Может, он и правда работает "за сдачу", и ни на что другое не претендует? В конце концов, тридцать рублей в день - это достаточно большие деньги, чтобы за них можно было поубиваться и пообрабатывать каждого потенциального "клиента", даже мальчишку...
И все-таки, и все-таки...
Возможно, общая атмосфера производила на Леньку тягостное впечатление, но он бы предпочел ни с кем не связываться и ни с кем не заговаривать...
- Ничего, - ободряющим тоном проговорил Юрка. - Ничего, нам немного осталось.
Но сам он нервничал все больше, по мере приближения очереди.
- А ты, похоже, тоже мандражишь, - сказал Димка.
- Да я так... - Юрка, несмотря на теплую погоду, зябко передернул плечами. - Главное, смотрю, чтобы на кого-нибудь из отцовских приятелей не нарваться. А то ведь капнут отцу... Может, и правда кого-нибудь попросить, чтобы нам взяли, что нам надо? Столкнуться нос к носу в магазине с кем-нибудь из знакомых совсем было бы паршиво.
- Кстати, посмотрите, - сказал Ленька. - Этот мужик, который из очереди выскочил и обратился к нашему "организатору", уже, кажись, отоварился. Вон какой довольный топает!
И вправду, мужчина шел прочь от дверей магазина, с фирменным пакетом в руке. Заметив ребят, он весело помахал им рукой. Как бы, благодарил за то, что с их невольной помощью он так быстро отделался.
Это решило дело.
- Была не была! - сказал Юрка. - Обращусь и я к нему! Вон, как быстро он этого типа оформил. Вот что, вы, на всякий случай, держите очередь, а я сбегаю за угол, потолкую с мужичком.
И, не успели его друзья глазом моргнуть или что-то возразить, как он рванул наискосок через площадку перед "Березкой" за угол здания.
- Эх, зря он так... - вздохнул, с опозданием, Димка.
- Точно, зря, - согласился Ленька. - Я уверен, в магазине всем продают, без всяких ограничений, хоть на копейку - валютные спички, там - а эти слухи насчет семи рублей сами спекулянты распускают, чтобы народ охотнее на сделки с ними шел...
- Смотри! - перебил его Димка.
Из-за угла здания им энергично махал рукой мужичок, завязавший с ними разговор: мол, бросайте все, скорее сюда!
- Похоже, сговорились... - прокомментировал Димка. Но, на всякий случай, оглянулся на человека, стоявшего позади них. - Мы отойдем на секунду, а если что, мы перед вами...
- Хорошо, - кивнул человек. Ребятам показалось, будто он хочет ещё что-то добавить, но, как и большинство, он предпочел не вмешиваться в обсуждение чужих дел.
Ленька и Димка бегом помчались за угол.
То, что они увидели, их потрясло.
Юрка сидел на корточках, прислонясь к стене, запрокинув голову. На щеке у него была ссадина, из носа шла кровь. Мужичок промакивал эту кровь своим большим носовым платком, пытаясь её остановить.
- Ч-черт!.. - проговорил Юрка. - Напали сзади, схватили за руки... Трое или четверо, такие же пацаны, как и мы... Чуть постарше, может... Деньги вынули... И ранец сорвали... За одну секунду...
Только сейчас друзья обратили внимание, что роскошный Ленькин ранец немецкий, купленный, когда он вместе с родителями почти два года жил в ГДР (на заработки с этой длительной загранкомандировки они и купили квартиру в новом доме в их районе) - так вот, что этот ранец исчез, что его не видно ни на плечах у Леньки, ни на земле где-нибудь рядом...
- Надо же... - развел руками мужичок. - Ну, сволочи...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
КРУТОЕ РЕШЕНИЕ ДИМКИ
- Я ж как раз с одним тут договаривался, насчет очередного захода в складчину, - продолжал объяснять мужичок, - и мы чуть в сторону отошли, вон туда, на дорожку между сквериком и оградой детского сада... Ну, местечко поспокойнее, никто не толчется... Вдруг, вижу, из-за угла ваш друг появляется, оглядывается, вроде как меня ища, и тут на него трое выскакивают... И как они так за секунду сработали?.. Видно, давно вас пасли, чуть не с самого начала на заметку взяли... Я имею в виду, как вы в очередь встали... И как они на него прыгнули... Я побежал со всех ног, но, пока добежал, они уже управились... Сволочи, я ведь говорю... И, главное, ранец тоже свинтили. А сколько ранец такой стоит...
