Желая поскорее покончить с рассказом о Кэрол, он был краток. Но сглаженный, лишенный подробностей рассказ выставлял его еще в худшем виде. Он чувствовал, что необходимо рассказать все заново, объяснить, почему именно так все вышло. Но это только бы ухудшило ситуацию: он выставит себя этаким честным, если не сказать простоватым малым, которого женщина своим глупым упрямством поставила в незавидное положение.
Рой решил, что, как эту историю ни расскажи, ничего хорошего из этого не получится. Путей для отступления не было, даже несмотря на то, что Лилли не отличалась щепетильностью и, с его точки зрения, никогда не пыталась играть роль матери.
Он вздрогнул, когда Лилли со стуком уронила на пол свою сумочку. Нагнулся, чтобы ее поднять, и замер, увидев, что оттуда выпал маленький пистолет с глушителем.
Она накрыла пистолет рукой и выпрямилась, подняв его с отсутствующим видом. Увидев, что Рою не по себе, Лилли слегка усмехнулась.
— Не беспокойся, Рой. Не скрою, это большой соблазн, но в этом случае меня лишат разрешения на ношение оружия.
— Не стоит этого делать, — сказал Рой. — Я и так причинил тебе много неприятностей.
— Не говори так, — ответила Лилли. — Ты же оплатил свой счет, разве не так? Кинул мне деньги, словно они больше не в моде. Ты все объяснил и извинился, но на самом деле ты ведь не сделал ничего, что нужно было бы объяснять и за что извиняться? Я сглупила. И она сглупила: любила тебя, доверяла тебе и всем твоим поступкам и словам приписывала самые лучшие намерения. Проще говоря, мы обе дуры, а дураков, как известно, кидалы всегда водят за нос — это их работа.
— За собой последи, — огрызнулся Рой. — Я попросил прощения и сделал все, что мог. Но если ты опять за свое...
— Но ведь я всю жизнь была такой! Со мной тебе всегда было тяжко. Во мне никогда не было ничего хорошего. И уж конечно, ты не мог упустить шанса мне отомстить!
— Что-о? — Он изумленно взглянул на нее. — О чем ты говоришь, черт возьми?
— Ты все время помнишь об этом, жалеешь себя и злишься на меня. Потому что тебе было тяжело, когда ты был ребенком. Потому что я не подхожу под твое определение матери.
Рой резко выпалил, что не под какие другие определения она тоже не подходит. Потом, слегка устыдившись, почти с раскаянием добавил:
— На самом деле я ничего такого не хотел сказать, Лилли, ты просто задела за живое. Ты сделала для меня столько, что я и ожидать не мог...
— Ничего страшного, — оборвала она его. — Как выясняется, этого было недостаточно. Ты сам это доказал. Но мне бы хотелось кое-что прояснить. Ты думаешь, что я была плохой матерью, и не будем об этом спорить. Но не знаю, приходило ли тебе в голову, что сама о себе я так никогда не думала.
— Ну... — Он замешкался. — Нет, такое мне в голову не приходило.
— Все познается в сравнении, верно? Ты вырос в хорошем районе и мог сравнивать меня с другими матерями. Но я-то росла совсем не так. Там, где жила я, ребенок считался счастливчиком, если проучился в школе хотя бы три года. Если не умер от рахита, глистов, от голода или от чего-нибудь похуже. Я не помню ни дня с того момента, как начала что-то соображать, чтобы у меня было вдоволь еды или чтобы меня не били.
Рой закурил, глядя на нее сквозь пламя спички; то, о чем она рассказывала, вызывало у него скорее раздражение, чем интерес. Ну и что из этого? Может, у нее и было тяжелое детство — хотя он должен был поверить ей на слово. Он знал лишь собственное прошлое. И если ей самой было тяжело, если она понимала, каково это, почему поступала с ним точно так же? Почему? Она не жила в том разрушающем обществе, которое окружало ее родителей. В конце концов, она вышла замуж и уехала далеко от дома в том же возрасте, в каком он окончил школу!
Нечто связанное с последней мыслью проскочило в самую глубину его сознания, пройдя через слои рациональных доводов, которые согревали его своим иллюзорным светом, удерживая Лилли снаружи, во тьме. Он раздраженно думал о том, когда же наконец ему удастся отсюда сбежать. Больше ему не хотелось ничего. Никаких извинений или объяснений. Ему пришлось объясняться и извиняться из-за Кэрол, из-за того, что действительно был обязан Лилли. И он мужественно прошел это испытание. Однако...
