На несколько мгновений наступила тишина, оборвались даже крики в курене. Потрескивали только начавшие загораться крыльцо и ставни.
— Ложи-и-сь! — скомандовал кто-то бандитам.
— Ложи-и-сь! — скомандовал кто-то среди суходольцев.
Добрая половина толпы — в большинстве женщины и ребятишки — с визгом бросилась бежать, остальные — большей частью бывалые казаки — попадали на землю. Вадимка остался с теми, кто залёг. Защёлкали винтовочными затворами сгрудившиеся вокруг куреня бандиты. Прошло ещё несколько мгновений, и вновь прогремел выстрел, за ним ещё и ещё. Выстрелы сверкали из-под амбара, стоявшего недалеко от куреня.
Стрелявший, наверно, залёг за одним из больших камней, на которых держался амбар. Бандиты забеспокоились. Завязалась перестрелка. Все поняли, что стрелявший из-под амбара был Алексей Спиридонович Кудинов. Лежавший неподвижно полковник вдруг зашевелился, приподнялся, нащупал обронённый при падении револьвер, повернулся лицом к амбару, собираясь выстрелить, но громко застонал и снова упал на землю. Двое бандитов поползли к Мальцеву…
Но тут сквозь стрельбу глухо донеслось:
— Слеза-а-ай!.. Окружить дом!.. Быстрей, быстрей… Вам бы на ярмарке свистунами торговать, а не за бандитами гоняться!..
Шутка, неожиданно прозвучавшая, когда люди стреляли друг в друга, а может быть, и умирали, словно разбудила Вадимку. До сих пор он, скованный страхом, лежал, прижавшись к земле.
— Ну и попали же мы, братцы, в переплёт, — прошептал кто-то из лежавших рядом с Вадимкой. — Прискакал ревкомовский отряд. Начнётся тут такая катавасия!.. И сейчас-то головы не поднимешь!
Но Вадимке уж очень хотелось видеть, что теперь будет происходить. Приподнявшись, он увидел, как бойцы ревкомовского отряда стали окружать загоревшийся кудиновский курень. Бойцов было куда больше, чем бандитов. Несколько человек ворвалось во двор, где залегли суходольцы.
— Эй, эй, вояки, не наступите на башку мирным людям! — послышался встревоженный голос.
— Осторожней, ребята, тут безоружные граждане…
Припадая к земле, один из бойцов подбежал к суходольцам и лёг между ними.
— Дядя Василь! — обрадовался Вадимка.
— А ты что тут делаешь?
— Да прибег вот…
Бойцы не стреляли, бандиты, поднявшие было суетливую, беспорядочную стрельбу, тоже её прекратили, как только бойцы залегли, перестал стрелять и Алексей Кудинов, воцарилась выжидающая тишина.
— Поимей в виду, Василь, — сказал кто-то из суходольцев, — председатель залёг под амбаром. Мальцева он уже свалил.
— Алексей Спиридонович! — крикнул Алёшин. — Держись, милый!.. Выручим.
— На том стоим! — глухо донеслось из-под амбара. — Только, ради бога, скорей. Мои в курене задохнутся.
— Огрызаться бандиты будут до последнего. Постараются вырваться! — сказал ещё один суходолец. — Так что, Василь, гляди!
— А вы подмогните, — вздохнул Алёшин. — Пройтить через две войны и погибнуть на своём же хуторе и от своих же казаков… Было бы уж совсем ни к чему!
— Сдавайтесь! — прокричал басовитый голос — Зачем лишние жертвы?.. Ждать не можем!..
— Не-е-ет, — прохрипел Мальцев.
Этот хрип еле расслышали, но в эту минуту он решал вопрос о жизни и смерти.
— Кончай гадов! — раздалась команда.
Раньше, чем бойцы успели броситься в атаку, глухо хлопнул одинокий револьверный выстрел. Люди не поняли, что произошло, но командир отряда все видел. Конечно, это он крикнул:
— Мальцев застрелился!
А дальше Вадимка с трудом понимал происходящее вокруг куреня. Когда он потом старался припомнить, как все было, ему отчётливо представлялась только фигура Василия Алёшина, с которой он не спускал глаз. Все остальное виделось где-то там, сбоку, казалось не очень важным и терялось среди всего остального. Сначала дядя Василь замаячил тенью перед разгоравшимся куренем, потом он очутился у самого куреня. Там замелькало уже много фигур. Бойцы вскочили на крыльцо, распахнули дверь в курень, из открытых дверей вырвались крики, выбежали люди. А ещё Вадимка помнил, что к этим людям подбежал председатель и стал помогать стаскивать их с крыльца, уже охваченного пламенем.
