«Пусть в мире царит хаос, — подумал он, — а все-таки денек сегодня выдался на славу». На скамейке внизу сидели какой-то парень в рубашке без пиджака и девушка. «А ножки у нее ничего, — отметил Кейси. — Интересно, почему у нас тут работают почти одни старые девы? Может, они лучше хранят секреты?»
Он не торопился отойти от окна. Ласковое майское солнце хозяйничало во дворе. Несколько пушистых облачков на юго-западе лишь оттеняли ясную голубизну неба. В такой день человек невольно начинает мечтать о своем уголке где-нибудь за городом, о кресле под развесистым тенистым деревом и еще, быть может, о паре лошадей.
«Лошади… Значит, Джентльмен Джим играет в тотализатор в Прикнессе? — улыбнулся Кейси. — Убаюкивает подчиненных ему военачальников болтовней о скачках, назначенных на тот самый день, когда состоится учебная тревога под названием „Всеобщая красная“.
Последняя такая тревога, проведенная полтора месяца назад, по общему признанию, прошла из рук вон плохо. Две группы десантных войск оказались захваченными в порту врасплох, причем половина судов, как выяснилось, имела мелкие неисправности, которые можно было устранить еще несколько недель назад. Только немногим больше трети самолетов стратегической авиации поднялось в воздух вовремя. По меньшей мере из шести заграничных баз в печать просочились сведения о начавшейся в них неразберихе. Президент Лимен дважды звонил по телефону, спрашивал, в чем дело, и Скотт, хотя он редко терял самообладание, совершенно вышел из себя.
Вот тогда-то и было принято решение провести еще одну учебную тревогу — на этот раз ее точное время держалось в строгом секрете. Комитет начальников штабов установил день и час тревоги в четверг на прошлой неделе, о чем кроме членов комитета и президента знали только Кейси и личный адъютант Скотта полковник Джордж Мердок. Дата была выбрана самим Скоттом: суббота 18 мая, 19:00 по Гринвичу, или 15:00 по вашингтонскому времени.
О предстоящей тревоге не знал даже министр обороны. Кейси специально интересовался этим у Скотта, и тот ответил, что таково распоряжение президента. За последнее время отношения между президентом и министром становились все более натянутыми, и, возможно, Лимен решил захватить его врасплох.
По мнению Кейси, предстоящая в субботу тревога была призвана доказать эффективность мероприятий, в срочном порядке осуществленных после мартовского конфуза. Не случайным был и выбор времени: он должен показать, поддерживают ли командиры на местах постоянную боевую готовность вверенных им частей. В субботу, в 15:00 по вашингтонскому времени большинство воинских частей и учреждений на территории Соединенных Штатов будет отдыхать, как всегда в мирное время, в конце недели. Если бы какой-нибудь потенциальный противник и вздумал совершить неожиданное нападение, то можно с уверенностью сказать, что это произошло бы в субботу или воскресенье.
Теперь Скотт усыплял бдительность пятерых своих высокопоставленных подчиненных успокоительным средством в виде телеграммы о скачках в Прикнессе и, конечно, не случайно приурочил «начало заезда» к началу тревоги. «Неплохо придумано, — решил Кейси. — Найдутся такие, кто еще больше успокоится, полагая, что Скотт уехал на скачки».
Девушка, нежившаяся на солнце во внутреннем дворике, небрежно склонила голову на плечо своему спутнику. Кейси отвернулся от окна и прошел по коридору в шифровальную, у дверей которой тоже стоял часовой. Здесь хозяйничали преимущественно моряки. Четверо из них сидели с наушниками за машинками. Выкрашенная в черный цвет дверь, на которой большими белыми буквами было написано «Вход воспрещен», вела в криптографический центр, где Хаф проводил большую часть времени. Впрочем, сейчас он находился в соседней комнате и, склонившись над письменным столом, рассматривал комиксы в воскресной газете.
— Алло, полковник, — обратился он к Кейси. — У вас есть работенка для моих тигров?
Кейси передал ему пакет. Порывшись в нем, Хаф отобрал те телеграммы, шифровать которые входило в его обязанности, а остальные роздал подчиненным. Кейси кивнул и хотел уже выйти, но Хаф придержал его за локоть:
— Взгляните-ка, полковник.
