А смерть его, как утверждают врачи, наступила между двенадцатью и двумя часами ночи.
Синьорина Чимбалиони загасила пахитоску и расстегнула пуговки на прозрачном пеньюаре, выставив напоказ полуобнаженную пышную грудь, стянутую черным гипюром, что позволяло разгуляться юношескому воображению, блуждающему между светлыми и темными пятнышками.
– А что вы думаете о повести Конан Дойла «Автомобиль Иоанна Крестителя»? – спросил Тернов, судорожно пытаясь сохранить нить разговора.
– Ничего не думаю. А при чем это здесь?
– О нем много пишут в газетах. – Тернов сглотнул слюну и поднял взор на недоуменное личико чернокудрой циркачки.
– Не читаю газет, не читаю книг, – ответила Шарлотта, – скучно. А если не верите, Джулия подтвердит. Джулия!
Она громко крикнула, и, видимо, скрывающаяся за дверью, ассистентка тотчас появилась в проеме.
– Скажи господину следователю, что я книги и газеты в руки не беру, – велела черноокая красавица и потянулась к вазе, из-за которой достала свой фотографический портрет.
– Клянусь всем святым, – хихикнула неприятная Джулия, а вероятнее всего, Фекла или Перепетуя…
– Сейчас проводишь господина Тернова, – безапелляционно заявила Шарлотта, – и дай мне скорее карандаш. Хочу подарить такому милому юноше портрет на память о нашей встрече.
Шустрая Джулия проскользнула в комнатку, метнулась куда-то и через миг протянула хозяйке карандаш. Кандидат Тернов, еще не опомнившийся от смены впечатлений и запутавшийся в своих мыслях, автоматически встал – его выдворяли. Но выдворяли так, что он не мог возразить ни слова против.
– Вот. – Шарлотта победоносно улыбнулась, поднялась и приблизилась к Тернову. Заглядывая ему в глаза снизу вверх, она произнесла: – Я написала здесь: «Милому сыщику. Шарлотта».
Протянув опешившему Павлу Мироновичу свой фотографический портрет, она отступила на шаг.
Кандидат Тернов откланяться не успел, так как за дверью раздались шумные голоса и на пороге возникли два господина. Один из них – скромный стройный мужчина средних лет, с темной бородкой клинышком и острыми усами, другой – высокий старик благообразного вида, совершенно лысый, в пенсне.
– Где наша богиня? – мелодичный баритон старика странно контрастировал с морщинистым лицом и седой бородкой.
– У меня настоящее приключение, господин Копелевич! – Шарлотта кокетливо повела головкой. – Вы не поверите, что я сейчас пережила! Сердце до сих пор стучит бешено! Ах!
Она приложила ладошки к груди и, рухнув в кресло, стала болтать в воздухе стройными ножками. Глаза у визитеров замаслились.
– Такой юный красавец, – старик, глядя на Тернова, плотоядно облизал блеклые губы острым розовым языком, – такой поклонник не может не взволновать, не то, что мы, старики.
– Ой насмешили, ой уморили. – Шарлотта продолжала призывно перебирать аппетитными ножками. – Господин Полянский, где ваши ландышевые капли?
– Всегда к вашим услугам. – Мужчина средних лет поклонился. – Но, думаю, лучшее лекарство для вас – коньяк. Лихач ждет. Предлагаю лечиться в ресторане.
– И юношу захватим с собой. – Старик обошел Тернова и опустился на софу. – Он, душечка, взволнован не меньше вашего. Ему тоже коньяк не помешает. Окаменел ваш прекрасный Аполлон. Душечка, собирайтесь быстрее, а то юноша никогда не вернется к жизни.
В словах старика Тернову, неподвижно застывшему с портретом циркачки в руках, почудилось что-то зловещее. Кое-что подозрительное прозвучало и из прелестных уст Шарлотты. Как настоящий охотник, он все более входил в азарт и теперь боролся с подступающим искушением. Провести весь вечер, а может, и всю ночь в такой интересной компании, где, благодаря коньяку, развяжутся языки – и что-нибудь нужное наверняка выплывет. Полюбоваться еще синьориной Чимбалиони! Приложила или не приложила она свою ручку к смерти господина Сайкина, но, в любом случае, не каждый из универсантов может похвастать, что провел вечер в обществе блестящей, отважной Шарлотты!