Ранец и впрямь был чудом. Хорошие ранцы и тогда были не редкость. Скажем, Ленька Болдин ходил с чешским ранцем, "с боем" взятым его родителями в "Детском мире": ранец этот был из натуральной толстенной кожи (примечание: как вспоминали Леонид Болдин и Юрий Богатиков, из такой же кожи, из которой в те былинные времена были сделаны американские и немецкие тупорылые ботинки, не знавшие сносу), весь соединенный медными клепками, со множеством дополнительных кармашков для пеналов и прочего. Но у Юрки Богатикова ранец был ещё похлеще: кроме того, что и он был из натуральной кожи соображен, причем обалденного оттенка, темно-коричневого с золотым отливом, и кроме того, что на нем имелись не только медные заклепки и замки, но и "молнии", на нем были установлены, прямо под двумя застежками, два круглых красных отражателя, наподобие тех, что ставят на велосипедные колеса и на передок и задок велосипеда, чтобы, когда едешь ночью, свет автомобильных фар вспыхивал в них ярко-красным, и чтобы автомобилисты, увидев эти ярко-красные кружочки, вовремя объезжали велосипедиста. Ну, вы все такие отражатели отлично знаете. Сейчас они не только на всех велосипедах стоят, но и на многих ранцах. А тогда ранец с таким "красным светом светофора" тоже казался чудом. Были в этом ранце и ещё всякие навороты - например, отделение для школьных завтраков, в котором не мялись бутерброды. Словом, ранец был... пользуясь выражением отца (Леонида Болдина), "как "мерседес" Владимира Высоцкого - чуть не единственный на всю Москву!"
Так что, сами понимаете, каково было потерять такой ранец. Я бы мог даже подсчеты сделать. Считать я люблю и умею. Степанов, тот наш "мистер Твистер" и мафиози, о котором я упоминал в самом начале, говорит, что у меня замечательные данные бухгалтера, ещё похлеще моего умения писать или, если хотите, нормально пересказывать на бумаге все интересное, что с нами приключается, потому что сочинять я не умею, несколько раз брался за выдуманные истории, и такая лажа выходила, что я все бросал - и что я должен, "без базара", в четырнадцать лет пойти в лицей бизнеса и менеджмента, потом колледж закончить, на аудитора, и прийти к нему работать главным бухгалтером. Я не знаю, честное слово, стоит мне это делать или нет, потому что, с одной стороны, мне нравится возиться со всякими цифрами и смотреть, что получается, когда их сопоставишь, и, скажем, когда мы играем в игры типа "Биржи" или наших "Пиратов", я сразу за цифрами вижу будущее - то есть, цельная цветная картинка передо мной встает, и в тех же "Пиратах" я мгновенно соображаю, стоит мне выкупать то поле, на которое меня привели брошенные кубики, и ставить на нем сундучок с золотом, или это будет бессмысленно, потому что по законам выпадания чисел на кубиках на это поле мало кто попадет и у меня расходы на охрану сундучка превысят доходы от дани с других участников игры... Я где-то читал, не помню, в какой книге, как какой-то купец (из положительных персонажей) объяснял главному герою, что ты, мол, пойми, вот эти деньги и векселя у меня в конторе - это не просто кусочки металла и бумажки, это трепет парусов, шум океана, это запах кофе, корицы и ямайского перца в трюмах, это жизни моряков, которым ты доверился и которые доверились тебе. И вот когда ты поймешь, что статьи прихода и расхода - это не статьи твоего личного прибытка или потерь, а статьи ответственности за всех людей, судьба которых опирается на эти кусочки металла и эти бумажки, вот тогда ты усвоишь, что такое быть купцом. Потому что давать деньги в рост и сидеть, потирая руки, в ожидании прибыли, и, узнав о крушении судна и гибели всей команды, огорчаться только потому, что твои денежки плакали - это всякий может, не обязательно для этого быть человеком. По-моему, это говорят Николасу Никльби эти замечательные братья-близнецы, которые берут его к себе клерком после того, как Николас окончательно разругался со своим дядей-ростовщиком, Ральфом Никльби. А может, это и не Диккенс, "Приключения Николаса Никльби", а совсем другая книга. Неважно. Я о том говорю, что у меня вот так же: когда я через цифры и суммы вижу всю картину жизни, которая за ними крутится и отражением которой они являются, я тут же просчитываю все так четко, что все вокруг ахают, все надежные пути вижу и все тупики, и знаю, как деньги должны дальше двигаться, чтобы жизнь сохранялась. А вот когда я не могу разглядеть, что за жизнь скрывается за цифрами, когда эта жизнь мне непонятна - тут я ничего не могу поделать, хоть ты дерись.
