— Мое дело конфиденциальное! Вы знаете! — выкрикнул он фальцетом. — А тут посторонние! Как я могу говорить о таком опасном деле при неизвестных свидетелях?!
— Успокойтесь, мсье Лузиньяк, — Бричкин незаметно коснулся доктора забинтованной ногой, — это не посторонний. Это наш агент.
— Агент? — возопил яростно посетитель. — У вас еще и агент есть! А вы сидите тут и ничего не делаете для того, чтобы оградить меня от покушений на мою жизнь!
Доктор Коровкин сдвинул брови и внимательно рассматривал посетителя.
— Не горячитесь, мсье Лузиньяк, — Бричкин продолжал между тем увещевать клиента. — Мы работаем. Только наша работа с первого взгляда не видна. Наш агент уже обследовал ваши апартаменты.
Мосье Лузиньяк, прихрамывая, переместился к столу и недоверчиво переспросил:
— Обследовал? И что?
Он, наконец, сел. Оттаявший снег стекал с шинели, собираясь под стулом в жалкие лужицы.
— Извольте выслушать наш отчет, — убедительным и глубоким баритоном произнес Бричкин, — и тогда ваша милость не будет так гневаться. Мы убедились, что вам действительно грозит опасность.
— Но почему же вы мне не помогли? — со слезой в голосе укорил сыщика Бурбон. — Я едва не погиб! Едва спасся!
— Вы явили истинно королевское мужество, чему свидетелем стал наш агент. — Бричкин опять многозначительно дрыгнул забинтованной ногой. Задев голень доктора Коровкина, он поморщился.
Клим Кириллович испытывал неприятное ощущение, оттого что его назвали агентом, однако, решил не сопротивляться и принять навязанную ему роль. Тем более что Мария Николаевна Муромцева за своим столиком у окна сидела, приоткрыв ротик, и только кивала темноволосой головкой при слове «агент», посылая доктору умоляющие взгляды.
— Я же говорил вам, что я последний Бурбон, — напыщенно заявил клиент, оглаживая влажную шинель. — А вы не верили!
— Простите великодушно, мсье, — продолжил Бричкин, косясь на свою очкастую помощницу-стенографистку. — Итак, вчера ночью мы установили пост у ваших апартаментов, мсье Лузиньяк. И видели некую особу, явившуюся к вам среди ночи.
— У меня от ужаса едва сердце не лопнуло! — вздохнул укрощенный Бурбон. — Это был призрак?
— Увы, мсье. Полагаю, наемный убийца женского пола. Ваши опасения небеспочвенны.
— Нет, погодите! Погодите! — возразил с горячностью потомок славного рода. — Ключи от квартиры есть только у меня! И потом это… э-э-э… это… явление… Ну в общем, она сказала, я точно помню, «Хочешь, я расскажу тебе, как меня сожгли?»
— О нет, мсье, — ласково поправил клиента господин Икс, — она сказала иначе: «Хочешь, я расскажу, как извели меня душегубы?»
— Это одно и то же! — воскликнул Бурбон. — Ваш агент ошибся. Это была не женщина-убийца. Это было привидение! У меня есть свидетель: случайный прохожий на улице, следователь, фамилию забыл… Он тоже видел, как привидение шествовало по крыше! И собачонка бездомная выла! А они ведь только на привидения и воют!
— Мы должны найти какой-то компромисс, — вкрадчиво предложил Бричкин. — Пусть будут обе версии. Привидение видели вы. А убийцу в дамском платье — наш агент.
Бурбон задумался, поникну л, но вскоре оживился.
— Да, пожалуй, это разумно. Но ваш агент обязан был проследить за убийцей, найти источник опасности.
— Совершенно верно, — одобрил выводы клиента Бричкин. — Так все оно и было. Проявите капельку терпения, и ваша драгоценная жизнь окажется вне опасности.
Успокоенный клиент встал.
— Да, история учит терпению, — заявил он горделиво, — в том числе и история Бурбонов. Как только они начинали слишком придирчиво контролировать действия своих подданных, все рушилось. Пожалуй, я пойду. Об итогах расследования прошу известить меня лично. Ночевать я буду в ночлежке за Обводным — моя квартира слишком опасна.
Он с неизъяснимой грацией поклонился тремя разными поклонами присутствующим и неторопливо вышел вон.
— Что это было? — Пересохшие губы доктора едва шевелились от пережитого потрясения. — И зачем вы без конца дрыгали ногой, Софрон Ильич?
Но Софрон Ильич не успел ответить, потому что раздался истерический хохот Марии Николаевны Муромцевой.
