А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Он шел по полю, усеянному острыми черными камнями, при каждом шаге из-под ног взлетали рои жужжащих мух. Патронный ящик был таким тяжелым, а он — таким маленьким: это было нечестно! Просто удивительно, как мало людей здесь, на Марсе… должно быть, они заперты под землей или еще где-то. Почему он не взял винтовку вместо этого ящика? Хотя вот она, винтовка — у него в руках. Он совершенно один с винтовкой в руках среди выжженных камней. Глаза запорошило пеплом, и слезы текут по щекам. Он шел к пламени, метавшемуся на горизонте. Винтовку он держал, как его учили, но она была такая тяжелая и все время опускалась к земле. Какой-то человек поливал рис огнем из пластикового садового шланга. Тогда он уперся прикладом в землю, потому что был слишком мал и не мог стрелять по-другому. Он глядел на человека со шлангом, на его странную военную форму. Хэнзард ненавидел этого человека как никогда и никого в мире. Мужчина с лицом Хэнзарда направил на него огнемет, и оба они проснулись, крича одним и тем же криком.
— Это было нехорошо, — сказал он, удивляясь, что понадобилось так много времени, чтобы понять и произнести вслух эту самоочевидную истину.
Потом откуда-то из полузнакомых глубин естества пришли словно не им сказанные слова:
— Это и сейчас нехорошо.
Он печально покачал головой. Хорошо или нет, с этим он не может поделать ничего.
— Нет, ты можешь! — настаивал голос. Хэнзарду казалось, что, проснувшись, он продолжает видеть сон. Голос был его голосом и, в то же время, принадлежал не ему.
Хэнзард расслабился и разрешил себе улыбнуться. Он сошел с ума! Боже, какое это облегчение! Любопытно было бы посмотреть сейчас на себя со стороны, понаблюдать, что он делает…
— Слушай меня! — сказал его чужой голос, и он прислушался.
Глава 17
Катаклизм
— Доброе утро, Натан! Я вижу, к вам вернулся аппетит.
— Да, аппетит вернулся за все прошедшие дни. Сколько бы я ни ел, желудок кажется пустым, как барабан. Как вам понравится, если я съем сегодня обеды за все пропущенные дни?
— О, да у вас еще и настроение хорошее! Поздравляю с возвращением к цивилизации. Мне вас сильно недоставало.
— Надеюсь, я вернулся в подходящий момент?
Питман неуверенно взглянул на подчиненного: это что, шутка? Прямо скажем — она не слишком удачна, поэтому генерал ограничился чуть заметной улыбкой, показывающей, что шутку он уловил.
— Вы уже приготовили кофе?
— Да, но боюсь, я сделал его малость крепковатым. Генерал Питман налил себе чашечку и отхлебнул маленький глоточек.
— Да, чуть-чуть крепковато.
Питман заколебался, выбирая, пить ли ему этот кофе или подождать, пока вновь закипит вода, но потом решил, что сойдет и так.
— Я тут думал…— начал Хэнзард.
— В армии мы стараемся не поощрять думанье, — благодушно перебил Питман.
Он отделил от брикета два ломтика замороженного хлеба и заправил их в тостер.
— Я думал о том, что вы говорили в тот день, когда я только что прибыл сюда. Я полагаю, что вы были правы.
— Это меня ничуть не удивляет, — генерал поморщился от второго глотка кофе, — но вам, Натан, придется напомнить тот случай. Я говорю так много верных вещей…
— Вы говорили, что использовать бомбы — это геноцид.
— Неужели я действительно сказал такое? Вероятно, это было сказано в гипотетическом смысле. Что касается лично меня, то я не испытываю ничего, кроме презрения, к людям, распаляющим свою совесть громкими словами, и особенно — этим словом. Вы же понимаете, что нельзя выиграть войну, не разбив яиц, — Питман, очень довольный удачным совпадением, аккуратно вылил на электрическую сковородку два яйца. — Поэтому я надеюсь, что вы не относитесь к подобным разговорам чересчур серьезно. В вашем возрасте уже не следует быть таким смертельно серьезным.
— Однако, если это слово вообще имеет смысл…
— Вот именно, Натан! Вы верно поняли суть дела. Оно не имеет смысла. Это просто красная тряпка, чтобы махать ею перед либералами.
— Но ведь есть классический пример геноцида.
