Оторвался от перископа, повернул к Медведеву потное лицо с белокурой прядью из-под сдвинутой на затылок пилотки:
— Глядите, старший лейтенант. Узнаете? Медведев ухватился за рычаги перископа, припал к окуляру.
Лодка шла еще под водой, на перископной глубине. Сияла лунная ночь. Совсем близко, над серебряно-черной водой вставали голые скалы странно знакомого рисунка.
«Эти очертания… — соображал Медведев. — Да я ведь только сегодня тщательно изучал их на фотографиях в штабе флота».
У— -фиорд! — сказал тихо, не отрываясь от перископа.
— Так точно, У-фиорд! — с торжеством подтвердил подводник. — Поздравляю, старший лейтенант! Форсировали минное поле, доставили вас благополучно под носом у немцев. Слышали, как смерть к нам коготками царапалась? Ну, как говорится, приехали, собирайте пожитки…— И, повернувшись к боцману: — К всплытию приготовиться!
— Есть, к всплытию приготовиться!
— Комендорам в центральный пост!
Лодка всплывала. Откинулся отдраенный рубочный люк. Звеня каблуками, наружу выбежали комендоры.
Кружа головы, свежий морской воздух хлынул навстречу.
Неверными движениями три моряка-надводника тоже вскарабкались по трапу. Стояли на высоком стальном мостике только что всплывшего подводного корабля.
— Ну, как будто все в порядке! — сказал командир «малютки», опуская бинокль.
По обеим сторонам высились отвесные, молчаливые, залитые лунным светом скалы. Начинался отлив, море чуть плескалось у смутных остроконечных камней. Берег казался безлюдным до самых дальних вершин, убегающих в темноту.
Почти весь корпус лодки был под водой, только рубка, как узкая скала, вставала, казалось, прямо из волн.
С покатой палубы еще стекала вода.
Волны пенились у самых ног комендоров, направивших на берег мокрый пушечный ствол.
А на палубе уже надували резиновый понтон, спускали его на воду возле рубки.
Медведев разглядывал берег в бинокль.
Приблизились граненые, окруженные отступающей водой скалы. Бинокль скользил по молчаливым расселинам, старался нащупать скрытую, затаившуюся опасность.
Нет, здесь не было признаков засады. За одной из скал мигнул, погас, снова мигнул бледный огонек… Медведев опустил бинокль.
— Боезапас не уроните, — тихо сказал Кульбин.
Он уже стоял в колышущемся широком понтоне, сохраняя равновесие, осторожно принимал подаваемые с палубы тюки:
— Куда рацию подаешь? Рацию потом.
Она девушка нежная — ее поддерживать нужно. Правда, Вася? — Фролов перешагнул через надутый борт, тоже стал принимать и укладывать груз.
Ну, — сказал, оборачиваясь к командиру лодки, Медведев.
0н был одет в ватник и стеганые штаны, через плечо — плащ-палатка в скатке, на голове — неразлучная морская фуражка.
Пожали друг другу руку. И вдруг Медведев шагнул по скользкой стали, крепко поцеловался с этим курносым вихрастым офицером, с которым провел всего несколько часов и расставался, быть может, навсегда.
— Счастливо! — сказал подводник. — В случае засада или что, падайте за камни — я им дам огоньку. Не уйду, пока не встретите своего человека.
— Спасибо, друг! — с чувством сказал Медведев. Весла плеснули. Слегка перегибаясь, понтон скользил по ледяной серебристой воде к нависшим над берегом скалам, туда, откуда мигал огонек.
Скалы надвигались вплотную. Вокруг больших валунов шипела и качалась вода. Медведев прыгнул на камни, скинул с шеи ремень автомата. Подняв весло, одной рукой держась за камень, всматривался в берег Фролов.
— Пока подождите здесь! — прошептал Медведев. Его окружили густые прямоугольные тени. Прошел по берегу в глубину, подойдя к подножию квадратной скалы, тихо свистнул два раза. Сбоку взвился такой же свист.
То, что казалось углом скалы, обернулось головой в капюшоне. Из-за скалы вышел укутанный в плащпалатку человек.
— Пароль? — спросил Медведев.
Мушка! — глубоким радушным голосом сказал человек в плащ-палатке. — Отзыв, товарищ начальник?
Мушкель!
Медведев протянул разведчику руку. Тот почтительно, крепко пожал ее:
Старшина первой статьи Агеев. Согласно приказу, ждал вас, товарищ старший лейтенант.
Вражеских часовых поблизости нет?
— Был один… Понтон обратно пойдет, товарищ начальник?
Да, сейчас выгрузимся, и отошлю.
Так прошу разрешения отлучиться на минутку. У меня тут посылочка есть — наложенным платежом — в штаб флота. Разрешите?
Он скрылся за скалой. Понтон вздымался и опадал у береговой черты, в нем сидели два гребца-подводника. Весь груз экспедиции уже лежал на камнях, у ног Кульбина и Фролова. Медведев вернулся к понтону.
— Подождите, товарищи, не отдавайте концы.