– Или вы предпочитаете общество серых курсисток? – Тернов, осунувшийся от раздумий, вздрогнул: перед ним стоял господин Полянский, а очаровательная акробатка успела скрыться за ширму, где, переодеваясь к выезду, что-то лопотала. – Я вас понимаю, синьорина весьма зажигательно действует. Так вы едете?
Тернов беззвучно мотнул головой, ответить ему помешал дикий вопль из-за дверей: в гримерную синьорины Чимбалиони рвался кто-то из поклонников. Дверь содрогалась от глухих ударов, и Джулия истерично визжала, видимо, заслоняя своим телом вход в чертоги цирковой дивы. Наконец борьба завершилась, и в проеме появился разъяренный человек в форме.
Павел Миронович сразу узнал редкие белесые волосы, спутавшиеся надо лбом из-за только что снятой фуражки, которую визитер держал в руках.
– Судебный следователь, действительный статский советник Вирхов, Карл Иванович, – строго поклонился вновь прибывший.
Копелевич и Полянский обратились в статуи.
– С кем имею честь? – следователь перевел на них суровый взор.
– Разрешите представиться, Отто Севастьянович Копелевич. – Старик разомкнул сухие уста и протянул Вирхову крупную прямоугольную визитку с именем известного «сахарного барона» – в углах визитки красовались снежинки.
– Вольно практикующий врач Полянский. – Спутник Копелевича поклонился и так же достал визитку поменьше. – Поклонники синьорины Чимбалиони.
– А вот и я сама, – обворожительная Шарлотта выпорхнула из-за ширмы и сделала перед Вирховым книксен.
– Ваше превосходительство, я уже все рассказала вашему помощнику.
Вирхов оглядел красотку в бархатном зеленом, отделанном желтыми перышками райской птицы платье и перевел взыскующий взор на кандидата.
– Так точно, господин Вирхов, – прошелестел тот, – синьорина ответила на все мои вопросы.
Вирхов оправил мундир, повернулся на сто восемьдесят градусов и, оставляя на красном ковре следы от мокрых калош, величественно зашагал прочь из гримерной знаменитой циркачки – к его горлу подступала дурнота: в удушливой каморке все пропиталось приторными запахами пудры, духов и цветов.
Тернов, не простившись с синьориной и ее поклонниками, ринулся вслед за начальником. Даже налетевший на него в узком коридоре Комикакимант не заставил его остановиться. Начинающий юрист семенил за Вирховым по освещенным тусклыми электрическими лампочками коридорам, по проходам циркового лабиринта мимо шныряющих людей в зеленых униформах, потных силачей, медведей, уборщиков, клоунов, стараясь не споткнуться о бутафорские гири, ящики и прочую чудесную рухлядь.
Наконец, оба оказались на улице и остановились.
– Продолжаешь разгильдяйничать? – буркнул Вирхов.
Тернов оскорбленно молчал. Он считал, что выполнил возложенное на него поручение наилучшим образом.
– Уж ночь на дворе. – Вирхов плотнее запахнул шинель и двинулся к извозчику. – Я что тебе, отец родной, чтобы еженощно нравственность твою спасать?
Тернов еще более оскорбился. И дерзко возразил:
– Спасать ее уже поздно.
– Что? – Вирхов выкатил глаза. – Эта шельма тебя окрутила, чтобы запутать следствие? Быстро же она успела! Склоняла к выпивке? Звала в ресторан?
Тернов передернулся.
– В ресторан зазывали Копелевич и Полянский. Я бы из пьяненькой Шарлотты ценные сведения выведал!
Вирхов постучал пальцем по лбу:
– Глуп ты еще, право! Это она бы из тебя все потроха вынула!
Глава 6
Несмотря на то, что Мария Николаевна Муромцева почти не спала ночью, переживая необыкновенные события минувшего вечера, завершившиеся глупой и зловещей шуткой незнакомца, в контору частного детективного бюро «Господин Икс» она прибыла даже раньше полудня. Несколько примирило ее с действительностью проглянувшее солнце – трудно было поверить, что еще вчера серая дождливая хмарь, покоряясь порывам ледяного ветра, металась по городу. К утру установилась прекрасная, вполне зимняя погода: небо, правда, оставалось серым, но воздух стал чище, прозрачнее, редкие-редкие аккуратные снежинки, гонимые сильным западным ветром, опускались на затянутые тонким ледком лужи. Мура благополучно добралась через Тучков мост на Петербургскую сторону, в Пустой переулок, где она снимала помещение для своей конторы.
– Добрый день, Софрон Ильич, – приветствовала она синеглазого помощника, восседающего за письменным столом, на котором лежали развернутая газета и книга. – Чем занимаетесь?