И еще. Года два назад мы с Ванькой решили соорудить собственный кукольный театр и, как всегда, спросили у отца, какие книги стоит поглядеть. Отец улыбнулся и вынул нам такую книгу, "Театральные искания Вильгельма Майстера", Гете написал, который ещё и "Фауста" сочинил (я долго не мог понять, почему отец говорит Топе, когда Топа совсем наглеет, начиная выпрашивать со стола, творог там его любимый или ещё что, "Пудель, отстань!", ведь Топа - волкодав, а не пудель, а оказалось, это цитата из Фауста, где Мефистофель является к Фаусту в образе пуделя, и Фауст его гонит), и в которой в таких подробностях было расписано, как детям сделать кукольный театр, что закачаешься! И как ящик соорудить, и как свет наладить, и как марионеток сделать, и костюмы для ведущих. Мы просто пользовались этой книгой так же, как пользуемся пособием по столярному делу, когда нам надо из дерева что-то соорудить. А отец ещё сказал, что эта книга - автобиографическая, что в ней Гете под именем Вильгельма Майстера вывел самого себя, и что кукольный театр, основу которого бабушка подарила маленькому Иоганну Вольфгангу, когда Иоганну Вольфгангу было семь лет, и который он потом постоянно доделывал собственными руками, лет до пятнадцати, до сих пор хранится в доме-музее Гете во Франкфурте-на-Майне. Так вот, кроме чисто практических советов я наткнулся там на один кусок, который очень меня впечатлил. Отец Вильгельма Майстера (читай: Гете) был одним из крупнейших купцов во Франкфурте. Купцом первой гильдии, как это называлось бы в России - забыл, как это называется у немцев. И когда Вильгельму исполнилось четырнадцать или пятнадцать лет, от стал приобщать Вильгельма к семейному бизнесу, и Вильгельм пишет, что, он понял, ему никогда не стать коммерсантом, несмотря на то, что он считал идеально и ведение всех бухгалтерских книг сразу освоил. Но, как сказано в книге, настоящий торговец тем и отличается от человека, лишенного таланта торговать, что он понимает важность не только марок и пфеннингов, но и десятых долей пфеннинга, и умеет учитывать эти доли, чтобы получить прибыль. А Вильгельм (то есть, Гете) никогда не мог уразуметь, почему эти доли так важны, чтобы не прогореть, а наоборот, процветать - не мог он врубиться в тонкости торговой механики, при том, что с подсчетом и учетом цельных пфеннингов и марок у него был полный порядок. Кончилось тем, что отец отчаялся ему объяснять, почему без этих одних седьмых и одних десятых самое удачное торговое дело может прийти к краху, а Вильгельм сделал свой вывод: таланта торговца него ни на грош (ни на десятую гроша), и не его это занятие. Его занятие - то, в чем он действительно смыслит и соображает это театр, и театру он должен посвятить свою жизнь, театру и литературе, попробовав себя и как актера, и как поэта, и как драматурга.
И я обнаружил, что со мной происходит то же самое! Условно говоря, с долями я никогда не освоюсь, хотя "валютный формат" и "процентный формат" я наловчился запросто брать на компьютере. Есть вещи, которые я не понимаю, и в которые не въеду до конца своих дней, просто из-за устройства моей головы, как бы Степанов мне их ни втолковывал. А вот когда я пишу, я понимаю почти все. Иногда я не могу взять в толк, почему люди повели себя так, а не иначе, почему они боялись всяких глупостей или верили во всякие глупости, но при этом я вижу людей, о которых пишу, и мне другое понятно: этих людей не перекроить так, как тебе хочется, и надо только внимательно следить за ними, чтобы записать все правильно. Да, к сожалению, я не умею придумывать, но, я надеюсь, научусь этому, когда стану взрослым. И тогда я такое сочиню, что ой-ой-ой!.. Накатаю роман с таким детективным сюжетом, что убийцу ни один из читателей не угадает, хоть за сто лет. А пока я буду просто пересказывать то, что случалось на самом деле, со мной или с другими людьми.
