Честно говоря, лично у меня совершенно обыкновенная внешность Алексея Владимировича особого энтузиазма не вызвала по чисто психологическим причинам — не люблю волевые подбородки. Но моя секретарша в таких науках была несильна и целиком попала под его неотразимое мужское обаяние. Впрочем, к таким выкрутасам нашей Мариночки в редакции все давно привыкли, так что удивляться было нечему. К тому же нам сегодня предстояла еще одна встреча с молодым и интересным мужчиной, и у нее был шанс поменять симпатии.
— Оль, ну почему у всех нормальных руководителей такие грымзы-секретарши? — жалобно спросила Марина, как только мы отъехали от дома Кононова.
— Конечно, спасибо за комплимент, но на что это ты намекаешь? — усмехнулась я, покосившись на нее с самым зловещим видом.
Ее это так рассмешило, что она и думать забыла про Оксаночку, которая только мешала нам в течение всего разговора, а целиком переключилась на благодатную тему «я и она». Но мои мысли невольно возвращались к той самой высокой и длинноногой девице, которая имела честь называться секретарем и ближайшим помощником депутата Кононова. «Лицо интеллектом не обезображено», — вспомнила я свое первое впечатление об Оксане Рощиной. Кстати, дальнейшее наше общение не позволило мне ни на секунду усомниться в правильности моего вывода.
Видимо, умственные способности не входили в перечень качеств претенденток при приеме на данную работу. Впрочем, основного впечатления о самом Кононове это не испортило — несмотря на неуместные реплики Оксаны, которая вообще не имела никакого понятия о хороших манерах, он снабдил нас довольно подробной информацией о себе и своих конкурентах на место в Думе. Так что теперь у меня были совершенно конкретные вопросы к следующему респонденту.
* * *
К моему величайшему удивлению, у второго депутата Игнатова оказалась очень симпатичная и приятная в общении секретарша, производившая совершенно противоположное и очень благоприятное впечатление. «Не зря все-таки мы так дорожим нашей Мариночкой», — с облегчением подумала я, представляя, какое отношение со стороны обывателей грозило бы нашей редакции, если бы их встречала в приемной невоспитанная особа типа Оксаночки.
Вообще-то моя секретарша и здесь не отступила от своего амплуа и сразу «запала» на шефа — Виталия Александровича, зато и Ольга не вызвала у нее столь явной антипатии, как Оксана Рощина.
Кстати, отдавая должное ее профессионализму, Марина даже удержалась от вопросов по поводу вакантных мест в команде Игнатова. Вышколенная Ольга не вмешивалась в разговор, лишь иногда подстраховывая шефа и приводя математически точные данные социологических опросов, какие-то цифры и показатели. Ничего нового и сенсационного мы с Мариной не узнали, но для качественного репортажа хватало и того, что Игнатов подтвердил уже полученные сведения.
Когда мы выпили по второй чашке кофе, а за окном опустились предвечерние сумерки, Виталий Александрович взглянул на часы. Естественно, мы без слов поняли намек и начали прощаться.
— Благодарю вас за интервью, — улыбнулась я, подавая руку. — Постараемся ничего не переврать, как это обычно происходит с журналистами.
— Ничуть не сомневаюсь в вашей порядочности, — тут же отмахнулся Игнатов. — Если вас прислала Каверина, я совершенно спокоен.
«Интересно, кто она такая? — не без усмешки ломала я голову уже по дороге в редакцию. — Просто всемогущая или, ко всему прочему, очаровала нашего неприступного Кряжимского?»
Марина, явно разочарованная, что все интересные и красивые мужчины давно заняты, сидела нахмурившись.
— Оль, ну, Кононова я понимаю — у него с этой Оксаночкой все о'кей. Но Игнатов на свою секретаршу даже не смотрит. Может, он…
— Он благополучно женат, — чуть ли не по слогам сказала я, чтобы сразу отрезвить Мариночку и развеять ее иллюзии.
Она тяжело вздохнула и больше за время пути не произнесла ни слова. Зато я получила прекрасную возможность хорошо обдумать ситуацию: «Интересно, почему один из кандидатов в депутаты предпочитает иметь в своем предвыборном штате красивую секретаршу, а второй — умную?» Вопреки всему прочему, Ольга Карпова была еще и внешне очень милой, что доставило дополнительное огорчение Мариночке.
