! Как она расстроится! Это тоже надо мне как-то возместить.»Я глянула на машину и с трудом удержалась на ногах. Так и есть, не избежать тяжбы! Бампер «Мерседеса» оказался безнадёжно изуродованным. И фара, левая фара моего любимца треснула! Трес-ну-ла!Слезы навернулись на глаза. Я уже и о свадьбе забыла, как, впрочем, и о Марусе, и о муже моем, подлом Женьке… Да что там о мелочах! Такое горе! Такое горе!На какое-то мгновение я выпала из реальности, безмолвно застыв у своей машины. Впервые в жизни у меня не нашлось слов. Очнулась от энергичного голоса… Архангельского.— Сматываемся, Соня! — рявкнул он и волоком потащил меня к открытой двери «Мерседеса».Из «Альфа-Ромео» высыпали пассажиры и «чисто конкретно» разразились неописуемым матом, в котором оказалось возмутительно много угроз. Любые угрозы, как и возражения, отчего-то действуют на меня как красное на быка. Я сделала стойку, но Архангельский неожиданно плюхнулся за руль моего автомобиля и рявкнул:— Поехали!Мне стало интересно — куда?К тому же в руках у пассажиров «Альфа Ромео» появились стволы, что добавило скорости моей мысли.«Надо ехать,» — подумала я, прыгая на пассажирское место.Едва я коснулась сидения, Архангельский задним ходом рванул «Мерседес», роняя куски бампера на дорогу. Дверцы на лету захлопнулись, автомобиль с визгом развернулся и устремился по улице, вливаясь в поток машин. Но ещё до того как это произошло, мимо моего уха что-то тоненько просвистело и мерзко чмокнуло, оставив на сидении круглую обожжённую дырочку.— Мерзавцы, — возмутилась я. — Они же испортили мне сидение. Натуральная кожа…— Соня! — взмолился Архангельский. — Уймись, не до сидений сейчас. Шкуру могут попортить!И тут я по-настоящему разозлилась. Просто рассвирепела.— Черт возьми! — закричала я. — Что здесь происходит?! Еду на свадьбу и вдруг обнаруживаю, что жених пытается смыться прямо из-под венца, да ещё с кем? С какими-то гоблинами! С головорезами! Бедная моя Маруся! Как неудачно осуществилась её мечта!Приятно было лишь одно: упоминание Маруси произвело на Архангельского волшебное действие. Он резко рванул руль влево и, нещадно паля мою резину, развернулся. Вызвав панику среди относительно дисциплинированных водителей, он устремился…Куда? Представить страшно! К ресторану, от которого секундой раньше столь же резво удалялся. К Марусе! К невесте! Храбро! Не взирая на погоню! Не страшась гоблинов! Под пули! Настоящий герой!Или гоблины для него просто тьфу в сравнении с его бесподобной Марусей?Архангельский, жадно уставившись на дорогу, мазохистски гнал мой «Мерседес» к предмету своих мучений (и будущих и настоящих, раз уж он связался с Марусей), я же страдала за подарок и причёску.Однако, путь наш оказался тернист. Жалкий и скособоченный, но все же не потерявший резвости «Альфа Ромео» мчал нам навстречу.Я зажмурилась и подумала: «Это конец! Сейчас прострелят и второе сидение!»И сразу же мелькнула надежда: «А может пронесёт? Может не заметят? Мало ли на улицах нашей нищей страны новеньких „Меседесов“? А уж в Москве их больше, чем в самой Германии. Конечно пронесёт,» — решила я.Но не пронесло. Заметили. Проскочив мимо, кособокая «Альфа Ромео» лихо исполнила полицейский разворот, распугав мирных автолюбителей.«Ну-у, началось!» — внутренне сжалась я.Мир померк, настроение резко ухудшилось. Одна радость: преследователи не обошлись без потерь. Подвернувшаяся «Волга» въехала-таки им в заднее крыло, оторвала бампер. Он с грохотом покатился по асфальту.«С нами будет гораздо хуже, если не удерём,» — обречённо подумала я.«Альфа Ромео» тем временем, взревев, набрала скорость и устремилась в погоню. Думаю, было слышно за версту визг и грохот металла крыльев, цепляющихся за бешено вращающиеся колёса.Я нервно вздохнула и уставилась на Архангельского.— Надежда только на тебя, — пряча ужас, хладнокровно сказала я. — Не подведи. Вспомни, как хвастал какой ты ас.— Не подведу, — буркнул Архангельский, уходя в обгон на встречную полосу и тут же мастерски просачиваясь на свою между «Жигулем», идущим навстречу, и «Москвичом», мчащем в нашем ряду.Какой молодец! Кто бы мог подумать, что Марусин Иван, этот Архангельский, способен на такое?