Он заметил, что в комнате стоит тишина. Молчание тянулось уже некоторое время. Лилли откинулась на спинку стула и с кривой усталой усмешкой смотрела на него.
— Кажется, я тебя задерживаю, — сказала она. — Что ж, можешь уйти и оставить меня наедине с моими грехами.
— Лилли, — он приложил ладонь к груди, — я никогда ни в чем не упрекал тебя.
— Но тебе ведь есть в чем меня упрекнуть, да? Непростительно оставаться ребенком, когда у тебя есть собственный ребенок. Вести себя как дитя, а не как взрослая женщина. Да, сэр, с моей стороны было подло, что я вовремя не выросла и не вела себя как взрослая, потому что ты-то от меня только этого и ждал.
Рой был уязвлен.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он. — Пририсовал тебе нимб? Ты и без меня это сделала.
— И одновременно выставила тебя подонком, да? Да, вот, я такая, ты сам знаешь, я всегда так поступала. Всегда издевалась над бедняжкой Роем.
— Лилли, ради бога...
— Нет, вот еще что. Не думаю, что это что-нибудь изменит, но я все равно скажу. Завязывай со своими делишками, Рой. Бросай все и больше близко к этому не подходи.
— Почему же ты сама этого не сделаешь?
— Почему? — Лилли уставилась на него. — Ты серьезно? Потому, безмозглая дубина, что если я только подумаю об этом, меня убьют! Я в деле с восемнадцати лет, и с тех пор ничего не изменилось! Тут сами не уходят — тебя выносят ногами вперед.
Рой нервно облизнул губы. Может, она и не преувеличивает, хотя ему хотелось так думать. Но они выступают в разных весовых категориях, и ему с ней никогда не сравняться.
— Я спец по мелким делишкам, — сказал он. — Кидаю по мелочевке — и только. Я могу завязать в любое время.
— Это пока. Пока по мелочевке. Тебе всего лишь двадцать пять, а ты бровью не повел и запросто выложил три штуки. Тебе двадцать пять, а ты уже кидаешь по-новому — разводишь лохов на деньги, не меняя места жительства. И что же, ты на этом остановишься? — Она отрицательно покачала головой. — Не-ет. Мошенничество — это как любое другое дело. Нельзя стоять на месте. Тут либо вверх, либо вниз — обычно вниз, — но мой Рой идет вверх!
Рой чувствовал себя и виноватым, и польщенным. Мошенничество есть мошенничество, заметил он. И в нем нет той опасности, которая таится в организованной преступности.
— Да что ты?! — сказала Лилли. — Не может этого быть. А я вот слышала про парня примерно твоего возраста, которому так врезали в живот, что чуть не убили.
— Ну...
— Но конечно, это не в счет. Это совсем другое. Но есть еще кое-какие отличия. — Она дотронулась до обожженной руки. — Знаешь, откуда на самом деле этот ожог? Я тебе расскажу.
И она рассказала, а он сидел, слушал, и его мутило; он чувствовал стыд и смущение. Он представить не мог, что такие веши происходят с его матерью, и никак не мог связать их с собой. Так или иначе, все это только углубило пропасть между ним и Лилли.
Она заметила его состояние и поняла, что ее рассказ был ни к чему. В ее уставшем теле медленно пробудилась злость.
— Вот так, — сказала она, — и к тебе это не имеет никакого отношения, верно? Просто еще одна глава из книги «Злоключения Лилли Диллон».
— Между прочим, очень интересная, — ответил он негромко. — Может, тебе действительно книгу написать, а, Лилли?
— А может, сам напишешь? — спросила Лилли. — Про Кэрол Роберг вышла бы неплохая глава.
Рой поднялся. Он холодно кивнул, взял шляпу и направился к двери, но потом остановился и развел руками.
— Лилли, — сказал он, — ну чего ты добиваешься? Что еще я могу сделать в этой ситуации с Кэрол, если уже столько наворотил?
— Ты меня спрашиваешь! — горько воскликнула Лилли. — У тебя хватает наглости стоять там и спрашивать, что тебе делать?
— Хочешь сказать, я должен был на ней жениться? Попросить ее стать моей женой? Брось, что ты! Я ведь ей не пара!
— Боже, боже, — простонала Лилли.
Рой покраснел и натянул шляпу.
— Извини, я тебя все время разочаровываю. Я лучше пойду.
Лилли смотрела на него, а он все еще медлил.
