В каких удивительных и страшных ситуациях вынимали его из темно-вишневых ножен? Кто и когда носил странную трость?
Ответить на эти вопросы он не мог. Но одно было Генрику ясно: если ему удастся узнать историю тросточки, она заинтересует читателей его газеты. Тогда палисандровая трость будет полезна ему не только во время ночных прогулок. Она станет также темой.
28 мая
Генрику на работу неожиданно позвонила Юлия.
– Генрик, – сказала она. – С того момента, когда ты вошел в кафе со своей тросточкой, у меня такое ощущение, будто я была несправедлива к тебе. Ведь каждый из нас имеет право на чудачества. Даже если это чудачество обходится дорого, как твоя тросточка. Мне хочется извиниться перед тобой, ведь я испортила тебе настроение. Я подумала, что если приму приглашение провести у тебя вечер, это будет мне даже приятно. Ты правда, чудаковатый, но удивительно добрый и порядочный человек. Если твое отношение ко мне осталось прежним…
– Да-да-да, Юлия! – закричал он в трубку и добавил еще много нежных слов. Он был очень счастлив.
Юлия была красивая. Генрик любил ее картины, работала она в своей мастерской, на самом последнем этаже одного из немногих высотных зданий Лодзи. У них были общие знакомые, они почти ежедневно встречались в одном и том же кафе. Ему не было скучно с Юлией. И если до сих пор их отношения оставались только дружескими, то виновата в этом была исключительно Юлия. Наверное, он ей недостаточно нравился.
Он договорился встретиться с Юлией около пяти вечера в маленьком кафе на улице Монюшко. Оттуда они должны были отправиться к Генрику.
После работы у него осталось еще достаточно времени, чтобы сделать покупки, – он хотел устроить торжественный ужин в честь Юлии. Он надеялся, что успеет навестить магистра Рикерта, который жил на Петрковской улице.
Это был большой пятиэтажный дом. Рикерт жил на втором этаже. Генрик позвонил. Один раз, потом еще, ему показалось, что звонок не работает. Потом он нажал па ручку двери, и она, скрипнув, отворилась. Откуда-то из самой глубины квартиры послышались энергичные шаги. Генрику был виден только силуэт какого-то мужчины: коридор был погружен в темноту.
– Слушаю вас. В чем дело? – коротко прозвучал вопрос.
– Я хотел бы поговорить с магистром Рикертом.
– О чем? – Мужчина отступил назад, в темноту коридорчика.
Генрик принял это за приглашение и переступил порог.
– Я купил в комиссионке предмет, сданный на комиссию магистром Рикертом, и мне хотелось бы получить некоторые сведения… – начал он.
– Слушаю вас. О чем, собственно, идет речь?
Генрик тянул с ответом, ибо незнакомец не назвал себя. Тот сразу же понял, почему Генрик молчит.
– Пожалуйста, входите в комнату, – проговорил он, открывая какую-то дверь. – Извините, я не зажигаю в комнате свет. Дело в том, что после автомобильной катастрофы, в которую я попал, у меня болят глаза.
– Я не отниму у вас много времени, – торопливо проговорил Генрик.
Окна в комнате были закрыты шторами. Несмотря на темноту, Генрику удалось разглядеть, что комната почти пуста, только у стены, рядом с большим диваном, стояли два кресла, а у стены напротив, на низкой софе, лежало несколько увядших венков. Он заметил их, потому что в комнате стоял тяжелый дух, и Генрик невольно начал искать, откуда он мог бы исходить. «Нет, это не цветы», – подумал он, почувствовав запах ладана.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Генрика мужчина и сам опустился в кресло рядом с диваном.
Генрик присел на краешек другого кресла. Хотя расстояние между ними не превышало и двух метров, они едва различали друг друга. Генрик достал из кармана свой кожаный портсигар.
– Благодарю вас, я не курю.
– Я приобрел в комиссионном магазине темно-вишневую палисандровую трость. Оказалось, в ней скрыт стилет. Вернее, штык.
– Так, – заметил мужчина без всякого удивления.
– Меня заинтересовало происхождение тросточки. Я подумал, что история этой необыкновенной вещи может оказаться очень интересной. Не могли бы вы подсказать мне, кто владел тростью до вас… – Он не договорил. Тошнотворный запах в комнате вызвал у Генрика сильное сердцебиение. Последние слова он проговорил почти шепотом.
Человек в кресле провел ладонью по лбу.