Он действительно не подвёл: виртуозно впихивал мой бедный «Мерседес» в малейшие промежутки между машинами, петлял и выныривал, творил возможное и невозможное. Он только что не расталкивал автомобили изуродованным бампером. И все-таки ни разу ни с кем не столкнулся! Впрочем, я слишком громко переживала за свой «Мерседес».Назойливая «Альфа Ромео» тем ни менее не отставала. Все время маячила поблизости, давая о себе знать визгом металла, трущегося о резину.Я нервно крутила головой, пытаясь одновременно увидеть и то, что спереди, и то, что сзади. Порой мне это удавалось.«Ещё немного, — с надеждой думала я, — и мы сбросим эту консервную банку с хвоста.»Однако, вскоре выяснилось, что двигаясь с предельной скоростью и презревая все опасности, мы никуда не едем. Точнее, едем по кругу. Мы, конечно, удирали от преследователей, без этого никак нельзя, но и не приближались к Марусе.Короче, жених кружил по району, в центре которого его ожидала собственная свадьба «прямо со всей невестой» во главе. Этому, похоже, конца не предвиделось. Утратив свежесть, букет и подарок — он-то уж точно разбился — я изрядно охладела к свадьбе, но из любви к порядку напомнила:— Ваня, ты как честный человек должен бы и жениться.— Да помню, — досадливо отмахнулся Архангельский, — но не вести же с собой незваных гостей.И он кивнул на гоблинов, телепающихся за нами.— Да-а, — пригорюнилась я и с возмущением оглянулась.И тут раздался рёв милицейской сирены, преследователей как корова языком слизала. «Альфа Ромео» мгновенно сошла с дистанции. Однако Архангельского даже это не обрадовало. Его явно терзали горькие мысли.— Соня, ты вот что, ты, пожалуй, это, — конфузясь промямлил он.— Что — это? — сердито осведомилась я.— Да Машеньке про всю эту заморочку лучше, наверное, не говори.Я насторожилась и сразу полезла на заднее сидение, где лежали букет и подарок. Букет, естественно, помялся, коробка с подарком подозрительно звенела, хотя звенеть ей ни в коем случае не полагалось.— Про какую заморочку идёт речь? — зверея, воскликнула я.Думаю нет смысла описывать интонации моего голоса, там хватало всего: и возмущения и угроз.Архангельский окончательно заробел, смахнул со лба пот и взмолился:— Сонечка, ей бы в такой день да ещё про это не надо бы знать.— Ха! — воскликнула я, разумеется, без всякой радости. — Как раз в такой день узнать про все про это ей и будет полезно.— Соня!!!Не могу передать отчаяния, выплеснутого в этом вопле. Сердце моё смягчилось, но что делать с подарком? Да и я не в лучшем виде. Женька с Юлькой, как два голубка, нарядные и счастливые сидят за свадебным столом, и тут вваливаюсь я с разбитым подарком и с остатками красоты, утраченной в общении с мерзкими гоблинами. А Женька и Юлька с обидной жалостью смотрят на меня?!Что я могу противопоставить их счастью? Осколки подарка и остатки себя? Господи! Как вспомню, что в моем сидении дырка, а бампер помят — жить не хочется!— Нет! — отрезала я. — Ты, Ваня, как знаешь, а я врать не привыкла!Он (какая наглость!) искренне изумился:— Ты? Не привыкла врать?— Абсолютно, — заверила я. — Потому что совсем врать не умею!— Неужели разучилась, — расстроился Архангельский и добавил: — Как невовремя, теперь Маруся меня убьёт.«Маруся может, — подумала я. — Если что не по ней, она сразу звереет, а с её габаритами это опасно. Но с другой стороны, как здесь её осуждать? Только начала сбываться мечта, а жених взял и сбежал. Я бы тоже, пожалуй, убила. Обижаться в таком случае совсем не продуктивно.»— Хорошо, — согласилась я, — промолчу, но лишь с условием, что ты всю правду мне расскажешь.Архангельский запаниковал.— Какую правду? — закричал он.— Кто эти гоблины? Чего от тебя хотели? Почему ты от них убегал?Сами догадываетесь, вопросов образовалась уйма. Секундой позже я узнала, что ответов будет гораздо меньше, точнее не будет вообще.— Сам ничего не понимаю, — только и буркнул Архангельский.Я опешила:— Не хочешь ли ты сказать, что сел в эту «Альфу Ромеу» почему не знамо сам? Ха! Да ещё прямо от свадебного стола? Ха! Да ещё в жениховском костюме? На разборки?— Какие разборки? Куда сел? Меня схватили и силой затолкали в машину.