Заметались притиснутые к пожарищу бандиты. Кто-то поднял руки, кто-то пытался бежать, а кто-то стал обороняться. Такого Вадимка ещё не видал в своей жизни. Люди били друг друга прикладами, стреляли в упор. Кто-то падал, через них шагали, и снова начиналась рукопашная. Никаких голосов Вадимка не помнил, он помнил только выстрелы. Но самым главным для парнишки был, конечно, сам дядя Василий. Подбежав к этой свалке, он затерялся в ней. Вадимка вскочил, чтобы рассмотреть, куда же девался Алёшин.
— Лежи! Без ребятишек обойдётся! — дёрнули его за рубаху.
Стрельба постепенно прекратилась, суходольцы вскочили на ноги, бросились к пожарищу, стали выносить во двор всё, что было в курене, спасать добро председателя. Вадимка стремглав бросился разыскивать дядю Василя. Он увидел его на противоположной стороне пожарища.
Какой-то бандит внезапно вырвался из рук схвативших его людей и в упор выстрелил в подбегавшего к нему бойца. Тот упал. Стрелявший бросился бежать — недалеко был забор, за ним улица.
— Стой, гад! Уйдёт мерзавец! — крикнул дядя Василий и кинулся следом за бандитом.
У забора убегавший вдруг обернулся. Оба противника оказались во весь рост друг перед другом. Защёлкали затворы, одновременно прогремело два выстрела.
— Дядя Василь! Родненький! — закричал Вадимка, закрыв глаза.
Кругом суетились люди. Кто-то чуть не сбил с ног Вадимку. Он открыл глаза, вместе с другими подбежал к забору.
Дядя Василий стоял как вкопанный перед человеком; лежавшим на земле. Лицо лежавшего, освещённое мятущимся огнём пожара, показалось Вадимке совсем незнакомым. Человек слабо пошевелился, поманил рукой Василия, жестом прося нагнуться. Тот опустился на колено. Теперь Вадимка увидел, над кем склонился Алёшин. На земле лежал Яков Чугреев.
— Василь… деткам моим подмогни… Они без отца остались, — ещё расслышал Вадимка.
Яков замолк.
Вадимка не мог отвести глаз от его лица, которое то появлялось в свете пожара, то снова исчезало в темноте. Ему вдруг стало очень жалко убитого. Растерянно посмотрел на дядю Василия. Тот будто застыл, стоя на одном колене и опершись на винтовку. Вадимка, сам не зная почему, подошёл и обнял его за плечи. Василий Алёшин плакал.
Потом почему-то кругом появилось много казачек. Лежавших на земле стали поднимать, их куда-то уносили. Прибежали родные Якова Чугреева. Все утонуло в громких причитаниях. Подбежала жена Алёшина — Анна Ивановна.
— Пойдём, Василь, скорей от греха, — сказала она. — Все воюешь да воюешь… пора домой… Без хозяина и дом сирота.
— А где Настюшка? — схватил Вадимка её за рукав.
— Только её тут и не хватало! — услышал он ответ.
Но Настя словно выросла из-под земли.
— Батюнюшка, батюнюшка! — Она кинулась к отцу и стала гладить его руку. — Жив!
Вадимка подошёл к Насте, но та на него и не глянула.
Парнишка почувствовал, что кто-то крепко его обнял — это была мать. Она то и дело повторяла: «Домой, домой… ради Христа, домой…»
И они пошли вместе с Алёшиным. Во дворе председателя бойцы окружили кучку пленных. Всматривались в их лица.
— А где же Роман Попов? — спрашивал басовитым голосом высокий человек в военной форме — командир отряда.
— О Романе вы ишшо услышите, — злобно выкрикнул кто-то из бандитов.
На траве рядом со спасённым домашним скарбом сидели еле живые домочадцы председателя и, всхлипывая, смотрели на пожар. Сам Алексей Спиридонович, окружённый суходольцами, стоял тут же и глядел на огонь. Вадимка понял, что спасти курень уже нельзя. Стала рушиться крыша, зазвенела посыпавшаяся черепица.
— Не горюй, Алексей Спиридонович, мы тебе всем хутором на загляденье курень отгрохаем! Будет лучше этого!
— Кудин у нас на хуторе один! Уж как-нибудь постараемся!
— Да бог с ним, с куренем… Было б кому в нём жить, а курень — дело наживное… Хорошо, что подоспели… Ишшо бы чуть-чуть… А бой на этот раз мне всё равно пришлось принимать… — как всегда, не спеша, врастяжку рассуждал Алексей Спиридонович. Вслед за этим он громко сказал стоявшим с ним суходольцам: — Казаки! А чего же вы бросили полковника Мальцева? Это же ваш командир полка, казаки!.. Чего ж никто из вас к нему не подойдёт? Похоронить ведь надо!
— Был командир, а стал лютый враг, в банду пошёл. Ну его… — раздались голоса.
Всё-таки несколько хуторян, хотя и неохотно, подняли полковника, понесли его к амбару.