Зато я просто ликовала: мы взяли два интервью, сделали несколько снимков и, если немного задержимся в редакции, успеем еще сегодня сделать набросок статьи. «А завтра встретимся еще с Владимирцевым и добавим его высказывания по поводу кадровых перестановок в Думе», — запланировала я на завтрашний день.
По приезде в офис я первым делом схватилась за телефон, чтобы еще раз уточнить время встречи с депутатом.
— Геннадий Георгиевич, это Бойкова, — сразу представилась я. — Ваши планы не изменились, завтра в десять?
— Конечно-конечно, — сразу ответил он. — Все остается в силе. Видите ли, я сейчас с друзьями встречаюсь, скорее всего вернусь поздно, так что раньше десяти принять вас не смогу, — извинился он. — Но завтра я буду ждать вас в своем офисе.
Заранее поблагодарив Владимирцева за сотрудничество, я положила трубку, предвкушая предстоящий разговор. Марину, похоже, постигло разочарование, и она впала в хандру. Пока я возилась со своими записями, она только вытащила пленку из фотоаппарата и написала записку Виктору, который, собственно говоря, и являлся нашим фотокорреспондентом. Уже завтра он должен был прийти в редакцию к девяти утра, так что секретарша сразу ставила его перед фактом — каникулы закончились, пора работать.
* * *
Конечно, для самых обычных жителей нашего города Рождество ассоциируется с выходным, но у журналистов порой не бывает этого праздника. Особенно если они намерены сделать хороший, интересный репортаж. Поэтому тешить себя надеждой подольше поваляться в постели я не стала и помчалась в ванную, как только будильник затрезвонил в семь утра.
Вообще-то особой надобности в такой спешке не было — «пробок» на дорогах не ожидалось, сотрудники появятся в офисе не раньше девяти… Но почему-то сидеть дома просто не хотелось, поэтому, даже не позавтракав, я помчалась на работу. По дороге забежав в супермаркет, я купила пару йогуртов, с большим трудом заставив себя отвернуться от колбасы и сыра — по примеру Маринки надо было хотя бы немного последить за фигурой и дать желудку отдохнуть от праздничных деликатесов.
— Все готово, — после приветственного жеста кивнул Виктор на кучу готовых фотографий, лежащих на его столе.
Честно говоря, его умению обходиться минимумом словарного запаса я редко удивлялась — зачастую он умудрялся передавать информацию только при помощи жестов. А вот поразительная работоспособность нашего фотокорреспондента меня всегда восхищала. Он и сегодня не разочаровал меня: пока я к восьми часам приехала в офис, Виктор уже сделал свою работу.
— Просто безобразие! — начала я изображать праведный гнев. — И здесь ты обскакал начальство! Как тебе не стыдно — не успел приехать и уже работаешь. Кстати, как в гостях?
Виктор во время моей тирады стоял с самым невозмутимым видом, а уже через пару секунд его лицо выражало примерно следующее: «Правильно говорят: женщины и логика — вещи несовместимые». Так и не проронив ни слова, он молча протянул мне красиво упакованную подарочную коробочку. Про то, что это был его подарок к Рождеству, мне объяснять не надо.
Даже не открывая, я догадалась, что там могут быть только мои любимые духи «Sonia Rikiel». Когда в половине девятого на рабочее место явились Кряжимский и Марина, их тоже ждали сюрпризы — футляр для очков и красивый французский шарфик. Наличие подарков автоматически перетекло в чаепитие, которым мы тихо и почти по-домашнему отпраздновали Рождество — тоже с сюрпризом Виктора — великолепным тортом-суфле. Но ровно в девять в нашем офисе уже царила рабочая атмосфера, пора было возвращаться к повседневным делам. Я осмелилась еще раз позвонить домой Владимирцеву и предупредить, что ровно в десять мы подъедем к его офису.
Целый час, оставшийся до встречи, мы пытались вытянуть из Виктора подробности его поездки, но, кроме лаконичных стандартных фраз, так ничего и не добились. Зато Кряжимский охотно рассказывал о чудесном знакомстве с Еленой Кавериной, благодаря которой мы стали вхожи в политические круги Тарасова.