Справившись с первым удушающим приступом смеха, она подбежала к Бричкину.
— Я все поняла, Софрон Ильич! Все поняла! Вы нарядились вчера в мамино старое платье! Вот почему оно висит в гардеробной совершенно мокрое!
Бричкин порозовел и потупился.
— И устроили засаду у Бурбона. А он вас обнаружил. Так?
Доктор возмущенно фыркнул.
— Едва на крышу выбрался, — повинился Бричкин, — неудачно спрыгнул с какого-то сарая… Больше всего боялся, что собачонка за мной увяжется, я же выходов в этих трущобах не знал, наугад пробирался.
— Но почему в женском платье? — недоуменно осведомился доктор и нарвался на презрительные взгляды практикующих детективов.
— Переодевание — обычная технология сыска. А прилично одетые дамы как правило не вызывают подозрения, — холодно прокомментировала Мура и ласково обратилась к Бричкину. — Но зачем же вы пугали мсье Лузиньяка?
— Он вернулся раньше, чем я рассчитывал, и больше никуда не уходил. Я долгонько в нише среди тряпья просидел. Хотел потихоньку скрыться, когда он лег спать. Да он проснулся, чутко спит. Какую чушь я нес, едва помню.
— Насчет вас, Софрон Ильич, не знаю, — ворчливо заметил доктор. — А вашему клиенту могу поставить стопроцентно точный диагноз. Мания величия и мания преследования. Точка.
Софрон Ильич выдержал паузу и возразил:
— Но дело в том, что я действительно обнаружил, что в отсутствие мсье Лузиньяка кто-то приходил в его квартиру и что-то искал!
ГЛАВА 10
Следователь Вирхов принял решение молниеносно: он велел извозчику развернуться и что есть мочи мчаться в ресторан «Семирамида». Павел Миронович Тернов чувствовал гордость за своего начальника, да и самого его охватил настоящий охотничий азарт.
— Оружие у вас с собой, Павел Миронович? — хрипло спросил Вирхов.
— Так точно, — отрапортовал ликующе кандидат. — Будем брать на месте?
— Если не опоздаем.
Вирхов лихорадочно покрикивал на извозчика, понуждая его лихачить и гнать с опасной для жизни скоростью. Впрочем, Герасим Быков и так старался показать свое извозчичье искусство в наивыгоднейшем для себя свете. Всяких седоков приходилось ему возить по городу, в том числе и государевых служащих, но такого капризного и властного барина он еще не встречал. И чего так командует? Вчера на извозном дворе узнал, что Вирхов — известнейший следователь. Эка невидаль! Были случаи, что Герасим возил седоков и в соболях! А не в простых черных мерлушках!
Свернув к ресторану «Семирамида», огненная вывеска которого светилась и днем и ночью, извозчик и его пассажиры сразу поняли, что в «датском королевстве» не все в порядке.
Тротуар и часть мостовой перед входом в ресторан были оцеплены конными и пешими городовыми. На расчищенной площадке наблюдалось скопление полицейских чинов и непонятная суета.
Эффектно осадив лошадь у противоположного тротуара прямо напротив стеклянных дверей «Семирамиды», извозчик услышал повеление ждать и увидел стремительно удаляющиеся спины своих седоков. После коротких переговоров цепь полицейских перед его седоками разомкнулась, и они исчезли в сияющем электричеством зеве вестибюля.
Вирхов и Тернов вбежали в холл ресторана и огляделись.
— Где хозяин? — рявкнул Вирхов растерянному швейцару, который стоял как истукан и не реагировал на вбегающих и выбегающих людей.
— Михайло Леонтьевич в зале, там, — махнул рукой седоусый старик, из-под фуражки которого выглядывал свежий кровоподтек, спускающийся к виску. — Его пристав допрашивает.
Вирхов не стал слушать дальше и бросился в указанном направлении. Пристава Адмиралтейского участка он знал хорошо. Остап Загнобийло держал подвластное ему население в великом страхе. Суровый нрав пристава обеспечивал участку лучшие показатели в Петербурге. И Вирхов не сомневался, что Остап Тарасович уже повязал всех, кого можно было повязать.
Он вбежал в зал и увидел в центре композиции из гигантских пальм и человеческих фигур тучного пристава, выделявшегося среди всех темно-зеленым кителем и заправленными в сапоги шароварами. Перед ним понуро топтался сам Михайло Леонтьевич, не уступавший в дородности приставу, но на голову ниже того.
