.. Меня никогда... мужчина никогда...
– Надо полагать. Вы многое потеряли, мисс Черити. На мой взгляд, вы поступаете очень неблагоразумно. Но не будем об этом. Вам нравится Джон?
– Он очень добр, – медленно ответила девушка. – Но брат Джон, он... он очень большой.
– Всегда считала, что это скорее преимущество, вы не находите? – Черити в замешательстве посмотрела на меня. – Послушайте совета почтенной замужней матроны: физическая сила в сочетании с нежностью и чуткостью – это как раз то, что требуется от мужа. Надо признать, такое сочетание встречается крайне редко, но когда с ним сталкиваешься...
– Как всегда, ты образец тактичности, Амелия, – донесся с порога едкий голос.
– А, вот и ты, Эмерсон. Я только что объясняла мисс Черити...
– Я слышал. – Эмерсон вошел в комнату, на ходу застегивая рубашку. – Твоя тактика, дорогая, напоминает штурм с помощью тарана. Почему бы тебе не приготовить чай и не оставить бедную девушку в покое?
– Чай готов. Но, Эмерсон...
– Прошу тебя, Амелия. По-моему, я слышу шум... Да! Скоро сюда примчатся святые братцы, и если я перед этим не выпью чаю...
Девушка вжалась в стул, обхватила себя руками и потупила взгляд, хотя Эмерсон деликатно не смотрел на нее. Когда же с улицы донесся зычный голос брата Иезекии, она попыталась слиться со стулом.
Эмерсон торопливо проглотил чай, а я отправилась полюбопытствовать, с кем там разговаривает гость. Разумеется, это был Рамсес.
– Я же велела тебе не выходить из комнаты!
– Нет, мамочка, ты велела мне пойти в комнату, но ты не говорила, что я должен там оставаться. Когда я увидел этого человека, то решил, что будет разумно, если я встречу его, чтобы...
– Вот тараторит! – Брат Иезекия неловко слез с осла и критически оглядел Рамсеса. – Сынок, разве ты не знаешь, что самые лучшие дети – это те, которых всегда видно и никогда не слышно?
– Нет, не знаю, – деловито ответил Рамсес. – Точнее, сэр, я не раз слышал это сомнительное высказывание, но оно не подкреплено практикой...
– Хватит, Рамсес, – со вздохом сказала я. – Брат Иезекия, вы войдете? Ваша сестра у нас, целая и невредимая.
– Так я вам и поверил! – Брат Иезекия оттолкнул меня. – А, действительно, вот и она. Черити, где твой перочинный нож?!
Девушка встала.
– Ой... Под подушкой, брат. В суматохе я забыла про него...
– Разве я не говорил, чтобы ты шагу не смела делать без этого оружия? – прогремел брат Иезекия.
– Я виновата, брат.
– Конечно, виновата! И будешь наказана.
– Одну минуту, сэр. – От вкрадчивого голоса Эмерсона я невольно поежилась. – По-моему, мы с вами официально не знакомы.
– А если и так, я тут ни при чем! По крайней мере, это неприятное событие дало возможность поговорить с вами, профессор. Я знаю, кто вы такой, а вы знаете, кто я. Давайте оставим формальности. Я не большой охотник до них.
И брат Иезекия как ни в чем не бывало сел.
– Садитесь, прошу вас, садитесь, – проурчал Эмерсон.
– Я уже и так сижу. Неплохо бы чаю выпить. Если у вас, конечно, нет кофе.
– Непременно, непременно.
Со сладчайшей улыбкой Эмерсон подал Иезекии чашку. Я смиренно ожидала неминуемого взрыва.
– Правильно ли я понял вас, – вежливо продолжал Эмерсон, – что мисс Черити повсюду ходит с ножом? Позвольте заверить, мистер Джонс, что такая предосторожность совершенно излишня. Египет – мирная страна, кроме того, я сомневаюсь, что мисс Черити способна пустить оружие в ход.
– Она способна пустить его в ход против самой себя! – парировал Иезекия. – И именно так она обязана была поступить, дабы не позволить твари мужского пола прикоснуться к ней.
– Господи! – воскликнула я. – Мы же не в Древнем Риме, сэр!
Я полагала, Иезекия не поймет намек, но, к моему удивлению, он ответил:
– То были язычники, но даже Лукреция понимала ценность женской чистоты. Поскольку в данном случае никакого вреда причинено не было, я забираю сестру Черити домой. Но раз уж я все равно в обители греха, то хочу высказать кое-какие соображения, пришедшие мне в голову.
– Да уж, избавьтесь от этой ноши, – серьезно сказал Эмерсон. – Боюсь, и более крепкая голова не способна выдержать столь тяжкое бремя.
