За шерифом по пятам следовал Гораций Меримен, помощник окружного следователя и хозяин частного похоронного бюро, единственного в Пиджин-Форке. Мне всегда становилось не по себе, оттого что один и тот же человек сначала должен засвидетельствовать твою смерть, а после получить доход от твоих похорон. Но кроме меня это, похоже, никого больше не смущало.
Это худой, невысокий человечек с тонкими усиками, как будто нарисованными. Думаю, Гораций не набирает лишнего веса потому, что всегда в движении. Сейчас, поспешно семеня за шерифом, он поправлял воротник черного костюма, в котором вынужден ходить сотрудник похоронного бюро, теребил ручку медицинского саквояжа и крутил кончики усов. Гораций делал все это одновременно и при этом умудрялся поспевать за Верджилом, который двигался к дому хорошей рысью.
За Горацием шли заместители шерифа, близнецы Фред и Джеб Гантерманы. При своем двухметровом росте и весе килограмм по сто десять каждый, Гантерманы в здешних местах больше прославились своими мышцами, чем мозгами. На той самой Крейтонской ярмарке, где Долговязый, — помните, в аптеке? — выиграл соревнование по исполнению тирольских песен, близнецы устроили между собой конкурс — кто выше поднимет трактор за передок. Завершилось это волнующее зрелище как большинство их споров — вничью.
Земля глухо «бумкала», отзываясь на могучие шаги братьев-близнецов. Я часто наблюдал эту картину — Гантерманы идут за Верджилом. И каждый раз, как Верджил останавливался, братья на него натыкались. Однажды чуть не раздавили. Жутковато было за ними наблюдать.
Но они эту проблему разрешили. Они перестали ходить за ним парой, а стали двигаться друг за другом. Не могу сказать, кто где — я их не различаю. Теперь, видя, что шериф замыслил остановиться, тот близнец, который впереди, начинал мотать во все стороны длиннющими руками, подавая сигналы тому, который позади, дабы предотвратить столкновение.
Верджил ещё не раскусил, как гениально близнецы решили проблему наскакивания на шефа, но явно заприметил, что за спиной у него в последнее время происходит что-то странное. Он только не понимал, что именно.
По дороге к дому Верджил и Гораций дважды резко оборачивались, но близнецы успевали опустить свои огромные махающие руки вдоль тела. Вместе с этим они одаривали Верджила и Горация самыми ужасающими улыбками, которые мне доводилось замечать на людских лицах.
Наверное, и шериф, и следователь были со мной солидарны в том, что улыбки у близнецов зверские, потому что наткнувшись на них во второй раз, больше не оглядывались.
И хотя контролер столкновения жестикулировал самый диким образом, Верджил и Гораций смотрели прямо перед собой. Но я заметил, что шериф помрачнел ещё больше.
А я-то думал, больше уже некуда.
Лицо его не выразило особой радости, когда он увидел меня в дверях.
— Хаскелл, — буркнул он.
В наших краях назвать человека по имени — все равно что поздороваться.
— Верджил, — я постарался попасть в тон шерифу.
Вот и все, что мы успели друг другу сказать.
Мейдин оттолкнула меня и бросилась прямиком к Верджилу.
— О-о-о-о, шериффф, — простонала она театрально. — Это… это Дуайт! Мой бедный, дорогой муженек!
Я прямо рот открыл. Быстро она вошла в образ. Да и Дуайт претерпел удивительную трансформацию — из засранца в дорогого муженька. Не слишком ли молниеносно для человека в его состоянии? Но самое удивительное, что Мейдин даже не упомянула о своем носовом платке. Хотя сейчас он, кажется, как раз ей пригодился бы. Слезы богатыми ручьями лились по её щекам и бесцеремонно орошали пушистую пупсикову головку.
Думаю, ни один мужчина в мире не знает, что делать, когда женщина начинает изливать потоки слез. И Верджил не был исключением. В ту секунду, как Мейдин приступила к поливным работам, кровь отлила от щек храброго шерифа, глаза вылезли из орбит, и он поспешно отступил на пару шагов.
Но сразу осознал, что негоже блюстителю закона в панике бежать от убитой горем ближайшей родственницы покойного, и остановился, как вкопанный. Он стоял, прямой, как палка, на негнущихся ногах, с таким выражением лица, будто ему иголки под ногти загоняют.