— Да?.. — генерал Питман с усмешкой взглянул на Хэнзарда, словно подзадоривая его продолжать. В уголках генеральского рта играла бесовская улыбка. — Вы имели в виду Германию? Что ж, давайте обсудим этот ваш пример. Я согласен — Освенцим был большой глупостью. Не понимаю, кому могла понадобиться такая бессмысленная трата человеческих ресурсов. Ну и, конечно, методы, которыми все это достигалось — именно они породили большинство предрассудков. Подобные заблуждения трудно рассеять, они глубоко внедряются в сознание — вот что, с моей точки зрения, хуже всего. Но сейчас эти предрассудки не имеют к делу никакого отношения. Бомба — самое демократичное оружие, какое только можно представить. Она не делает ни малейших различий между людьми. Вот так-то. А кофе вы, Натан, делаете вшиво.
— А вы, генерал, шутите непристойно.
— Ну, знаете ли, это уже граничит с наглостью. Но мне хочется продолжить беседу, и я пропускаю ваши слова мимо ушей.
— Вкус кофе станет получше, если добавить молоко и сахар.
— Какой варварский обычай! — посетовал Питман, однако совету Натана последовал.
— Варварский? — переспросил Хэнзард. — С каких пор вы стали обращать внимание на такой предрассудок, как варварство? Питман совершенно искренне рассмеялся.
— Это уже лучше, Натан, я снова вас узнаю. Видите ли, к такого рода вопросам надо подходить осторожно. Кстати, не желаете ли ломтик хлеба — в отличие от кофе, он приготовлен неплохо. Так вот, не кажется ли вам, что вся жизнь…— нож выскользнул из руки генерала и со стуком упал на пол, но Питман, кажется, и не заметил этого. Справившись с внезапно отяжелевшим языком, он закончил фразу: — …вся жизнь — это огромная и бессмысленная трата человеческих ресурсов.
Питман слабо засмеялся, потом поднял глаза на Хэнзарда.
— О, Натан, уберите ваш пистолет… Вы что, думаете, я нападу на вас со столовым ножом? Вы же видите, мне нехорошо, я слишком ослаб…— он прикрыл глаза. — Натан, из вашего благородного поступка не выйдет ничего хорошего. Совсем ничего… Если бы вы потерпели до последней минуты, то, может быть, смогли бы остановить меня. Но ведь на Марсе есть и другие базы. Как вы остановите их? А Россию?.. Какой глупый Натан… зачем вы меня отравили?
Хэнзард холодно глядел на генерала. Питман осторожно откинулся на спинку стула, так, чтобы не упасть после потери сознания.
— Знаете, мне всегда было интересно… интересно, как я буду умирать… на что это похоже. Я скажу: мне это нравится…
Он заснул, улыбаясь.
Хэнзард усмехнулся. Он знал, что завтра проснувшийся Питман будет унижен и подавлен. В кофе не было ничего, кроме дозы снотворного, безусловно, несмертельной. Выходя из офицерской столовой, Хэнзард запер за собой дверь.
Он вернулся в свою комнату и занялся тем, что Пановский назвал “небольшим перепаиванием проводов”. Стандартные блоки, в которых надо было производить переделки, Хэнзард позаимствовал на складе. Пановский изрядно преуменьшил трудности работы, на самом деле она была не так проста, но Хэнзарда выручало то, что несколько часов назад он решал эту задачу под наблюдением Пановского.
Сейчас, когда счет времени пошел на минуты, казалось немыслимым заниматься электронными головоломками, но Хэнзард приказал себе не торопиться. Слишком много было поставлено на кон, и второй попытки у него не будет.
Когда все было собрано, проверено и перепроверено, Хэнзард сложил свое хозяйство в две сумки, а самый существенный элемент спрятал отдельно в вентиляционном канале обсерватории.
Судьбе было угодно, чтобы на посту возле передатчика он обнаружил Уорсоу.
— Рядовой Уорсоу, генерал приказал вам срочно явиться к нему в обсерваторию.
— Сэр? — на лице Уорсоу проступило сомнение, с чего бы это Питман возжелал видеть его.
— Я побуду на посту вместо вас, а вам лучше не заставлять его ждать. Подозреваю, что приказ как-то связан с нашивками, которых так недостает на вашем рукаве, — Хэнзард заговорщицки подмигнул.
Уорсоу четко козырнул и удалился.
“Еще один идиот, — подумал Хэнзард, — и он тоже уходит из моей жизни с улыбкой на лице”.
Все-таки хорошо, что не пришлось еще один, последний, раз убивать Уорсоу. Хэнзард не хотел больше никого убивать.