Он подал Кейси лист тонкой бумаги — копию входящей телеграммы. В ней говорилось:
«КНШ ВАШИНГТОН СКОТТУ НЕ СТАВЛЮ ОДНАКО КАК ВСЕГДА С НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ КОМ ФЛОТА ШЕСТЬ БАРНСУЭЛЛ»
— Это лишь доказывает, что иногда и адмирал не может наскрести десяти долларов, чтобы сделать ставку, — заметил Хаф. — А может, он не хочет подать дурной пример личному составу флота?
— Если вы не прекратите совать свой нос в дела Скотта, — сказал Кейси, — возможно, все кончится тем, что вас в назидание другим отправят на Алеутские острова.
— Будет вам, полковник! Для меня достаточно и Гавайских. Пожалуй, в Пирл-Харборе совсем неплохо. Как раз сегодня утром я посоветовал Мердоку оставить в покое лошадок своего шефа и сделать благое дело для этого паршивого городишки — устроить мой перевод на острова. Уж тогда-то неразберихи тут станет куда меньше, правда?
— Правда-то правда, Дорси, но разве мы прогневались за что-то на Гавайские острова? А вот на Алеутских островах вы бы пригодились.
Кейси не спеша пересек вестибюль и зашел в столовую для старших офицеров, почти безлюдную в этот день, как и все здание. За одним из столов расположилась группа офицеров — моряков и летчиков. В дальнем углу в одиночестве сидел какой-то армейский офицер. Завидев Кейси, он привстал и помахал рукой.
— Алло, Джигс!
Приятно удивленный этой встречей, Кейси поспешил подойти. Последний раз он и его приятель подполковник связист Матт Гендерсон виделись года три назад, во время войны в Иране. Теперь, судя по знакам различия, он был уже полковником. Полковник Уильям М.Гендерсон.
— Привет, Матт! Когда ты успел схватить этих птичек? — Кейси ткнул в погон Матта, потом похлопал его по спине. — Рад тебя видеть. Каким ветром занесло к нам?
— Должен же кто-то время от времени подстегивать вас, тыловиков, — ответил Гендерсон. У него были большие черные глаза, на круглом багровом лице играла знакомая Кейси хитроватая усмешка.
Кейси заказал сандвич и стакан чаю, и приятели уселись за столик, внимательно рассматривая друг друга.
«Вот что мне нравится в военной службе, — подумал Кейси. — У штатского найдется самое большое три-четыре близких приятеля, а военный насчитывает их дюжинами. Где бы ни пришлось служить, всегда найдется офицер или сержант, с которым ты вместе пережил несколько опасных минут, делил скуку армейской жизни, бутылку виски, а может, и девушку. Твое прошлое всегда при тебе, ибо всюду находятся те, кто знает всю твою подноготную».
Кейси и Гендерсон в свое время тоже делили и скуку, и опасность, и бутылку. Впервые они встретились как-то ненастной ночью в Иране, когда Гендерсон, волоча за собой порванный провод полевого телефона, сполз в стрелковую ячейку, из которой Кейси пытался управлять действиями своего батальона. Затем их подразделения в течение нескольких месяцев были расположены по соседству, и они стали друзьями.
Кейси откусил кусочек сандвича и наклонился к приятелю:
— Ну хорошо, Матт, рассказывай. Где ты сейчас служишь?
— Вот уже месяца четыре я уклоняюсь от ответа на этот вопрос, — тихо ответил Гендерсон. — Но ты тут допущен к таким секретам, что не можешь не знать. Черт возьми. Джигс! Да ведь мое назначение проходило, наверно, через тебя. Я же начальник штаба ОСКОСС.
Кейси усмехнулся с понимающим видом. Он никогда не слышал об ОСКОСС, но если чему-нибудь и научился после училища в Аннаполисе, кроме чистки башмаков, так это не показывать виду, что чего-то не знаешь. Правда, теперь, когда ему приходилось постоянно держать в голове даже точное местонахождение каждой термоядерной боевой части в стране, оставалось мало такого, чего бы он не знал. Начальник объединенного штаба комитета начальников штабов не смог бы работать продуктивно, если бы не знал таких деталей. Кейси подумал, что Гендерсон употребил местное название какой-нибудь части, известной ему, Кейси, в комитете под своим подлинным наименованием, и решил осторожно порасспросить приятеля.
— Так, значит, тебе не нравится твой пост, дружище? Но я тут, между прочим, совершенно ни при чем. А живешь там же, на базе?
— Бог мой, конечно нет! — фыркнул Гендерсон. — Кто может жить в такой дьявольской дыре! Хватит уже того, что этот сукин сын шеф заставляет меня торчать там по четыре-пять дней. Нет, у нас с Мейбл есть небольшой домик в Эль-Пасо.