Мейдин с Пупсиком в руке приближалась со скоростью торнадо. Наверное, шериф понял, что она его все равно догонит, и раздумал убегать. Но поскольку остановился он слишком резко, Мейдин этого не ожидала, и наскочила на мужественную грудь Верджила. Пудель, использованный в качестве рессоры, тоненько, жалобно пискнул.
Мейдин, однако, быстро оправилась от смущения и свободной от Пупсика рукой схватила шерифа за плечо.
— О, Шериф! — прорыдала вдова, увлекая Верджила мимо меня в холл. Это ужасно! Просто кошмар! Мой бедный, бедный, бедный Дуайт! — она явно переигрывала. Три «бедный» подряд — по-моему, чересчур даже для очень плохой актрисы. Но шериф, видимо, принимал все это за чистую монету.
Хотя, конечно, все его внимание в данную минуту было сосредоточено на Пупсике. После удара о грудь шерифа пес возомнил, что перед ним враг. И рычал не переставая.
— Мне, гхм, очень жаль, — пробормотал Верджил. Может, он обращался к Мейдин, но при этом не спускал глаз с дрожащей от злобы собачонки. Для такого маленького зверя Пупсик издавал слишком много шума.
Между тем, Гораций, входивший в двери, был почти не заметен и сливался с интерьером, как и положено сотруднику похоронного бюро. Зато близнецы, ступившие в дом вслед за ним, шумели, как стадо буйволов. Стадо буйволов, забежавшее в прихожую и резко остановившееся.
Не отрывая взгляда от пуделя, Верджил произнес:
— Джеб. Фред. Стойте там.
Близнецы обменялись взглядами и хором спросили:
— Где?
Мне, вообще-то, понятно, почему им потребовалось внести ясность: ведь Верджил даже не взглянул в их сторону. Но шериф испустил тяжкий вздох.
Он был мастером испускать вздохи. Оно и понятно. Ведь он много практиковался.
— Стойте там, у двери, — внятно произнес он. — Чтобы никто не вошел. Ясно?
Теперь было, по-моему, довольно трудно не понять, но близнецы трудностей не боялись. Оба склонили головы в одну сторону, на буйволиных лицах проявилось одинаково озадаченное выражение.
— Э-мм, Шериф, так нам, что, рядом встать? — спросил ближайший к Верджилу брат.
— Или один передом, другой задом? — добавил второй.
Верджил, омываемый слезами Мейдин и овеваемый рычанием её собаки, пребывал в некоторой растерянности. Но все же повернул голову и посмотрел на близнецов. Долгим взглядом посмотрел. Очень долгим. Наверное, он до десяти досчитал, пока смотрел. Или даже до пятнадцати. Наконец откашлялся и сказал — так тихо, что его едва можно было расслышать за пупсиковым рычанием.
— Плечом к плечу.
Близнецы просветлели лицами и отправились занимать место на посту. Но не успели сделать и шага, как затормозили — одновременно, разумеется — и повернулись опять к Верджилу. А тому приходилось сейчас совсем несладко. Мейдин придвинулась к нему ещё ближе, а Пупсик перестал сомневаться, что перед ним — враг, бессовестно покусившийся на его, пупсиково, личное пространство. Он обнажил десны и предъявил все до единого бесчисленные зубки.
Я никогда ещё не видел у Верджила таких круглых глаз.
— Э-мм, Шериф? — позвал один из братьев, Джеб или Фред. Странно, что сквозь все эти рыки и всхлипывания шериф его услышал. Хотя, голосом близнецы могли бы пробивать стены. — Так нам, что, снаружи стоять или внутри?
Вы помните, что было почти два часа ночи, и на улице ощутимо подморозило. Шериф даже не стал одаривать их долгим и страдающим взглядом.
— Внутри! — прорычал он, перекрывая голос Пупсика.
Гантерманам и раньше приходилось слышать рычание шефа, и они испугались.
— Да, сэр, — сказал ближний к шерифу, отступая.
— Да, сэр, — как эхо, повторил второй.
Немедленно встав плечом к плечу у двери, они создали живую баррикаду из помощников шерифа.
После этого у Верджила оставалась ещё одна неразрешенная проблема разъяренный Пупсик. Мейдин же, увлеченная всхлипываниями, в упор не замечала, что её любимчик пытается впиться острыми, как бритва, зубками в ближайшую к нему часть тела уважаемого представителя закона.
Мейдин пыталась затащить его в гостиную, Верджил сопротивлялся.
— Дуайт — вот он, Шериф! Он… он…
Голос потонул в сплошных рыданиях.