— Карл Иваныч, сердэнько мое! — возопил певучим басом пристав, узревший Вирхова через плечо ресторанщика. — Да как же вы так быстрэнько уложились! Ведь едва ли пять минут прошло, как этот изверг рода человеческого позвонил в приемную Окружного суда.
— Что здесь произошло? — Вирхов пропустил мимо ушей подобострастный вопрос.
— Бандитский налет, ваше превосходительство, дерзкое ограбление. — Пристав вытянулся. — Преступники сгинули.
— Не ожидал от вас такой нерасторопности, — сурово изрек Вирхов, — грабят средь бела дня, а вы и ухом не ведете.
— Примчались сразу, по первому свистку, — попытался оправдаться пристав, — да поздно уж было. Однако всех посетителей держим у полони, вызвали вас. Есть раненые.
Вирхов скинул тяжелое, душившее его пальто на руки бравому околоточному, резко отодвинул стул и сел, положив локоть на белоснежную скатерть. Потом снял шапку. В ресторанном зале стояла изрядная жара, под стать знойным пейзажам да черноволосым гречанкам в чересчур фривольных, не скрывавших их прелести белых туниках, — они глазели на происходящее с настенных панно и с плафона низко нависшего потолка.
— Я вас слушаю, — властно сказал Вирхов. Ресторанщик по знаку пристава ступил вперед.
— Все было сегодня как обычно, — коротенькими толстыми пальцами правой руки Михайло Леонтьевич нервно теребил лацкан фрака. — Разве что посетителей поменьше. Все-таки война… Люди в унынии…
— Прошу вас не отвлекаться! — перебил его Вирхов.
— Значит, все было тихонько. Никаких подозрительных личностей. Я сам находился в зале, присматривал за официантами. И вот неожиданно вбегают в зал три человека. В черных полумасках и с револьверами в руках. А над масками торчат какие-то пестрые перья. «Всем оставаться на местах!» — кричат звериными голосами, — «Не шевелиться! Деньги, часы и драгоценности на стол!» Двое выставили револьверы, а третий с ножом в руке обходит столы и собирает у клиентов деньги и драгоценности. Потом уж и ко мне приступили, за выручкой. Но тут началась беспорядочная стрельба, и все попадали на пол… Преступники скрылись. Видимо, их ждал свой извозчик.
— Почему началась пальба? — спросил Вирхов. — Налетчикам было оказано сопротивление?
Ресторанщик замялся, еще яростнее затеребил лацкан.
— Понимаете, ваше превосходительство, произошел непредвиденный казус. Из-за японца. Во всяком случае, мне показалось, я слышал слово «сумимасэн».
— Не ждите наводящих вопросов, — озлился Вирхов, отгоняя неприятную мысль о японских шпионах, — выражайтесь яснее.
— Публика-то наш ресторан посещает весьма изысканная, необычная. — Михайло Леонтьевич приосанился. — Один из постоянных клиентов всегда наведывается со своим слугой, денщиком, ну в общем, с японцем… Этот японец имеет привычку, так уж, наверное, у них заведено, сидеть у ног хозяина. — Ресторанщик вынул из кармана брюк белоснежный платок и промокнул капельки пота на багровой лысине. — Сидит под столом, как собачонка. А как до его хозяина налетчик добрался, издал японец боевой клич. — Михайло Леонтьевич засопел, снова промокнул лысину платком, отер лоб. — Врать не буду, может, нож ему в икру воткнул, а то вилку или шило… Из-за чего этот налетчик и закричал, выронил нож, а следом за ним стали палить его дружки.
— Подать сюда японца! — прервал поток пустых домыслов Вирхов, поглядывая на длинный бандитский нож, лежащий на скатерти.
Пристав Остап Загнобийло кашлянул.
— В чем дело? — Вирхов свел к переносице плоские белесые брови, демонстрируя крайнюю степень изумления.
— Ваше превосходительство, японца пришлось отпустить вместе з его хозяином. У хозяина рана опасная, хотя страдалец был в сознании… — Пристав приблизился к Вирхову и понизил голос: — Не посмел ослушаться.
— Ну? — процедил сквозь зубы Вирхлв.
— Известнейшая личность, главный херой, сам генерал Фанфалькин Эраст Петрович.
— Ну, ну, — отрезал недовольный Вирхов. — Приметы налетчиков имеются?
— Зараз все напуганы, бачут, как заведенные, одно — цивильные костюмы, черные полумаски, перья.
— Какие еще перья?
Пристав протянул следователю пестренькое перышко.