Из-за скалы появился Агеев. Он шел согнувшись, таща на спине какую-то бесформенную тяжесть. Подошел вплотную. Разрисованная желтыми листьями плащ-палатка прикрывала обвисшую фигуру; болталась длинная мертвенная рука,
— «Язык», — сказал тяжело дыша Агеев, — охранитель этого района. Я его легонько стукнул — для тишины, а вообще, все нормально. Ничего, оживет.
Он сбросил бесчувственное тело на дно понтона.
Живой? — жадно спросил один подводник.
Живой. Примите с рук на руки. Да смотрите, чтобы не задохся. Я ему в рот целый индивидуальный пакет забил.
Вот это ловко! — Второй подводник откинул край плащ-палатки, взглянул на бледное лицо в густой черной щетине. — Ребята будут довольны! А то с начала войны сколько их издали потопили, а вблизи не видели ни разу. Когда их корабли ко дну пускали, мечтали мы: хоть бы одного за волосы вытащить, посмотреть, какие они, эти фашисты.
Теперь налюбуетесь, — жестко сказал Агеев. — Смотреть особенно не на что. Вы только его в море не уроните по ошибке. Теперь он наш казенный инвентарь.
Подводники оттолкнулись от камней. Гребли в сторону подводной лодки, чуть видимой вдали.
Ну, товарищ Агеев, — сказал Медведев, поднимая рюкзак, — теперь командуйте походом. Куда поведете нас? Задание вам известно?
Так точно, известно… Хочу вас повести на высоту Чайкин Клюв по сопкам, горными оленьими тропками, куда фашистам, хоть они и горные егеря, вовек не добраться. Пока пустынными местами пойдем, можно и днем, а дойдем до опорных пунктов — нужно до темноты затаиться.
Он поднял голову, будто нюхая воздух.
Ветер скоро переменится, туман разгонит. Да и солнышко уже встает. Здесь к десяти часам патруль с опорного пункта будет часового сменять. Так что, может, разберем вещи и… полный вперед?
Полный вперед, — повторил Медведев.
Они шли по мокрым, скользким, опутанным морской травой камням.
Море вдали закипело — рубка подлодки скрылась под волнами.
Развилки колючей проволоки, как фантастический кустарник, вырисовывались в расселине между скал,
— Товарищ командир, прошу идти за мной след в след, — сказал, оборачиваясь, Агеев: — Берег, видишь ты, минирован, если куда попало идти, того и гляди кишки вырвет. Там, подальше, дохлый тюлень лежит: угораздило его на мину нарваться.
В проволочном заграждении был проделан узкий проход. Агеев осторожно расширил его, проскользнул сам, помог пролезть Медведеву. Светало все больше. Ржавые переплетенные шипы отовсюду протягивались к одежде.
Проволоку лучше не дергать. — Агеев помогал пролезть Фролову, поддерживая его рюкзак. — Она, может, с минным полем связана, кто ее знает.
Я теперь сам огнеопасный. — Фролов распрямился, поправляя гранаты на поясе. — Человек-торпеда! Видишь, весь боезапасом обвешан.
Он дружески и широко улыбнулся Агееву, но не встретил ответной улыбки.
Разведчик глядел холодно и будто свысока. Был раздосадован чем-то. Вынул из кармана маленькую трубку с прямым мундштуком. Не зажигая, вложил в рот, стал посасывать, отвернувшись от сигнальщика. Прошел вперед несколько шагов. Обернулся.
— Товарищ командир, теперь можно и не гуськом идти, дорога свободна. Только просьба в сторону не отбиваться.
Они шли болотной расселиной, вдоль бегущего по камням ручейка. Болотные кочки чавкали под ногами, Фролов тихонько чиркнул спичкой, закурил, догнал разведчика. Дима Фролов со всеми любил поддерживать хорошие отношения.
— Прикуривайте, товарищ путеводитель в пустыне! У вас, похоже, огонька нет.
Агеев резко обернулся к нему. Фролов чуть не отшатнулся, встретив холодный, уничтожающий взгляд.
Вам кто разрешил курить, товарищ краснофлотец?
Мне? Я думал, можно… Ты ведь трубку жуешь… — Фролов растерянно поглядел на Медведева.
Сейчас здесь командует старшина! — строго сказал Медведев. — Нужно было спросить разрешения у него.
А я хоть и брошу, товарищ старший лейтенант! — Фролов совсем расстроился, швырнул самокрутку на камни. — Я ему же хотел услужить.
С удивлением увидел, что разведчик нагнулся, подобрал самокрутку, сунул в карман. Но еще в большее изумление поверг его быстрый, резкий вопрос:
Зажигалкой закуривали или спичкой?
Ну, спичкой! — Фролов поправил автомат, досадливо сплюнул.
— Где спичку бросили?
Фролов смотрел с негодованием. Подумалось, что разведчик смеется над ним.
— Не знаю, где бросил… Может быть, сочтем инцидент исчерпанным, товарищ старшина?
Агеев обернулся к Медведеву:
— Товарищ командир, прошу вашего приказания краснофлотцу отыскать эту спичку.