Поглощенный проблемой рыдания и рычания, шериф не обратил внимания, что я тоже иду в гостиную вместе с ними.
До сих пор первое, что делал шериф, попав на место преступления, это выставлял оттуда меня. Он постоянно давал мне понять, что считает раскрытие преступление одиночным видом спорта, а не командным.
Едва войдя, Мейдин громко прорыдала:
— Вот видите, Шериф! — она остановилась в пяти шагах от тела. Видите, что кто-то другой сделал с моим Дуайтом!
Она наконец отпустила рукав Верджила, чем тот поспешил воспользоваться, отпрыгнув от дамы с опасной собачкой подальше, и устремился к убитому. Но последнее замечание вдовы его ошеломило.
— Кто-то другой? — в недоумении переспросил он.
Мейдин терла глаза рукавом. Что же ей оставалось, раз платка-то нет.
— Вот именно, Шериф! Кто-то другой. Я, конечно, понятия не имею, кто именно. Но это не я!
К несчастью для Мейдин, Пупсик перестал рычать, и её слова слышали все, кто находился в комнате. Ее немного удивило, что мы все трое Верджил, Гораций и я — дружно уставились на нее. У шерифа же глаза стали узкими-узкими.
Наверное, до неё дошло, что это не лучший ход — объявить о своей невиновности, не дожидаясь, пока тебя спросят. Поэтому, желая поправить положение, она поспешно добавила:
— Я, конечно, признаю, что платок у Дуайта в руке — мой. Признаю. Но, подумайте сами, будь я виновна, разве я оставила бы его здесь? Нет, ну правда, вот я вас спрашиваю…
Я заметил, что Мейдин старается не встречаться со мной взглядом. Видно, боится, что я расскажу, как она настойчиво уговаривала меня изъять этот самый предмет.
После её заявления, Верджил примерно с полсекунды молчал, потом отвернулся и направился к телу. Гораций обогнал его и принялся ощупывать Дуайта, хотя всем присутствующим было достаточно одного взгляда, чтобы понять: никаких признаков жизни в мистере Пакетте обнаружить не удастся.
Для пятидесятилетнего, отягощенного круглым животиком, человека, Верджил двигался очень быстро. Стараясь ни до чего не дотрагиваться, он склонился над покойным и пристально разглядывал пресловутый льняной платок. Он стоял ко мне спиной, но я мог бы точно сказать, в какой момент он обнаружил инициалы. Все его тело напряглось.
— Здесь сказано — М. П., - констатировал он себе под нос и взглянул на Мейдин. Нетрудно было угадать, о чем он думает.
Не могу его в этом винить. За годы работы в отделе по расследованию убийств я кое-что уяснил. Простейшее объяснение почти всегда оказывается единственно верным. Как, например, если ты находишь улику в руке мертвого мужчины, и эта улика указывает на его жену, значит, она и виновата. Видите, как все просто.
Но данный случай был совсем не так прост, как могло показаться с первого взгляда.
— Э-э, Верджил, — окликнул я шерифа.
Но тот лишь отмахнулся от меня, как он надоедливого комара.
— Ой, ну да, Шериф, все верно, — кивнула Мейдин. — Я и не отрицаю. Это мои инициалы, потому что платок — мой.
Верджил нахмурился и буркнул:
— Понятно.
Мейдин занервничала и затараторила:
— Ой, ну вы же понимаете, что здесь произошло, правда? Дуайт пытается намекнуть, что это я сделала.
— Причем довольно успешно, — сурово заметил Верджил.
Я ещё раз попытался внести зерно истины.
— Э-э, Верджил!
Тот снова отмахнулся.
— Где вы были весь день? — строго спросил он вдову.
— Где я была? — взвизгнула Мейдин и указала на меня пальцем. — Почему бы вам у Хаскелла об этом не спросить? Он весь день провел со мной!
Я нервно кашлянул. Ну спасибо, Мейдин. Верджил отвел от неё подозрительный взгляд. И обратил его на меня.
— Ты провел весь день с миссис Пакетт? — особо шериф подчеркнул слово «миссис». Подумаешь, какой ярый пуританин!
Верджил не привечал всякие шуры-муры, особенно у женатых людей. Вечно он жаловался на слишком свободные нравы, на неприличные сцены, без которых не обходится ни один фильм. По мнению законопослушного шерифа, главный герой «Основного инстинкта» получил по заслугам. «Так ему и надо!» — фыркал старый добряк.