– Что? Я по поводу христианского кладбища, на котором вы копаетесь. Вы должны это прекратить, профессор. Они были еретиками, но их похоронили, чтобы они покоились в Господе.
Нет, это уже переходит все границы! Эмерсон поднял брови.
– Еретиками? – повторил он ласково.
– Монофизитами, – ответствовал брат Иезекия.
Мне казалось, что выше брови Эмерсона подняться не могут, но я ошибалась. Брат Иезекия, неверно поняв причину его удивления, поспешил просветить нас:
– Наш Господь и Спаситель, профессор, имеет двойную природу – человеческую и божественную, которые соединяются в нем. Так постановил Халкедонский собор в 451 году от Рождества Христова. Таково учение, и его не обойдешь. Но копты не приняли святую доктрину. Они последовали за Евтихием, который настаивал на поглощении человеческой природы Христа божественной. Отсюда, сэр, термин «монофизиты».
– Я знаком и с этим термином, и с его значением.
– Вот как? Ну, вопрос не в этом. Пусть они еретики, но они христиане, в каком-то смысле, и я требую, чтобы вы оставили их могилы в покое.
Веселые огоньки в глазах Эмерсона сменились гневными искрами, и я решила вмешаться:
– Ваша сестра на грани обморока, брат Иезекия. Если вы не намерены ей помочь, то это сделаю я. Черити, сядьте, прошу вас.
Девушка послушно села. Брат Иезекия встал:
– Пойдем, девочка, служанка Господа не имеет права падать в обморок. Я все сказал, и теперь я ухожу.
– Нет! – во все горло гаркнул Эмерсон. – Я еще не все сказал, мистер Джонс...
– Брат Иезекия, сэр.
Эмерсон покачал головой:
– Неужели вы думаете, что я стану употреблять это нелепое обращение? Вы не мой брат, любезнейший. Однако вы такой же человек, как и я, и потому считаю своим долгом вас предупредить. Вы вызвали большое возмущение среди жителей деревни. И ночной пожар может оказаться не последней демонстрацией этого возмущения.
Брат Иезекия возвел очи горе:
– Господи, если мне суждено надеть мученический венец, то сделай меня достойным его!
– Если бы он не был таким забавным идиотом, я бы наверняка рассердился, – пробормотал Эмерсон себе под нос. – Видите ли, сэр, вы делаете все возможное, чтобы усилить раздражение местного священника, отца Гиргиса, у которого крадете паству...
– Я стараюсь спасти их от адского огня! – прокурлыкал брат Иезекия. – Они все прокляты...
Эмерсон повысил голос:
– Может, они и прокляты, а вот вы будете мертвы! И это не первый случай, когда протестантские миссии подвергаются нападению. Собственной персоной можете рисковать сколько вашей святой душе заблагорассудится, но вы не имеете права рисковать жизнью новообращенных и своей сестры.
– На все Божья воля!
– Несомненно. А теперь вон отсюда, мелкий маньяк, пока я вас не вышвырнул. Мисс Черити, если вам потребуется помощь, мы всегда в вашем распоряжении. Вы только свяжитесь с нами через Джона или через кого-нибудь еще.
Тут я поняла, что самообладания у брата Иезекии не больше, чем у моего несдержанного супруга. От последнего оскорбления маска спокойствия на лице миссионера дала трещину. Но выплеснуть свой гнев Иезекия не успел, ибо раздался глухой и грозный рык. Я грешным делом подумала, что Рамсес опять ослушался меня и выпустил львенка, но рычала обычно кроткая Бастет. Кошка, по своему обыкновению, возникла словно ниоткуда и явно собралась защищать Эмерсона до последнего издыхания.
Черити тоненько пискнула:
– Ой, уберите ее! Пожалуйста, уберите...
Доселе молчавший Дэвид покачал головой и заговорил:
– Черити, вы должны держать себя в руках. Это всего лишь кошка, обычная домашняя кошка, дружелюбное и... – Он протянул руку к Бастет. Та свирепо зашипела, и Дэвид испуганно отшатнулся. – ...и ласковое создание, – закончил он менее уверенно.
Черити попятилась, не сводя взгляда с Бастет.
– Брат Дэвид, вы знаете, что я сделаю все, чтобы угодить вам. Я пыталась. Но я не могу... не могу...
На лбу девушки бисеринками выступил пот. Ужас ее был столь же искренним, сколь и необычным. Ничего удивительного, что она потеряла сознание, когда упомянули про льва!
Я взглянула на Рамсеса, который спокойно сидел в углу. Я уже давно ждала, когда он вставит словечко, точнее, разразится нескончаемым монологом. Должно быть, Рамсес понимал, что я тут же выставлю его из комнаты, если он рискнет заговорить.
– Унеси кошку, Рамсес.
– Но, мама...