— Второй фокус за вечер! — сказала она. — Вот он все еще здесь, а когда он уйдет, никто не разберет.
Он ушел, хлопнув дверью.
Сперва он быстро зашагал по коридору, потом замедлил шаг и остановился, размышляя, не повернуть ли ему назад. В это же время Лилли вскочила со стула, направилась к двери и вдруг замерла, не зная, что же ей делать.
Они были похожи — две части одного целого. На секунду они действительно стали одним.
Но секунда прошла — секунда перед убийством. А потом каждый сделал свой выбор, наплевав на инстинкты. Каждый, как всегда, выбрал свой собственный путь.
15
Рой устроил себе поздний ужин в ресторане неподалеку. Ужинать в ресторане было просто здорово. Он жадно ел, и эта мысль все время вертелась у него в голове. Рой привык к ресторанам. По большому счету, сколь ни отличались друг от друга сами заведения, пища в них обладала каким-то общим свойством, и привычка к ресторанной еде была сродни привычки младенца к материнскому молоку. Вкус и качество блюд в ресторанах служили подтверждением хорошо известному наблюдению, что чем сильнее вещи меняются, тем больше они становятся похожи.
Точно так же Рой был рад возможности снова очутиться в своей постели в гостинице. Как бы то ни было, постель была частью его территории: похожая на многие другие, но предназначенная именно для него, приятно воплощавшая все постоянное и все временное в жизни. Возможно, в его мечтах Кэрол делила с ним эту постель, и при этой мысли он сморщился и чуть не застонал. Но ему на помощь быстро явились другие призраки, более привычные и сговорчивые. Они хотели от него того же, чего и он от них: чувственного проникновения, которое не оставляло бы ни малейшего следа и достигало бы кульминации, не затрагивая ни мысли, ни совести. Можно было быстро окунуться в воду или долго плескаться на отмели, не боясь того, что тебя накроет волна.
Так или иначе, Рой Диллон в эту ночь спал великолепно.
Проснувшись рано утром, он некоторое время лежал в позе, характерной для всех людей, только что открывших после сна глаза. Руки сцеплены под головой, взгляд бесцельно бродит по потолку, мысли где-то витают. Потом он живо вскочил с кровати, умылся, оделся и вышел из гостиницы.
Рой позавтракал, сходил в парикмахерскую, настроил себя на работу и вернулся в номер. Принял ванну, переоделся в новую одежду, включая шляпу и ботинки, и снова покинул гостиницу.
Выведя машину с парковки. Рой влился в уличный поток.
Сперва он ощущал некоторую неловкость, слегка нервничая после длительного перерыва в вождении. Но это быстро прошло. Через несколько кварталов он уже чувствовал себя уверенно, ведя машину с привычной легкостью, не концентрируя на этом внимания, как машинистка не думает о пишущей машинке. Он стал частью автомобильной реки, двигаясь вместе с ее медленным течением и одновременно помогая ему. Хотя он был вполне свободен и мог в любое время выбраться из потока, он все же принадлежал ему.
Как и многие учреждения, когда-то традиционно располагавшиеся в центре города, торговый дом «Сарбер и Уэбб» теперь стоял в районе жилой застройки; вокруг него было свободное пространство, однако расползающийся город-гигант готовился вновь поглотить его. Фирма размещалась в просторном кирпичном доме; постройка была на три четверти одноэтажной, а позади выступала пристройка чуть выше основного здания, где и размещались офисы компании.
Рой оставил машину на стоянке в стороне от входа. Рассеянно насвистывая, он с одобрением окинул взглядом давно знакомый вид и взял из машины портфель.
Этот вид привлекал внимание не только Роя, однако тот, другой, уделял ему куда больше внимания. Это был молодой человек — впрочем, не так уж он был и молод, — без пиджака, но в жилете. Похожий на клерка, он стоял довольно далеко от Роя на широком тротуаре, окружающем здание, и то и дело что-то записывал в маленький блокнот.
Обернувшись, он в упор, с нарастающим недовольством стал глядеть на приближающегося Роя. Потом, когда Рой, уверенно улыбаясь, подошел ближе, поздоровался и кивнул, его взгляд слегка потеплел, и человек тоже кивнул.
— Привет, — сказал он так, будто это слово его смущало.
Рой прошел мимо, улыбаясь и мысленно качая головой.
