А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Лишь несколько наиболее упорных остались до конца пресс-конференции, а затем, лелея робкую надежду услышать хоть что-нибудь интересное, потянулись к столику, за которым сидел Баранов. Наталья терпеливо ждала.
Отвечая на вопросы, депутат время от времени посматривал в ее сторону.
Когда зал опустел, Наталья подошла к нему.
— Сергей Тимофеевич, — поправляя кончиком указательного пальца очки, начала она слегка подрагивавшим от волнения голосом. — Не могу похвастаться тем, что я — известная журналистка. Моя карьера на этом поприще только начинается. Работаю в областной газете, тираж у нас небольшой, но я являюсь еще и корреспондентом информационного агентства «Интер ньюс». Думаю, мировой общественности будет интересно узнать о процессах, которые происходят в высшем законодательном органе России. Осмелюсь попросить вас уделить мне часок-другой, ибо в моих планах — подготовить основательный материал. Ведь публику интересует не только сама политика, но и люди, которые ее творят. Я бы хотела подробнее узнать о вас как о человеке.
Баранов с трудом скрывал удовольствие, когда поинтересовался:
— Речь идет об интервью?
— Именно об этом я хотела вас попросить.
— Ну что ж, я не возражаю. И лучше не откладывать это в долгий ящик.
— Буду признательна.
— Так… Посмотрим, что у меня со временем… — Баранов раскрыл ежедневник и, слегка покраснев от смущения, пролистал практически пустые страницы. — Меня тут нагрузили советники, — пробормотал он. — Прямо не знаю, куда вклиниться… Так, прием… встреча… еще встреча, пресс-конференция… А что, если ближе к вечеру? Это возможно?
— У меня ненормированный рабочий день. — Наталья широко улыбнулась.
— Вот и отлично! Давайте завтра в восемь. Идет?
— Вполне.
— И где же мы встретимся? Кажется, для такой беседы лучше всего подойдет неофициальная обстановка.
— Я согласна.
— Рядом с гостиницей «Россия», на Варварке, есть хороший ресторанчик, там можно посидеть и спокойно обсудить все интересующие вас вопросы.
* * *
Умопомрачительно длинный белый «Линкольн» остановился у парадного входа в театр; из подъехавшего следом черного джипа выскочили несколько бритоголовых молодцов. С мало соответствующими случаю мрачно-сосредоточенными физиономиями они застыли у дверец лимузина, охраняя заезжую оперную звезду от не в меру ретивых поклонников.
— Это она! — резанул ухо восторженный женский голос, и толпа оперных фанатов, топтавшихся на ступеньках парадного, хлынула к «Линкольну».
Грузная певица в ярко-красном шелковом платье, переливающемся блеском бриллиантовых украшений, расточая ослепительные улыбки, выбралась из машины с помощью элегантного толстячка импресарио. Сдерживая толпу, парни из секьюрити помогли знаменитости взойти на ступени, где у входа ее ожидали сам директор театра и его жена — некогда балетные звезды мировой величины.
Супруга директора преподнесла знаменитой оперной диве букет шикарных орхидей, и в сопровождении руководства певица проследовала в холл. Меломаны хлынули было следом, но путь им преградили бритоголовые.
Владимир Старостин с женой наблюдали за этой картиной из скверика напротив парадного входа в театр. Для сегодняшнего похода на единственный концерт оперной примадонны Монтсеррат Кабалье супруги надели лучшее, что имелось в их гардеробах.
Взглянув на часы, Старостин взял жену под локоть:
— Пойдем, нам пора. Митя просил подойти пораньше.
— Ну вот, — недовольно протянула жена, — для всех театр начинается с вешалки, а для нас — с черного хода и поста пожарной охраны.
Конечно, никакой зарплаты Старостину не хватило бы для того, чтобы купить билеты на столь престижное мероприятие. Но начальником пожарной охраны театра работал его старый знакомый, который и помог организовать этот «культпоход». Кресел в партере он не обещал, разве что мог пристроить своих друзей у осветительных «пушек» под самым потолком зрительного зала.
* * *
Вариант был не из лучших, но выбирать не приходилось: послушать голос великой певицы и посмотреть на нее «живьем» для простых смертных — удача из тех, которые выпадают раз в жизни. I Со служебного телефона Старостин позвонил приятелю. Через несколько минут тот спустился вниз и провел их через посты усиленной по такому случаю охраны. Они долго шли по сумрачным закоулкам и служебным лестницам, прежде чем поднялись на отведенную им высоту.