— Знаете, Ольга Юрьевна, когда я узнал, что она занимает довольно высокий пост в нашей Думе — курирует дела молодежи и спорта, — я решил во что бы то ни стало взять у нее интервью. Конечно, начал спрашивать о предстоящих кадровых перестановках и вообще вести разговор на темы, которые у всех на слуху, — горячился Сергей Иванович. — Только она — исключительно умная и проницательная женщина — посоветовала мне обратиться непосредственно к лицам заинтересованным, то есть к участникам конкурса на вакантное место.
Мы с восхищением смотрели на нашего сегодняшнего героя, а он, похоже, и сам до конца не понимал грандиозности своей затеи. «Если статья будет готова в самом ближайшем будущем, мы не только первые донесем до читателей наиболее верную информацию, но и наладим контакты с депутатами, — подумала я. — Кроме того, это повысит наш рейтинг среди других печатных изданий».
Как ни меркантильны были мои мысли, занимая пост главного редактора газеты «Свидетель», я просто обязана была думать и о многих формальностях, помогающих в реальной жизни не только держаться на плаву, но и обеспечивать хотя бы нескольких людей рабочими местами.
— Пора, — скомандовал Виктор в половине десятого и взялся за фотоаппарат.
— А как же я? — недовольно надулась Мариночка. — Значит, когда нет никого — и секретарша подойдет, а сейчас вы будете в гостях кофе пить, а я здесь буду со скуки помирать?
Честно говоря, я и сама понимала, что доля правды в ее словах все-таки есть, но должен же кто-то отвечать на звонки и принимать посетителей, если таковые вдруг объявятся!
— Я могу посидеть, — вдруг предложил Кряжимский, который очень часто прощал Марине ее неожиданные фортели, на которые мы с Виктором никогда не смотрели сквозь пальцы. — Все равно кофе поить нас никто не будет — встреча с депутатом назначена в его офисе. Тем более мне еще надо просмотреть собранные материалы, — добавил Сергей Иванович для пущей убедительности.
Чувствуя свой долг перед коллегами, я согласилась: и правда, не зря же Маринка вчера носилась с фотоаппаратом, выполняя, по сути дела, чужую работу, — сегодня она имеет полное право на отдых и.., легкий флирт после вчерашних разочарований. Заранее говорить ей, что Владимирцев тоже женат, я не стала — незачем раньше времени расстраивать нашу непредсказуемую Мариночку!
Оставив Кряжимского за главного, мы втроем покинули редакцию в девять часов сорок минут. До офиса депутата Виктор мог бы нас домчать и за десять минут, но мы решили не форсировать события, а явиться к точно назначенному времени. Полюбовавшись по пути витринами Тарасова, декорированными к Рождеству и Новому году, мы;, доехали до улицы Чернышевского ровно в девять пятьдесят пять, чтобы дождаться депутата уже на месте.
Я еще успела удивиться собственным мыслям: «Интересно, существует ли какая-нибудь психологическая концепция, определяющая тип руководителя по выбранной им секретарше? И как в свете этой теории выглядели бы Кононов с Оксаной и Игнатов с Ольгой?» Марина в это время на ходу подкрашивала губы и улыбалась в свое карманное зеркальце. «Нервничает, — заметила я. — Хм, какая же секретарша нас встретит у Владимирцева? Красивая уже была, умная — тоже, может быть, на этот раз какая-нибудь старая калоша?» — невольно усмехнулась я.
И тут нас сразу неприятно удивило скопление машин возле здания, среди которых тревожным знаком выделялась милицейская. Впрочем, в фойе нас никто не задержал, так что мы втроем беспрепятственно поднялись на четвертый этаж и постучали в дверь, которую перед нами тут же и распахнули.
— Что здесь происходит? — спросила я, удивляясь количеству народа в кабинете в этот праздничный, нерабочий день.
Ответить мне никто не счел нужным, только работники милиции, оказавшиеся здесь, сразу же попросили нас предъявить документы.
* * *
Только через полчаса мы наконец вышли в коридор и присели тут же на диван.
— Честно говоря, я не представляю, что такого могло случиться за те полчаса, которые прошли между моим звонком к Владимирцеву и нашим приездом сюда, — в недоумении сказала я, пока плохо представляя, как именно реагировать на сложившуюся ситуацию.