Вдоль передней части помещения вытянулся длинный широкий прилавок, в конце которого была небольшая дверца. Позади прилавка располагались аккуратно выстроенные полки с тысячами предметов, оптовую торговлю которыми вели Сарбер и Уэбб, а между полками было с полдюжины параллельных проходов.
В этот ранний час он оказался здесь единственным клиентом. Обычно в такое время большая часть служащих сидит в кафе напротив или отирается у прилавка, куря и болтая с кем-нибудь из сослуживцев, потихоньку входя в рабочий ритм. Но в это утро этих милых сердцу сцен он не увидел.
Все были на месте, никаких стаканчиков кофе и сигарет. В проходах кипела работа: люди составляли заказы, проводили инвентаризацию, заказывали товар, вытирали пыль, наводили порядок. Все были заняты или — что еще сложнее — притворялись занятыми.
За годы работы он подружился с этими людьми. К нему подходили, пожимали руку и поздравляли с выздоровлением. Но тут же возвращались к своим делам. Озадаченный, Рой повернулся к служащему — тот открыл для него каталог.
— Что случилось? — спросил он. — Тут как на пожаре. Я лет сто не видел такой беготни.
— Все из-за Каггса — потому и беготня.
— Каггс? Это что, вроде ползучего лишая?
Клерк мрачно усмехнулся.
— Типа того! Фу ты! — Он стер воображаемый пот со лба. — Если этот сукин сын пробудет здесь еще...
Он объяснил, что Каггс — одна из шишек из главного офиса, выполняющий функции ревизора, улаживающего конфликты, и инспектора-рационализатора.
— Пришел сюда почти сразу же после того, как ты попал в больницу; судя по виду, умник из какого-нибудь колледжа. Слова доброго от него не дождешься. Он один все знает, а остальные вокруг идиоты и бездельники. Ты же знаешь, Рой, это не так. Таких работящих парней, как здесь, нигде не найдешь.
— Это точно, — согласно кивнул Рой, хотя подобное утверждение было далеко от истины. — А меня он не бортанет, как думаешь?
— Я как раз собирался тебе сказать. Он уже выгнал нескольких оптовиков, просто не захотел иметь с ними дело, и все. Ну что толку? Все равно они работали на комиссионных. Не продадут — не получат денег... тсс, вот он идет!
Как и предполагал Рой, Каггс оказался тем самым критически настроенным молодым человеком, которого он повстречал снаружи. Через секунду после того, как клерк замолчал, он оказался рядом, выставив вперед свою руку, словно оружие.
— Каггс. Главный офис, — сказал он. — Рад познакомиться.
— Это мистер Диллон, — нервно и подобострастно сказал клерк. — Рой — один из наших лучших работников, мистер Каггс.
— Он лучший. — Каггс даже не взглянул на клерка. — Что не говорит в пользу этого заведения. Хочу побеседовать с вами, Диллон.
Он повернулся, не выпуская руку Роя, словно собирался потащить его следом. Рой не двинулся с места и резким движением вырвал руку. Каггс с изумлением воззрился на него, а Рой удовлетворенно улыбнулся.
— Это был весьма двусмысленный комплимент, мистер Каггс, — сказал он. — И такого я никому не позволяю. Иначе я не был бы хорошим продавцом.
Каггс поразмыслил и согласно кивнул:
— Вы правы. Прошу прощения. Все равно я хотел бы с вами поговорить.
— Пойдемте, — сказал Рой, беря портфель.
Каггс повел его вдоль прилавка и, резко повернув в сторону, направился к выходу.
— Кофе? Конечно, не стоит подавать дурной пример — и так тут слишком многие болтаются без дела и попусту чешут языком. Но трудно разговаривать, когда вокруг крутится столько народу и пытается подслушать.
— А вы о них невысокого мнения, — заметил Рой.
Когда они переходили улицу, Каггс решительно заявил, что до человечества в целом ему нет дела.
— Все зависит от того, как они работают. Трудяг я уважаю.
В ресторане он заказал кофе и молоко, смешал их в чашке и стал медленно пить.
— Язва, — объяснил он. — У вас тоже, да? — Затем, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я обратил на вас внимание утром, Диллон. Сразу понял — вы не тупица и не лодырь. Шли уверенно и по всему было видно, что знали куда. Я сразу понял: вы — Диллон. Сразу вспомнил, что у вас самый высокий уровень продаж. А когда я сказал, что это ничего не говорит об Уэббе и Сарбере — то, что вы лучший, — ну, я это и имел в виду. В моем блокноте вы записаны первым, но здесь у вас нет стимула. Никто вам на пятки не наступает. Вокруг куча лентяев, так что напрягаться не приходится. Я, кстати, выгоняю отсюда всех тупиц. И не важно, что они работали на комиссии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Рой решил, что, как эту историю ни расскажи, ничего хорошего из этого не получится. Путей для отступления не было, даже несмотря на то, что Лилли не отличалась щепетильностью и, с его точки зрения, никогда не пыталась играть роль матери.