Бричкин, невысокий полноватый мужчина далеко за тридцать, отставной артиллерийский офицер, нашедший столь необычную гражданскую службу, проворно вскочил и помог хозяйке снять верхнюю одежду. Затем проследовал за ней в особую комнатку, где хранилось тщательно подобранное сыскное снаряжение, в том числе и строгий вязаный жакет, который Мура надевала, чтобы изображать серую мышку-стенографистку, – она опасалась, что ее не слишком солидный вид отпугнет клиентов, и роль господина Икс играл Бричкин. Не все ли равно, кто предстает перед клиентами в качестве главного сыщика? Все важные решения принимает сама Мура, да и патент на открытие бюро благодарная Вдовствующая Императрица Мария Федоровна выдала все-таки Марии Николаевне Муромцевой.
Пока девушка искала круглые очки в металлической оправе и, вертясь перед зеркалом, так и сяк пристраивала их на носу, Бричкин рассказывал:
– Вы, дорогая Мария Николаевна, вероятно, уже знаете – вчера в Петербурге скоропостижно скончался крупный книжный воротила Сайкин. Вечерние газеты успели напечатать. Я из их сообщений мало что понял, а для нас смерть Сайкина небезынтересна, так что сегодня утром я поспешил купить свежий выпуск газеты. И надежды мои оправдались. Все-таки спешка, как говорят в народе, нужна только при ловле блох, а не в газетном деле. Оказалось, что смерть Сайкина – дело прелюбопытное. Цитирую по памяти… «Вчера скоропостижно скончался крупный книгоиздатель В. А. Сайкин. Вскрытие показало, что смерть наступила в результате мгновенной остановки сердца. Никаких признаков отравления не обнаружено. Каменный котелок с солью, найденный на столе покойного, вопреки ожиданиям следствия ядовитых веществ не содержал. Перед смертью В. А. Сайкин, судя по картине на месте трагедии, находился в состоянии крайнего раздражения – им была порвана на мелкие кусочки модная книга А. Конан Дойла „Автомобиль Иоанна Крестителя“, выпущенная в свет его же издательством…» Ну и так далее…
Сотрудники детективного бюро «Господин Икс» вернулись в приемную. Софрон Ильич занял место за большим столом, а Мура уселась за столик поменьше, ближе к окну, в которое заглядывали голые, сиротливые ветви акаций.
– Да, интересно, – Мура следила за мелкими снежинками за окном, – но, наверное, скоро появится клиент. Кто он?
– Я к этому и веду. Вы все увидите. Да я и сам еще не знаю существа дела в подробностях. Стараюсь подготовиться, а посему сообщаю вам необходимую первичную информацию.
– Мне не терпится приступить к расследованию, – призналась Мура.
– По пути в бюро купил я эту книжечку.
– Какую книжечку?
– «Автомобиль Иоанна Крестителя». Успел пробежать. Ничего такого, что могло бы довести господина Сайкина до состояния ярости, не обнаружил. Сюжет незамысловат. К Шерлоку Холмсу и доктору Ватсону является молодая красивая дама из общества. Она попала в затруднительное положение: ее шантажирует давний знакомый, ему известно, что до брака девушка вступила в предосудительные отношения с его тогдашним соперником. В силу обстоятельств, в его руках находится компрометирующее даму письмо, написанное ей счастливым его соперником за день до гибели. Дама пережила смерть возлюбленного, благополучно вышла замуж, родила сына от погибшего, счастлива в браке. Негодяй угрожает ей разоблачением, если она не уступит его домогательствам.
– А при чем здесь автомобиль и Иоанн Креститель? – спросила Мура, внимательно выслушав помощника.
– Негодяй преследовал даму на автомобиле. – Софрон Ильич пошуршал листиками, нашел нужный абзац и выразительно зачитал: – «Но что больше всего обращало на себя внимание, так это передняя часть автомобиля. Спереди он был как бы срезан наискось, и на срезе, блистая позолотой, так и сияло выпуклое изображение Иоанна Крестителя, окруженное изящной рамой из темной бронзы». А вообще ситуация остается неясной, – изрек Софрон Ильич, – я волнуюсь. Когда я служил в артиллерии…
Тут настенные часы издали характерный звук и начали отбивать удар за ударом. Бричкин и Мура смотрели на сдвинувшиеся воедино стрелки до тех пор, пока не расслышали легкое дребезжание дверного колокольчика.
– Это она! – одними губами прошелестел Бричкин и вскочил с кресла.