Я, конечно, была в курсе, что все мы смертны и в любой момент можем заболеть или вообще отправиться в мир иной. Но и предположить не могла, что сердечный приступ может вот так запросто унести человеческую жизнь за полчаса до нашего приезда.
— Слушай, что-то здесь не то, — шумно выдохнула Маринка. — Говори что хочешь, только я все равно не поверю, что еще вчера этот Владимирцев был жив-здоров и с утра говорил с тобой довольно бодро, а через полчаса после телефонного звонка его нашли мертвым в собственной ванной, умершим от сердечного приступа! — на одном дыхании выпалила она и, склонив голову набок, стала дожидаться моего ответа на свое заявление.
Вообще-то я и сама с трудом в это верила, но факты были налицо: депутат перед встречей с нами захотел принять душ и его прямо там настиг сердечный приступ, от которого он скончался на месте. Минут через двадцать в квартиру вошла жена, вернувшаяся от родителей, и обнаружила труп. Конечно, вызвала милицию, которая прибыла на место в рекордно быстрые сроки, и позвонила секретарю, который тоже примчался почти сразу. Тело депутата мы не видели, а вот сейфы, бумаги и сам офис Владимирцева опечатали у нас на глазах.
— Может быть, просто кто-то очень не хотел, чтобы мы с ним встречались? — предположила Марина упавшим голосом.
Конечно, я видела, что ей очень жаль человека, погибшего во цвете лет. Но ко всему прочему еще примешивалась обида на злодейку-судьбу, не давшую возможности даже познакомиться с этим самым человеком. Кроме всего этого, я заметила и горячее желание нашей секретарши помочь правосудию. Мы, как-то не сговариваясь, сразу решили, что с этой смертью дело нечисто.
— Вы, может быть, избиратели Геннадия Георгиевича? — обратился ко мне молодой человек приятной наружности в великолепно отглаженном костюме. — Меня зовут Ярослав Всеволодович Сосновский, я — секретарь депутата Владимирцева, то есть.., бывший.
— Секретарь? — удивилась я. Все надежды на создание психологической концепции выбора секретарши и выявление с ее помощью типа руководителя рухнули еще на начальном этапе, — как оказалось на практике, кое-кто из руководителей предпочитает секретарей-мужчин.
— У вас была назначена встреча? — так же ровно продолжил свои расспросы Сосновский. — Можете в письменном виде изложить свою просьбу, возможно, ее рассмотрит другой депутат.
Мне такая забота о простом народе очень понравилась: «Надо же, Владимирцев умер, а его секретарь в это время о простых людях все-таки думает». Но тут мое внимание привлекло кое-что иное — фигура Мариночки как-то незаметно подтянулась, глаза заблестели, и сама она в один миг еще больше похорошела. Я долго не раздумывала над причиной столь коренного изменения внешности — достаточно было приглядеться повнимательнее к подошедшему мужчине, как сразу становились ясны душевные коллизии противоположного пола.
Ярослав, с первой минуты покоривший меня элегантностью и безупречностью манер, был высоким брюнетом с роскошной шевелюрой и очень милыми чертами лица. В общем, преображение нашей секретарши было вполне обоснованно, и нам с Виктором стало понятно — в ее сердце вновь поселилось большое чувство. Конечно, к Сосновскому.
Кстати, Виктор при появлении нового человека тоже изменился в лице, видимо, испытывая какой-то дискомфорт. «Ревнует, наверное», — решила я. Вообще-то к мужчинам в нашей редакции отношение особое — мы с Мариночкой их любим и ценим, заботимся о них и всегда стараемся облегчить им жизнь, что, конечно, получается не всегда.
Но до сей поры, даже зная о частых сменах симпатий нашей секретарши, Виктор ни разу не выказал при ней открыто своего неудовольствия ее очередным кавалером, какими бы внешними и умственными данными он ни обладал. Поэтому меня несколько удивила его реакция. «Может, сам в Мариночку влюбился?» — мелькнула у меня шальная мысль.
— Ольга Юрьевна, может быть, нам действительно прибегнуть к помощи господина Сосновского? — неожиданно перебила мои умозаключения секретарша. — Я пока расскажу ему о цели нашего визита, а вы позвоните, пожалуйста, Кряжимскому.
Едва сдерживая удивление от такого явного проявления инициативы, я поднялась и вместе с Виктором направилась к телефону, находящемуся в другом конце коридора.
1 2 3 4