В сравнении с ней проворство Залмана казалось ущербным.Рахиль отвернулась. Однажды, когда она дразнила братьев кличками, которые придумала, слова застряли у нее в горле. В глубине сознания возникло убеждение, что Даниил переживет младшего брата. Больше этих прозвищ она не произносила.Дом с двумя дверями. Пчелы во дворе. Юный Залман. Живая Рахиль. Если бы Даниилу сказали, что со временем он все это забудет, он бы громко рассмеялся, преодолевая страх.По краю пустыни шли два мальчика. Один повыше. Другой ниже, но пошире в плечах. Один нес рамку с сотами. Другой шел с пустыми руками. Они были похожи, как братья. Вокруг них трепетал жарким маревом воздух пустыни.Со временем история «Трех братьев» превращается в три истории. Потом они вновь сливаются воедино. Это затрудняет поиски. Хотелось бы иметь три головы, три пары глаз, чтобы искать эту драгоценность. Превратиться в трех сестер.Нужно осмотреть очень много мест. Обыскать весь мир. Иногда ночами, в одиночестве, я думаю, что «Братья» утеряны безвозвратно и я пытаюсь сделать невозможное. А потом представляю себе, что брошу записные книжки со всеми добытыми сведениями. Кто-нибудь наткнется на них. Людей охватит любовь к этой драгоценности, и, как знать, может, они ее найдут. Думаю, вынести такое я бы не смогла. Это словно кто-то похитил у меня жизнь.«Три брата». «Три сестры». Через год после того, как драгоценности английской королевской казны были уничтожены, аграф герцога Иоанна Бесстрашного сменил название. В течение шести лет он назывался Les Trois Sceurs Три сестры (#.).
. Простая, грубоватая, мужская драгоценность подверглась перемене пола.Никто не знает, почему это произошло. Я думаю, потому, что переменилась сама драгоценность. Стюарты в течение многих лет заменяли старые камни или добавляли новые — плоскогранные алмазы, подвески или жемчужины. «Братья» стали более причудливой вещью. Структура их, видимо, стала казаться хрупкой под весом камней. Но Карл с Генриеттой, кроме того, нарушили гармоничную простоту драгоценности. Стройная геометрия исчезла. Золотые зубцы были перегружены блеском. Преображенный аграф приобрел роскошь броши Лалика или яйца Фаберже, бесценного китча. В течение двух столетий «Три брата» представляли собой женскую драгоценность.Они были также последней драгоценностью из королевской казны. Но обстоятельства сложились так, что вместе со своей владелицей, королевой Генриеттой Марией, они покинули Англию. Супруга короля пыталась продать аграф в течение нескольких лет. Отчаянно стремясь закупить оружие, она торговала им по всей Европе, коммивояжерка в пудре и помаде. В то время новое богатство на континенте было сосредоточено в Голландии, и в Роттердаме Генриетте наконец удалось сбыть аграф. Продала она его за бросовую цену, сто четыре тысячи голландских ливров, некоему месье Клетсте из банка Ломбардии.Голландия, как и Англия, разбогатела благодаря морю. И ее города, подобно Базелю и Берну, были центрами капиталистического могущества. Якоб Фуггер испытывал личную гордость за возвышение Роттердама, состояния, нажитые на тюльпанах и пряностях. Голландия была страной, способной позволить себе приобрести «Трех братьев», и меньше чем за год аграф был дважды продан — сначала Виллему Амстердамскому, затем Андрису Зауткампскому, Селедочному Королю. Оба были купцами, чьи дела процветали. Покупка знаменитого сокровища демонстрировала всей Европе, коронованной и нет, что даже купец может носить королевские бриллианты.На портрете кисти Ван Дейка у Андриса Зауткампского вид человека, выбившегося из низов: заплывшие жиром мышцы рабочего. В превосходно скроенной одежде он выглядит бледным, а кожа его кажется влажной. Андрис получал доходы от рыболовства и голландской Ост-Индской компании, но поговаривали, что он скопил состояние много лет назад, будучи капером. Положения своего он добился собственными силами, ни разу не был женат. Заводил врагов Андрис так же легко, как другие заводят друзей. Наконец в ноябре 1655 года он устал от суеты городской жизни и козней недругов. И удалился в борг, свое последнее крупное приобретение, поместье на севере между Зауткампом и Эйтхейзеном.