– Мы все равно уходим! – величественно пророкотал Иезекия.
Взгляд, которым он одарил Бастет, ясно давал понять, что брат во Христе с таким же трудом понимает страхи Черити, как и слабость брата Дэвида к домашним животным. Иезекия повернулся к Эмерсону:
– Не беспокойтесь о моей сестре, профессор, Черити получила правильное воспитание. Она знает, где место женщины. Напоминаю вам, сэр, первое послание к коринфянам, глава четырнадцатая, стихи тридцать четвертый и тридцать пятый: «Жены ваши... да молчат, ибо не позволено им говорить... Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих». Советую вам применить это правило к своей собственной семье, профессор, пока вы не пали жертвой более хитрых и пронырливых ее членов. – И он послал мне долгий взгляд.
Когда Иезекия со своей свитой удалился, Эмерсон разразился хохотом:
– Надо же! Оказывается, Пибоди, ты хитра и пронырлива! А я подкаблучник!
Я приподнялась на цыпочки и обвила руками его шею:
– Эмерсон, давно я говорила, что питаю к тебе самые теплые чувства?
Муж обнял меня:
– Ты упомянула об этом мимоходом несколько часов назад, но если у тебя есть желание углубиться в эту тему...
Он мягко отстранился и заговорил уже серьезнее:
– Пибоди, мы не можем позволить этим идиотам мчаться навстречу гибели.
– Думаешь, все обстоит так серьезно?
– Боюсь, что да. Ты слишком старательно изображала сыщицу и не замечала, что вокруг творится. Наши работники уже разделились на две группы. Новообращенные сторонятся своих односельчан. Абдулла сообщил мне о нескольких потасовках. У меня такое впечатление, что этот несчастный проповедник действительно стремится стать мучеником.
– Ну, этого можно не опасаться. Времена мучеников давным-давно миновали.
– Будем надеяться. Мы потратили слишком много времени на этого несчастного. Рабочие уже на раскопках. Я должен идти.
Наскоро обняв меня, он удалился, а я села выпить чаю. Но едва поднесла к губам чашку, как услышала яростный крик. Я узнала голос ненаглядного супруга и со всех ног кинулась на крик, ожидая самого худшего. Может, брат Иезекия вернулся и сейчас на раскопках творится убийство?!
Проповедника, как и Эмерсона, нигде не было видно, однако дикие вопли продолжались. Я устремилась к дальней стороне монастыря, где не бывала с самого первого дня. Стена там была ветхая, но целая. Теперь же моему изумленному взгляду предстал зияющий пролом.
Эмерсон метался вдоль пролома, размахивая руками и выкрикивая бессвязные слова. Перед ним понуро стоял Абдулла. Углядев новый объект для нападок, Эмерсон принялся вопить с удвоенной силой:
– Вы посмотрите! Нет, вы только посмотрите! Это так ты, Пибоди, ведешь хозяйство?!
Короткой, но предельно выразительной речью я отмела несправедливые попреки. После чего Эмерсон поспешно извинился:
– Прости, дорогая Пибоди. Сегодня выдалось трудное утро. И теперь вот это!
– Что?
– Дыра, Пибоди! Дыра!!! В нашем хранилище.
– Дыру я вижу. Откуда она здесь взялась?
– Не знаю, Пибоди. Возможно, Рамсес украл слона и попытался спрятать его в этом сарае?
Неуместная шутка, согласитесь.
– Стена старая, и известковый раствор во многих местах выкрошился. Возможно, она упала сама по себе.
– Ага, сама упала! Только не изображай из себя круглую дурочку, Пибоди!
– А ты не изображай пожарную сирену, Эмерсон!
Абдулла встрепенулся:
– Приятно внимать вашей дружеской беседе, но это сделал призрак! Дух священника, которого изгнал Отец Проклятий. Он вернулся! Ифрит...
Я вздохнула. Снова призраки, джинны, ифриты и прочая нечисть.
– Абдулла, ты же понимаешь, что это чепуха.
– Совершенно верно, – поддержал меня Эмерсон. – Если уж я взялся изгонять духов, то делаю это на совесть.
Абдулла улыбнулся. Эмерсон вытер лоб рукавом и устало сказал:
– Давайте посмотрим, какой нанесен урон. Что это за комната, Амелия? Я что-то никак не сориентируюсь.
Я сосчитала окна.
– Там хранятся ящики с мумиями. Те, что мы обнаружили на римском кладбище.
– Есть в этом какая-то странная обреченность, – задумчиво пробормотал Эмерсон. – Абдулла, отправляйся на раскопки, и пусть рабочие приступают. А мы с тобой, Пибоди, посмотрим, что там есть – или чего нет.