Он открыл помещение передатчика ключом, снятым с Питмана, подсоединил к передатчику самое главное из приспособлений, то, которое должно остаться на Марсе, и нажал кнопку. Буквы на стальной стене мгновенно изменились с “Марс” на “Земля”.
Он снова был дома, хотя времени, чтобы целовать родную землю, у него не было. Охрана, конечно, заметила, что передатчик сработал, и вряд ли Хэнзарда ждет сердечная встреча.
Он взглянул на часы: 14.18. Он успел вовремя — через две минуты у Хэнзарда-2 кончился бы воздух. Теперь оставалось разобраться с передатчиком лагеря Джексон. Хэнзард закончил последние соединения и собрал передатчик, не нуждающийся в приемнике, в тот самый момент, когда стальная дверь распахнулась и внутрь ворвались охранники.
Они открыли шквальный огонь по человеку, которого уже не было в кабине.
Когда Пановский в первый раз обрисовал свой план, Хэнзард не поверил.
— Передатчик без приемника? — возразил он. — Вы же сами говорили, что это невозможно. Такая вещь действительно не имеет смысла.
— Подумаешь— смысл! — фыркнул Пановский. — Что вы понимаете в смысле? У тяготения есть смысл? Может быть, смысл есть у святой троицы? Или у квантово-волновых свойств элементарных частиц? Слава Божья сильнее проявляется в парадоксах, нежели в пошлых логических выкладках. Я был вполне искренен, когда говорил, что, вообще говоря, передатчик, работающий без приемника, — невозможен. Но это вовсе не значит, что его нельзя сделать. Приемник обязан находиться там, куда вы собираетесь зашвырнуть свои тюки. Так почему бы вам не отправить приемник туда вместе со всем остальным барахлом?
— А еще лучше было бы поднять себя самого за шнурки от ботинок, — добавил Хэнзард.
— Самый цимес, — невозмутимо продолжал Пановский, — заключается в словечке “мгновенно”. Если передача действительно происходит мгновенно, а не очень-очень быстро, скажем, как свет, то где находится ваша драгоценная туша в момент передачи? Еще тут — или уже там? Разгадка в том, что она сидит и здесь, и там одновременно. А отсюда — передатчик без приемника. Достаточно приклепать к объекту набор из трех передатчиков и трех приемников, установить передатчики на “тут”, а приемники — на “там”, ткнуть кнопку и — бабах! Ну что, усекли?
Хэнзард мрачно помотал головой.
— Но вы же видели, как это действует. Вы уже путешествовали с этим хозяйством по всему дому.
— Да, разумеется. Но я скорей готов поверить, что тут действует — черная магия, а не законы природы, тем более что в ваших выкладках присутствует даже магическое число “три”.
— Числа и вправду обладают магическими свойствами, особенно число “три”. Но сейчас это число обусловлено другими причинами. Три точки определяют плоскость. Посредством воображаемой плоскости, которую определяют три приемника, мы локализуем передаваемый объект в желаемой области пространства. Кажется, это должно быть ясно и ежу.
— Даже ежу видна дырка в ваших рассуждениях, доктор. Чтобы определить положение объекта в пространстве, требуется не три, а четыре точки. Это же обычная эвклидова геометрия.
— Можете получить по эвклидовой геометрии свою пятерку. Разумеется, чтобы система заработала, должна быть четвертая пара “передатчик-приемник”. Но она не будет странствовать вместе с остальными. Она останется на месте и будет реперной точкой. Положение “тут” передатчиков и “там” приемников образуют две пирамиды с общей вершиной в фиксированной точке за пределами передаваемого объекта. Что теперь скажет ваш ежик, капитан?
— Где будет эта точка?
— На Марсе, конечно же. Где ей еще быть?
Первой точкой, для которой Пановский получил точные данные относительно ее координат — широты, долготы и высоты — был его собственный дом. Именно сюда явился Хэнзард после того, как покинул лагерь Джексон/Вирджиния. Пановский с Бриджеттой были в Москве, и Хэнзард вполне удачно оказался в одиночестве. Он поставил первый приемник-передатчик в обговоренном заранее месте — за собранием сочинений Бульвера-Литтона. Затем, захватив сумки с остальным оборудованием, отправился в дальнейший путь, имея в запасе тридцать секунд опережения графика.
Куда труднее было получить достаточно точную информацию относительно двух других точек. Данные про пирамиду Хеопса Пановский нашел в одном из старых номеров “Вестника научной теософии”.