То, что сохранилось от дома, вызывает тоскливые чувства. Стены окружают подстриженные деревья, тянутся аллеи черных пней. Мавританские скульптуры смотрят на пустые поля и оранжереи. Сами укрепленные строения представляют теперь собой опустошенные развалины. Там, где сохранилась кирпичная кладка, она черная, как в промышленных городах.Здесь-то враги и настигли Андриса. В первую же зиму купеческое поместье сгорело дотла. Из Эйтхейзена и Гронингена были отправлены городские советники и полиция, чтобы установить причину пожара, но их задержала на день сильная метель. После этого искать им было уже нечего. Обгорелые кости Андриса, женщины и ребенка нашли двое уцелевших слуг. Если в золе и снеге кто-то рылся, следователи не видели этих людей, а слуги помалкивали.Существенны людские потери. Мужчина, женщина и ребенок, а не камни; хотя бриллиант тоже мог сгореть. Думаю об этом я невольно. При такой высокой температуре камень уцелел бы только в том случае, если был защищен какой-то другой разновидностью углерода. Если находился в чем-то — в шкатулке, кармане, руке. Кожи и костей было бы достаточно.Сохранилось донесение об этих смертях, адресованное гронингемскому судье в 1656 году. Страницы потемнели, как кожа угря. Там упоминаются оставшиеся неопознанными мужчина, женщина и ребенок. Даются четкие официальные объяснения: Пожар в зауткампском поместье, судя по всему, вызван недосмотром. Все согласно пришли к мнению, что скорее всего возгорание произошло из-за оставленных без внимания камина, грелки или курительной трубки.Официально Селедочный Король погиб из-за того, что курил в постели. Существовали и другие мнения. Андрису не стоило удаляться на покой в Зауткамп. Север Голландии был охвачен жестокими, кровопролитными распрями. Гронинген десятилетиями тщетно пытался установить власть над окружающими поместьями, и обе стороны вели неустанную, упорную войну на болотах и польдерах Осушенные и возделанные участки низменного побережья, лежащие ниже уровня моря и защищенные дамбами от затопления.
. В сообщениях современников о смерти Андриса он изображается чужаком, сунувшимся в сектантство, которого толком не понимал. Стариком, ввязавшимся не в свое дело. Смерти его кое-кто в Гронингеме обрадовался.Андрис был богачом. Известно, что ему принадлежал портрет кисти Ван Дейка; сохранились только его эскизы. Семь десятых золотой маски Ашанти Область в Западной Африке, населенная народом ашанти.
, разрезанной на куски, как пиратская добыча, и «Три брата — Три сестры». По сообщению следователей, все эти сокровища погибли в огне.Я представляю себе этих мародеров, как они медленно передвигаются, согнувшись. Снег летит им в глаза и на волосы. Сквозь привязанную к ногам солому горячая земля обжигает им подошвы. Где-то под головешками лежит драгоценность. А вокруг них унылый ландшафт, дамбы и заливаемый во время прилива морской берег, дюны песчаного острова Роттумерог, представляющего собой не землю и не океан, а нечто среднее, и холодное Северное море.Одна история, три истории. Теперь история «Трех братьев» становится отрывочной. Вскоре после пожара был обнаружен обожженный аграф. Попав в руки мародеров и торговцев, треугольник из драгоценных камней был разделен как пиратская добыча. То, что было знаменитым, стало безымянным. Золотые зубцы и оправа оплавились, но камни уцелели. И таким образом образуются три следа: бриллианта, рубинов, жемчужин.Начну с последнего. Этот след поворачивает вспять, как часто случается в истории драгоценностей. Возвращается в Англию, где Республика просуществовала немногим более десяти лет. Карл Второй отобрал у Кромвелей страну и вернул корону в страну, где короны больше не существовало. Это было таким конфузом, какого он не мог допустить. В 1661 году он удостоил Роберта Вайнера сомнительной чести стать королевским ювелиром и первым делом заказал ему полный комплект регалий. Вайнеру так целиком и не заплатили за работу, и его назначение окончилось банкротством. В счетах ювелира образовалась недостача в пятнадцать тысяч фунтов.