Непроизвольно привстала и Мура.
Появившаяся клиентка их разочаровала: средних лет дама с простоватым лицом, грустными серыми глазами, одетая строго, хотя пальто сидело на ней, как домашний халат, – мешковато, бесформенно.
Бричкин бросился навстречу посетительнице.
– Добрый день, госпожа Филиппова, – сказал он, помогая гостье снять пальто и устраивая его на вешалке. – Я получил вчера вашу записку и весь к вашим услугам. Прошу садиться.
Дама безразлично взглянула на Муру, застывшую со ставкой в руке над белоснежным листом бумаги, и прошествовала к столу.
– Не знаю даже, как приступить, – сказала, отдышавшись, клиентка. – Боюсь, вы сочтете меня не вполне нормальной.
– О нет, сударыня, ни в коем случае! – пылко возразил Бричкин, мысленно умоляя Господа Бога, чтобы клиентка оказалась в своем уме.
– Мое имя Любовь Ивановна Филиппова. Оно, вам, конечно, ничего не говорит, – начала гостья и, не дождавшись опровержения своих слов, продолжила: – Я вдова Михаила Михайловича Филиппова. В июне нынешнего года он скоропостижно скончался. Мы с детьми были на юге, отдыхали. Причина смерти – внезапная остановка сердца.
– Вы сомневаетесь в диагнозе? – спросил Бричкин.
– Недавно стала сомневаться, – вздохнула госпожа Филиппова, – а точнее сказать, вчера. Хотя кое-что подозревала и раньше.
– Когда последовала смерть вашего супруга? – спросил Бричкин.
– 11 июня, об этом много писали. Покойный супруг мой был человеком известным. Редактировал журнал «Научное обозрение», сотрудничал с Бехтеревым, Глазенапом, Лесгафтом, Бекетовым. В последней, майской книжке журнала напечатаны «Заветные мысли» Менделеева и «Исследование мировых пространств реактивными приборами» Циалковского, муж очень уважал их обоих.
– Кто же не знает «Научное обозрение»? Журнал серьезный, – сказал Бричкин. – И о смерти вашего супруга читал, все газеты откликнулись…
– Когда я приехала в Петербург, то выяснила следующее. Записывайте, – госпожа Филиппова повернулась к Муре, застывшей с открытым от удивления ртом. – Супруг мой в ту ночь велел прислуге не беспокоить его до полудня – накануне он собирался работать всю ночь. Он проводил опыты по электричеству, занимался химией. Мечтал найти способ передачи электричества на расстояние без проводов – и достиг успеха: будучи в Петербурге, сумел зажечь люстру в Царском селе. Он утверждал, что с помощью электрического сигнала можно на расстоянии производить взрывы. Я плохо понимаю эти материи. Но он говорил – нажмешь кнопку в Петербурге, а взрыв произойдет в Константинополе…
– Так в ночь своей смерти он производил этот опыт? – упавшим голосом спросил Бричкин, уже почти уверенный, что перед ним лишившаяся рассудка вдова. – Хотел взорвать Царьград?
– Не знаю, – ответила госпожа Филиппова, – знаю, что он произвел двенадцать таких опытов. Он держал все в тайне. Обсуждал эти вопросы со своим французским коллегой Бертло, химиком. Вы все понимаете, что я говорю?
– Продолжайте, сударыня, – участливо предложил Бричкин, – продолжайте. Имя Бертло мне известно. Светило! Гений! Специалист по взрывчатым веществам.
– А утром прислуга обнаружила бездыханное тело Михаила Михайловича. Он лежал на ковре рядом с письменным столом. Вызвали вольнопрактикующего врача Полянского. Врач не обнаружил никаких внешних повреждений и заключил, что мой супруг умер от внезапной остановки сердца. Говорят, такое бывает у людей пожилого возраста. – Она помолчала, по ее приятному лицу с мягкими чертами пробежала тень. – Но далее произошло странное.
– Что именно? – без всякого воодушевления произнес Бричкин.
– О смерти мужа стало известно Охранному отделению – кто оповестил, не знаю. Может, и сам Полянский. Но у мужа и раньше были неприятности с властями, журнал хотели закрыть как рассадник марксистских идей. Одно время муж находился под негласным надзором, вынужден был переехать в Териоки.
– И что же дальше?