Гендерсон вытащил из кармана блокнот и что-то записал на листке.
— Вот тебе мой домашний телефон. Может, когда окажешься в наших краях? Ты же знаешь, на всей базе «У» нет внешних телефонов, только личный у начальника.
— Говорят, для деревенского парня ты неплохо поставил дело, — продолжал Кейси, все еще пытаясь что-нибудь разузнать. — Сколько у тебя сейчас людей? По-моему, у вас все еще некомплект?
— Нет, штат у нас полный — сто офицеров и три с половиной тысячи солдат. Последнее пополнение прибыло недели две назад. А знаешь, Джигс, странные у нас происходят вещи. Мы больше учим солдат тому, как штурмовать различные объекты, а не как их защищать. Если бы я не знал, как обстоят дела в действительности, то мог бы подумать, что кое-кто из окружения Скотта прямо-таки пораженец. Такое впечатление, что противник уже что-то захватил и нам предстоит отбивать захваченное.
«Скотт что-то скрывает от меня, — подумал Кейси. — Или держит в строжайшем секрете по приказу президента. Но что это может быть? Какой-нибудь центр по подготовке диверсантов?»
— Предусмотрительность, Матт, предусмотрительность! — ответил он, маскируя бодрым тоном свое любопытство. — Можешь сказать там, у себя, что Вашингтон всегда смотрит вперед, даже когда ошибается… Долго ты намерен пробыть здесь?
— Только до завтра, — поморщился Гендерсон. — Мой шеф докладывает Скотту, ну а я тут на всякий случай, если вдруг потребуется какая-нибудь справка. У нас здесь каморка с телефоном на пятом этаже. — Он достал из кармана рубашки клочок бумаги и заглянул в него. — Телефон семь-двадцать два-девяносто один, если я тебе понадоблюсь. Мы улетаем завтра вечером.
Кейси подмывало спросить, кто начальник Матта, но он не решился: Гендерсон, несомненно, уверен, что Кейси обязан это знать. Он переменил тему разговора, и друзья заговорили о своих семьях, о войне и политике. Так же, как и в Иране, когда им впервые стало известно о разделе этой страны, они вновь сошлись на том, что не было в истории американской дипломатии более позорной страницы, чем согласие на этот раздел. Кейси и Гендерсон принадлежали к тем американцам, которые на выборах 1972 года подавляющим большинством провалили кандидата в президенты от республиканцев Эдгара Фрейзиера, причем именно вокруг вопроса о разделе Ирана развернулась тогда самая ожесточенная борьба.
— Джордан Лимен привлек меня на свою сторону своим первым же выступлением, — продолжал Гендерсон. — Это первый демократ, за которого я голосовал. Никогда не забуду его слов: «Мы будем спорить до бесконечности, но отныне никогда, нигде и никому не уступим ни клочка нашего свободного мира».
— Верно, верно, — согласился Кейси улыбаясь. — Но я и до него голосовал за демократов.
— А вот сейчас я снова начинаю беспокоиться. Намерен ли он и впредь придерживаться своего заявления? По-моему, новый договор ни черта не стоит, да и вся страна, если судить по тому, что я читаю и слышу, тоже от него не в восторге.
— Договор подписан и ратифицирован, — ответил Кейси. — Возражать теперь бессмысленно. Но если ты хочешь знать, что думают некоторые о президенте, обратись завтра к Скотту. Уж он-то все уши тебе прожужжит.
— Ну, с генералами я не разговариваю… пока, — засмеялся Гендерсон и поднялся из-за стола. — Только выслушиваю их.
По брошенному жребию платить по счету выпало Кейси, и они расстались. Гендерсон пошел к себе наверх, а Кейси вернулся в свой кабинет.
Он снова подумал об ОСКОСС и в поисках какого-либо упоминания о нем не меньше часа безрезультатно листал приказы и распоряжения комитета начальников штабов за прошедший год. «Ну что ж, — решил он, — Скотт сам скажет, когда найдет нужным».
Зазвонил телефон. Кейси с удовлетворением отметил, что за сегодняшнее дежурство телефон в первый раз дает о себе знать. В трубке послышался мягкий голос полковника Мердока. Как обычно, адъютант председателя комитета проверял несение воскресных дежурств.