Он вздрогнул, когда Лилли со стуком уронила на пол свою сумочку. Нагнулся, чтобы ее поднять, и замер, увидев, что оттуда выпал маленький пистолет с глушителем.
Она накрыла пистолет рукой и выпрямилась, подняв его с отсутствующим видом. Увидев, что Рою не по себе, Лилли слегка усмехнулась.
— Не беспокойся, Рой. Не скрою, это большой соблазн, но в этом случае меня лишат разрешения на ношение оружия.
— Не стоит этого делать, — сказал Рой. — Я и так причинил тебе много неприятностей.
— Не говори так, — ответила Лилли. — Ты же оплатил свой счет, разве не так? Кинул мне деньги, словно они больше не в моде. Ты все объяснил и извинился, но на самом деле ты ведь не сделал ничего, что нужно было бы объяснять и за что извиняться? Я сглупила. И она сглупила: любила тебя, доверяла тебе и всем твоим поступкам и словам приписывала самые лучшие намерения. Проще говоря, мы обе дуры, а дураков, как известно, кидалы всегда водят за нос — это их работа.
— За собой последи, — огрызнулся Рой. — Я попросил прощения и сделал все, что мог. Но если ты опять за свое...
— Но ведь я всю жизнь была такой! Со мной тебе всегда было тяжко. Во мне никогда не было ничего хорошего. И уж конечно, ты не мог упустить шанса мне отомстить!
— Что-о? — Он изумленно взглянул на нее. — О чем ты говоришь, черт возьми?
— Ты все время помнишь об этом, жалеешь себя и злишься на меня. Потому что тебе было тяжело, когда ты был ребенком. Потому что я не подхожу под твое определение матери.
Рой резко выпалил, что не под какие другие определения она тоже не подходит. Потом, слегка устыдившись, почти с раскаянием добавил:
— На самом деле я ничего такого не хотел сказать, Лилли, ты просто задела за живое. Ты сделала для меня столько, что я и ожидать не мог...
— Ничего страшного, — оборвала она его. — Как выясняется, этого было недостаточно. Ты сам это доказал. Но мне бы хотелось кое-что прояснить. Ты думаешь, что я была плохой матерью, и не будем об этом спорить. Но не знаю, приходило ли тебе в голову, что сама о себе я так никогда не думала.
— Ну... — Он замешкался. — Нет, такое мне в голову не приходило.
— Все познается в сравнении, верно? Ты вырос в хорошем районе и мог сравнивать меня с другими матерями. Но я-то росла совсем не так. Там, где жила я, ребенок считался счастливчиком, если проучился в школе хотя бы три года. Если не умер от рахита, глистов, от голода или от чего-нибудь похуже. Я не помню ни дня с того момента, как начала что-то соображать, чтобы у меня было вдоволь еды или чтобы меня не били.
Рой закурил, глядя на нее сквозь пламя спички; то, о чем она рассказывала, вызывало у него скорее раздражение, чем интерес. Ну и что из этого? Может, у нее и было тяжелое детство — хотя он должен был поверить ей на слово. Он знал лишь собственное прошлое. И если ей самой было тяжело, если она понимала, каково это, почему поступала с ним точно так же? Почему? Она не жила в том разрушающем обществе, которое окружало ее родителей. В конце концов, она вышла замуж и уехала далеко от дома в том же возрасте, в каком он окончил школу!
Нечто связанное с последней мыслью проскочило в самую глубину его сознания, пройдя через слои рациональных доводов, которые согревали его своим иллюзорным светом, удерживая Лилли снаружи, во тьме. Он раздраженно думал о том, когда же наконец ему удастся отсюда сбежать. Больше ему не хотелось ничего. Никаких извинений или объяснений. Ему пришлось объясняться и извиняться из-за Кэрол, из-за того, что действительно был обязан Лилли. И он мужественно прошел это испытание. Однако...
Он заметил, что в комнате стоит тишина. Молчание тянулось уже некоторое время. Лилли откинулась на спинку стула и с кривой усталой усмешкой смотрела на него.