Вадимка с Алёшиными и матерью вышел на улицу. Следом за ними понесли домой мёртвого Якова. Вадимка пошёл рядом с Настей, но та ни за что не хотела идти с ним, она спряталась за отца.
— Не я бы его, так он бы меня… Ничего он не делал наполовину… Одному из нас всё равно не осталось места на нашей земле, — вздохнул Василь и тряхнул головой, силясь не заплакать опять.
Его спутники молчали. Вадимка чувствовал, как вздрагивают руки матери, державшей его за плечи.
До самого двора их сопровождал надрывный плач и крики Чугреевых. Словно и теперь Яков Чугреев шёл рядом с Василием Алёшиным.
Глава 11
«ДРУГОЙ ДОРОГИ В БУДУЩЕЕ ЖИЗНЬ НЕ ОБЕЩАЕТ!»
Когда Вадимка с матерью пришли домой, уже рассвело. Провинившийся ждал, что мать вот-вот начнёт его ругать — он бегал туда, где стреляли, а это для неё было самое страшное. Но мать молчала. Она была очень бледна, сразу же рухнула на постель. Лежала с закрытыми глазами.
— Мамка, может тебе водички дать?
— Господи, до каких же пор! — почти крикнула она и заметалась на кровати.
— Может, ты есть хочешь?
— Ничего мне, сынок, не надо, — сдерживаясь, сказала она. — Ты бы тоже прилёг да отдохнул.
Вадимке было очень жалко мамку. Он решил никуда нынче не бегать, провести день дома. Ночью из-за него она небось хлебнула горя! Вадимка боялся себе признаться, что ему очень хотелось сейчас помчаться к двору председателя, посмотреть, как уходит отряд. Теперь там уже не стреляют. Теперь там совсем не страшно!
Спать ему не хотелось — разве можно спать, когда на хуторе творится такое. Он стоял у раскрытого окна и глядел на двор Алёшиных. Там из куреня вышел дядя Василь. На плече висела винтовка. Только пришёл домой — и снова уходит! Наверно, ему нужно в отряд, на двор председателя. Анна Ивановна и Настя вышли его провожать.
— Вот бы и мне с ним! — вздохнул Вадимка.
И не утерпел — замахал рукой, приглашая Алёшина зайти к ним в курень. Он решил позвать дядю Василия себе на помощь. Хорошо, что мамка не видит.
— Василь, скажи этому обормоту, чтоб он хоть нынче-то сидел дома, — попросила мать, когда вошёл сосед.
Вошедший и Вадимка переглянулись. Взгляд Вадимки был умоляющим.
— А нынче там, Андревна, стрелять уже не будут. И я буду с ним… Мне нужно отряд провожать… Да-а… А вот домой мне нынче хоть не являйся… Ты же сама слышишь?!
В курене Чугреевых то умолкал, то снова слышался плач. Вадимка прислушался, можно было разобрать, как женский голос голосил:
— Да, голубчик ты наш роди-и-имый. Десять лет скитался на чужби-и-ине. Теперь возвернулся, чтобы умереть на пороге родного куреня. Боже ты наш милосердный…
— С ним мне будет легче, Андревна… пойми ты… А в обиду я его не дам… Пошли, герой!
Марья Андреевна промолчала. По её щекам текли слезы.
Алёшин подошёл к ней, положил ладонь на её лоб.
— Не надо, голубушка… Меня тоже пожалеть надо.
— Идите с богом, — сказала она шёпотом.
— Да я, мамка, скоро. Я сейчас! — погладил её Вадимка по щеке.
Вышли на улицу.
У калитки Алёшиных стояли Анна Ивановна и Настя. Все четверо молчали. Но между ними произошёл безмолвный разговор, понятный только им. Анна Ивановна посмотрела на мужа долгим горестным взглядом, в котором муж прочёл:
«Ради бога, скорей приходи домой… Храни тебя господь, Василь!»
В устремлённых на неё глазах мужа она увидела:
«Что ж теперь поделаешь… Уж так получилось… Не я в этом виноват… Хватит плакать, будь молодцом!»
Между Настей и Вадимкой шёл свой разговор взглядами.
«Как тебе не стыдно! Обещал никуда не бегать, а сам?..» — было ясно написано на личике Насти, хотя девчонка смотрела совсем в другую сторону.
«Ну и что?.. Подумаешь, беда!»
Вадимка посмотрел на Настю. Никогда он не испытывал к этой девчонке такой нежности, как теперь. Впервые не хотелось называть её Настей. На язык просилось другое слово — Солнышко! Ему все больше нравилась эта упрямая насмешница. Он был уверен, что этой ночью мать заперла Настюшку в курене, но та, конечно, вылезла в окошко и прибежала туда, где стреляли. «Молодец! Не побоялась!» Вадимке хотелось улыбнуться, но он сдержался.