— Ты знаешь, Митя, а изнутри театр гораздо больше, чем кажется снаружи, — поразился следователь.
— Я этому давно перестал удивляться, — согласился с ним начальник пожарной службы.
Он усадил гостей на два расшатанных стула рядом с осветителями, которые в ожидании начала концерта настраивали прожектора. Уходя, пожарник попросил их вести себя как можно тише:
— Здесь такая акустика, что даже кашель в кулак разносится по всему залу, как пушечный выстрел.
Жена Старостина при этих словах скривилась так, что он на секунду пожалел о своей затее. Однако при первых же аккордах оркестра и звуках божественного голоса певицы все недовольство Светланы улетучилось. Жадно вслушиваясь в каждую ноту, она просидела весь концерт, даже не шелохнувшись.
Еще не отгремели аплодисменты, как пожарный начальник поднялся к ним и предложил гостям взглянуть на закулисную жизнь своей «вотчины»:
— Пойдем, Володя, покажу вам наше хозяйство.
Первым делом они вышли на сцену, еще усыпанную лепестками цветов, которыми забрасывали примадонну. Возле опущенных осветительных штанг трудились уже знакомые им парни, снимая с фонарей цветные фильтры, монтажники сцены свертывали гигантский задник и спускали его в глубокий карман под сцену, музыканты складывали инструменты. Все вокруг еще дышало атмосферой только что закончившегося праздника.
— Из зала все это смотрится совершенно иначе, — сказала Светлана, не скрывая изумления. — Как что-то сказочное, феерическое. А за сценой театр мало чем отличается от производства.
— Фабрика грез, — засмеялся пожарник.
— Точно, фабрика грез, — согласилась Светлана, разглядывая громоздящиеся в кармане сцены декорации.
— Хотите взглянуть еще на что-нибудь?
— А что тут еще есть интересного?
— В театре все интересно. Правда, по гримеркам я, конечно, вас не поведу. Может, хотите выпить? Буфет открыт.
— Разве что кофе, — промямлил Старостин. Приятель подмигнул ему:
— А может, чего-нибудь покрепче? Давно не виделись…
— Да, в общем… — неопределенно протянул Старостин и покосился на жену.
Светлана демонстративно поджала губы и отвернулась:
— Как знаешь…
— Да ладно, Светка, чего уж тут. Тебе тоже нальем, — засмеялся Митя. — Шампанское будешь? У нас в буфете хорошее, крымское.
— Какая женщина устоит перед таким предложением? — Она сбросила с себя маску недовольства и последовала за мужчинами.
В коридорах повсюду толпился народ: все сотрудники театра, не считаясь со сменами, явились на работу, чтобы послушать концерт прославленной испанской певицы.
Дмитрий со Светланой шли впереди, Старостин чуть задержался, пропуская стройных девушек, осанка и походка которых выдавали в них юных балерин.
Засмотревшись на них, он чуть было не столкнулся лицом к лицу с очаровательной темноволосой молодой особой в потертом джинсовом комбинезоне.
— Пардон, — пробормотал Старостин и тут же впился взглядом в лицо незнакомки: его наметанный глаз отметил у нее на щеке небольшой шрам в виде креста.
— Ничего страшного, — сказала молодая особа и поспешила дальше по коридору.
Старостин обернулся и долго смотрел ей вслед. Затем быстро нагнал товарища и, схватив его за плечо, спросил:
— Слушай, Митя, ты всех в театре знаешь?
Тот неопределенно покачал головой:
— Из постоянных работников, можно сказать, всех. У нас, конечно, есть временные сотрудники, но это в основном творческие единицы — заезжие режиссеры, художники, солисты… Да еще массовка, стажеры, учащиеся хореографических училищ. С ними, сам понимаешь, мне общаться не приходится. А так…
— Посмотри туда. Видишь ту вертихвостку в джинсовом комбинезоне? Она кто?
Пожарник вытянул шею, высматривая втолчее незнакомку, с которой волей случая столкнулся Старостин.
— Вон та, высокая?
Из-за плеча начальника пожарной охраны вынырнула супруга Старостина.
— А что это тебя так интересуют театральные дамочки? — настороженно поинтересовалась она.
— Да погоди ты! — отмахнулся майор. — Я по делу. Вон та, видишь?
— Ничего деваха… — усмехнулся пожарник. — Она хоть и простая гримерша, но за нею даже кое-кто из начальства пытался ухлестывать.