— Кажется, я тебя задерживаю, — сказала она. — Что ж, можешь уйти и оставить меня наедине с моими грехами.
— Лилли, — он приложил ладонь к груди, — я никогда ни в чем не упрекал тебя.
— Но тебе ведь есть в чем меня упрекнуть, да? Непростительно оставаться ребенком, когда у тебя есть собственный ребенок. Вести себя как дитя, а не как взрослая женщина. Да, сэр, с моей стороны было подло, что я вовремя не выросла и не вела себя как взрослая, потому что ты-то от меня только этого и ждал.
Рой был уязвлен.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он. — Пририсовал тебе нимб? Ты и без меня это сделала.
— И одновременно выставила тебя подонком, да? Да, вот, я такая, ты сам знаешь, я всегда так поступала. Всегда издевалась над бедняжкой Роем.
— Лилли, ради бога...
— Нет, вот еще что. Не думаю, что это что-нибудь изменит, но я все равно скажу. Завязывай со своими делишками, Рой. Бросай все и больше близко к этому не подходи.
— Почему же ты сама этого не сделаешь?
— Почему? — Лилли уставилась на него. — Ты серьезно? Потому, безмозглая дубина, что если я только подумаю об этом, меня убьют! Я в деле с восемнадцати лет, и с тех пор ничего не изменилось! Тут сами не уходят — тебя выносят ногами вперед.
Рой нервно облизнул губы. Может, она и не преувеличивает, хотя ему хотелось так думать. Но они выступают в разных весовых категориях, и ему с ней никогда не сравняться.
— Я спец по мелким делишкам, — сказал он. — Кидаю по мелочевке — и только. Я могу завязать в любое время.
— Это пока. Пока по мелочевке. Тебе всего лишь двадцать пять, а ты бровью не повел и запросто выложил три штуки. Тебе двадцать пять, а ты уже кидаешь по-новому — разводишь лохов на деньги, не меняя места жительства. И что же, ты на этом остановишься? — Она отрицательно покачала головой. — Не-ет. Мошенничество — это как любое другое дело. Нельзя стоять на месте. Тут либо вверх, либо вниз — обычно вниз, — но мой Рой идет вверх!
Рой чувствовал себя и виноватым, и польщенным. Мошенничество есть мошенничество, заметил он. И в нем нет той опасности, которая таится в организованной преступности.
— Да что ты?! — сказала Лилли. — Не может этого быть. А я вот слышала про парня примерно твоего возраста, которому так врезали в живот, что чуть не убили.
— Ну...
— Но конечно, это не в счет. Это совсем другое. Но есть еще кое-какие отличия. — Она дотронулась до обожженной руки. — Знаешь, откуда на самом деле этот ожог? Я тебе расскажу.
И она рассказала, а он сидел, слушал, и его мутило; он чувствовал стыд и смущение. Он представить не мог, что такие веши происходят с его матерью, и никак не мог связать их с собой. Так или иначе, все это только углубило пропасть между ним и Лилли.
Она заметила его состояние и поняла, что ее рассказ был ни к чему. В ее уставшем теле медленно пробудилась злость.
— Вот так, — сказала она, — и к тебе это не имеет никакого отношения, верно? Просто еще одна глава из книги «Злоключения Лилли Диллон».
— Между прочим, очень интересная, — ответил он негромко. — Может, тебе действительно книгу написать, а, Лилли?
— А может, сам напишешь? — спросила Лилли. — Про Кэрол Роберг вышла бы неплохая глава.
Рой поднялся. Он холодно кивнул, взял шляпу и направился к двери, но потом остановился и развел руками.
— Лилли, — сказал он, — ну чего ты добиваешься? Что еще я могу сделать в этой ситуации с Кэрол, если уже столько наворотил?
— Ты меня спрашиваешь! — горько воскликнула Лилли. — У тебя хватает наглости стоять там и спрашивать, что тебе делать?
— Хочешь сказать, я должен был на ней жениться? Попросить ее стать моей женой? Брось, что ты! Я ведь ей не пара!
— Боже, боже, — простонала Лилли.
Рой покраснел и натянул шляпу.
— Извини, я тебя все время разочаровываю. Я лучше пойду.
Лилли смотрела на него, а он все еще медлил.
— Второй фокус за вечер! — сказала она. — Вот он все еще здесь, а когда он уйдет, никто не разберет.
Он ушел, хлопнув дверью.