Чем дальше шли они по улице, тем глуше становились причитания, доносившиеся из куреня Чугреевых. У Вадимки не шёл с ума ночной поединок дяди Василия с Яковом. Парнишка был уверен, что дядя Василий думает о том же.
— А чегой-то Яков не перескочил через забор?.. Наверно, убег бы тогда, — само собою вырвалось у Вадимки.
— Скакать через забор — значит дать мне выстрелить первому… Он был опытный солдат! — ответил дядя Василий.
— Хорошо, что он не попал!
— А тут, парень, мне повезло. Пожар светил ему прямо в глаза. Якову было плохо видно. И хотя он выстрелил чуток раньше меня — промазал! Ну, хватит тебе!
Когда подходили к двору председателя, дядя Василий сказал:
— Сейчас увидишь командира отряда Верчикова. Когда красные проходили через нашу станицу, его оставили там председателем ревкома. Сам он из Москвы. Недавно ранило начальника милиции, теперь Верчиков сам принял командование отрядом… Замечательный человек!.. Ребята про него говорят — глубоко пашет! О чём его ни спроси, у него всегда найдётся дельное слово… Я вот тоже хочу у него кое-что спросить, да все не соберусь. А надо! Ой как надо!
Вадимка посмотрел на дядю Василя весёлыми глазами — он был рад, что тот разговорился.
Двор председателя — теперь, когда сгорел курень, — стал неузнаваем. Пленных уже угнали в станицу, увезли раненых, только что уехали брички с убитыми. Сопровождать подводы ушла большая часть отряда. Двор был забит народом, но гомону не было, люди говорили тихо, как это бывает, когда в доме покойник. Толковали об одном. Неужто новая гражданская война! Не дай бог! Войной мы сыты по горло!
Всем тут распоряжался статный военный высокого роста. На хуторах Митякинской станицы все знали председателя станичного ревкома Верчикова.
Пробираясь между людьми, дядя Василий направился прямо к нему. Вадимка старался не отстать, ему хотелось посмотреть на человека, которого так расхвалил Алёшин.
— Здравия желаю, товарищ командир! — стукнул каблуками дядя Василий, вытягиваясь по команде «Смирно». — Пришёл попрощаться… Не поминайте лихом!
— Здравия желаю, товарищ Алёшин! — остановился спешивший куда-то Верчиков и протянул ему руку.
Вадимка узнал знакомый басовитый голос, который ночью командовал боем.
— Здравствуйте, дяденька! — выкрикнул Вадимка, вслед за Алёшиным опуская руки по швам.
Верчиков перевёл глаза на парнишку, смерил его взглядом, улыбнулся. Теперь Вадимка рассмотрел Верчикова совсем близко. У того было продолговатое лицо с крупными чертами, серые глаза смотрели зорко, но немного устало.
— Сын, что ли?
— Да почти что сын… Сосед полчанином был, да вот убили — остались вдова да сирота. А подрастёт, может и породнимся, — дядя Василий засмеялся.
Вадимка сконфузился. Такого он не ожидал.
— …Значит, службе крышка? — перевёл Верчиков взгляд на Алёшина. — А опытные бойцы вот как нужны! Банду Мальцева мы разбили, но кое-кто сидит в лесах. Роман Попов ушёл…
— Как уговорились, товарищ командир. До косовицы… Дома-то одни бабы, да и тех раз два и обчёлся… Уговор — дело святое! Винтовку-то разрешите оставить при себе?
— Как уговорились. Уговор — святое дело… Ночью видел, как ты воевал. Молодец!.. Только смотри теперь в оба. Как бы сегодняшнюю ночь тебе тут не припомнили.
— Не я это дело начинал… А винтовка мне будет всё-таки не лишней. Мы свой отряд тут на хуторе соберём, теперь казаки в него пойдут! Не сомневайтесь!.. Товарищ командир, — вдруг застеснялся Алёшин. — У меня к вам есть и другая просьба… Скорее, вопрос… Как бы это лучше сказать…
— Пожалуйста, пожалуйста!
Дядя Василий кивнул головой в сторону пожарища.
— Вон видите, что оно получается?.. Наступит ли когда-нибудь такое время, когда люди перестанут один другого убивать, не будут жечь всё, что нажито человечьим горбом? Чи так оно и будет отныне и до века?.. Глядел, глядел я на все это, да и тужить стал — неужто не придёт к человеку такой день, когда он будет делать ближнему своему добро и ему будут платить тем же. Учёные люди наверно же знают… Товарищ командир! Товарищ Верчиков! Есть ли на свете правда об этом? Чи нету такой правды?.. А?
Верчиков с удивлением посмотрел на собеседника.