Неприступная, как крепость Измаил.
— Ну, допустим, Измаил в конце концов оказался не таким уж неприступным — Суворов его после шести дней подготовки взял штурмом.
— Ты наш эрудит! — усмехнулся Дмитрий.
— У меня по истории всегда была пятерка. Но мы от темы отклоняемся. Как ее зовут?
— Наташка Мазурова.
— Давно в театре работает?.
— Давно. Не помню точно.
— А кто она, откуда? Москвичка?
— Понятия не имею. Судя по поведению, москвичка — в ж… спичка. К ней просто так не подкатишь, всех отшивает. Хотя… Есть тут у нее в театре один дружок, художник-оформитель. Молодой парнишка, Леликом зовут.
— Как фамилия? — с профессиональным интересом спросил Старостин.
— Ну ты, Вовка, загнул… Требуешь от меня невозможного. У нас тут сотни людей работают. Я каждого по фамилии знать не обязан. И вообще, ты на концерт пришел или следствие проводить?
Старостин смутился.
— А он всегда следствие проводит, — вставила Светлана. — У него ни выходных, ни праздников. Даже на дачу выехать не можем. Вечно его на осмотр каких-то покойников вызывают.
— Что поделаешь, — вступился за друга Дмитрий, — надо же кому-то и этим заниматься. «Убойный отдел», одним словом… А тебе, Светка, пора бы и привыкнуть.
— К этому привыкнуть невозможно, — парировала та.
— Ладно, хватит дуться, — постарался замять неловкость пожарник. — Пошли в буфет, а то без нас шампанское выдохнется.
Старостин еще раз-другой оглянулся и задумчиво пробормотал себе под нос, почти беззвучно шевеля губами: «Гримерша!»
* * *
Ресторан «Русский стиль», обосновавшийся в полуподвальном этаже внушительного здания дореволюционной постройки, интерьером напоминал трактир, хотя цены в меню больше соответствовали дорогому французскому заведению. В связи с этим посетителей было немного, что Баранова и Наталью вполне устраивало.
Они заняли места у стены, которая была завешана рыболовными сетями и предметами крестьянского быта — лаптями, плетенными из лозы корзинами и кузовами, деревянными граблями и посконными домоткаными рубахами. С потолка свисала люстра в виде колеса от телеги. В меню были окрошка, несколько разновидностей пельменей, стерляжья уха, осетрина, икра, зайчатина. К немалому удивлению Натальи, Баранов вместо спиртного заказал себе квас, и она, подыграв ему, тоже ограничилась этим традиционным русским прохладительным напитком.
Поначалу депутат держался скованно и почти сразу же объяснил причину этого:
— Понимаете, Наташа, дело в том, что я не совсем свободен в своих поступках. Другими словами, я не имею права, скажем, общаться с журналистами иначе как в присутствии кого-нибудь из моих советников. Чтобы встретиться с вами, мне пришлось пойти на хитрость и избавиться от них.
Наталья поспешила его успокоить:
— Не волнуйтесь, Сергей Тимофеевич. Я не собираюсь ничего предпринимать без вашего на то согласия. Текст интервью, когда он будет подготовлен, вы получите на утверждение и сможете показать своим советникам. Если им что-то не понравится, они смогут внести свои коррективы.
Баранова отпустило, он вздохнул с облегчением и заметно расслабился.
— Ну, тогда можно и водочки заказать. Приятно иметь дело с профессионалами.
Наталья в знак согласия улыбнулась. Она была все в том же строгом костюме со слегка укороченной юбкой.
— Итак, я включаю диктофон; — напомнила она, слегка поправив очки, после того, как депутат выпил первую рюмку.
— Валяйте, — махнул рукой Баранов, — выпытывайте у меня все, что угодно. Выложу как на духу. — "Приятно, когда тобой интересуется такая милашка, — подумал он. — Пусть даже в силу служебных, так сказать, обязанностей…
Впрочем, еще не вечер".
— Сергей Тимофеевич, я знаю, что вы родились в Томске. Никогда там не бывала, и вообще дальше правого берега Волги меня судьба не заносила.
Расскажите, что за город ваш Томск. Ведь это — Сибирь, тайга, романтика…
— Ну, насчет романтики… Ее там не много. Томск — обычный большой город, где много учебных заведений, театры и все атрибуты цивилизованной жизни.
О тайге там напоминают только комары, летом от них просто спасу нет.