– Не знаю, нет, не знаю, – неуверенно произнес он. – Я вам отвечу позже, сейчас я себя плохо чувствую, ничего не могу припомнить. Не заглянете ли в другой раз? Я постараюсь вспомнить. Понимаете, после автомобильной катастрофы… Извините меня, я очень плохо себя чувствую… Может быть, попозже я вспомню…
Он говорил бессвязно, точно в бреду.
– Прошу меня извинить, – Генрик поднялся. – Конечно, будет лучше, если мы встретимся в другой раз.
Они пошли к выходу. Мужчина шел впереди, указывая Генрику дорогу. Широко раскрыл перед ним двери. Луч света осветил кусок коридора, но мужчина тотчас же отступил в темноту, так что Генрику не удалось разглядеть его лицо. Он заметил только, что на мужчине был черный костюм и белая сорочка, над нагрудным карманом белел уголок платка.
– Мне очень жаль, – снова повторил мужчина, – может быть, попозже, потом…
Двери захлопнулись. Генрик быстро сбежал по лестнице, стараясь поскорее отделаться от тошнотворного запаха квартиры.
На улице он взглянул на часы и с ужасом убедился, что, хотя визит к Рикерту занял не больше десяти минут, он опоздал на встречу с Юлией. Догнав автобус, Генрик подъехал к дверям кафе.
Юлия уже ждала его.
При виде Генрика она отложила газету и снисходительно улыбнулась. Волосы его растрепались, у него был расстроенный вид. Пробираясь к Юлии в набитом посетителями кафе, он едва не опрокинул кофе на колени какой-то даме.
– Прости меня, Юлия! – Он сел на краешек стула. – Сначала я зашел в магазин, а потом совершенно необдуманно отправился к магистру Рикерту.
– Рикерту? – спросила она, словно что-то припоминая.
– Это тот, что сдал на комиссию мою тросточку. Представь себе, это совсем не простая трость. У нее внутри шпага, вернее, штык. Вот я и отправился к нему, вдруг удастся разузнать об истории тросточки.
Юлия не дала Генрику договорить.
– Тут кто-то настойчиво тебе улыбается. Кто эта особа?
Он оглянулся и увидел девушку, которой он помог. Она сидела на диванчике у стены в компании нескольких подруг, разговаривавших чересчур громко и крикливо.
– Я ее не знаю, – ответил он не очень-то убедительно.
– Так почему же она не сводит с нас глаз и улыбается тебе, будто знакома с тобой тысячу лет?..
– Не знаю. Может быть, я ей нравлюсь, – заметил он. – Надеюсь, ты не ревнуешь, Юлия?
– И все-таки она улыбается тебе, как старому знакомому. Не выношу двусмысленных ситуаций. Если ты ее знаешь, пригласи ее к нашему столику. Девицы, которые с ней сидят, выглядят не очень-то презентабельно. Их профессия, по-моему, ни у кого не вызовет сомнений. Никогда бы не подумала, что у тебя могут быть знакомые в таких кругах.
– Я не знаю этой девушки, Юлия. Поговорим о чем-нибудь другом.
– Хорошо, поговорим о чем-нибудь другом, – согласилась она. Генрик повернулся спиной к девушке. Но он был до того расстроен, что не знал, с чего начать.
– Ты говорил мне о визите к некоему Рикерту, – напомнила Юлия.
– Да, так вот, пришел я к нему, – ухватился он за спасительную мысль, – он принял меня в темной комнате. В квартире у него стояла такая вонь, что задохнуться впору. Я спрашиваю его о тросточке, а он: «Не знаю, ничего не помню, приходите в другой раз». И вообще он вел себя так, будто он болен. А сам одет в парадный костюм.
– Ты разговаривал с Рикертом? – Вопрос Юлии прозвучал несколько странно, ведь Генрик только что об этом рассказывал.
– С Рикертом, Юлия.
– Когда это было?
– Несколько минут назад. Я пришел сюда прямо от него.
– От Рикерта?
– Да, от магистра Яна Рикерта, – терпеливо объяснил он. Юлия поджала губы и нервно раздавила только начатую сигарету.
– Генрик, – сказала она тихо, по выразительно. – Ты проявляешь себя в каком-то новом качестве. Я рада, что это случилось именно сегодня и я не успела сделать того шага, о котором могла бы впоследствии горько пожалеть. Я не думала, что ты можешь так беспардонно лгать. На будущее, однако, советую тебе лгать более умело.
Она поднялась. Генрик тоже вскочил.
– Что случилось, Юлия? Я ничего не понимаю.
– Ты разговаривал с Рикертом? Значит, ты обладаешь способностью общаться с людьми, которые умерли уже три дня назад. В таком случае ты не должен растрачивать свой бесценный дар по мелочам.