— Это интересно… Очень интересно…
— Да интерес тут один, товарищ командир. Жизнь жмёт со всех сторон, она у меня спрашивает про это, а я не знаю, что ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
— Ложи-и-сь! — скомандовал кто-то бандитам.
— Ложи-и-сь! — скомандовал кто-то среди суходольцев.
Добрая половина толпы — в большинстве женщины и ребятишки — с визгом бросилась бежать, остальные — большей частью бывалые казаки — попадали на землю. Вадимка остался с теми, кто залёг. Защёлкали винтовочными затворами сгрудившиеся вокруг куреня бандиты. Прошло ещё несколько мгновений, и вновь прогремел выстрел, за ним ещё и ещё. Выстрелы сверкали из-под амбара, стоявшего недалеко от куреня.
Стрелявший, наверно, залёг за одним из больших камней, на которых держался амбар. Бандиты забеспокоились. Завязалась перестрелка. Все поняли, что стрелявший из-под амбара был Алексей Спиридонович Кудинов. Лежавший неподвижно полковник вдруг зашевелился, приподнялся, нащупал обронённый при падении револьвер, повернулся лицом к амбару, собираясь выстрелить, но громко застонал и снова упал на землю. Двое бандитов поползли к Мальцеву…
Но тут сквозь стрельбу глухо донеслось:
— Слеза-а-ай!.. Окружить дом!.. Быстрей, быстрей… Вам бы на ярмарке свистунами торговать, а не за бандитами гоняться!..
Шутка, неожиданно прозвучавшая, когда люди стреляли друг в друга, а может быть, и умирали, словно разбудила Вадимку. До сих пор он, скованный страхом, лежал, прижавшись к земле.
— Ну и попали же мы, братцы, в переплёт, — прошептал кто-то из лежавших рядом с Вадимкой. — Прискакал ревкомовский отряд. Начнётся тут такая катавасия!.. И сейчас-то головы не поднимешь!
Но Вадимке уж очень хотелось видеть, что теперь будет происходить. Приподнявшись, он увидел, как бойцы ревкомовского отряда стали окружать загоревшийся кудиновский курень. Бойцов было куда больше, чем бандитов. Несколько человек ворвалось во двор, где залегли суходольцы.
— Эй, эй, вояки, не наступите на башку мирным людям! — послышался встревоженный голос.
— Осторожней, ребята, тут безоружные граждане…
Припадая к земле, один из бойцов подбежал к суходольцам и лёг между ними.
— Дядя Василь! — обрадовался Вадимка.
— А ты что тут делаешь?
— Да прибег вот…
Бойцы не стреляли, бандиты, поднявшие было суетливую, беспорядочную стрельбу, тоже её прекратили, как только бойцы залегли, перестал стрелять и Алексей Кудинов, воцарилась выжидающая тишина.
— Поимей в виду, Василь, — сказал кто-то из суходольцев, — председатель залёг под амбаром. Мальцева он уже свалил.
— Алексей Спиридонович! — крикнул Алёшин. — Держись, милый!.. Выручим.
— На том стоим! — глухо донеслось из-под амбара. — Только, ради бога, скорей. Мои в курене задохнутся.
— Огрызаться бандиты будут до последнего. Постараются вырваться! — сказал ещё один суходолец. — Так что, Василь, гляди!
— А вы подмогните, — вздохнул Алёшин. — Пройтить через две войны и погибнуть на своём же хуторе и от своих же казаков… Было бы уж совсем ни к чему!
— Сдавайтесь! — прокричал басовитый голос — Зачем лишние жертвы?.. Ждать не можем!..
— Не-е-ет, — прохрипел Мальцев.
Этот хрип еле расслышали, но в эту минуту он решал вопрос о жизни и смерти.
— Кончай гадов! — раздалась команда.
Раньше, чем бойцы успели броситься в атаку, глухо хлопнул одинокий револьверный выстрел. Люди не поняли, что произошло, но командир отряда все видел. Конечно, это он крикнул:
— Мальцев застрелился!
А дальше Вадимка с трудом понимал происходящее вокруг куреня. Когда он потом старался припомнить, как все было, ему отчётливо представлялась только фигура Василия Алёшина, с которой он не спускал глаз. Все остальное виделось где-то там, сбоку, казалось не очень важным и терялось среди всего остального. Сначала дядя Василь замаячил тенью перед разгоравшимся куренем, потом он очутился у самого куреня. Там замелькало уже много фигур. Бойцы вскочили на крыльцо, распахнули дверь в курень, из открытых дверей вырвались крики, выбежали люди. А ещё Вадимка помнил, что к этим людям подбежал председатель и стал помогать стаскивать их с крыльца, уже охваченного пламенем.