Кто видел Архангельского, тот поймёт: предположить силу, большую чем у него, крайне трудно. Теряюсь в догадках, кто рискнул бы тягаться с ним. Разве что Маруся. Когда пьяна.— Соня, их было трое, — заметив мои сомнения, пояснил Архангельский. — К тому же налетели внезапно. Сначала я думал, что это новый розыгрыш устроили или обряд, ну, сама знаешь как это бывает на свадьбах, то перетягивать какие-то канаты надо, то что-то рвать зубами заставят, то кошку куда-то кидать, то ещё какая фигня, то выкупать что-то требуют.— Не что-то, а невесту, — уточнила я.— Во-во, поэтому сразу и не удивился, когда подлетели эти лбы и вязать меня начали. Поначалу даже и не сопротивлялся, чтобы не помять костюм. Маруся сильно этого не любит. Поначалу даже сам шёл, а они, смотрю, грубые, наглеют…— Вот и раскидал бы их!— Но я-то подумал, что это все в порядке вещей, свадьба же.Я покрутила пальцем у виска:— Вот именно, что свадьба, куда же гости, черт их возьми, смотрели, когда вязали тебя? Куда Маруся, наконец, смотрела? Ха! Прямо от свадебного стола увели жениха, а эти гости, эти лопухи, и в ус не дуют! Ладно ты им ни к чему, так о себе бы подумали: кому они «горько» будут кричать? Интеллигенты же все, не пьют без повода.— Не знают гости ничего, — почему-то рассердился Архангельский. — И не узнают, если ты им не расскажешь. Я в холле был, как раз на воздух шёл.— Зачем?— Покурить маленько.Он вдруг смутился и совсем тихо пробурчал:— Пацапались мы с Марусей.Тут надо сказать, что пережить осуществление заветной мечты не просто любому человеку, а уж такому эмоциональному, как наша Маруся, тем более. Мечта, занимавшая в жизни изрядный объём, сбываясь, образует опасную пустоту, которая сразу же наполняется грустными вопросами. Зачем жить? Куда теперь стремиться? Как тратить образовавшийся излишек времени? И т. д. и т. п.Маруся от этих вопросов начала выходить из равновесия прямо на глазах, занервничала и даже похудела. Думаю и Ваня её уже почувствовал охлаждение. Ха! Охлаждение! Неделю до свадьбы они грызлись, как собаки. Так, орамши, под венец и пошли с надеждой, что образуется.По этой причине меня не удивило, что Архангельский в разгар свадьбы отправился подальше от невесты на воздух покурить.— Если так, — сказала я, — так в чем тут дело? Маруся думает, что ты все куришь. Отсутствовал ты не слишком долго, она может и не хватилась, сидит, одна поздравления принимает, сама с собой под «горько» целуется.— Издеваешься? — с укором спросил Архангельский. — В тот-то и загвоздка, что видела она как лбы меня уводили. Выскочила в холл, я ещё глянул на неё, мол, ничего не поделаешь, обряд есть обряд.— А она что?— Махнула рукой, а потом показала кулак. Теперь-то уже понимаю, со стороны это выглядело так, словно я в обнимку с дружками куда-то слинял.— И по ходу пьесы изуродовал мой «Мерседес». И чего от меня ты хочешь? — скептически поинтересовалась я.Архангельский взглянул с мольбой и жалобно попросил:— Соня, ты же умная, придумай что-нибудь сама.Когда речь заходит о моем уме, мгновенно слабею.— Хорошо, — смилостивилась я, — придумаю, рассказывай все свои заморочки.Архангельский оторопел:— Какие заморочки?— Ну дела или что там у тебя. Короче, все, что может иметь к этим гоблинам отношение. Рассказывай, дорогуша, куда вляпался и поподробней.Он помотал головой и с явной искренностью сообщил:— Никуда я не вляпывался.— Что, и сомнительных дел никаких не было?— Кроме этой свадьбы, никаких.— Так зачем же хватали тебя?— Сам голову ломаю. Может перепутали с кем?Я пришла в отчаяние и закричала:— Не хочешь ли ты мне сказать, что нет вариантов узнать с кого спросить за «Мерседес»?От удивления Архангельский даже руль на мгновение бросил, но тут же снова управление взял и с укоризной сказал:— Соня, побойся бога, твой «Мерседес» просто картинка в сравнении с их «Ромевой». К тому же в аварии повинна ты.Но я уже не слушала его, я кричала:— О, ужас! Ужас! Изуродован мой автомобиль и спросить не с кого! Как, по-твоему, этих гоблинов теперь буду искать?— Не волнуйся, — успокоил меня Архангельский, — ты так над ними постаралась, что они сами тебя найдут. Им же тоже с кого-нибудь за машину спросить захочется. Так ты не сдашь меня Марусе? — ни с того ни с сего он вдруг вернулся к своим проблемам.