Так мы и сделали. Гробы были все перепутаны, зато кирпичи лежали аккуратной кучкой. Вряд ли стена рухнула столь изысканным способом. Впрочем, я и сама не верила в свою гипотезу. Кирпичи вытаскивали по одному, пока не получился достаточно большой проем. Не слишком тяжелая работа.
– ...пять, шесть, семь, – считал Эмерсон. – Все на месте, Амелия.
Я откашлялась.
– Эмерсон...
– Только не говори, что ты сунула сюда баронессину мумию!
– Мне показалось это логичным.
– Значит, здесь должно быть восемь гробов.
– Именно.
– Но один исчез.
– Безусловно.
Эмерсон задумчиво затеребил подбородок.
– Позови-ка Джона!
Я молча повернулась. Сейчас не время придираться к повелительным интонациям. Дверь одной из келий приоткрылась, и в галерею высунулась голова.
– Можно мне выйти, мама? – спросил Рамсес.
– Можно. Пожалуйста, разыщи Джона.
– Он тут, мама.
Эта парочка присоединилась к нам, и Эмерсон с помощью Джона начал выносить ящики из хранилища. Выложенные в рядок, они производили отталкивающее впечатление. Мастерская гробовщика, да и только. Эмерсон внимательно оглядел свое богатство.
– Все эти гробы нашли мы, Пибоди! – объявил он. – Значит, украли тот, что принадлежал баронессе. Опять!
– Ошибаешься, Эмерсон. Вон тот ящик мы с Джоном принесли сюда вчера вечером. У него сбоку царапина. Да и лежал он как раз там, где мы его положили.
– Ошибаешься, Пибоди. Уж в чем, в чем, а в гробах я разбираюсь! Это все равно как если бы я не узнал свою собственную мать.
– Поскольку твоя матушка почила пятнадцать лет назад, ты вполне способен допустить такую ошибку.
– Оставим в покое мою родительницу! – парировал Эмерсон. – Вообще не понимаю, с какой это стати ты завела о ней речь. Если ты мне не веришь, Пибоди, можем заглянуть в записи. Гробы я описываю с особым тщанием.
– Нет-нет, мой дорогой Эмерсон, это лишнее. Твоя память всегда отличалась точностью. Но и я уверена, что именно этот ящик мы с Джоном вчера положили в хранилище.
– Вывод очевиден! – радостно пискнул Рамсес. – Ящик, который принесли вчера вечером, вовсе не принадлежал баронессе. Его просто перепутали с ящиком баронессы...
– Заверяю тебя, Рамсес, подобная возможность не ускользнула от нашего внимания, – несколько резко ответила я.
– Неизбежный вывод заключается в том, – продолжал Рамсес, – что...
– Помолчи немного, Рамсес, – взмолился Эмерсон, хватаясь за голову. – Дай подумать. А то гробы с мумиями свистят у меня перед носом со скоростью экспрессов... Первоначально в комнате было семь ящиков.
Я похвалила:
– Очень хорошо, Эмерсон, – и пристально глянула на Рамсеса, который собирался разразиться новым монологом.
– Семь, – мучительно повторил Эмерсон. – Вчера вечером сюда поместили еще один. Семь плюс один. Получается восемь. Ты случайно не заметила, Пибоди, сколько было вчера...
– Боюсь, что нет, Эмерсон. Было темно, и мы торопились.
– У баронессы украли ящик с мумией, – продолжал Эмерсон. – Мы решили, что нам передали именно этот ящик. Ты уверена, что это он. Следовательно, остается предположить, что нам всучили вовсе не украденный у баронессы гроб, а черт-те что... Непонятно где добытую дрянь!
Рамсес не в силах был больше сдерживаться:
– Нет-нет, папа! Ты был прав, сказав, что этот ящик нашли наши рабочие. Нам вчера вернули наш собственный ящик! Наверное, вор вытащил его из этой комнаты раньше.
Я с изумлением воззрилась на любимое чадо:
– Что-что?
– Грабитель! – торжествующе пропищал Рамсес.
– И после ограбления он аккуратно поставил на место кирпичи? – Эмерсон недоверчиво покрутил головой. – Впрочем, почему бы и нет? Предположим, вор утащил у нас ящик и бросил его в пустыне. Идиот де Морган, который даже гроб со своей собственной мумией не признал бы, принял находку за ящик баронессы. Но зачем грабителю понадобилось устраивать этот спектакль?
Краем глаза следя за Рамсесом, я выпалила:
– Он надеялся, что прекратятся поиски ящика баронессы.
Рамсес разочарованно вздохнул. То-то же! Пусть знает, что его родительница тоже не лыком шита!