Заметались притиснутые к пожарищу бандиты. Кто-то поднял руки, кто-то пытался бежать, а кто-то стал обороняться. Такого Вадимка ещё не видал в своей жизни. Люди били друг друга прикладами, стреляли в упор. Кто-то падал, через них шагали, и снова начиналась рукопашная. Никаких голосов Вадимка не помнил, он помнил только выстрелы. Но самым главным для парнишки был, конечно, сам дядя Василий. Подбежав к этой свалке, он затерялся в ней. Вадимка вскочил, чтобы рассмотреть, куда же девался Алёшин.
— Лежи! Без ребятишек обойдётся! — дёрнули его за рубаху.
Стрельба постепенно прекратилась, суходольцы вскочили на ноги, бросились к пожарищу, стали выносить во двор всё, что было в курене, спасать добро председателя. Вадимка стремглав бросился разыскивать дядю Василя. Он увидел его на противоположной стороне пожарища.
Какой-то бандит внезапно вырвался из рук схвативших его людей и в упор выстрелил в подбегавшего к нему бойца. Тот упал. Стрелявший бросился бежать — недалеко был забор, за ним улица.
— Стой, гад! Уйдёт мерзавец! — крикнул дядя Василий и кинулся следом за бандитом.
У забора убегавший вдруг обернулся. Оба противника оказались во весь рост друг перед другом. Защёлкали затворы, одновременно прогремело два выстрела.
— Дядя Василь! Родненький! — закричал Вадимка, закрыв глаза.
Кругом суетились люди. Кто-то чуть не сбил с ног Вадимку. Он открыл глаза, вместе с другими подбежал к забору.
Дядя Василий стоял как вкопанный перед человеком; лежавшим на земле. Лицо лежавшего, освещённое мятущимся огнём пожара, показалось Вадимке совсем незнакомым. Человек слабо пошевелился, поманил рукой Василия, жестом прося нагнуться. Тот опустился на колено. Теперь Вадимка увидел, над кем склонился Алёшин. На земле лежал Яков Чугреев.
— Василь… деткам моим подмогни… Они без отца остались, — ещё расслышал Вадимка.
Яков замолк.
Вадимка не мог отвести глаз от его лица, которое то появлялось в свете пожара, то снова исчезало в темноте. Ему вдруг стало очень жалко убитого. Растерянно посмотрел на дядю Василия. Тот будто застыл, стоя на одном колене и опершись на винтовку. Вадимка, сам не зная почему, подошёл и обнял его за плечи. Василий Алёшин плакал.
Потом почему-то кругом появилось много казачек. Лежавших на земле стали поднимать, их куда-то уносили. Прибежали родные Якова Чугреева. Все утонуло в громких причитаниях. Подбежала жена Алёшина — Анна Ивановна.
— Пойдём, Василь, скорей от греха, — сказала она. — Все воюешь да воюешь… пора домой… Без хозяина и дом сирота.
— А где Настюшка? — схватил Вадимка её за рукав.
— Только её тут и не хватало! — услышал он ответ.
Но Настя словно выросла из-под земли.
— Батюнюшка, батюнюшка! — Она кинулась к отцу и стала гладить его руку. — Жив!
Вадимка подошёл к Насте, но та на него и не глянула.
Парнишка почувствовал, что кто-то крепко его обнял — это была мать. Она то и дело повторяла: «Домой, домой… ради Христа, домой…»
И они пошли вместе с Алёшиным. Во дворе председателя бойцы окружили кучку пленных. Всматривались в их лица.
— А где же Роман Попов? — спрашивал басовитым голосом высокий человек в военной форме — командир отряда.
— О Романе вы ишшо услышите, — злобно выкрикнул кто-то из бандитов.
На траве рядом со спасённым домашним скарбом сидели еле живые домочадцы председателя и, всхлипывая, смотрели на пожар. Сам Алексей Спиридонович, окружённый суходольцами, стоял тут же и глядел на огонь. Вадимка понял, что спасти курень уже нельзя. Стала рушиться крыша, зазвенела посыпавшаяся черепица.
— Не горюй, Алексей Спиридонович, мы тебе всем хутором на загляденье курень отгрохаем! Будет лучше этого!
— Кудин у нас на хуторе один! Уж как-нибудь постараемся!
— Да бог с ним, с куренем… Было б кому в нём жить, а курень — дело наживное… Хорошо, что подоспели… Ишшо бы чуть-чуть… А бой на этот раз мне всё равно пришлось принимать… — как всегда, не спеша, врастяжку рассуждал Алексей Спиридонович. Вслед за этим он громко сказал стоявшим с ним суходольцам: — Казаки! А чего же вы бросили полковника Мальцева? Это же ваш командир полка, казаки!.. Чего ж никто из вас к нему не подойдёт? Похоронить ведь надо!
— Был командир, а стал лютый враг, в банду пошёл. Ну его… — раздались голоса.
Всё-таки несколько хуторян, хотя и неохотно, подняли полковника, понесли его к амбару.