Сперва он быстро зашагал по коридору, потом замедлил шаг и остановился, размышляя, не повернуть ли ему назад. В это же время Лилли вскочила со стула, направилась к двери и вдруг замерла, не зная, что же ей делать.
Они были похожи — две части одного целого. На секунду они действительно стали одним.
Но секунда прошла — секунда перед убийством. А потом каждый сделал свой выбор, наплевав на инстинкты. Каждый, как всегда, выбрал свой собственный путь.
15
Рой устроил себе поздний ужин в ресторане неподалеку. Ужинать в ресторане было просто здорово. Он жадно ел, и эта мысль все время вертелась у него в голове. Рой привык к ресторанам. По большому счету, сколь ни отличались друг от друга сами заведения, пища в них обладала каким-то общим свойством, и привычка к ресторанной еде была сродни привычки младенца к материнскому молоку. Вкус и качество блюд в ресторанах служили подтверждением хорошо известному наблюдению, что чем сильнее вещи меняются, тем больше они становятся похожи.
Точно так же Рой был рад возможности снова очутиться в своей постели в гостинице. Как бы то ни было, постель была частью его территории: похожая на многие другие, но предназначенная именно для него, приятно воплощавшая все постоянное и все временное в жизни. Возможно, в его мечтах Кэрол делила с ним эту постель, и при этой мысли он сморщился и чуть не застонал. Но ему на помощь быстро явились другие призраки, более привычные и сговорчивые. Они хотели от него того же, чего и он от них: чувственного проникновения, которое не оставляло бы ни малейшего следа и достигало бы кульминации, не затрагивая ни мысли, ни совести. Можно было быстро окунуться в воду или долго плескаться на отмели, не боясь того, что тебя накроет волна.
Так или иначе, Рой Диллон в эту ночь спал великолепно.
Проснувшись рано утром, он некоторое время лежал в позе, характерной для всех людей, только что открывших после сна глаза. Руки сцеплены под головой, взгляд бесцельно бродит по потолку, мысли где-то витают. Потом он живо вскочил с кровати, умылся, оделся и вышел из гостиницы.
Рой позавтракал, сходил в парикмахерскую, настроил себя на работу и вернулся в номер. Принял ванну, переоделся в новую одежду, включая шляпу и ботинки, и снова покинул гостиницу.
Выведя машину с парковки. Рой влился в уличный поток.
Сперва он ощущал некоторую неловкость, слегка нервничая после длительного перерыва в вождении. Но это быстро прошло. Через несколько кварталов он уже чувствовал себя уверенно, ведя машину с привычной легкостью, не концентрируя на этом внимания, как машинистка не думает о пишущей машинке. Он стал частью автомобильной реки, двигаясь вместе с ее медленным течением и одновременно помогая ему. Хотя он был вполне свободен и мог в любое время выбраться из потока, он все же принадлежал ему.
Как и многие учреждения, когда-то традиционно располагавшиеся в центре города, торговый дом «Сарбер и Уэбб» теперь стоял в районе жилой застройки; вокруг него было свободное пространство, однако расползающийся город-гигант готовился вновь поглотить его. Фирма размещалась в просторном кирпичном доме; постройка была на три четверти одноэтажной, а позади выступала пристройка чуть выше основного здания, где и размещались офисы компании.
Рой оставил машину на стоянке в стороне от входа. Рассеянно насвистывая, он с одобрением окинул взглядом давно знакомый вид и взял из машины портфель.
Этот вид привлекал внимание не только Роя, однако тот, другой, уделял ему куда больше внимания. Это был молодой человек — впрочем, не так уж он был и молод, — без пиджака, но в жилете. Похожий на клерка, он стоял довольно далеко от Роя на широком тротуаре, окружающем здание, и то и дело что-то записывал в маленький блокнот.
Обернувшись, он в упор, с нарастающим недовольством стал глядеть на приближающегося Роя. Потом, когда Рой, уверенно улыбаясь, подошел ближе, поздоровался и кивнул, его взгляд слегка потеплел, и человек тоже кивнул.
— Привет, — сказал он так, будто это слово его смущало.
Рой прошел мимо, улыбаясь и мысленно качая головой.
Вдоль передней части помещения вытянулся длинный широкий прилавок, в конце которого была небольшая дверца. Позади прилавка располагались аккуратно выстроенные полки с тысячами предметов, оптовую торговлю которыми вели Сарбер и Уэбб, а между полками было с полдюжины параллельных проходов.