– Юлия! – простонал он.
Она указала пальцем на газету, брошенную на столе.
– Вот некролог о смерти магистра Яна Рикерта, – с этими словами она вышла из кафе.
Генрик долго стоял без движения. Он смотрел вслед удаляющейся Юлии, пока за ней не захлопнулась дверь. Перевел взгляд на некролог: «Магистр Ян Рикерт безвременно скончался 25 мая… Похороны состоятся на Коммунальном кладбище…» Он опустился на стул. Еще раз прочитал некролог с начала до конца.
Возможно ли, чтобы в Лодзи жили два Яна Рикерта – оба магистры и оба искусствоведы? Как иначе объяснить это удивительное стечение обстоятельств, так фатально отразившихся на их отношениях с Юлией?
– Ушла. И злая же у нее была физиономия, – произнесла за спиной Генрика девушка. Генрик промолчал, но это ее нисколько не смутило. Она попросила разрешения сесть за его столик и, хотя ответа не последовало и на сей раз, уселась напротив. Генрик с трудом сдерживал ярость.
– Вы очень плохо воспитаны. Мы знакомы не так близко, чтобы посылать мне улыбки, когда я нахожусь в обществе другой женщины.
– Фью-ю-у-у! – она свистнула так громко, что сидящие за соседним столиком на мгновение прервали беседу. – Вот какие пирожки! Так это из-за меня она вышла из кафе? У нее было лицо королевы, которую выставили из дворца.
– Прошу о ней не говорить в таком тоне. Она мотнула головой:
– Вы, наверное, вбили себе в голову, что любите ее.
– А вам-то что, не понимаю? – довольно грубо оборвал ее Генрик. – Эта пани ушла не потому, что вам вздумалось мне улыбаться. Она назвала меня обманщиком и лжецом. И виной всему фатальное стечение обстоятельств.
– Мужчины всегда ссылаются на фатальное стечение обстоятельств.
– Я не лгал и не обманывал. А стечение обстоятельств действительно было таково, что меня и впрямь можно было счесть лжецом. Ясно?
– Не очень-то…
– Полчаса назад я был у одного магистра и искусствоведа, Яна Рикерта. Я говорил с ним и передал содержание нашей беседы девушке, которая только что сидела со мной. Судьбе было угодно, чтобы именно сегодня состоялись похороны другого Яна Рикерта, тоже магистра и тоже искусствоведа. Моя знакомая, прочтя некролог в газете, поторопилась с выводами и обвинила меня во лжи. Теперь вы все понимаете?
– Не очень-то…
– Что же тут неясного?
– Два Рикерта? Два Яна, оба магистры, оба искусствоведы?
– И все же это было именно так. – Он пожал плечами.
– Я не удивляюсь, что она ушла. Кому хочется, чтобы тебя дурачили!
– Стечение обстоятельств…
– В большом городе могут жить целых десять Рикертов и пятеро из них могут быть Янами. Но чтобы двое из них были магистрами и искусствоведами!.. А может быть, вы сегодня себя плохо чувствуете? – спросила она заботливо.
Он ударил ладонью по столу.
– Идемте! Тут недалеко! Вы увидите табличку: «Ян Рикерт, магистр, искусствовед». Этот человек жив и сегодня со мной разговаривал.
– А вечером пойдем потанцевать. Ладно?
Генрик ничего не ответил. Вышли из кафе, она – улыбающаяся и довольная, он – мрачный, насупившийся, с твердой решимостью убедить весь мир в существовании двух Янов Рикертов, магистров и искусствоведов.
Пройдя двор, поднялись на второй этаж, остановились перед дверью с медной табличкой. Генрик два раза нажал звонок, потом постучал. Наконец дернул ручку. На этот раз дверь не открылась. Он снова постучал. Еще и еще раз, громко и настойчиво. На этот стук из соседней квартиры вышла толстая блондинка в халате.
– Вы к кому? – спросила она.
– К пану Рикерту.
– Он умер, сегодня его похороны.
– Я к живому пану Рикерту, – объяснил Генрик. Она посмотрела на него с подозрением.
– Здесь проживал только один Рикерт. Магистр. Сейчас похороны. Хоронят его на Коммунальном.