– Гм... Мой вопрос был чисто риторическим, Пибоди. Ты меня перебила. Могу я попросить, чтобы вы оба немного помолчали и позволили мне довести умозаключения до логического конца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Надо полагать. Вы многое потеряли, мисс Черити. На мой взгляд, вы поступаете очень неблагоразумно. Но не будем об этом. Вам нравится Джон?
– Он очень добр, – медленно ответила девушка. – Но брат Джон, он... он очень большой.
– Всегда считала, что это скорее преимущество, вы не находите? – Черити в замешательстве посмотрела на меня. – Послушайте совета почтенной замужней матроны: физическая сила в сочетании с нежностью и чуткостью – это как раз то, что требуется от мужа. Надо признать, такое сочетание встречается крайне редко, но когда с ним сталкиваешься...
– Как всегда, ты образец тактичности, Амелия, – донесся с порога едкий голос.
– А, вот и ты, Эмерсон. Я только что объясняла мисс Черити...
– Я слышал. – Эмерсон вошел в комнату, на ходу застегивая рубашку. – Твоя тактика, дорогая, напоминает штурм с помощью тарана. Почему бы тебе не приготовить чай и не оставить бедную девушку в покое?
– Чай готов. Но, Эмерсон...
– Прошу тебя, Амелия. По-моему, я слышу шум... Да! Скоро сюда примчатся святые братцы, и если я перед этим не выпью чаю...
Девушка вжалась в стул, обхватила себя руками и потупила взгляд, хотя Эмерсон деликатно не смотрел на нее. Когда же с улицы донесся зычный голос брата Иезекии, она попыталась слиться со стулом.
Эмерсон торопливо проглотил чай, а я отправилась полюбопытствовать, с кем там разговаривает гость. Разумеется, это был Рамсес.
– Я же велела тебе не выходить из комнаты!
– Нет, мамочка, ты велела мне пойти в комнату, но ты не говорила, что я должен там оставаться. Когда я увидел этого человека, то решил, что будет разумно, если я встречу его, чтобы...
– Вот тараторит! – Брат Иезекия неловко слез с осла и критически оглядел Рамсеса. – Сынок, разве ты не знаешь, что самые лучшие дети – это те, которых всегда видно и никогда не слышно?
– Нет, не знаю, – деловито ответил Рамсес. – Точнее, сэр, я не раз слышал это сомнительное высказывание, но оно не подкреплено практикой...
– Хватит, Рамсес, – со вздохом сказала я. – Брат Иезекия, вы войдете? Ваша сестра у нас, целая и невредимая.
– Так я вам и поверил! – Брат Иезекия оттолкнул меня. – А, действительно, вот и она. Черити, где твой перочинный нож?!
Девушка встала.
– Ой... Под подушкой, брат. В суматохе я забыла про него...
– Разве я не говорил, чтобы ты шагу не смела делать без этого оружия? – прогремел брат Иезекия.
– Я виновата, брат.
– Конечно, виновата! И будешь наказана.
– Одну минуту, сэр. – От вкрадчивого голоса Эмерсона я невольно поежилась. – По-моему, мы с вами официально не знакомы.
– А если и так, я тут ни при чем! По крайней мере, это неприятное событие дало возможность поговорить с вами, профессор. Я знаю, кто вы такой, а вы знаете, кто я. Давайте оставим формальности. Я не большой охотник до них.
И брат Иезекия как ни в чем не бывало сел.
– Садитесь, прошу вас, садитесь, – проурчал Эмерсон.
– Я уже и так сижу. Неплохо бы чаю выпить. Если у вас, конечно, нет кофе.
– Непременно, непременно.
Со сладчайшей улыбкой Эмерсон подал Иезекии чашку. Я смиренно ожидала неминуемого взрыва.
– Правильно ли я понял вас, – вежливо продолжал Эмерсон, – что мисс Черити повсюду ходит с ножом? Позвольте заверить, мистер Джонс, что такая предосторожность совершенно излишня. Египет – мирная страна, кроме того, я сомневаюсь, что мисс Черити способна пустить оружие в ход.
– Она способна пустить его в ход против самой себя! – парировал Иезекия. – И именно так она обязана была поступить, дабы не позволить твари мужского пола прикоснуться к ней.
– Господи! – воскликнула я. – Мы же не в Древнем Риме, сэр!
Я полагала, Иезекия не поймет намек, но, к моему удивлению, он ответил:
– То были язычники, но даже Лукреция понимала ценность женской чистоты. Поскольку в данном случае никакого вреда причинено не было, я забираю сестру Черити домой. Но раз уж я все равно в обители греха, то хочу высказать кое-какие соображения, пришедшие мне в голову.
– Да уж, избавьтесь от этой ноши, – серьезно сказал Эмерсон. – Боюсь, и более крепкая голова не способна выдержать столь тяжкое бремя.