И все же корона была восстановлена. Оказалось, что главные драгоценности ее сохранились. Старые камни были вделаны в новые гнезда и оправы: сапфир Эдуарда Святого, сапфир Стюартов. Роялисты в течение десяти лет собирали драгоценности своего короля по черным рынкам Европы. Подобно протезным рукам, гнезда в новой короне были сделаны под старые камни.Вместе с возвращенными камнями появились жемчужины. Их было четыре — крупных, неправильной формы, с серым блеском. Жемчужины «Братьев» не были прекрасными, как рубины или бриллиант, им недоставало совершенства камней. Они представляли собой органические драгоценности с восхитительным безобразием живых существ: привкусом устриц, запахом секса, цветом кожи. Были найдены задолго до того, как изобрели выращивание искусственных жемчужин, которые с трудом можно назвать жемчужинами. По редкости и цене они приближались к тем, что были известны еще во времена римского полководца Вителлия, который оплатил всю кампанию, продав одну из жемчужных серег жены. Три из них были просверлены вдоль, четвертая — поперек. Их не называли жемчужинами «Трех братьев». Они были известны как «Серьги королевы Елизаветы».Нет, не Елизаветы Тюдор с ее усеянным драгоценностями платьем и глазами, как у горностая. Эта королева происходила из рода Стюартов. Елизавета Богемская была сестрой Карла Первого. На портрете 1642 года, ныне хранящемся в третьем запаснике британской Национальной портретной галереи (эти запасники не отмечены на туристских картах), она изображена в серьгах с четырьмя крупными жемчужинами неправильной формы. Карл отдал их сестре в 1640 году, когда с аграфа сняли старые жемчужины и вместо них поставили новые.После того как с Республикой было покончено, когда тело Оливера Кромвеля вырыли из могилы и повесили в цепях, а голову отрубили и закопали в потайном месте, Елизавета вернулась в Англию. Она была старой, больной и вскоре после того, как ее племянник Карл взошел на трон, умерла. Похоронили ее в Лондоне в 1661 году. Эпидемия чумы и Большой пожар ее не коснулись.Три овальные жемчужины с четвертой под стать им были вправлены в английскую корону и оставались там двести лет. Последнюю драгоценность «Братьев», «очень большую и красивую жемчужину в форме груши», положили в конверт вместе со старой оправой серег Елизаветы. Конверт был спрятан под замок в сокровищнице лондонского Тауэра. Он оставался там в течение веков, пылясь вместе с каркасами пустых корон, счетами Роберта Вайнера и списком украшений, который составил Бубновый Валет.След рубинов длиннее, изломаннее. В одном из парижских архивов я выписала девятнадцатый пункт из списка драгоценностей, проданных на константинопольском аукционе в 1663 году: «…Лот девятнадцатый представляет собой великолепный балас, ограненный на старый манер, весом семьдесят каратов…»Фамилия продавца не указана. Но купил камень француз, Жан-Батист Тавернье. В свои восемьдесят пять лет он в середине XVII века был крупнейшим торговцем драгоценностями в Европе.Тавернье был крупным, грузным мужчиной, широкогрудым, широкобедрым. Глаза его пристально смотрели из-под сморщенных век. После многолетних путешествий Жан-Батист наконец женился в Париже, и поездка в Константинополь явилась его шестым и последним продолжительным путешествием на Восток. Он разъезжал для устройства своих дел, главным образом с Аурангзебом, правителем Империи Моголов, потом зажил спокойной жизнью главы семейства.В его дневниках не говорится, узнал ли он рубин «Трех братьев». Думаю, что да. Никто не знал о драгоценностях больше, чем Жан-Батист. Мне кажется, проведя несколько часов в маленьком аукционном доме, торговец узнал в рубине один из пропавших с «Трех братьев». Покупка этого камня изменила его. Остаток жизни Тавернье провел, пытаясь собрать аграф.Вместо того чтобы вернуться домой к жене, Жан-Батист путешествовал еще пять лет; из Турции он отправился в Индию, а оттуда в Афганистан. В Азии не оказалось следов других баласов, и, лишь возвратясь в Париж, Тавернье нашел те сведения, которые искал. В его тайном дневнике 1686 года подчеркнута одна фраза. Перо дрожало в руке: Les Trois Balases Три баласа (фр.)