– Приехали жандармы. Изъяли все бумаги, переписку – якобы для проведения собственного расследования. И все-таки я не думаю, что причиной изъятия стали научно-материалистические работы мужа по марксизму и публикации эмигрантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Синьорина Чимбалиони загасила пахитоску и расстегнула пуговки на прозрачном пеньюаре, выставив напоказ полуобнаженную пышную грудь, стянутую черным гипюром, что позволяло разгуляться юношескому воображению, блуждающему между светлыми и темными пятнышками.
– А что вы думаете о повести Конан Дойла «Автомобиль Иоанна Крестителя»? – спросил Тернов, судорожно пытаясь сохранить нить разговора.
– Ничего не думаю. А при чем это здесь?
– О нем много пишут в газетах. – Тернов сглотнул слюну и поднял взор на недоуменное личико чернокудрой циркачки.
– Не читаю газет, не читаю книг, – ответила Шарлотта, – скучно. А если не верите, Джулия подтвердит. Джулия!
Она громко крикнула, и, видимо, скрывающаяся за дверью, ассистентка тотчас появилась в проеме.
– Скажи господину следователю, что я книги и газеты в руки не беру, – велела черноокая красавица и потянулась к вазе, из-за которой достала свой фотографический портрет.
– Клянусь всем святым, – хихикнула неприятная Джулия, а вероятнее всего, Фекла или Перепетуя…
– Сейчас проводишь господина Тернова, – безапелляционно заявила Шарлотта, – и дай мне скорее карандаш. Хочу подарить такому милому юноше портрет на память о нашей встрече.
Шустрая Джулия проскользнула в комнатку, метнулась куда-то и через миг протянула хозяйке карандаш. Кандидат Тернов, еще не опомнившийся от смены впечатлений и запутавшийся в своих мыслях, автоматически встал – его выдворяли. Но выдворяли так, что он не мог возразить ни слова против.
– Вот. – Шарлотта победоносно улыбнулась, поднялась и приблизилась к Тернову. Заглядывая ему в глаза снизу вверх, она произнесла: – Я написала здесь: «Милому сыщику. Шарлотта».
Протянув опешившему Павлу Мироновичу свой фотографический портрет, она отступила на шаг.
Кандидат Тернов откланяться не успел, так как за дверью раздались шумные голоса и на пороге возникли два господина. Один из них – скромный стройный мужчина средних лет, с темной бородкой клинышком и острыми усами, другой – высокий старик благообразного вида, совершенно лысый, в пенсне.
– Где наша богиня? – мелодичный баритон старика странно контрастировал с морщинистым лицом и седой бородкой.
– У меня настоящее приключение, господин Копелевич! – Шарлотта кокетливо повела головкой. – Вы не поверите, что я сейчас пережила! Сердце до сих пор стучит бешено! Ах!
Она приложила ладошки к груди и, рухнув в кресло, стала болтать в воздухе стройными ножками. Глаза у визитеров замаслились.
– Такой юный красавец, – старик, глядя на Тернова, плотоядно облизал блеклые губы острым розовым языком, – такой поклонник не может не взволновать, не то, что мы, старики.
– Ой насмешили, ой уморили. – Шарлотта продолжала призывно перебирать аппетитными ножками. – Господин Полянский, где ваши ландышевые капли?
– Всегда к вашим услугам. – Мужчина средних лет поклонился. – Но, думаю, лучшее лекарство для вас – коньяк. Лихач ждет. Предлагаю лечиться в ресторане.
– И юношу захватим с собой. – Старик обошел Тернова и опустился на софу. – Он, душечка, взволнован не меньше вашего. Ему тоже коньяк не помешает. Окаменел ваш прекрасный Аполлон. Душечка, собирайтесь быстрее, а то юноша никогда не вернется к жизни.
В словах старика Тернову, неподвижно застывшему с портретом циркачки в руках, почудилось что-то зловещее. Кое-что подозрительное прозвучало и из прелестных уст Шарлотты. Как настоящий охотник, он все более входил в азарт и теперь боролся с подступающим искушением. Провести весь вечер, а может, и всю ночь в такой интересной компании, где, благодаря коньяку, развяжутся языки – и что-нибудь нужное наверняка выплывет. Полюбоваться еще синьориной Чимбалиони! Приложила или не приложила она свою ручку к смерти господина Сайкина, но, в любом случае, не каждый из универсантов может похвастать, что провел вечер в обществе блестящей, отважной Шарлотты!
– Или вы предпочитаете общество серых курсисток? – Тернов, осунувшийся от раздумий, вздрогнул: перед ним стоял господин Полянский, а очаровательная акробатка успела скрыться за ширму, где, переодеваясь к выезду, что-то лопотала. – Я вас понимаю, синьорина весьма зажигательно действует. Так вы едете?