Вадимка с Алёшиными и матерью вышел на улицу. Следом за ними понесли домой мёртвого Якова. Вадимка пошёл рядом с Настей, но та ни за что не хотела идти с ним, она спряталась за отца.
— Не я бы его, так он бы меня… Ничего он не делал наполовину… Одному из нас всё равно не осталось места на нашей земле, — вздохнул Василь и тряхнул головой, силясь не заплакать опять.
Его спутники молчали. Вадимка чувствовал, как вздрагивают руки матери, державшей его за плечи.
До самого двора их сопровождал надрывный плач и крики Чугреевых. Словно и теперь Яков Чугреев шёл рядом с Василием Алёшиным.
Глава 11
«ДРУГОЙ ДОРОГИ В БУДУЩЕЕ ЖИЗНЬ НЕ ОБЕЩАЕТ!»
Когда Вадимка с матерью пришли домой, уже рассвело. Провинившийся ждал, что мать вот-вот начнёт его ругать — он бегал туда, где стреляли, а это для неё было самое страшное. Но мать молчала. Она была очень бледна, сразу же рухнула на постель. Лежала с закрытыми глазами.
— Мамка, может тебе водички дать?
— Господи, до каких же пор! — почти крикнула она и заметалась на кровати.
— Может, ты есть хочешь?
— Ничего мне, сынок, не надо, — сдерживаясь, сказала она. — Ты бы тоже прилёг да отдохнул.
Вадимке было очень жалко мамку. Он решил никуда нынче не бегать, провести день дома. Ночью из-за него она небось хлебнула горя! Вадимка боялся себе признаться, что ему очень хотелось сейчас помчаться к двору председателя, посмотреть, как уходит отряд. Теперь там уже не стреляют. Теперь там совсем не страшно!
Спать ему не хотелось — разве можно спать, когда на хуторе творится такое. Он стоял у раскрытого окна и глядел на двор Алёшиных. Там из куреня вышел дядя Василь. На плече висела винтовка. Только пришёл домой — и снова уходит! Наверно, ему нужно в отряд, на двор председателя. Анна Ивановна и Настя вышли его провожать.
— Вот бы и мне с ним! — вздохнул Вадимка.
И не утерпел — замахал рукой, приглашая Алёшина зайти к ним в курень. Он решил позвать дядю Василия себе на помощь. Хорошо, что мамка не видит.
— Василь, скажи этому обормоту, чтоб он хоть нынче-то сидел дома, — попросила мать, когда вошёл сосед.
Вошедший и Вадимка переглянулись. Взгляд Вадимки был умоляющим.
— А нынче там, Андревна, стрелять уже не будут. И я буду с ним… Мне нужно отряд провожать… Да-а… А вот домой мне нынче хоть не являйся… Ты же сама слышишь?!
В курене Чугреевых то умолкал, то снова слышался плач. Вадимка прислушался, можно было разобрать, как женский голос голосил:
— Да, голубчик ты наш роди-и-имый. Десять лет скитался на чужби-и-ине. Теперь возвернулся, чтобы умереть на пороге родного куреня. Боже ты наш милосердный…
— С ним мне будет легче, Андревна… пойми ты… А в обиду я его не дам… Пошли, герой!
Марья Андреевна промолчала. По её щекам текли слезы.
Алёшин подошёл к ней, положил ладонь на её лоб.
— Не надо, голубушка… Меня тоже пожалеть надо.
— Идите с богом, — сказала она шёпотом.
— Да я, мамка, скоро. Я сейчас! — погладил её Вадимка по щеке.
Вышли на улицу.
У калитки Алёшиных стояли Анна Ивановна и Настя. Все четверо молчали. Но между ними произошёл безмолвный разговор, понятный только им. Анна Ивановна посмотрела на мужа долгим горестным взглядом, в котором муж прочёл:
«Ради бога, скорей приходи домой… Храни тебя господь, Василь!»
В устремлённых на неё глазах мужа она увидела:
«Что ж теперь поделаешь… Уж так получилось… Не я в этом виноват… Хватит плакать, будь молодцом!»
Между Настей и Вадимкой шёл свой разговор взглядами.
«Как тебе не стыдно! Обещал никуда не бегать, а сам?..» — было ясно написано на личике Насти, хотя девчонка смотрела совсем в другую сторону.
«Ну и что?.. Подумаешь, беда!»
Вадимка посмотрел на Настю. Никогда он не испытывал к этой девчонке такой нежности, как теперь. Впервые не хотелось называть её Настей. На язык просилось другое слово — Солнышко! Ему все больше нравилась эта упрямая насмешница. Он был уверен, что этой ночью мать заперла Настюшку в курене, но та, конечно, вылезла в окошко и прибежала туда, где стреляли. «Молодец! Не побоялась!» Вадимке хотелось улыбнуться, но он сдержался.