– Но простите, – начал объяснять Генрик. – Я был здесь всего полчаса назад. Мне открыл двери какой-то мужчина. Я спросил папа Рикерта, потому что ничего не знал о его смерти. Этот мужчина вел себя так, будто он и есть Ян Рикерт, магистр. Я просто в недоумении. Я-то думал, что Рикертов двое…
Блондинка в халате почувствовала, что здесь что-то нечисто. Она переступила порог квартиры и сказала:
– Три часа назад вынесли гроб. На кладбище поехали все знакомые и сестра покойного. Ключи от квартиры оставили у меня. А вы говорите, что здесь кто-то был…
– Был, был, – подтвердил Генрик. – Я позвонил два раза, но поскольку звонка не было слышно…
– Он не работает, – вставила она.
– …я нажал ручку, и дверь открылась. Потом я услышал шаги в квартире, и в темном коридорчике появился какой-то мужчина. Я спросил, могу ли я говорить с паном Рикертом, и тогда он пригласил меня в комнату, окна которой были занавешены шторами. Мы беседовали недолго, и он говорил со мной, как магистр Ян Рикерт.
– Это все так, – согласилась толстая блондинка. – Коридор темный, а окна в комнате закрыты шторами. Но квартира закрыта, в ней никого пет. А ключи у меня.
– Тот пан говорил, что принимает меня в темноте, потому что у него болят глаза: он побывал в автомобильной катастрофе.
Женщина в халатике кивнула.
– Пан Рикерт погиб в автомобильной катастрофе.
– Но я же разговаривал с ним! – вскричал Генрик. – Полчаса назад!
Блондинка юркнула в свою квартиру. Высунув голову из двери, она завизжала:
– Он мертв! Сейчас его хоронят!
– Простите… – начал было Генрик, но она не дала ему закончить.
– Не говорите ничего, умоляю вас! – крикнула она и обратилась к девушке, которая, по всей видимости, вызывала у нее больше доверия: – Может, пани будет так любезна и минуточку подождет? Я наброшу платье и сбегаю к дворничихе. Дома никого нет, муж на похоронах, а я осталась: неважно себя чувствую. Ведь не могла же я знать, – тут она начала креститься, – что пан Рикерт вернется в свою квартиру.
Она исчезла. Генрик взял девушку за локоть. – Пойдемте, – решительно произнес он. Блондинка снова выглянула из двери.
– Еще секундочку, прошу вас! Я ни за что не останусь здесь одна. Это быстро… – Она вновь скрылась за дверью.
Молодые люди сбежали с лестницы. На улице им удалось поймать такси.
– На Коммунальное кладбище, – бросил Генрик водителю.
– Неужели вы все еще не верите в смерть Рикерта? – спросила девушка.
– Я знаю, что он умер. Но, может быть, на похоронах я встречу того, живого.
Она поняла, усмехнулась.
– Колоссальная заварушка, а?
Генрику подумалось, что они все-таки зря едут на кладбище. Что с того, что он увидит всех участников похорон и среди них того, кто принял его в квартире Рикерта? Ведь он не видел его лица. Тот был в черном костюме, белой рубашке и с платочком в кармане. Но на кладбище все мужчины будут так одеты. Он мог бы узнать его по голосу. Но захочет ли он говорить с Генриком? Ведь нельзя же прийти на кладбище и заявить: «Час назад я разговаривал с Рикертом в его квартире». Примут за сумасшедшего, вызовут «Скорую помощь» и без долгих разговоров упрячут в сумасшедший дом. Он вышел из такси со смешанным чувством. Девушка взяла его под руку, и они пошли по кладбищу.
Гроб как раз опускали в могилу. Хоронящих было человек пятнадцать, и Генрик с девушкой без труда протиснулись к самой могиле. Генрик еще успел увидеть покрытые коричневым лаком доски гроба, скрывающие тело человека, сдавшего на комиссию палисандровую трость и который – если Генрик мог доверять своим чувствам – час назад разговаривал с ним в своей квартире.
С глухим стуком упали на гроб комья земли. Первую пригоршню бросила худая маленькая женщина в черном. Жена, а может быть, сестра, потому что именно о сестре упоминала соседка. Генрик постарался запомнить лица солидных мужчин – очевидно, коллег покойного. Среди присутствующих находилось несколько женщин. Возможно, они были женами этих солидных мужчин. Но только одна из них была в черном, та худенькая старушка. Сестра, решил он.
Внезапно он увидел знакомое лицо: седая дама из комиссионного магазина. Она, кажется, удивилась, увидев Генрика на похоронах. Седая дама имела все основания считать, что имя покойного стало известно Генрику всего несколько дней назад и именно от нее, и вот он является на похороны, как старый знакомый магистра.