Хэнзард появился на вершине ветхой пирамиды. С высоты залитая лунным светом пустыня представляла столь замечательное зрелище, что Хэнзард, невзирая на срочность своей задачи, потратил чуть ли не десять секунд, любуясь расстилающимся внизу ландшафтом. Кто-то, возможно — турист, заметил силуэт Хэнзарда на фоне луны и стал что-то кричать. Ночной ветер относил слова в сторону, до Хэнзарда долетали разрозненные звуки, по которым нельзя было даже определить язык, не говоря уже о смысле слов. Хэнзард оставил вторую пару приборов на крошащихся камнях и двинулся дальше, к последней точке триангуляции.
Он обнаружил себя посреди огромного поля, залитого бетоном, из которого, довольно далеко друг от друга, выступали бугорки могильных плит. Перед ним лежали восемьдесят акров мемориала погибшим во Вьетнаме. Мемориал был воздвигнут неподалеку от Канберры правительством либералов, которое вывело Австралию из войны. С великодушием, не имевшим аналогов в истории, правительство почтило здесь память павших врагов в количестве, равном числу своих погибших.
Хэнзард установил последний приемник-передатчик на одном из надгробий. С того момента, как он оставил лагерь Джексон, прошла одна минута тридцать две секунды. Оставалось еще несколько секунд, чтобы почтить умерших.
— Война — это плохо, — сказал он убежденно.
Он мог бы еще добавить, что зло — необратимо, прошлое невозможно исправить. Мальчик мертв навсегда, и вполне возможно, что этот камень стоит на его могиле. Можно лишь не допускать нового зла. Но он ничего не сказал вслух. Последний долг погибшим был отдан, запас времени иссяк.
Хэнзард нажал кнопку на последнем передатчике-приемнике. Теперь реле времени оставляло ему пятнадцать секунд на устройство личных дел. Хэнзард расстегнул вторую сумку и вынул оттуда нейтрализатор. Радиус его действия был около шести футов.
— Я бы посоветовал тебе сматываться отсюда, — сказал он сам себе.
Если быть точным, то это произнес Хэнзард-2, но ответа от Хэн-зарда-1 он не услышал.
Только теперь Хэнзард понял, что все это время обманывал сам себя. В какой-то неприкосновенной части мозга Хэнзард-1 давно принял решение и держал его в секрете от своего другого “Я”.
Спорить было поздно — почва под ногами Хэнзарда затвердела одним резким толчком. Хэнзард понял, что его машина сработала, и секунду назад реальная Земля переместилась на противоположную точку своей орбиты, ее ось перевернулась вверх тормашками, а здесь осталось только эхо прежней Земли.
— Этого не может быть, — сказал Хэнзард. — А если этот бред все-таки может быть, то он окажется пострашнее любой бомбы.
— Потухните, Натан! Вы что, еще не поняли, что я всегда прав?
— А вы подумали, что произойдет с населением реального мира? Все-таки их благополучие важнее нашего.
— Да, я подумал о них! Главным событием для них будет то, что люди северного полушария неожиданно увидят южные созвездия. Не исключено, что на ночной стороне Земли случится несколько кораблекрушений. Поверьте, это ничтожная плата по сравнению с тем, что они сами себе приготовили.
— Но как это может остановить бомбы? В любом случае они будут отправлены с Марса.
— Наплевать! Бомбы отправятся на спутники-приемники, которые останутся вне передающего поля. Земля окажется по ту сторону Солнца, а спутники — здесь.
— И сбросят бомбы на Землю суб-вторую?
— Дважды наплевать. Не забывайте, что для первичной материи ничего вторичного не существует. С точки зрения бомб, Земля просто исчезнет. Кстати, эхо Земли не будет притягивать спутники, они улетят по касательным к своим орбитам и в конце концов попадают на Солнце. — Пановский ухмыльнулся. — Представляю, что подумают вояки с Марса, когда Земля неожиданно исчезнет из виду? Как по-вашему, они обвинят в этом русских?
Однако Хэнзард был не в том состоянии, чтобы шутить.
— Все равно я не могу поверить. Это же не теннисный мячик, который можно зашвырнуть куда угодно. Это же Земля, черт бы ее побрал! Целиком!
— Вы считаете это возражением? Надо бы знать, что большой масштаб только упрощает дело. Башенные часы появились раньше наручных, а ведь Солнечную систему постоянно сравнивают с часовым механизмом. Примите во внимание, что, сдвигая Землю, я ни в малейшей степени не теряю ее импульса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17