Тернов беззвучно мотнул головой, ответить ему помешал дикий вопль из-за дверей: в гримерную синьорины Чимбалиони рвался кто-то из поклонников. Дверь содрогалась от глухих ударов, и Джулия истерично визжала, видимо, заслоняя своим телом вход в чертоги цирковой дивы. Наконец борьба завершилась, и в проеме появился разъяренный человек в форме.
Павел Миронович сразу узнал редкие белесые волосы, спутавшиеся надо лбом из-за только что снятой фуражки, которую визитер держал в руках.
– Судебный следователь, действительный статский советник Вирхов, Карл Иванович, – строго поклонился вновь прибывший.
Копелевич и Полянский обратились в статуи.
– С кем имею честь? – следователь перевел на них суровый взор.
– Разрешите представиться, Отто Севастьянович Копелевич. – Старик разомкнул сухие уста и протянул Вирхову крупную прямоугольную визитку с именем известного «сахарного барона» – в углах визитки красовались снежинки.
– Вольно практикующий врач Полянский. – Спутник Копелевича поклонился и так же достал визитку поменьше. – Поклонники синьорины Чимбалиони.
– А вот и я сама, – обворожительная Шарлотта выпорхнула из-за ширмы и сделала перед Вирховым книксен.
– Ваше превосходительство, я уже все рассказала вашему помощнику.
Вирхов оглядел красотку в бархатном зеленом, отделанном желтыми перышками райской птицы платье и перевел взыскующий взор на кандидата.
– Так точно, господин Вирхов, – прошелестел тот, – синьорина ответила на все мои вопросы.
Вирхов оправил мундир, повернулся на сто восемьдесят градусов и, оставляя на красном ковре следы от мокрых калош, величественно зашагал прочь из гримерной знаменитой циркачки – к его горлу подступала дурнота: в удушливой каморке все пропиталось приторными запахами пудры, духов и цветов.
Тернов, не простившись с синьориной и ее поклонниками, ринулся вслед за начальником. Даже налетевший на него в узком коридоре Комикакимант не заставил его остановиться. Начинающий юрист семенил за Вирховым по освещенным тусклыми электрическими лампочками коридорам, по проходам циркового лабиринта мимо шныряющих людей в зеленых униформах, потных силачей, медведей, уборщиков, клоунов, стараясь не споткнуться о бутафорские гири, ящики и прочую чудесную рухлядь.
Наконец, оба оказались на улице и остановились.
– Продолжаешь разгильдяйничать? – буркнул Вирхов.
Тернов оскорбленно молчал. Он считал, что выполнил возложенное на него поручение наилучшим образом.
– Уж ночь на дворе. – Вирхов плотнее запахнул шинель и двинулся к извозчику. – Я что тебе, отец родной, чтобы еженощно нравственность твою спасать?
Тернов еще более оскорбился. И дерзко возразил:
– Спасать ее уже поздно.
– Что? – Вирхов выкатил глаза. – Эта шельма тебя окрутила, чтобы запутать следствие? Быстро же она успела! Склоняла к выпивке? Звала в ресторан?
Тернов передернулся.
– В ресторан зазывали Копелевич и Полянский. Я бы из пьяненькой Шарлотты ценные сведения выведал!
Вирхов постучал пальцем по лбу:
– Глуп ты еще, право! Это она бы из тебя все потроха вынула!
Глава 6
Несмотря на то, что Мария Николаевна Муромцева почти не спала ночью, переживая необыкновенные события минувшего вечера, завершившиеся глупой и зловещей шуткой незнакомца, в контору частного детективного бюро «Господин Икс» она прибыла даже раньше полудня. Несколько примирило ее с действительностью проглянувшее солнце – трудно было поверить, что еще вчера серая дождливая хмарь, покоряясь порывам ледяного ветра, металась по городу. К утру установилась прекрасная, вполне зимняя погода: небо, правда, оставалось серым, но воздух стал чище, прозрачнее, редкие-редкие аккуратные снежинки, гонимые сильным западным ветром, опускались на затянутые тонким ледком лужи. Мура благополучно добралась через Тучков мост на Петербургскую сторону, в Пустой переулок, где она снимала помещение для своей конторы.
– Добрый день, Софрон Ильич, – приветствовала она синеглазого помощника, восседающего за письменным столом, на котором лежали развернутая газета и книга. – Чем занимаетесь?