! О них известно купцам из Московии.Тавернье был уже стариком. Однако на следующий день он вновь покинул Париж и семью. Отчасти Одиссей, отчасти Синдбад, Жан-Батист предпринял седьмое путешествие, впервые в жизни поехал на север. В 1689 году он умер в Москве. Могила его там. Когда я посетила ее, на камне были морозные узоры. Превосходная кристаллическая симметрия.Думаю, он скончался довольным. Вещи его были возвращены вдове в Париж. Среди них были три одинаковых рубина.Через два года после смерти Тавернье семья выставила на аукцион его непроданный запас драгоценностей. Три рубина купил представитель двора Великих Моголов. Собственно говоря, когда Тавернье завладел ими, начали распространяться слухи о рубинах «Трех братьев». Мир научился ценить то, что ценил Жан-Батист, и на аукционе нашлось целых четырнадцать человек, желавших купить рубины. Приобрел их Аурангзеб, последний правитель из династии Великих Моголов, одиннадцатый потомок Тамерлана.Аурангзеб был теснее связан с Тавернье, чем с другими западными торговцами. Во время последней поездки Жана-Батиста на Восток правитель позволил ему посмотреть на свои имперские сокровища и подержать их в руках: в дневниках Тавернье есть прекрасные зарисовки наиболее знаменитых камней. В их число входит и громадный балас, известный как рубин Тимура, Хираж-и-алам, «Дань Мира», и знаменитый могольскии бриллиант, глаз из Павлиньего трона Аурангзеба, от которого сохранился как фрагмент Кох-и-Нур.Но Аурангзеб, как и Тавернье, был стариком. На последних портретах лицо у него сморщенное, брови нависают над глазами, прячущимися в складках кожи. Он просидел на своем украшенном камнями троне еще шестнадцать лет. В 1707 году Аурангзеб скончался, и с ним прекратилась династия Великих Моголов.Она просуществовала столетие, в ней было шесть поколений правителей. После него весь субконтинент распался на части. Им стремилась завладеть половина сил Индии и Европы: князьки, племена, войска французов, прибегавшая к подкупу и насилию английская Ост-Индская компания. Попавшие в жадные руки сокровища Моголов были рассеяны по континентам. И с ними исчезли рубины «Трех братьев». Их след повернул вспять. Как зачастую происходит в историях знаменитых камней.До отъезда из Ирака Залман считал, что мир плоский. Тогда он был еще юным. Верил в то, что видел собственными глазами.Гораздо позже, когда он помешался, это представление вернулось к нему в более причудливой форме. Он стал утверждать, что мир не только плоский, но и становится все тоньше. Под землей бездна, толщина земли ограничена, а деятельность людей истончает ее. В городах, где земля тонкая, как песчаная корка, человек, сделав неосторожный шаг, может провалиться во тьму. И Залман сидел неподвижно, глядя прямо перед собой застывшим взглядом. Его миром стал изгиб порога полузабытой двери. Плоская земля была еще одной частью его паранойи, еще одной отдушиной для его страха.Но это произошло позже. В юности Залман верил только своим глазам. Он видел малейшую примесь в плохом рубине, крапинку ложного золота в ляпис-лазури. Видел, что Рахиль как бы молодеет по мере того, как они с Даниилом становятся старше, и понимал, что это иллюзия. Их тете было за пятьдесят, и это там и в то время, где большинство людей умирали, не дожив до тридцати. Когда братья начали работать, Залман видел, что Рахиль стала реже носить фамильные серьги, словно не хотела вредить делам племянников. Но он видел и то, что мочки ушей Рахили вытянулись под тяжестью золота. Словно серьги по-прежнему находились в них, только под кожей.Глаза его были карими. Это суровый цвет, густой, как запекшаяся кровь. Он видел, что цвет глаз брата изменчив — когда на них падал свет, они из карих становились зелеными. Он разглядывал Даниила издали. Его высокую, сильную фигуру и горбоносое лицо. «Отцовский профиль», — говорила Юдифь. Длинная тень тянулась за детьми, спешащими домой по Хадимайнской дороге.