— Ничего интересного, полковник, — доложил Кейси. — За весь день только раз произошел шумок, да и то целиком по вашей вине. Молодой Хаф ходит сам не свой из-за ваших скачек.
Как Кейси и ожидал, его слова вовсе не рассмешили Мердока.
— Надо заткнуть этому болтуну рот, — сердито бросил он.
— Все мы свободно вздохнем, если вы убедите генерала Скотта отправить его в Пирл-Харбор, — шутливо подсказал Кейси.
— А вы, пожалуй, правы, — вполне серьезно согласился Мердок. — Черт бы его побрал! Вмешиваться в личные дела генерала!
— Так я ему и сказал, полковник. Но вам, как образцовому адъютанту, вероятно, придется проверить кредитоспособность адмирала Барнсуэлла. Похоже, он не наскребет у себя в кармане и десяти долларов.
На другом конце линии наступило молчание, а когда Мердок заговорил снова, его голос уже не напоминал, как обычно, вкрадчивого мурлыканья, в нем слышались ледяные нотки:
— Я весь день буду дома на тот случай, если произойдет что-нибудь особенное. — На последнем слове Мердок сделал ударение, достаточно сильное, чтобы Кейси мог понять, что Мердок не одобряет его попыток шутить.
— Ваше имя, полковник, значится в списке тех, кому я должен буду позвонить, — ответил Кейси и, не прощаясь, положил трубку. Как всегда, Джорджу Мердоку удалось вывести его из себя. Кейси никогда не уважал тех, кто во имя карьеры услужливо распахивал двери перед начальством и таскал за ним портфели, а Мердок к тому же делал это с какой-то вызывающей деловитостью.
Кейси повернул диск сейфа, повесил на его ручку красный ярлык «Открыто» и вынул папку с планом тревоги. На верхней обложке папки, между двумя грифами «Совершенно секретно», было написано: «Всеобщая красная 74—2». Несомненно, на этой неделе Скотт ничем другим заниматься не будет, и Кейси решил, что не мешает еще раз тщательно ознакомиться с планом тревоги. Он принялся читать — медленно, стараясь запомнить каждое слово.
В субботу, в 10 часов, президент отправится в Кэмп-Дэвид; там в горах Мэриленда он иногда проводит конец недели. После краткого отдыха он в своем вертолете полетит на юг, где в Маунт-Тандере, среди Голубых гор Виргинии, находится подземный командный пункт. Все пять членов комитета начальников штабов, каждый в своей машине, прибудут туда же не позже 11:15, незадолго до президента. Мердок поедет со Скоттом, а Кейси должен был ехать один.
Когда президент и начальники штабов прибудут на место, состоится совещание, на котором будут оглашены «разведывательные данные» о том, что не исключена возможность враждебных действий со стороны Советского Союза. Совещание проводит Скотт. В обусловленное время — около 14:45 — выяснится, что, по данным системы дальнего обнаружения, с советских стартовых площадок поднимаются ракеты. С этого момента, по существу, и начнется тревога, причем Скотт и начальники штабов отдадут приказ привести в действие аварийные линии связи.
В 15:00 президент Лимен даст сигнал тревоги «Всеобщая красная». Если все пойдет нормально, ракеты на базах будут в течение пяти минут оснащены боевыми частями, в течение десяти минут все бомбардировщики стратегической авиации поднимутся в воздух, все противоракетные системы «Найк-Зевс» будут оснащены боевыми частями и начнут сопровождение целей, а корабли военно-морского флота будут либо выходить из баз в море, либо готовиться к выходу. По одному полку от каждой из воздушно-десантных дивизий армии, дислоцированных в Форт-Брэгге и Форт-Кемпбелле, будет погружено в самолеты с тем, чтобы в течение тридцати минут подняться в воздух. Истребители-перехватчики ПВО, вооруженные ракетами «воздух-воздух», через десять минут после получения приказа должны быть в воздухе на высоте 50 тысяч футов.
В плане подробно перечислялись задачи всех видов вооруженных сил. На бумаге выходило, что стране потребуется всего лишь несколько минут, чтобы подготовиться к отражению нападения. Только проверка могла показать, реален ли этот план.
Во время тревоги предполагалось проверить также, насколько действенной окажется система контроля над основными средствами связи. Простым переключением рубильника в Маунт-Тандере все радиовещательные и телевизионные станции будут поставлены под контроль главного командования. Поскольку тревога носит учебный характер, это будет означать лишь тридцатисекундную паузу в радио— и телепередачах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39