Могильщики засыпали гроб землей. Генрик подумал с грустью: «Сейчас они закапывают тайну моей трости». Спустились сумерки. Люди понемногу стали расходиться. Седая дама из магазина тоже решила уйти. Генрик двинулся за ней следом. На главной аллее он поклонился и подошел к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Ответить на эти вопросы он не мог. Но одно было Генрику ясно: если ему удастся узнать историю тросточки, она заинтересует читателей его газеты. Тогда палисандровая трость будет полезна ему не только во время ночных прогулок. Она станет также темой.
28 мая
Генрику на работу неожиданно позвонила Юлия.
– Генрик, – сказала она. – С того момента, когда ты вошел в кафе со своей тросточкой, у меня такое ощущение, будто я была несправедлива к тебе. Ведь каждый из нас имеет право на чудачества. Даже если это чудачество обходится дорого, как твоя тросточка. Мне хочется извиниться перед тобой, ведь я испортила тебе настроение. Я подумала, что если приму приглашение провести у тебя вечер, это будет мне даже приятно. Ты правда, чудаковатый, но удивительно добрый и порядочный человек. Если твое отношение ко мне осталось прежним…
– Да-да-да, Юлия! – закричал он в трубку и добавил еще много нежных слов. Он был очень счастлив.
Юлия была красивая. Генрик любил ее картины, работала она в своей мастерской, на самом последнем этаже одного из немногих высотных зданий Лодзи. У них были общие знакомые, они почти ежедневно встречались в одном и том же кафе. Ему не было скучно с Юлией. И если до сих пор их отношения оставались только дружескими, то виновата в этом была исключительно Юлия. Наверное, он ей недостаточно нравился.
Он договорился встретиться с Юлией около пяти вечера в маленьком кафе на улице Монюшко. Оттуда они должны были отправиться к Генрику.
После работы у него осталось еще достаточно времени, чтобы сделать покупки, – он хотел устроить торжественный ужин в честь Юлии. Он надеялся, что успеет навестить магистра Рикерта, который жил на Петрковской улице.
Это был большой пятиэтажный дом. Рикерт жил на втором этаже. Генрик позвонил. Один раз, потом еще, ему показалось, что звонок не работает. Потом он нажал па ручку двери, и она, скрипнув, отворилась. Откуда-то из самой глубины квартиры послышались энергичные шаги. Генрику был виден только силуэт какого-то мужчины: коридор был погружен в темноту.
– Слушаю вас. В чем дело? – коротко прозвучал вопрос.
– Я хотел бы поговорить с магистром Рикертом.
– О чем? – Мужчина отступил назад, в темноту коридорчика.
Генрик принял это за приглашение и переступил порог.
– Я купил в комиссионке предмет, сданный на комиссию магистром Рикертом, и мне хотелось бы получить некоторые сведения… – начал он.
– Слушаю вас. О чем, собственно, идет речь?
Генрик тянул с ответом, ибо незнакомец не назвал себя. Тот сразу же понял, почему Генрик молчит.
– Пожалуйста, входите в комнату, – проговорил он, открывая какую-то дверь. – Извините, я не зажигаю в комнате свет. Дело в том, что после автомобильной катастрофы, в которую я попал, у меня болят глаза.
– Я не отниму у вас много времени, – торопливо проговорил Генрик.
Окна в комнате были закрыты шторами. Несмотря на темноту, Генрику удалось разглядеть, что комната почти пуста, только у стены, рядом с большим диваном, стояли два кресла, а у стены напротив, на низкой софе, лежало несколько увядших венков. Он заметил их, потому что в комнате стоял тяжелый дух, и Генрик невольно начал искать, откуда он мог бы исходить. «Нет, это не цветы», – подумал он, почувствовав запах ладана.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Генрика мужчина и сам опустился в кресло рядом с диваном.
Генрик присел на краешек другого кресла. Хотя расстояние между ними не превышало и двух метров, они едва различали друг друга. Генрик достал из кармана свой кожаный портсигар.
– Благодарю вас, я не курю.
– Я приобрел в комиссионном магазине темно-вишневую палисандровую трость. Оказалось, в ней скрыт стилет. Вернее, штык.
– Так, – заметил мужчина без всякого удивления.
– Меня заинтересовало происхождение тросточки. Я подумал, что история этой необыкновенной вещи может оказаться очень интересной. Не могли бы вы подсказать мне, кто владел тростью до вас… – Он не договорил. Тошнотворный запах в комнате вызвал у Генрика сильное сердцебиение. Последние слова он проговорил почти шепотом.
Человек в кресле провел ладонью по лбу.
– Не знаю, нет, не знаю, – неуверенно произнес он. – Я вам отвечу позже, сейчас я себя плохо чувствую, ничего не могу припомнить. Не заглянете ли в другой раз? Я постараюсь вспомнить. Понимаете, после автомобильной катастрофы… Извините меня, я очень плохо себя чувствую… Может быть, попозже я вспомню…
Он говорил бессвязно, точно в бреду.