– Что? Я по поводу христианского кладбища, на котором вы копаетесь. Вы должны это прекратить, профессор. Они были еретиками, но их похоронили, чтобы они покоились в Господе.
Нет, это уже переходит все границы! Эмерсон поднял брови.
– Еретиками? – повторил он ласково.
– Монофизитами, – ответствовал брат Иезекия.
Мне казалось, что выше брови Эмерсона подняться не могут, но я ошибалась. Брат Иезекия, неверно поняв причину его удивления, поспешил просветить нас:
– Наш Господь и Спаситель, профессор, имеет двойную природу – человеческую и божественную, которые соединяются в нем. Так постановил Халкедонский собор в 451 году от Рождества Христова. Таково учение, и его не обойдешь. Но копты не приняли святую доктрину. Они последовали за Евтихием, который настаивал на поглощении человеческой природы Христа божественной. Отсюда, сэр, термин «монофизиты».
– Я знаком и с этим термином, и с его значением.
– Вот как? Ну, вопрос не в этом. Пусть они еретики, но они христиане, в каком-то смысле, и я требую, чтобы вы оставили их могилы в покое.
Веселые огоньки в глазах Эмерсона сменились гневными искрами, и я решила вмешаться:
– Ваша сестра на грани обморока, брат Иезекия. Если вы не намерены ей помочь, то это сделаю я. Черити, сядьте, прошу вас.
Девушка послушно села. Брат Иезекия встал:
– Пойдем, девочка, служанка Господа не имеет права падать в обморок. Я все сказал, и теперь я ухожу.
– Нет! – во все горло гаркнул Эмерсон. – Я еще не все сказал, мистер Джонс...
– Брат Иезекия, сэр.
Эмерсон покачал головой:
– Неужели вы думаете, что я стану употреблять это нелепое обращение? Вы не мой брат, любезнейший. Однако вы такой же человек, как и я, и потому считаю своим долгом вас предупредить. Вы вызвали большое возмущение среди жителей деревни. И ночной пожар может оказаться не последней демонстрацией этого возмущения.
Брат Иезекия возвел очи горе:
– Господи, если мне суждено надеть мученический венец, то сделай меня достойным его!
– Если бы он не был таким забавным идиотом, я бы наверняка рассердился, – пробормотал Эмерсон себе под нос. – Видите ли, сэр, вы делаете все возможное, чтобы усилить раздражение местного священника, отца Гиргиса, у которого крадете паству...
– Я стараюсь спасти их от адского огня! – прокурлыкал брат Иезекия. – Они все прокляты...
Эмерсон повысил голос:
– Может, они и прокляты, а вот вы будете мертвы! И это не первый случай, когда протестантские миссии подвергаются нападению. Собственной персоной можете рисковать сколько вашей святой душе заблагорассудится, но вы не имеете права рисковать жизнью новообращенных и своей сестры.
– На все Божья воля!
– Несомненно. А теперь вон отсюда, мелкий маньяк, пока я вас не вышвырнул. Мисс Черити, если вам потребуется помощь, мы всегда в вашем распоряжении. Вы только свяжитесь с нами через Джона или через кого-нибудь еще.
Тут я поняла, что самообладания у брата Иезекии не больше, чем у моего несдержанного супруга. От последнего оскорбления маска спокойствия на лице миссионера дала трещину. Но выплеснуть свой гнев Иезекия не успел, ибо раздался глухой и грозный рык. Я грешным делом подумала, что Рамсес опять ослушался меня и выпустил львенка, но рычала обычно кроткая Бастет. Кошка, по своему обыкновению, возникла словно ниоткуда и явно собралась защищать Эмерсона до последнего издыхания.
Черити тоненько пискнула:
– Ой, уберите ее! Пожалуйста, уберите...
Доселе молчавший Дэвид покачал головой и заговорил:
– Черити, вы должны держать себя в руках. Это всего лишь кошка, обычная домашняя кошка, дружелюбное и... – Он протянул руку к Бастет. Та свирепо зашипела, и Дэвид испуганно отшатнулся. – ...и ласковое создание, – закончил он менее уверенно.
Черити попятилась, не сводя взгляда с Бастет.
– Брат Дэвид, вы знаете, что я сделаю все, чтобы угодить вам. Я пыталась. Но я не могу... не могу...
На лбу девушки бисеринками выступил пот. Ужас ее был столь же искренним, сколь и необычным. Ничего удивительного, что она потеряла сознание, когда упомянули про льва!
Я взглянула на Рамсеса, который спокойно сидел в углу. Я уже давно ждала, когда он вставит словечко, точнее, разразится нескончаемым монологом. Должно быть, Рамсес понимал, что я тут же выставлю его из комнаты, если он рискнет заговорить.
– Унеси кошку, Рамсес.
– Но, мама...
