлин, детина-переросток с сорок шестым размером обуви, треугольной бородкой и на удивление умными глазами. Под яростное «Духаст михь» в исполнении группы «Рамгштайн» крыша перекочевала на свое исконное место. Из кухни доносился аппетитный аромат фирменных Клавкиных булочек. Я никак не могла улучить момент, чтобы рассказать подруге о причине моего внезапного визита. Лишь через час мы остались одни.
— Клава, тебе о чем-нибудь говорит фамилия Привалова?
— Конечно, говорит, Все в городе, по-моему, знают эту мадам. Страшная и денег куры не клюют!
— Так вот, эта мадам, как ты изволила выразиться, решила приобрести чудный особнячок напротив тебя через дорогу.
— Замок с привидениями?
— А ты знаешь еще один такой архитектурный изыск в городе?
— Такой у нас в городе один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24