Еще я заметил, как дернулась голова Горация Меримена и медленно повернулась ко мне. Одернув фалды на черном похоронном пиджаке, он подался вперед и открыл рот. Меня не должно удивлять такое неподдельное любопытство. Наверное, когда столько времени проводишь в обществе мертвецов, любое проявление настоящей жизни действует воззбуждающе. Очень мне было жаль тыкать булавкой в надувной шарик Горация — не говоря уж о Верджиле — но правда есть правда.
— Верджил, я просто следил за Мейдин.
К меня не было необходимости в помощи Мейдин, но я её получил:
— Ага, он с меня глаз не сводил весь день, Шериф!
У шерифа дернулись вверх уголки губ, а может, мне показалось. Неужели… Неужели он готов был ухмыльнуться?
— Она что, заметила хвост? — У Верджила от наслаждения загорелись глазки. Хорошенького же он был мнения о моих профессиональных качествах.
Я бы сам разрешил этот вопрос, но Мейдин опять встряла:
— О, нет! Я и так знала, что Хаскелл за мной следит, — вид у Верджила стал недоумевающим. Но Мейдин и тут решила расставить все точки над «i». Я же его для этого и наняла.
Слава Богу, Верджил перестал глядеть на меня так, будто я возможный убийца. Теперь он глядел на меня так, будто я полностью невменяемый.
— Она наняла тебя следить за ней?
Даже Мейдин уловила недоверие в голосе Верджила. Наверное, испугавшись, как бы я не ляпнул, по какой причине был нанят, она протараторила:
— Я наняла Хаскелла следить за мной и, ну, как бы, приглядывать. Потому что мне нужен был, ну, э-мм, телохранитель.
Шериф насторожился. Как, впрочем, и я. Наверное, Мейдин намного более опытная лгунишка, чем я думал.
— Телохранитель? — переспросил Верджил. — И зачем вам понадобился телохранитель? Вам кто-нибудь угрожал? Или вашему мужу?
Мейдин в раздумье возвела очи к небесам.
— Э-мм, нет, в общем-то. Ничего такого. — Видимо, до неё с запозданием, но дошло, что польза от её выдумки довольно сомнительная. Как бы это выразиться, излишняя осторожность никогда не помешает.
Шикарно. Глаза шерифа так сузились, что непонятно было, как он ещё что-то видит. Кажется, я переоценил Мейдин. Она оказалась совсем не опытная в области вранья.
Я был уверен, что шериф не купится на её выдумку, но говорить ему правду мне и вовсе не хотелось. Между прочим, это я о нем заботился. Вдруг его чувствительное сердце не выдержит приступа хохота, который последует за моим признанием.
— Главное, что Мейдин весь день была под моим наблюдением, — заключил я с важностью.
Я уже говорил, что у Верджила всегда горестная складка на лбу. Но теперь у него был вид человека, находящегося на грани самоубийства. Испустив монументальный вздох, он простонал:
— Так ты хочешь сказать…
Я сочувственно кивнул.
— Больше чем на две минуты я не терял её из виду.
Вот о чем говорил его взгляд: Так ты хочешь сказать, что подозреваемая, обвиненная носовым платком, не могла совершить преступления? Бедняга едва не всхлипывал.
Зато слезы щедро хлынули по щекам Мейдин — наверное, тоже от сочувствия шерифу. Пупсик прижался к её груди, стараясь избежать водопада.
Я просто не понимаю, почему Дуайт пытался выставить меня виноватой, провыла вдовушка.
Мы с Верджилом обменялись взглядами. Наверное, в эту секунду одна и та же мысль посетила наши детективные головы: возможно, вовсе не Дуайт старается возложить на Мейдин вину.
Но высказать эту умную мысль мы не успели. В прихожей раздался жуткий грохот, напоминающий громовой разряд. Верджил выразил общую мысль всех присутствующих:
— Это что ещё за чертовщина?
И бросился к источнику звуков. Мы с Мейдин — за ним.

Глава 7

Это оказался не гром, а Гантерманы. Они плотно загораживали входную дверь, теперь распахнутую, и говорили одновременно. Их громогласная речь слилась в сплошной рокочущий гул.
Один из близнецов говорил:
— Нет, ничего у вас не получится. Никто сюда не войдет. Не-а.
Другой вторил:
— Нет. Нет. Нет. Шериф не велел.
По ту сторону непробиваемой близнецовой стены стояла на крыльце блондинка в таком же кашемировом пальто, как у Мейдин.
— Но я член семьи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19