– Мы все равно уходим! – величественно пророкотал Иезекия.
Взгляд, которым он одарил Бастет, ясно давал понять, что брат во Христе с таким же трудом понимает страхи Черити, как и слабость брата Дэвида к домашним животным. Иезекия повернулся к Эмерсону:
– Не беспокойтесь о моей сестре, профессор, Черити получила правильное воспитание. Она знает, где место женщины. Напоминаю вам, сэр, первое послание к коринфянам, глава четырнадцатая, стихи тридцать четвертый и тридцать пятый: «Жены ваши... да молчат, ибо не позволено им говорить... Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих». Советую вам применить это правило к своей собственной семье, профессор, пока вы не пали жертвой более хитрых и пронырливых ее членов. – И он послал мне долгий взгляд.
Когда Иезекия со своей свитой удалился, Эмерсон разразился хохотом:
– Надо же! Оказывается, Пибоди, ты хитра и пронырлива! А я подкаблучник!
Я приподнялась на цыпочки и обвила руками его шею:
– Эмерсон, давно я говорила, что питаю к тебе самые теплые чувства?
Муж обнял меня:
– Ты упомянула об этом мимоходом несколько часов назад, но если у тебя есть желание углубиться в эту тему...
Он мягко отстранился и заговорил уже серьезнее:
– Пибоди, мы не можем позволить этим идиотам мчаться навстречу гибели.
– Думаешь, все обстоит так серьезно?
– Боюсь, что да. Ты слишком старательно изображала сыщицу и не замечала, что вокруг творится. Наши работники уже разделились на две группы. Новообращенные сторонятся своих односельчан. Абдулла сообщил мне о нескольких потасовках. У меня такое впечатление, что этот несчастный проповедник действительно стремится стать мучеником.
– Ну, этого можно не опасаться. Времена мучеников давным-давно миновали.
– Будем надеяться. Мы потратили слишком много времени на этого несчастного. Рабочие уже на раскопках. Я должен идти.
Наскоро обняв меня, он удалился, а я села выпить чаю. Но едва поднесла к губам чашку, как услышала яростный крик. Я узнала голос ненаглядного супруга и со всех ног кинулась на крик, ожидая самого худшего. Может, брат Иезекия вернулся и сейчас на раскопках творится убийство?!
Проповедника, как и Эмерсона, нигде не было видно, однако дикие вопли продолжались. Я устремилась к дальней стороне монастыря, где не бывала с самого первого дня. Стена там была ветхая, но целая. Теперь же моему изумленному взгляду предстал зияющий пролом.
Эмерсон метался вдоль пролома, размахивая руками и выкрикивая бессвязные слова. Перед ним понуро стоял Абдулла. Углядев новый объект для нападок, Эмерсон принялся вопить с удвоенной силой:
– Вы посмотрите! Нет, вы только посмотрите! Это так ты, Пибоди, ведешь хозяйство?!
Короткой, но предельно выразительной речью я отмела несправедливые попреки. После чего Эмерсон поспешно извинился:
– Прости, дорогая Пибоди. Сегодня выдалось трудное утро. И теперь вот это!
– Что?
– Дыра, Пибоди! Дыра!!! В нашем хранилище.
– Дыру я вижу. Откуда она здесь взялась?
– Не знаю, Пибоди. Возможно, Рамсес украл слона и попытался спрятать его в этом сарае?
Неуместная шутка, согласитесь.
– Стена старая, и известковый раствор во многих местах выкрошился. Возможно, она упала сама по себе.
– Ага, сама упала! Только не изображай из себя круглую дурочку, Пибоди!
– А ты не изображай пожарную сирену, Эмерсон!
Абдулла встрепенулся:
– Приятно внимать вашей дружеской беседе, но это сделал призрак! Дух священника, которого изгнал Отец Проклятий. Он вернулся! Ифрит...
Я вздохнула. Снова призраки, джинны, ифриты и прочая нечисть.
– Абдулла, ты же понимаешь, что это чепуха.
– Совершенно верно, – поддержал меня Эмерсон. – Если уж я взялся изгонять духов, то делаю это на совесть.
Абдулла улыбнулся. Эмерсон вытер лоб рукавом и устало сказал:
– Давайте посмотрим, какой нанесен урон. Что это за комната, Амелия? Я что-то никак не сориентируюсь.
Я сосчитала окна.
– Там хранятся ящики с мумиями. Те, что мы обнаружили на римском кладбище.
– Есть в этом какая-то странная обреченность, – задумчиво пробормотал Эмерсон. – Абдулла, отправляйся на раскопки, и пусть рабочие приступают. А мы с тобой, Пибоди, посмотрим, что там есть – или чего нет.