– Прошу меня извинить, – Генрик поднялся. – Конечно, будет лучше, если мы встретимся в другой раз.
Они пошли к выходу. Мужчина шел впереди, указывая Генрику дорогу. Широко раскрыл перед ним двери. Луч света осветил кусок коридора, но мужчина тотчас же отступил в темноту, так что Генрику не удалось разглядеть его лицо. Он заметил только, что на мужчине был черный костюм и белая сорочка, над нагрудным карманом белел уголок платка.
– Мне очень жаль, – снова повторил мужчина, – может быть, попозже, потом…
Двери захлопнулись. Генрик быстро сбежал по лестнице, стараясь поскорее отделаться от тошнотворного запаха квартиры.
На улице он взглянул на часы и с ужасом убедился, что, хотя визит к Рикерту занял не больше десяти минут, он опоздал на встречу с Юлией. Догнав автобус, Генрик подъехал к дверям кафе.
Юлия уже ждала его.
При виде Генрика она отложила газету и снисходительно улыбнулась. Волосы его растрепались, у него был расстроенный вид. Пробираясь к Юлии в набитом посетителями кафе, он едва не опрокинул кофе на колени какой-то даме.
– Прости меня, Юлия! – Он сел на краешек стула. – Сначала я зашел в магазин, а потом совершенно необдуманно отправился к магистру Рикерту.
– Рикерту? – спросила она, словно что-то припоминая.
– Это тот, что сдал на комиссию мою тросточку. Представь себе, это совсем не простая трость. У нее внутри шпага, вернее, штык. Вот я и отправился к нему, вдруг удастся разузнать об истории тросточки.
Юлия не дала Генрику договорить.
– Тут кто-то настойчиво тебе улыбается. Кто эта особа?
Он оглянулся и увидел девушку, которой он помог. Она сидела на диванчике у стены в компании нескольких подруг, разговаривавших чересчур громко и крикливо.
– Я ее не знаю, – ответил он не очень-то убедительно.
– Так почему же она не сводит с нас глаз и улыбается тебе, будто знакома с тобой тысячу лет?..
– Не знаю. Может быть, я ей нравлюсь, – заметил он. – Надеюсь, ты не ревнуешь, Юлия?
– И все-таки она улыбается тебе, как старому знакомому. Не выношу двусмысленных ситуаций. Если ты ее знаешь, пригласи ее к нашему столику. Девицы, которые с ней сидят, выглядят не очень-то презентабельно. Их профессия, по-моему, ни у кого не вызовет сомнений. Никогда бы не подумала, что у тебя могут быть знакомые в таких кругах.
– Я не знаю этой девушки, Юлия. Поговорим о чем-нибудь другом.
– Хорошо, поговорим о чем-нибудь другом, – согласилась она. Генрик повернулся спиной к девушке. Но он был до того расстроен, что не знал, с чего начать.
– Ты говорил мне о визите к некоему Рикерту, – напомнила Юлия.
– Да, так вот, пришел я к нему, – ухватился он за спасительную мысль, – он принял меня в темной комнате. В квартире у него стояла такая вонь, что задохнуться впору. Я спрашиваю его о тросточке, а он: «Не знаю, ничего не помню, приходите в другой раз». И вообще он вел себя так, будто он болен. А сам одет в парадный костюм.
– Ты разговаривал с Рикертом? – Вопрос Юлии прозвучал несколько странно, ведь Генрик только что об этом рассказывал.
– С Рикертом, Юлия.
– Когда это было?
– Несколько минут назад. Я пришел сюда прямо от него.
– От Рикерта?
– Да, от магистра Яна Рикерта, – терпеливо объяснил он. Юлия поджала губы и нервно раздавила только начатую сигарету.
– Генрик, – сказала она тихо, по выразительно. – Ты проявляешь себя в каком-то новом качестве. Я рада, что это случилось именно сегодня и я не успела сделать того шага, о котором могла бы впоследствии горько пожалеть. Я не думала, что ты можешь так беспардонно лгать. На будущее, однако, советую тебе лгать более умело.
Она поднялась. Генрик тоже вскочил.
– Что случилось, Юлия? Я ничего не понимаю.
– Ты разговаривал с Рикертом? Значит, ты обладаешь способностью общаться с людьми, которые умерли уже три дня назад. В таком случае ты не должен растрачивать свой бесценный дар по мелочам.
– Юлия! – простонал он.