Залман наблюдал за городом. Евреи начинали покидать его. Они жили здесь больше пяти тысяч лет и постепенно уезжали уже давно. Каждую весну Багдад покидало несколько семей. Они плыли из Басры в Бомбей, Калькутту или Рангун. На восток, неизменно на восток.Сидя на крыльце перед восточной дверью, Залман чинил выменянный пистолет и наблюдал, как ветром несет песок из пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
. Простая, грубоватая, мужская драгоценность подверглась перемене пола.Никто не знает, почему это произошло. Я думаю, потому, что переменилась сама драгоценность. Стюарты в течение многих лет заменяли старые камни или добавляли новые — плоскогранные алмазы, подвески или жемчужины. «Братья» стали более причудливой вещью. Структура их, видимо, стала казаться хрупкой под весом камней. Но Карл с Генриеттой, кроме того, нарушили гармоничную простоту драгоценности. Стройная геометрия исчезла. Золотые зубцы были перегружены блеском. Преображенный аграф приобрел роскошь броши Лалика или яйца Фаберже, бесценного китча. В течение двух столетий «Три брата» представляли собой женскую драгоценность.Они были также последней драгоценностью из королевской казны. Но обстоятельства сложились так, что вместе со своей владелицей, королевой Генриеттой Марией, они покинули Англию. Супруга короля пыталась продать аграф в течение нескольких лет. Отчаянно стремясь закупить оружие, она торговала им по всей Европе, коммивояжерка в пудре и помаде. В то время новое богатство на континенте было сосредоточено в Голландии, и в Роттердаме Генриетте наконец удалось сбыть аграф. Продала она его за бросовую цену, сто четыре тысячи голландских ливров, некоему месье Клетсте из банка Ломбардии.Голландия, как и Англия, разбогатела благодаря морю. И ее города, подобно Базелю и Берну, были центрами капиталистического могущества. Якоб Фуггер испытывал личную гордость за возвышение Роттердама, состояния, нажитые на тюльпанах и пряностях. Голландия была страной, способной позволить себе приобрести «Трех братьев», и меньше чем за год аграф был дважды продан — сначала Виллему Амстердамскому, затем Андрису Зауткампскому, Селедочному Королю. Оба были купцами, чьи дела процветали. Покупка знаменитого сокровища демонстрировала всей Европе, коронованной и нет, что даже купец может носить королевские бриллианты.На портрете кисти Ван Дейка у Андриса Зауткампского вид человека, выбившегося из низов: заплывшие жиром мышцы рабочего. В превосходно скроенной одежде он выглядит бледным, а кожа его кажется влажной. Андрис получал доходы от рыболовства и голландской Ост-Индской компании, но поговаривали, что он скопил состояние много лет назад, будучи капером. Положения своего он добился собственными силами, ни разу не был женат. Заводил врагов Андрис так же легко, как другие заводят друзей. Наконец в ноябре 1655 года он устал от суеты городской жизни и козней недругов. И удалился в борг, свое последнее крупное приобретение, поместье на севере между Зауткампом и Эйтхейзеном.То, что сохранилось от дома, вызывает тоскливые чувства. Стены окружают подстриженные деревья, тянутся аллеи черных пней. Мавританские скульптуры смотрят на пустые поля и оранжереи. Сами укрепленные строения представляют теперь собой опустошенные развалины. Там, где сохранилась кирпичная кладка, она черная, как в промышленных городах.Здесь-то враги и настигли Андриса. В первую же зиму купеческое поместье сгорело дотла. Из Эйтхейзена и Гронингена были отправлены городские советники и полиция, чтобы установить причину пожара, но их задержала на день сильная метель. После этого искать им было уже нечего. Обгорелые кости Андриса, женщины и ребенка нашли двое уцелевших слуг. Если в золе и снеге кто-то рылся, следователи не видели этих людей, а слуги помалкивали.