Я уже страдала о подарке и не имела возможности отвечать. Мой подарок! Антиквариат! Чистейший фарфор! Сколько в нем таилось замыслов! Сколько моих горьких надежд!— Женька понял бы все, когда бы я вручила подарок Марусе! — рявкнула я. — А что теперь я вручу? Осколки?Архангельского моё заявление озадачило.— А что ты собиралась Марусе дарить? — растерянно спросил он.— Часы! Семнадцатый век! В чу-дес-ней-шем состоянии! С потрясающим боем! Тончайший фарфор! Обалденный изыск!— Часыыы? Фарфоровые часы? И что же должен был из этого понять Евгений?— Все! Как мне больно! Как мне плохо! Как люблю его! Как много он хорошего забыл! Все-все-все!Архангельский вошёл в очень сложное состояние, передать которое невозможно только словами. Я же, дивясь его бестолковости, пояснила:— Это совсем просто для чуткой души, понимаешь, ассоциации, связанные с подарком. «Старинные часы ещё идут…» «Приезжай хоть на денёк, приезжай хоть на часок…» И так далее, продолжать могу до бесконечности. В этом подарке заключалась моя исповедь, не зря же я такие деньги отвалила.— Но что же будет со мной? — взмолился Архангельский.Боже, какой эгоизм! Я ему про горе своё талдычу, а он мне все про Марусю! Впрочем, у него тоже горе, раз он решился на ней жениться.— С тобой совсем просто, — заверила я. — Скажешь, что прямо у входа в ресторан Сонька попала в аварию, а ты помогал улаживать её, то есть мои дела. Обманывать Марусю одно удовольствие, только этим и занимаюсь всю жизнь.Архангельский посмотрел на меня как на гуру — с огромным уважением и пытливой завистью.— Мне почему-то это плохо удаётся, — признался он и тут же ободряюще добавил: — А о «Мерседесе» ты не беспокойся. Он же застрахован.— Но инициатор аварии я.— Но «Альфа Ромео» скрылась с места происшествия. Её будут искать и найдут, номер я запомнил. Если головопяточные заартачатся, в твою пользу будет свидетельствовать вся наша свадьба. Дело решится так, как надо тебе.— Ваня, — изумилась я, — ты что, этих гоблинов совсем не боишься?Он посмотрел на меня, как на неразумного ребёнка.— Соня, клянусь, это ошибка.Я посверлила его взглядом:— Ошибка?— Ошибка и ничего более. Головопяточные по запарке перепутали меня с каким-то крутым, обедавшим в том же ресторане.— Уверена, что гоблины умом не блещут, но и не конченные же кретины они, — усомнилась я. — Как-то ведь выживают в нашем сложном мире.— И на старуху бывает проруха, — ответил Архангельский и с невиннейшей улыбочкой спросил: — Ты что, всерьёз думаешь что я способен сотворить нечто такое, из-за чего целая банда палит из стволов в центре Москвы?Нет, такого впечатления Марусин Ваня не производил.— Кстати, гоблинов должна уже бояться ты, — с необъяснимым чувством превосходства сообщил Архангельский.— Я?!!— Ну да, ведь это ты разбила их машину. И вообще, Соня, ты так невовремя в это дело встряла.Вот она человеческая благодарность! О, люди! Порождения крокодилов!— И это говорит мне тот, кого вот только что от верной гибели спасла? — возмутилась я.Архангельский (ну и наглец!) снисходительно усмехнулся:— От какой гибели, Соня? Разобрались бы, что я не тот, кто им нужен, и отпустили бы.— Так почему же тогда ты от них удирал? — спросила я, глядя как он подруливает к ресторану.— С перепугу, — признался Архангельский. — Передать не могу, Соня, в какой впал мандраж, когда в машину меня затащили.— А теперь? — ядовито поинтересовалась я.— А теперь в себя пришёл и сразу понял, что все это чепуха. Теперь я абсолютно спокоен.— Ничего, сейчас с тобой приключится новый мандраж, пошли к Марусе. Глава 5.ОРАНЖЕВОЕ БЕЗУМИЕ Военный полигон «Гарант».Забайкалье.Июнь 1988 г.
Генерал Калягин приник к стереотрубе. Мощная оптика придвинула, вырвала из однообразного пейзажа аккуратные брустверы далёких окопов. В полуденном мареве плывущего в линзах воздуха Калягину почудился блеск примкнутых штыков надёжно укрывшейся в земле пехоты.Генерал оглянулся на притихших офицеров штаба. Решительно рубанул рукой, скомандовал:— Начали!Все ожило. Понеслись по проводам отрывистые команды. Эфир заполнили транслируемые на КП параметры готовности.Неподалёку от блиндажа генерала чудовищная сила подняла и сдвинула массивную бронеплиту, прикрытую грунтом и пожухлой травой.
1 2 3 4 5