— А зимой, наверно, знаменитые сибирские морозы?
— Что есть — то есть. Без полушубка и валенок зимой у нас не обойтись.
Да и то: ведь тайга рядом, начинается прямо за окраинами.
— Та самая дикая и непроходимая тайга, о которой рассказывают легенды?
— Именно та, Наташа, и легенд про нее — хоть отбавляй. У нас в округе до сих пор в скитах живут старообрядцы, которые давно порвали с цивилизацией и до сих пор стараются не иметь никаких контактов с внешним миром.
Один-единственный раз решили обратиться за помощью к государству. Это было в восьмидесятых годах. На них тогда стали совершать нападения беглые заключенные.
А наши старообрядцы живут по библейским заповедям — не укради, не убий. Так что сами себя они защитить не могли.
— Беглые заключенные? — почти с испугом переспросила Наталья.
— Вижу, вам страшно, — самодовольно рассмеялся Баранов и налил себе водки. — У нас же это — дело обычное. Томск вообще построен каторжанами. Это один из самых древних городов в Сибири — ему уже почти четыреста лет. Через него когда-то проходил главный сибирский тракт. Тогда Томск был столицей Сибири. Сейчас у нас, конечно, не столичный город — и только потому, что Транссибирскую магистраль провели через Новосибирск, до которого от нас километров шестьсот. Но мы держимся. А когда-то Томск был богатейшим городом…
Баранов, очевидно, сел на своего любимого конька и принялся долго и с азартом рассказывать про свой затерянный среди сибирских просторов родной город. Глаза его горели, он страстно жестикулировал, но Наталье очень скоро стало скучно.
— Да что вы все про город да про город? — перебила она его. — Расскажите про себя, Сергей Тимофеевич.
Баранов слегка осекся. Ему понадобилось время, чтобы сменить тему.
— Про себя? Ну что ж… Вокруг, знаете ли, тайга. А тайга — это охота.
У нас все мужчины с самого детства — охотники, да и женщины, в общем, тоже. И это неудивительно. Ведь что такое охотник? Это человек с ружьем. А в тайгу без оружия — носа не сунь. Даже школьники в походы с ружьями ходят. Это, конечно, не есть хорошо, — слегка смутился Баранов, — но такова жизнь, таковы наши сибирские реалии. Так что если хотите дать мне самую меткую характеристику одним словом, то вот вам подсказка: я — охотник!
Наталья с почти неподдельным уважением посмотрела на депутата.
— Я думаю, Сергей Тимофеевич, вскоре нашу страну ожидают большие перемены. Наконец-то политику решили взять в свои руки настоящие мужчины, закаленные суровым сибирским климатом, крепкие, выносливые, как медведи.
Баранов расцвел от удовольствия:
— Вы мне льстите, Наташа.
— Ничуть. Ведь о сибиряках ходят легенды. О крепких, мужественных охотниках, способных постоять за себя и за свою страну. В общем, вы в меня вселили уверенность в том, что Россия не только встанет на ноги, но и в скором будущем превратится в одно из самых мощных и сильных государств мира.
— Россия и так одно из самых мощных и сильных государств мира, — поправил ее Баранов.
Глава 10
С обеда майор Старостин крутился в театре. Заглянул в отдел кадров, поговорил с начальником — полковником в отставке, поинтересовался, где можно найти художника Сретенского, и направился к нему. Но, заглянув в декораторскую и увидев молодого «отвяза» с волосами, собранными в хвост, и портретом еще одного волосатика на груди, говорить с ним тут же расхотел.
«Знаем мы этих молодых художников, — подумал майор, сделав саркастическое ударение на последнем слове. — Интеллектуалы, вашу мать! С такими можно говорить только в камере для допросов, кинув предварительно на ночку к „быкам“. А так начнет запрягать про свои философии, со смиренным видом кичиться прочитанными заумными книжками, словно я — полный идиот, а он — Гегель, японский городовой! Нет уж, оставим этого интеллектуала напоследок, а начнем с кого-нибудь попроще…»
В дверь гримерки осторожно постучали. Валентина, читавшая роман из серии «Детектив глазами женщины», с неохотой оторвала взгляд от страницы, на которой главную героиню преследовал жуткий, отвратительный маньяк.
— Открыто!
На пороге нарисовался мужчина среднего роста в сером, невесть когда глаженном, пиджаке, при немодном галстуке с ослабленным узлом, верхняя пуговица светло-голубой рубашки была расстегнута.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37