Так мы и сделали. Гробы были все перепутаны, зато кирпичи лежали аккуратной кучкой. Вряд ли стена рухнула столь изысканным способом. Впрочем, я и сама не верила в свою гипотезу. Кирпичи вытаскивали по одному, пока не получился достаточно большой проем. Не слишком тяжелая работа.
– ...пять, шесть, семь, – считал Эмерсон. – Все на месте, Амелия.
Я откашлялась.
– Эмерсон...
– Только не говори, что ты сунула сюда баронессину мумию!
– Мне показалось это логичным.
– Значит, здесь должно быть восемь гробов.
– Именно.
– Но один исчез.
– Безусловно.
Эмерсон задумчиво затеребил подбородок.
– Позови-ка Джона!
Я молча повернулась. Сейчас не время придираться к повелительным интонациям. Дверь одной из келий приоткрылась, и в галерею высунулась голова.
– Можно мне выйти, мама? – спросил Рамсес.
– Можно. Пожалуйста, разыщи Джона.
– Он тут, мама.
Эта парочка присоединилась к нам, и Эмерсон с помощью Джона начал выносить ящики из хранилища. Выложенные в рядок, они производили отталкивающее впечатление. Мастерская гробовщика, да и только. Эмерсон внимательно оглядел свое богатство.
– Все эти гробы нашли мы, Пибоди! – объявил он. – Значит, украли тот, что принадлежал баронессе. Опять!
– Ошибаешься, Эмерсон. Вон тот ящик мы с Джоном принесли сюда вчера вечером. У него сбоку царапина. Да и лежал он как раз там, где мы его положили.
– Ошибаешься, Пибоди. Уж в чем, в чем, а в гробах я разбираюсь! Это все равно как если бы я не узнал свою собственную мать.
– Поскольку твоя матушка почила пятнадцать лет назад, ты вполне способен допустить такую ошибку.
– Оставим в покое мою родительницу! – парировал Эмерсон. – Вообще не понимаю, с какой это стати ты завела о ней речь. Если ты мне не веришь, Пибоди, можем заглянуть в записи. Гробы я описываю с особым тщанием.
– Нет-нет, мой дорогой Эмерсон, это лишнее. Твоя память всегда отличалась точностью. Но и я уверена, что именно этот ящик мы с Джоном вчера положили в хранилище.
– Вывод очевиден! – радостно пискнул Рамсес. – Ящик, который принесли вчера вечером, вовсе не принадлежал баронессе. Его просто перепутали с ящиком баронессы...
– Заверяю тебя, Рамсес, подобная возможность не ускользнула от нашего внимания, – несколько резко ответила я.
– Неизбежный вывод заключается в том, – продолжал Рамсес, – что...
– Помолчи немного, Рамсес, – взмолился Эмерсон, хватаясь за голову. – Дай подумать. А то гробы с мумиями свистят у меня перед носом со скоростью экспрессов... Первоначально в комнате было семь ящиков.
Я похвалила:
– Очень хорошо, Эмерсон, – и пристально глянула на Рамсеса, который собирался разразиться новым монологом.
– Семь, – мучительно повторил Эмерсон. – Вчера вечером сюда поместили еще один. Семь плюс один. Получается восемь. Ты случайно не заметила, Пибоди, сколько было вчера...
– Боюсь, что нет, Эмерсон. Было темно, и мы торопились.
– У баронессы украли ящик с мумией, – продолжал Эмерсон. – Мы решили, что нам передали именно этот ящик. Ты уверена, что это он. Следовательно, остается предположить, что нам всучили вовсе не украденный у баронессы гроб, а черт-те что... Непонятно где добытую дрянь!
Рамсес не в силах был больше сдерживаться:
– Нет-нет, папа! Ты был прав, сказав, что этот ящик нашли наши рабочие. Нам вчера вернули наш собственный ящик! Наверное, вор вытащил его из этой комнаты раньше.
Я с изумлением воззрилась на любимое чадо:
– Что-что?
– Грабитель! – торжествующе пропищал Рамсес.
– И после ограбления он аккуратно поставил на место кирпичи? – Эмерсон недоверчиво покрутил головой. – Впрочем, почему бы и нет? Предположим, вор утащил у нас ящик и бросил его в пустыне. Идиот де Морган, который даже гроб со своей собственной мумией не признал бы, принял находку за ящик баронессы. Но зачем грабителю понадобилось устраивать этот спектакль?
Краем глаза следя за Рамсесом, я выпалила:
– Он надеялся, что прекратятся поиски ящика баронессы.
Рамсес разочарованно вздохнул. То-то же! Пусть знает, что его родительница тоже не лыком шита!
– Гм... Мой вопрос был чисто риторическим, Пибоди. Ты меня перебила. Могу я попросить, чтобы вы оба немного помолчали и позволили мне довести умозаключения до логического конца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33