В этот ранний час он оказался здесь единственным клиентом. Обычно в такое время большая часть служащих сидит в кафе напротив или отирается у прилавка, куря и болтая с кем-нибудь из сослуживцев, потихоньку входя в рабочий ритм. Но в это утро этих милых сердцу сцен он не увидел.
Все были на месте, никаких стаканчиков кофе и сигарет. В проходах кипела работа: люди составляли заказы, проводили инвентаризацию, заказывали товар, вытирали пыль, наводили порядок. Все были заняты или — что еще сложнее — притворялись занятыми.
За годы работы он подружился с этими людьми. К нему подходили, пожимали руку и поздравляли с выздоровлением. Но тут же возвращались к своим делам. Озадаченный, Рой повернулся к служащему — тот открыл для него каталог.
— Что случилось? — спросил он. — Тут как на пожаре. Я лет сто не видел такой беготни.
— Все из-за Каггса — потому и беготня.
— Каггс? Это что, вроде ползучего лишая?
Клерк мрачно усмехнулся.
— Типа того! Фу ты! — Он стер воображаемый пот со лба. — Если этот сукин сын пробудет здесь еще...
Он объяснил, что Каггс — одна из шишек из главного офиса, выполняющий функции ревизора, улаживающего конфликты, и инспектора-рационализатора.
— Пришел сюда почти сразу же после того, как ты попал в больницу; судя по виду, умник из какого-нибудь колледжа. Слова доброго от него не дождешься. Он один все знает, а остальные вокруг идиоты и бездельники. Ты же знаешь, Рой, это не так. Таких работящих парней, как здесь, нигде не найдешь.
— Это точно, — согласно кивнул Рой, хотя подобное утверждение было далеко от истины. — А меня он не бортанет, как думаешь?
— Я как раз собирался тебе сказать. Он уже выгнал нескольких оптовиков, просто не захотел иметь с ними дело, и все. Ну что толку? Все равно они работали на комиссионных. Не продадут — не получат денег... тсс, вот он идет!
Как и предполагал Рой, Каггс оказался тем самым критически настроенным молодым человеком, которого он повстречал снаружи. Через секунду после того, как клерк замолчал, он оказался рядом, выставив вперед свою руку, словно оружие.
— Каггс. Главный офис, — сказал он. — Рад познакомиться.
— Это мистер Диллон, — нервно и подобострастно сказал клерк. — Рой — один из наших лучших работников, мистер Каггс.
— Он лучший. — Каггс даже не взглянул на клерка. — Что не говорит в пользу этого заведения. Хочу побеседовать с вами, Диллон.
Он повернулся, не выпуская руку Роя, словно собирался потащить его следом. Рой не двинулся с места и резким движением вырвал руку. Каггс с изумлением воззрился на него, а Рой удовлетворенно улыбнулся.
— Это был весьма двусмысленный комплимент, мистер Каггс, — сказал он. — И такого я никому не позволяю. Иначе я не был бы хорошим продавцом.
Каггс поразмыслил и согласно кивнул:
— Вы правы. Прошу прощения. Все равно я хотел бы с вами поговорить.
— Пойдемте, — сказал Рой, беря портфель.
Каггс повел его вдоль прилавка и, резко повернув в сторону, направился к выходу.
— Кофе? Конечно, не стоит подавать дурной пример — и так тут слишком многие болтаются без дела и попусту чешут языком. Но трудно разговаривать, когда вокруг крутится столько народу и пытается подслушать.
— А вы о них невысокого мнения, — заметил Рой.
Когда они переходили улицу, Каггс решительно заявил, что до человечества в целом ему нет дела.
— Все зависит от того, как они работают. Трудяг я уважаю.
В ресторане он заказал кофе и молоко, смешал их в чашке и стал медленно пить.
— Язва, — объяснил он. — У вас тоже, да? — Затем, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я обратил на вас внимание утром, Диллон. Сразу понял — вы не тупица и не лодырь. Шли уверенно и по всему было видно, что знали куда. Я сразу понял: вы — Диллон. Сразу вспомнил, что у вас самый высокий уровень продаж. А когда я сказал, что это ничего не говорит об Уэббе и Сарбере — то, что вы лучший, — ну, я это и имел в виду. В моем блокноте вы записаны первым, но здесь у вас нет стимула. Никто вам на пятки не наступает. Вокруг куча лентяев, так что напрягаться не приходится. Я, кстати, выгоняю отсюда всех тупиц. И не важно, что они работали на комиссии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16