Она указала пальцем на газету, брошенную на столе.
– Вот некролог о смерти магистра Яна Рикерта, – с этими словами она вышла из кафе.
Генрик долго стоял без движения. Он смотрел вслед удаляющейся Юлии, пока за ней не захлопнулась дверь. Перевел взгляд на некролог: «Магистр Ян Рикерт безвременно скончался 25 мая… Похороны состоятся на Коммунальном кладбище…» Он опустился на стул. Еще раз прочитал некролог с начала до конца.
Возможно ли, чтобы в Лодзи жили два Яна Рикерта – оба магистры и оба искусствоведы? Как иначе объяснить это удивительное стечение обстоятельств, так фатально отразившихся на их отношениях с Юлией?
– Ушла. И злая же у нее была физиономия, – произнесла за спиной Генрика девушка. Генрик промолчал, но это ее нисколько не смутило. Она попросила разрешения сесть за его столик и, хотя ответа не последовало и на сей раз, уселась напротив. Генрик с трудом сдерживал ярость.
– Вы очень плохо воспитаны. Мы знакомы не так близко, чтобы посылать мне улыбки, когда я нахожусь в обществе другой женщины.
– Фью-ю-у-у! – она свистнула так громко, что сидящие за соседним столиком на мгновение прервали беседу. – Вот какие пирожки! Так это из-за меня она вышла из кафе? У нее было лицо королевы, которую выставили из дворца.
– Прошу о ней не говорить в таком тоне. Она мотнула головой:
– Вы, наверное, вбили себе в голову, что любите ее.
– А вам-то что, не понимаю? – довольно грубо оборвал ее Генрик. – Эта пани ушла не потому, что вам вздумалось мне улыбаться. Она назвала меня обманщиком и лжецом. И виной всему фатальное стечение обстоятельств.
– Мужчины всегда ссылаются на фатальное стечение обстоятельств.
– Я не лгал и не обманывал. А стечение обстоятельств действительно было таково, что меня и впрямь можно было счесть лжецом. Ясно?
– Не очень-то…
– Полчаса назад я был у одного магистра и искусствоведа, Яна Рикерта. Я говорил с ним и передал содержание нашей беседы девушке, которая только что сидела со мной. Судьбе было угодно, чтобы именно сегодня состоялись похороны другого Яна Рикерта, тоже магистра и тоже искусствоведа. Моя знакомая, прочтя некролог в газете, поторопилась с выводами и обвинила меня во лжи. Теперь вы все понимаете?
– Не очень-то…
– Что же тут неясного?
– Два Рикерта? Два Яна, оба магистры, оба искусствоведы?
– И все же это было именно так. – Он пожал плечами.
– Я не удивляюсь, что она ушла. Кому хочется, чтобы тебя дурачили!
– Стечение обстоятельств…
– В большом городе могут жить целых десять Рикертов и пятеро из них могут быть Янами. Но чтобы двое из них были магистрами и искусствоведами!.. А может быть, вы сегодня себя плохо чувствуете? – спросила она заботливо.
Он ударил ладонью по столу.
– Идемте! Тут недалеко! Вы увидите табличку: «Ян Рикерт, магистр, искусствовед». Этот человек жив и сегодня со мной разговаривал.
– А вечером пойдем потанцевать. Ладно?
Генрик ничего не ответил. Вышли из кафе, она – улыбающаяся и довольная, он – мрачный, насупившийся, с твердой решимостью убедить весь мир в существовании двух Янов Рикертов, магистров и искусствоведов.
Пройдя двор, поднялись на второй этаж, остановились перед дверью с медной табличкой. Генрик два раза нажал звонок, потом постучал. Наконец дернул ручку. На этот раз дверь не открылась. Он снова постучал. Еще и еще раз, громко и настойчиво. На этот стук из соседней квартиры вышла толстая блондинка в халате.
– Вы к кому? – спросила она.
– К пану Рикерту.
– Он умер, сегодня его похороны.
– Я к живому пану Рикерту, – объяснил Генрик. Она посмотрела на него с подозрением.
– Здесь проживал только один Рикерт. Магистр. Сейчас похороны. Хоронят его на Коммунальном.
– Но простите, – начал объяснять Генрик. – Я был здесь всего полчаса назад. Мне открыл двери какой-то мужчина. Я спросил папа Рикерта, потому что ничего не знал о его смерти. Этот мужчина вел себя так, будто он и есть Ян Рикерт, магистр. Я просто в недоумении. Я-то думал, что Рикертов двое…
Блондинка в халате почувствовала, что здесь что-то нечисто. Она переступила порог квартиры и сказала:
– Три часа назад вынесли гроб. На кладбище поехали все знакомые и сестра покойного. Ключи от квартиры оставили у меня. А вы говорите, что здесь кто-то был…
– Был, был, – подтвердил Генрик. – Я позвонил два раза, но поскольку звонка не было слышно…
– Он не работает, – вставила она.