Существенны людские потери. Мужчина, женщина и ребенок, а не камни; хотя бриллиант тоже мог сгореть. Думаю об этом я невольно. При такой высокой температуре камень уцелел бы только в том случае, если был защищен какой-то другой разновидностью углерода. Если находился в чем-то — в шкатулке, кармане, руке. Кожи и костей было бы достаточно.Сохранилось донесение об этих смертях, адресованное гронингемскому судье в 1656 году. Страницы потемнели, как кожа угря. Там упоминаются оставшиеся неопознанными мужчина, женщина и ребенок. Даются четкие официальные объяснения: Пожар в зауткампском поместье, судя по всему, вызван недосмотром. Все согласно пришли к мнению, что скорее всего возгорание произошло из-за оставленных без внимания камина, грелки или курительной трубки.Официально Селедочный Король погиб из-за того, что курил в постели. Существовали и другие мнения. Андрису не стоило удаляться на покой в Зауткамп. Север Голландии был охвачен жестокими, кровопролитными распрями. Гронинген десятилетиями тщетно пытался установить власть над окружающими поместьями, и обе стороны вели неустанную, упорную войну на болотах и польдерах Осушенные и возделанные участки низменного побережья, лежащие ниже уровня моря и защищенные дамбами от затопления.
. В сообщениях современников о смерти Андриса он изображается чужаком, сунувшимся в сектантство, которого толком не понимал. Стариком, ввязавшимся не в свое дело. Смерти его кое-кто в Гронингеме обрадовался.Андрис был богачом. Известно, что ему принадлежал портрет кисти Ван Дейка; сохранились только его эскизы. Семь десятых золотой маски Ашанти Область в Западной Африке, населенная народом ашанти.
, разрезанной на куски, как пиратская добыча, и «Три брата — Три сестры». По сообщению следователей, все эти сокровища погибли в огне.Я представляю себе этих мародеров, как они медленно передвигаются, согнувшись. Снег летит им в глаза и на волосы. Сквозь привязанную к ногам солому горячая земля обжигает им подошвы. Где-то под головешками лежит драгоценность. А вокруг них унылый ландшафт, дамбы и заливаемый во время прилива морской берег, дюны песчаного острова Роттумерог, представляющего собой не землю и не океан, а нечто среднее, и холодное Северное море.Одна история, три истории. Теперь история «Трех братьев» становится отрывочной. Вскоре после пожара был обнаружен обожженный аграф. Попав в руки мародеров и торговцев, треугольник из драгоценных камней был разделен как пиратская добыча. То, что было знаменитым, стало безымянным. Золотые зубцы и оправа оплавились, но камни уцелели. И таким образом образуются три следа: бриллианта, рубинов, жемчужин.Начну с последнего. Этот след поворачивает вспять, как часто случается в истории драгоценностей. Возвращается в Англию, где Республика просуществовала немногим более десяти лет. Карл Второй отобрал у Кромвелей страну и вернул корону в страну, где короны больше не существовало. Это было таким конфузом, какого он не мог допустить. В 1661 году он удостоил Роберта Вайнера сомнительной чести стать королевским ювелиром и первым делом заказал ему полный комплект регалий. Вайнеру так целиком и не заплатили за работу, и его назначение окончилось банкротством. В счетах ювелира образовалась недостача в пятнадцать тысяч фунтов.И все же корона была восстановлена. Оказалось, что главные драгоценности ее сохранились. Старые камни были вделаны в новые гнезда и оправы: сапфир Эдуарда Святого, сапфир Стюартов. Роялисты в течение десяти лет собирали драгоценности своего короля по черным рынкам Европы. Подобно протезным рукам, гнезда в новой короне были сделаны под старые камни.