— Видимо, в суматохе выпало, — льстиво подсказал Загнобийло. — Но может помочь в следствии. Теперь у преступника и особая примета — поврежденная нога. Шукать подручней. Будет хромать несколько дней… Впрочем, вы можете сами опросить свидетелей. Их немного. Один и вас знает. Умник лощеный. Требовал срочно вызвать следователя Вирхова, будто я сам не знаю, что делать.
— Приведите, — машинально велел Вирхов, вертя в руках птичье перо, он даже поднес его к носу, понюхал брезгливо. — А вы, Павел Миронович, опросите свидетелей, перепишите и отпустите. Чего томить.
Хотя Тернов внимательно вслушивался в беседу, что не помешало ему и скинуть верхнюю одежду на стул, предусмотрительно отодвинутый помощником пристава, и беглым взором осмотреть свидетелей. Он успел мысленно оценить и пышные прелести настенных красоток. Не очень хотелось, но пришлось идти в соседний кабинет, где дожидались необходимых следственных действий перепуганные клиенты ресторана «Семирамида». А перед Вирховым возникла рослая фигура господина Холомкова.
— О-о, — язвительно протянул Вирхов, — это ведь вы, Илья Михайлович, утверждаете, что Петербург город тесный?
— Я, уважаемый Карл Иваныч, я, — подтвердил красавец-блондин, которого не раз заставали на месте преступления, и всегда он оказывался непричастным к происшедшему, что наводило Вирхова на тайные подозрения. — Придется, очевидно, сменить сей уютный Эдем на что-нибудь другое.
— Вообще-то Наполеон говорил, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не попадает, — иронично ответил Вирхов, наблюдая за изящными движениями петербургского прожигателя жизни. Все у мерзавца есть: и богатство, и молодость, и античная красота — соразмерное сложение, рельефность мускулов, великолепно вылепленное лицо. — Что вы можете сообщить по существу? Японца под столом видели? Что он там вытворил?
— Этого не заметил, слышал лишь клич «Еросику!».
— Нет, он кричал «Сумимасэн!», — робко запротестовал ресторанщик.
— Нет, «Еросику!». Но не это главное. Мне кажется, одного из преступников я заметил прежде налета, — уверенно изрек Холомков. — Я здесь завтракал и видел, как в ресторане появился молодой человек весьма привлекательной наружности.
— Описание можете дать?
— Выше среднего роста. Черноволосый. Взгляд быстрый и злобный, хотя движения замедленные, неторопливые.
— Студент?
— Вряд ли, — выразил сомнение Холомков. — Сначала мне показалось, что он кого-то ждет. Но потом я понял, что ошибся. Когда в зале показался сам генерал Фанфалькин со своим денщиком, этот странный юнец встал из-за стола и вышел… Полагаю, минуло не более четверти часа с момента его ухода, когда ворвалась банда. Я хоть и испугался, но один из налетчиков чем-то напомнил мне недавнего посетителя…
— Очень хорошо, — сказал Вирхов. — Что еще?
— Еще несколько слов о пере, — прекрасное лицо Ильи Михайловича просияло лучезарной улыбкой, — о том, которое вы, Карл Иваныч, вертите в руках.
— Вы его где-то видели уже?
— Видел, — подтвердил Холомков, — в детстве. Я родом из псковских краев, там мы подобные перья использовали, когда в Фенимора Купера играли. Это соколиное перо.
— Ну и что? — Вирхов пожал плечами.
— Так я думаю, Карл Иваныч, что налетчики, разукрашенные этими перьями, и есть недавно объявившаяся в столице банда «Черный сапсан».
— Сапсан, — машинально повторил Вирхов. — Сапсан — сокол степной, в псковских краях не водится.
— Вот именно, — Холомков снова обезоруживающе улыбнулся, — значит к имеющимся у вас данным надо добавить еще один штрих: главарь банды или кто-то из участников проживал в степной полосе России. И рукоять ножа, заметьте, похожа на перо.
Вирхов разозлился. Как смеет этот лощеный красавец разговаривать с ним, судебным следователем Окружного суда, таким снисходительным тоном? Он бы и сам до таких выводов додумался, если б у него была хотя бы минута на анализ имеющихся данных! Он и так уже убедился, что речь идет о вчерашнем убийце Балобанове. Но если он главарь шайки, за что убил китайца? Неясно.
— Вы оказали следствию неоценимые услуги, — сдержанно поблагодарил следователь, поднимаясь и с неудовольствием протягивая Холомкову ладонь для рукопожатия. — Был рад повидаться. Кстати, вы на фронт не собираетесь?
Илья Михайлович уловил в голосе Вирхова тайную издевку, но она его нисколько не смутила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23