Бричкин, невысокий полноватый мужчина далеко за тридцать, отставной артиллерийский офицер, нашедший столь необычную гражданскую службу, проворно вскочил и помог хозяйке снять верхнюю одежду. Затем проследовал за ней в особую комнатку, где хранилось тщательно подобранное сыскное снаряжение, в том числе и строгий вязаный жакет, который Мура надевала, чтобы изображать серую мышку-стенографистку, – она опасалась, что ее не слишком солидный вид отпугнет клиентов, и роль господина Икс играл Бричкин. Не все ли равно, кто предстает перед клиентами в качестве главного сыщика? Все важные решения принимает сама Мура, да и патент на открытие бюро благодарная Вдовствующая Императрица Мария Федоровна выдала все-таки Марии Николаевне Муромцевой.
Пока девушка искала круглые очки в металлической оправе и, вертясь перед зеркалом, так и сяк пристраивала их на носу, Бричкин рассказывал:
– Вы, дорогая Мария Николаевна, вероятно, уже знаете – вчера в Петербурге скоропостижно скончался крупный книжный воротила Сайкин. Вечерние газеты успели напечатать. Я из их сообщений мало что понял, а для нас смерть Сайкина небезынтересна, так что сегодня утром я поспешил купить свежий выпуск газеты. И надежды мои оправдались. Все-таки спешка, как говорят в народе, нужна только при ловле блох, а не в газетном деле. Оказалось, что смерть Сайкина – дело прелюбопытное. Цитирую по памяти… «Вчера скоропостижно скончался крупный книгоиздатель В. А. Сайкин. Вскрытие показало, что смерть наступила в результате мгновенной остановки сердца. Никаких признаков отравления не обнаружено. Каменный котелок с солью, найденный на столе покойного, вопреки ожиданиям следствия ядовитых веществ не содержал. Перед смертью В. А. Сайкин, судя по картине на месте трагедии, находился в состоянии крайнего раздражения – им была порвана на мелкие кусочки модная книга А. Конан Дойла „Автомобиль Иоанна Крестителя“, выпущенная в свет его же издательством…» Ну и так далее…
Сотрудники детективного бюро «Господин Икс» вернулись в приемную. Софрон Ильич занял место за большим столом, а Мура уселась за столик поменьше, ближе к окну, в которое заглядывали голые, сиротливые ветви акаций.
– Да, интересно, – Мура следила за мелкими снежинками за окном, – но, наверное, скоро появится клиент. Кто он?
– Я к этому и веду. Вы все увидите. Да я и сам еще не знаю существа дела в подробностях. Стараюсь подготовиться, а посему сообщаю вам необходимую первичную информацию.
– Мне не терпится приступить к расследованию, – призналась Мура.
– По пути в бюро купил я эту книжечку.
– Какую книжечку?
– «Автомобиль Иоанна Крестителя». Успел пробежать. Ничего такого, что могло бы довести господина Сайкина до состояния ярости, не обнаружил. Сюжет незамысловат. К Шерлоку Холмсу и доктору Ватсону является молодая красивая дама из общества. Она попала в затруднительное положение: ее шантажирует давний знакомый, ему известно, что до брака девушка вступила в предосудительные отношения с его тогдашним соперником. В силу обстоятельств, в его руках находится компрометирующее даму письмо, написанное ей счастливым его соперником за день до гибели. Дама пережила смерть возлюбленного, благополучно вышла замуж, родила сына от погибшего, счастлива в браке. Негодяй угрожает ей разоблачением, если она не уступит его домогательствам.
– А при чем здесь автомобиль и Иоанн Креститель? – спросила Мура, внимательно выслушав помощника.
– Негодяй преследовал даму на автомобиле. – Софрон Ильич пошуршал листиками, нашел нужный абзац и выразительно зачитал: – «Но что больше всего обращало на себя внимание, так это передняя часть автомобиля. Спереди он был как бы срезан наискось, и на срезе, блистая позолотой, так и сияло выпуклое изображение Иоанна Крестителя, окруженное изящной рамой из темной бронзы». А вообще ситуация остается неясной, – изрек Софрон Ильич, – я волнуюсь. Когда я служил в артиллерии…
Тут настенные часы издали характерный звук и начали отбивать удар за ударом. Бричкин и Мура смотрели на сдвинувшиеся воедино стрелки до тех пор, пока не расслышали легкое дребезжание дверного колокольчика.
– Это она! – одними губами прошелестел Бричкин и вскочил с кресла.