Вместе с возвращенными камнями появились жемчужины. Их было четыре — крупных, неправильной формы, с серым блеском. Жемчужины «Братьев» не были прекрасными, как рубины или бриллиант, им недоставало совершенства камней. Они представляли собой органические драгоценности с восхитительным безобразием живых существ: привкусом устриц, запахом секса, цветом кожи. Были найдены задолго до того, как изобрели выращивание искусственных жемчужин, которые с трудом можно назвать жемчужинами. По редкости и цене они приближались к тем, что были известны еще во времена римского полководца Вителлия, который оплатил всю кампанию, продав одну из жемчужных серег жены. Три из них были просверлены вдоль, четвертая — поперек. Их не называли жемчужинами «Трех братьев». Они были известны как «Серьги королевы Елизаветы».Нет, не Елизаветы Тюдор с ее усеянным драгоценностями платьем и глазами, как у горностая. Эта королева происходила из рода Стюартов. Елизавета Богемская была сестрой Карла Первого. На портрете 1642 года, ныне хранящемся в третьем запаснике британской Национальной портретной галереи (эти запасники не отмечены на туристских картах), она изображена в серьгах с четырьмя крупными жемчужинами неправильной формы. Карл отдал их сестре в 1640 году, когда с аграфа сняли старые жемчужины и вместо них поставили новые.После того как с Республикой было покончено, когда тело Оливера Кромвеля вырыли из могилы и повесили в цепях, а голову отрубили и закопали в потайном месте, Елизавета вернулась в Англию. Она была старой, больной и вскоре после того, как ее племянник Карл взошел на трон, умерла. Похоронили ее в Лондоне в 1661 году. Эпидемия чумы и Большой пожар ее не коснулись.Три овальные жемчужины с четвертой под стать им были вправлены в английскую корону и оставались там двести лет. Последнюю драгоценность «Братьев», «очень большую и красивую жемчужину в форме груши», положили в конверт вместе со старой оправой серег Елизаветы. Конверт был спрятан под замок в сокровищнице лондонского Тауэра. Он оставался там в течение веков, пылясь вместе с каркасами пустых корон, счетами Роберта Вайнера и списком украшений, который составил Бубновый Валет.След рубинов длиннее, изломаннее. В одном из парижских архивов я выписала девятнадцатый пункт из списка драгоценностей, проданных на константинопольском аукционе в 1663 году: «…Лот девятнадцатый представляет собой великолепный балас, ограненный на старый манер, весом семьдесят каратов…»Фамилия продавца не указана. Но купил камень француз, Жан-Батист Тавернье. В свои восемьдесят пять лет он в середине XVII века был крупнейшим торговцем драгоценностями в Европе.Тавернье был крупным, грузным мужчиной, широкогрудым, широкобедрым. Глаза его пристально смотрели из-под сморщенных век. После многолетних путешествий Жан-Батист наконец женился в Париже, и поездка в Константинополь явилась его шестым и последним продолжительным путешествием на Восток. Он разъезжал для устройства своих дел, главным образом с Аурангзебом, правителем Империи Моголов, потом зажил спокойной жизнью главы семейства.В его дневниках не говорится, узнал ли он рубин «Трех братьев». Думаю, что да. Никто не знал о драгоценностях больше, чем Жан-Батист. Мне кажется, проведя несколько часов в маленьком аукционном доме, торговец узнал в рубине один из пропавших с «Трех братьев». Покупка этого камня изменила его. Остаток жизни Тавернье провел, пытаясь собрать аграф.Вместо того чтобы вернуться домой к жене, Жан-Батист путешествовал еще пять лет; из Турции он отправился в Индию, а оттуда в Афганистан. В Азии не оказалось следов других баласов, и, лишь возвратясь в Париж, Тавернье нашел те сведения, которые искал. В его тайном дневнике 1686 года подчеркнута одна фраза. Перо дрожало в руке: Les Trois Balases Три баласа (фр.)