Чем дальше шли они по улице, тем глуше становились причитания, доносившиеся из куреня Чугреевых. У Вадимки не шёл с ума ночной поединок дяди Василия с Яковом. Парнишка был уверен, что дядя Василий думает о том же.
— А чегой-то Яков не перескочил через забор?.. Наверно, убег бы тогда, — само собою вырвалось у Вадимки.
— Скакать через забор — значит дать мне выстрелить первому… Он был опытный солдат! — ответил дядя Василий.
— Хорошо, что он не попал!
— А тут, парень, мне повезло. Пожар светил ему прямо в глаза. Якову было плохо видно. И хотя он выстрелил чуток раньше меня — промазал! Ну, хватит тебе!
Когда подходили к двору председателя, дядя Василий сказал:
— Сейчас увидишь командира отряда Верчикова. Когда красные проходили через нашу станицу, его оставили там председателем ревкома. Сам он из Москвы. Недавно ранило начальника милиции, теперь Верчиков сам принял командование отрядом… Замечательный человек!.. Ребята про него говорят — глубоко пашет! О чём его ни спроси, у него всегда найдётся дельное слово… Я вот тоже хочу у него кое-что спросить, да все не соберусь. А надо! Ой как надо!
Вадимка посмотрел на дядю Василя весёлыми глазами — он был рад, что тот разговорился.
Двор председателя — теперь, когда сгорел курень, — стал неузнаваем. Пленных уже угнали в станицу, увезли раненых, только что уехали брички с убитыми. Сопровождать подводы ушла большая часть отряда. Двор был забит народом, но гомону не было, люди говорили тихо, как это бывает, когда в доме покойник. Толковали об одном. Неужто новая гражданская война! Не дай бог! Войной мы сыты по горло!
Всем тут распоряжался статный военный высокого роста. На хуторах Митякинской станицы все знали председателя станичного ревкома Верчикова.
Пробираясь между людьми, дядя Василий направился прямо к нему. Вадимка старался не отстать, ему хотелось посмотреть на человека, которого так расхвалил Алёшин.
— Здравия желаю, товарищ командир! — стукнул каблуками дядя Василий, вытягиваясь по команде «Смирно». — Пришёл попрощаться… Не поминайте лихом!
— Здравия желаю, товарищ Алёшин! — остановился спешивший куда-то Верчиков и протянул ему руку.
Вадимка узнал знакомый басовитый голос, который ночью командовал боем.
— Здравствуйте, дяденька! — выкрикнул Вадимка, вслед за Алёшиным опуская руки по швам.
Верчиков перевёл глаза на парнишку, смерил его взглядом, улыбнулся. Теперь Вадимка рассмотрел Верчикова совсем близко. У того было продолговатое лицо с крупными чертами, серые глаза смотрели зорко, но немного устало.
— Сын, что ли?
— Да почти что сын… Сосед полчанином был, да вот убили — остались вдова да сирота. А подрастёт, может и породнимся, — дядя Василий засмеялся.
Вадимка сконфузился. Такого он не ожидал.
— …Значит, службе крышка? — перевёл Верчиков взгляд на Алёшина. — А опытные бойцы вот как нужны! Банду Мальцева мы разбили, но кое-кто сидит в лесах. Роман Попов ушёл…
— Как уговорились, товарищ командир. До косовицы… Дома-то одни бабы, да и тех раз два и обчёлся… Уговор — дело святое! Винтовку-то разрешите оставить при себе?
— Как уговорились. Уговор — святое дело… Ночью видел, как ты воевал. Молодец!.. Только смотри теперь в оба. Как бы сегодняшнюю ночь тебе тут не припомнили.
— Не я это дело начинал… А винтовка мне будет всё-таки не лишней. Мы свой отряд тут на хуторе соберём, теперь казаки в него пойдут! Не сомневайтесь!.. Товарищ командир, — вдруг застеснялся Алёшин. — У меня к вам есть и другая просьба… Скорее, вопрос… Как бы это лучше сказать…
— Пожалуйста, пожалуйста!
Дядя Василий кивнул головой в сторону пожарища.
— Вон видите, что оно получается?.. Наступит ли когда-нибудь такое время, когда люди перестанут один другого убивать, не будут жечь всё, что нажито человечьим горбом? Чи так оно и будет отныне и до века?.. Глядел, глядел я на все это, да и тужить стал — неужто не придёт к человеку такой день, когда он будет делать ближнему своему добро и ему будут платить тем же. Учёные люди наверно же знают… Товарищ командир! Товарищ Верчиков! Есть ли на свете правда об этом? Чи нету такой правды?.. А?
Верчиков с удивлением посмотрел на собеседника.
— Это интересно… Очень интересно…
— Да интерес тут один, товарищ командир. Жизнь жмёт со всех сторон, она у меня спрашивает про это, а я не знаю, что ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14