Непроизвольно привстала и Мура.
Появившаяся клиентка их разочаровала: средних лет дама с простоватым лицом, грустными серыми глазами, одетая строго, хотя пальто сидело на ней, как домашний халат, – мешковато, бесформенно.
Бричкин бросился навстречу посетительнице.
– Добрый день, госпожа Филиппова, – сказал он, помогая гостье снять пальто и устраивая его на вешалке. – Я получил вчера вашу записку и весь к вашим услугам. Прошу садиться.
Дама безразлично взглянула на Муру, застывшую со ставкой в руке над белоснежным листом бумаги, и прошествовала к столу.
– Не знаю даже, как приступить, – сказала, отдышавшись, клиентка. – Боюсь, вы сочтете меня не вполне нормальной.
– О нет, сударыня, ни в коем случае! – пылко возразил Бричкин, мысленно умоляя Господа Бога, чтобы клиентка оказалась в своем уме.
– Мое имя Любовь Ивановна Филиппова. Оно, вам, конечно, ничего не говорит, – начала гостья и, не дождавшись опровержения своих слов, продолжила: – Я вдова Михаила Михайловича Филиппова. В июне нынешнего года он скоропостижно скончался. Мы с детьми были на юге, отдыхали. Причина смерти – внезапная остановка сердца.
– Вы сомневаетесь в диагнозе? – спросил Бричкин.
– Недавно стала сомневаться, – вздохнула госпожа Филиппова, – а точнее сказать, вчера. Хотя кое-что подозревала и раньше.
– Когда последовала смерть вашего супруга? – спросил Бричкин.
– 11 июня, об этом много писали. Покойный супруг мой был человеком известным. Редактировал журнал «Научное обозрение», сотрудничал с Бехтеревым, Глазенапом, Лесгафтом, Бекетовым. В последней, майской книжке журнала напечатаны «Заветные мысли» Менделеева и «Исследование мировых пространств реактивными приборами» Циалковского, муж очень уважал их обоих.
– Кто же не знает «Научное обозрение»? Журнал серьезный, – сказал Бричкин. – И о смерти вашего супруга читал, все газеты откликнулись…
– Когда я приехала в Петербург, то выяснила следующее. Записывайте, – госпожа Филиппова повернулась к Муре, застывшей с открытым от удивления ртом. – Супруг мой в ту ночь велел прислуге не беспокоить его до полудня – накануне он собирался работать всю ночь. Он проводил опыты по электричеству, занимался химией. Мечтал найти способ передачи электричества на расстояние без проводов – и достиг успеха: будучи в Петербурге, сумел зажечь люстру в Царском селе. Он утверждал, что с помощью электрического сигнала можно на расстоянии производить взрывы. Я плохо понимаю эти материи. Но он говорил – нажмешь кнопку в Петербурге, а взрыв произойдет в Константинополе…
– Так в ночь своей смерти он производил этот опыт? – упавшим голосом спросил Бричкин, уже почти уверенный, что перед ним лишившаяся рассудка вдова. – Хотел взорвать Царьград?
– Не знаю, – ответила госпожа Филиппова, – знаю, что он произвел двенадцать таких опытов. Он держал все в тайне. Обсуждал эти вопросы со своим французским коллегой Бертло, химиком. Вы все понимаете, что я говорю?
– Продолжайте, сударыня, – участливо предложил Бричкин, – продолжайте. Имя Бертло мне известно. Светило! Гений! Специалист по взрывчатым веществам.
– А утром прислуга обнаружила бездыханное тело Михаила Михайловича. Он лежал на ковре рядом с письменным столом. Вызвали вольнопрактикующего врача Полянского. Врач не обнаружил никаких внешних повреждений и заключил, что мой супруг умер от внезапной остановки сердца. Говорят, такое бывает у людей пожилого возраста. – Она помолчала, по ее приятному лицу с мягкими чертами пробежала тень. – Но далее произошло странное.
– Что именно? – без всякого воодушевления произнес Бричкин.
– О смерти мужа стало известно Охранному отделению – кто оповестил, не знаю. Может, и сам Полянский. Но у мужа и раньше были неприятности с властями, журнал хотели закрыть как рассадник марксистских идей. Одно время муж находился под негласным надзором, вынужден был переехать в Териоки.
– И что же дальше?
– Приехали жандармы. Изъяли все бумаги, переписку – якобы для проведения собственного расследования. И все-таки я не думаю, что причиной изъятия стали научно-материалистические работы мужа по марксизму и публикации эмигрантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25