– …я нажал ручку, и дверь открылась. Потом я услышал шаги в квартире, и в темном коридорчике появился какой-то мужчина. Я спросил, могу ли я говорить с паном Рикертом, и тогда он пригласил меня в комнату, окна которой были занавешены шторами. Мы беседовали недолго, и он говорил со мной, как магистр Ян Рикерт.
– Это все так, – согласилась толстая блондинка. – Коридор темный, а окна в комнате закрыты шторами. Но квартира закрыта, в ней никого пет. А ключи у меня.
– Тот пан говорил, что принимает меня в темноте, потому что у него болят глаза: он побывал в автомобильной катастрофе.
Женщина в халатике кивнула.
– Пан Рикерт погиб в автомобильной катастрофе.
– Но я же разговаривал с ним! – вскричал Генрик. – Полчаса назад!
Блондинка юркнула в свою квартиру. Высунув голову из двери, она завизжала:
– Он мертв! Сейчас его хоронят!
– Простите… – начал было Генрик, но она не дала ему закончить.
– Не говорите ничего, умоляю вас! – крикнула она и обратилась к девушке, которая, по всей видимости, вызывала у нее больше доверия: – Может, пани будет так любезна и минуточку подождет? Я наброшу платье и сбегаю к дворничихе. Дома никого нет, муж на похоронах, а я осталась: неважно себя чувствую. Ведь не могла же я знать, – тут она начала креститься, – что пан Рикерт вернется в свою квартиру.
Она исчезла. Генрик взял девушку за локоть. – Пойдемте, – решительно произнес он. Блондинка снова выглянула из двери.
– Еще секундочку, прошу вас! Я ни за что не останусь здесь одна. Это быстро… – Она вновь скрылась за дверью.
Молодые люди сбежали с лестницы. На улице им удалось поймать такси.
– На Коммунальное кладбище, – бросил Генрик водителю.
– Неужели вы все еще не верите в смерть Рикерта? – спросила девушка.
– Я знаю, что он умер. Но, может быть, на похоронах я встречу того, живого.
Она поняла, усмехнулась.
– Колоссальная заварушка, а?
Генрику подумалось, что они все-таки зря едут на кладбище. Что с того, что он увидит всех участников похорон и среди них того, кто принял его в квартире Рикерта? Ведь он не видел его лица. Тот был в черном костюме, белой рубашке и с платочком в кармане. Но на кладбище все мужчины будут так одеты. Он мог бы узнать его по голосу. Но захочет ли он говорить с Генриком? Ведь нельзя же прийти на кладбище и заявить: «Час назад я разговаривал с Рикертом в его квартире». Примут за сумасшедшего, вызовут «Скорую помощь» и без долгих разговоров упрячут в сумасшедший дом. Он вышел из такси со смешанным чувством. Девушка взяла его под руку, и они пошли по кладбищу.
Гроб как раз опускали в могилу. Хоронящих было человек пятнадцать, и Генрик с девушкой без труда протиснулись к самой могиле. Генрик еще успел увидеть покрытые коричневым лаком доски гроба, скрывающие тело человека, сдавшего на комиссию палисандровую трость и который – если Генрик мог доверять своим чувствам – час назад разговаривал с ним в своей квартире.
С глухим стуком упали на гроб комья земли. Первую пригоршню бросила худая маленькая женщина в черном. Жена, а может быть, сестра, потому что именно о сестре упоминала соседка. Генрик постарался запомнить лица солидных мужчин – очевидно, коллег покойного. Среди присутствующих находилось несколько женщин. Возможно, они были женами этих солидных мужчин. Но только одна из них была в черном, та худенькая старушка. Сестра, решил он.
Внезапно он увидел знакомое лицо: седая дама из комиссионного магазина. Она, кажется, удивилась, увидев Генрика на похоронах. Седая дама имела все основания считать, что имя покойного стало известно Генрику всего несколько дней назад и именно от нее, и вот он является на похороны, как старый знакомый магистра.
Могильщики засыпали гроб землей. Генрик подумал с грустью: «Сейчас они закапывают тайну моей трости». Спустились сумерки. Люди понемногу стали расходиться. Седая дама из магазина тоже решила уйти. Генрик двинулся за ней следом. На главной аллее он поклонился и подошел к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17