Да, так от чего я отвлекся? Ну, конечно, меня занесло, когда я взялся прикинуть, сколько мог стоить ранец Юрки Богатикова. Сейчас такие ранцы продаются повсюду, даже в нашем Городе - я имею в виду, немецкие ранцы с жесткой основой, со множеством отделений и с этими красными отражателями света, чтобы водители лучше видели детей на дороге, хотя сделаны эти ранцы не из кожи, а из синтетики, с красивыми картинками, правда. Стоят они у нас не меньше девятисот рублей. В Москве, говорят, дешевле можно найти, потому что Москва - это огромный город, где всегда набредешь на магазин со скидками, в отличие от нас. Кожаные ранцы появлялись у нас в "Лебеде" (так переименовали бывший "Мир школьника") только один раз, и стоили они по полторы тысячи рублей. Как ни странно, всю партию (штук пять или шесть их было) раскупили очень быстро, хотя у нас тысяча рублей уже считается очень хорошей зарплатой. Ну, богатые люди и у нас водятся.
В общем, если считать, что теперь такой ранец выходит приблизительно в пятьдесят долларов (девятьсот плюс тысяча пятьсот разделить пополам и разделить по курсу, улавливаете?), то, значит, в те времена это равнялось бы пятидесяти чекам серии "Д" - ста пятидесяти старым рублям. Жуткие деньги!
Это, как видите, я сосчитать могу. Но в том-то и дело, по моему пониманию, что есть вещи, которые никакими деньгами не меряются. Скажем, тот же "мерседес" Владимира Высоцкого, чуть ли не первый на всю Москву, о котором до сих пор вспоминают. Если б у него угнали этот "мерседес", о никакие бы деньги ему этого не возместили, хоть десять "мерседесов" на эти деньги потом купи, верно? Потому что этот автомобиль... нет, даже не его фирменным знаком он был, так слабо будет сказать, он был его мечтой и его другом, таким другом, без которого Высоцкого уже не представляли. И вот эти вещи - маленькие или большие такие проблески чуда, которое всю жизнь озаряет - они, как я говорю, не ложатся на деньги и все тут. Скажем, глупо было бы говорить, что у Юрки украли шесть рублей тридцать копеек в чеках серии "Д", около девятнадцати рублей нормальных по курсу того времени - у него украли его мечту, украли последнюю в его жизни (как он тогда считал) возможность отведать это маленькое чудо, мандарины дольками в собственном соку, да ещё друзей угостить. Разве можно девятнадцатью рублями измерить вкус таких мандаринов на языке? И точно так же никакими деньгами не измеришь кожаный ранец с медными заклепками и "молниями", с красными светоотражателями. То есть, воры-то, конечно, свою мерку всегда найдут, быстро сориентируются за какую сумму этот ранец можно толкнуть. Вот только эта сумма не будет иметь к ранцу никакого отношения.
Так что, вот, Юрка сидел шандарахнутый и, можно сказать, совсем никакой. Его друзья растеряно молчали, а мужичок вытащил из кармана ручку и мятый блокнот.
- Я себя, знаете, виноватым чувствую, - сказал он. - Попробую я отловить этих гадов и отобрать у них украденное.
- Как у вас это получится? - с безнадегой в голосе спросил Юрка.
- Может, и получится. Я ж их приметил. И, вроде, они не первый день тут вертятся. А значит, снова появятся. Тут я их и сцапаю за шкирку - нам тоже такая шпана не нужна, только дела вести мешают. И все мужики, которые тут навроде моего подрабатывают, меня поддержат. Так что дайте телефон, по которому с вами можно связаться, и я отзвоню, коли успехи будут.
- 276-15-67, - сообщил Юрка. И, подумав секунду, добавил. - Только лучше днем звонить, пока родители на работе. Часов до шести. И не в среду. В среду у мамы библиотечный день, она дома... Я, понимаете, не хочу им говорить, что меня ограбили. Расстраивать их не хочу. Скажу пока, что ранец в школе оставил, потому что с друзьями гулять пошел. А уж если у вас ничего не получится - тогда сознаюсь.
- Положись на меня! - откликнулся мужичок. - Да, а тебя-то с какого часа можно дома застать?
- Часов с двух точно, - ответил Юрка. - Иногда и раньше.
- А завтра, в пятницу?
Юрка прикинул в уме, потом поглядел на друзей.
- Во сколько у нас уроки кончаются? Все в голове спуталось!
- В полвторого, - ответили Ленька и Димка.
- Значит, около двух буду дома... А вы хорошо их разглядели?
- Надеюсь, что да, - сказал мужичок. - Это цыганята были, факт.
- Цыганята?.. - Юрка, нахмурившись, поднялся на ноги. - Мне показалось, тот, кто на меня напал спереди, светлым был.
- Верно, светлым, - согласился мужичок. - Но те двое, что у тебя на спине повисли, чернявенькими были, точно. А что светлый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13