! О них известно купцам из Московии.Тавернье был уже стариком. Однако на следующий день он вновь покинул Париж и семью. Отчасти Одиссей, отчасти Синдбад, Жан-Батист предпринял седьмое путешествие, впервые в жизни поехал на север. В 1689 году он умер в Москве. Могила его там. Когда я посетила ее, на камне были морозные узоры. Превосходная кристаллическая симметрия.Думаю, он скончался довольным. Вещи его были возвращены вдове в Париж. Среди них были три одинаковых рубина.Через два года после смерти Тавернье семья выставила на аукцион его непроданный запас драгоценностей. Три рубина купил представитель двора Великих Моголов. Собственно говоря, когда Тавернье завладел ими, начали распространяться слухи о рубинах «Трех братьев». Мир научился ценить то, что ценил Жан-Батист, и на аукционе нашлось целых четырнадцать человек, желавших купить рубины. Приобрел их Аурангзеб, последний правитель из династии Великих Моголов, одиннадцатый потомок Тамерлана.Аурангзеб был теснее связан с Тавернье, чем с другими западными торговцами. Во время последней поездки Жана-Батиста на Восток правитель позволил ему посмотреть на свои имперские сокровища и подержать их в руках: в дневниках Тавернье есть прекрасные зарисовки наиболее знаменитых камней. В их число входит и громадный балас, известный как рубин Тимура, Хираж-и-алам, «Дань Мира», и знаменитый могольскии бриллиант, глаз из Павлиньего трона Аурангзеба, от которого сохранился как фрагмент Кох-и-Нур.Но Аурангзеб, как и Тавернье, был стариком. На последних портретах лицо у него сморщенное, брови нависают над глазами, прячущимися в складках кожи. Он просидел на своем украшенном камнями троне еще шестнадцать лет. В 1707 году Аурангзеб скончался, и с ним прекратилась династия Великих Моголов.Она просуществовала столетие, в ней было шесть поколений правителей. После него весь субконтинент распался на части. Им стремилась завладеть половина сил Индии и Европы: князьки, племена, войска французов, прибегавшая к подкупу и насилию английская Ост-Индская компания. Попавшие в жадные руки сокровища Моголов были рассеяны по континентам. И с ними исчезли рубины «Трех братьев». Их след повернул вспять. Как зачастую происходит в историях знаменитых камней.До отъезда из Ирака Залман считал, что мир плоский. Тогда он был еще юным. Верил в то, что видел собственными глазами.Гораздо позже, когда он помешался, это представление вернулось к нему в более причудливой форме. Он стал утверждать, что мир не только плоский, но и становится все тоньше. Под землей бездна, толщина земли ограничена, а деятельность людей истончает ее. В городах, где земля тонкая, как песчаная корка, человек, сделав неосторожный шаг, может провалиться во тьму. И Залман сидел неподвижно, глядя прямо перед собой застывшим взглядом. Его миром стал изгиб порога полузабытой двери. Плоская земля была еще одной частью его паранойи, еще одной отдушиной для его страха.Но это произошло позже. В юности Залман верил только своим глазам. Он видел малейшую примесь в плохом рубине, крапинку ложного золота в ляпис-лазури. Видел, что Рахиль как бы молодеет по мере того, как они с Даниилом становятся старше, и понимал, что это иллюзия. Их тете было за пятьдесят, и это там и в то время, где большинство людей умирали, не дожив до тридцати. Когда братья начали работать, Залман видел, что Рахиль стала реже носить фамильные серьги, словно не хотела вредить делам племянников. Но он видел и то, что мочки ушей Рахили вытянулись под тяжестью золота. Словно серьги по-прежнему находились в них, только под кожей.Глаза его были карими. Это суровый цвет, густой, как запекшаяся кровь. Он видел, что цвет глаз брата изменчив — когда на них падал свет, они из карих становились зелеными. Он разглядывал Даниила издали. Его высокую, сильную фигуру и горбоносое лицо. «Отцовский профиль», — говорила Юдифь. Длинная тень тянулась за детьми, спешащими домой по Хадимайнской дороге.Залман наблюдал за городом. Евреи начинали покидать его. Они жили здесь больше пяти тысяч лет и постепенно уезжали уже давно. Каждую весну Багдад покидало несколько семей. Они плыли из Басры в Бомбей, Калькутту или Рангун. На восток, неизменно на восток.Сидя на крыльце перед восточной дверью, Залман чинил выменянный пистолет и наблюдал, как ветром несет песок из пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47