Медведев тоже смотрел удивленно:
Нужно ли это, старшина… в таком пустынном месте?..
Нужно, товарищ командир. Идем на важную операцию: никто не должен знать, что мы высадились здесь. Прикажите отыскать спичку.
Исполняйте приказание, Фролов, — сказал Медведев.
Медленно, всей фигурой выражая скрытое негодование, Фролов пошел вдоль мокрых камней. Где, в какую сторону он бросил проклятую спичку? Может быть, ее давно унес ручеек… Проклятый придира разведчик шел рядом, тоже всматриваясь в грунт.
Поиски продолжались долго.
Фролов негодовал. Но получил приказ — значит, нужно добросовестно выполнить его. Изо всех сил всматривался сигнальщик в острые расселины среди еще окутанных полутьмой темных камней, в серебристые пятна мха.
Может быть, старшина и прав. Предупреждали же их. перед походом, что на вражеской территории нельзя оставлять никаких следов своего пребывания. Но крошечная спичка на этом пустынном берегу! Он вспоминал, что закурил осторожно, скрыв ладонями огонек, хотя знал, что единственный вражеский часовой, находившийся поблизости, обезврежен Агеевым. А спичку вот не предусмотрел.
Чем больше он искал, тем сильнее обвинял себя: «Плохой ты разведчик, Димка Фролов! Легкомысленный ты парень… Задал товарищам лишнюю работу…»
Агеев наконец разогнулся, подошел к Медведеву.
Не найдешь в таких сумерках, товарищ командир, — горько сказал разведчик. — А задерживаться здесь больше нельзя. Что ж, может, как-нибудь обойдется… Разрешите двигаться дальше?
Идем, старшина, — сказал Медведев.
Они шли вперед. Запах моря оставался сзади, сменялся запахом гниющих растений. Оранжевым мягким светом наливался край неба за грядой скал. Как будто освещенные изнутри, поднимались оттуда легкие облака.
Ущелье вело вверх, в хаос вздыбленных, нагроможденных друг на друга, отшлифованных ветрами камней. Далекие округлые хребты мягко вырисовывались в рассветном небе. Некоторые высоты будто дымились: их окутывали полосы голубого тумана.
Четверо моряков сгибались под тяжестью оружия и грузов. У каждого на груди короткий черный автомат, на спине туго набитый рюкзак, на поясе гранаты и пистолеты. Кульбин нес за плечами большой чемодан радиоаппарата, в руках запасные аккумуляторы. Его рюкзак и автомат вскинул себе на плечи Агеев.
Разведчик шел впереди мягким, скользящим шагом, наклонив голову, пригнув широкие плечи. «Будто тигр по следу», — с уважением и вместе с тем с неприязнью подумал Фролов.
Ему было тяжело. Непривычно оттягивал шею ремень автомата, вещевой мешок тянул назад; даже гранаты, которыми еще так недавно гордился, как будто прижимали к камням. Шагах в двух впереди, пошатываясь под тяжестью своего груза, шел молчаливый Вася Кульбин.
— Тяжело, Вася?
Кульбин только взглянул, продолжал идти, не отвечая.
Помнишь, мы с тобой о сухопутье балакали? Выйдет теперь нам боком это сухопутье!
О чем говорить! — Кульбин изловчился, грузно перепрыгнул с камня на камень. — Война! — Он тяжело дышал, его широкое лицо покрывал пот. — Пословицу знаешь: мужчина должен идти, пока не выбьется из сил, а потом пройти еще в два раза больше.
Нехорошо с этой спичкой вышло, Вася. Намылил мне голову старшина.
Сдается мне, я его знаю, — задумчиво сказал Кульбин. — А что насел на тебя — это он прав… Ведь в тылу врага находимся, не шутка!
Чудной этот тыл! Я думал, к фашисту в самую пасть идем, только и придется что за камнями ползать, а тут шагаем в полный рост как у себя дома…
Фролов тихонько ухватился за ручку кульбинского багажа, старался идти с товарищем в ногу.
Да… Только ты мне зубы не заговаривай. — Кульбин потянул к себе чемодан. — Тебе, Дима, самому тяжело… Нам еще далеко идти.
Нет, у меня вещи легче! — Фролов стиснул зубы. Капля пота стекла из-под шерстяного подшлемника, за ней — другая. — Я, Вася, вполне могу!
Он чувствовал: еще десять шагов этой невозможной, гористой дороги — и оступится, покатится вниз со всем своим боезапасом. Но он шел рядом с другом, поддерживая будто свинцом налитой чемодан.
Медведев шагал тренированной упругой походкой. Совсем не так давно могла ли ему прийти в голову мысль, что по собственному желанию, по собственной настойчивой просьбе вновь расстанется с родным кораблем, как пришлось расстаться в первые дни войны?
В то недавнее, но уже кажущееся таким далеким время сошли на берег, по всему флоту, моряки-добровольцы, двинулись навстречу тяжелой гари, плывшей от мирных рыбачьих поселков, подожженных врагом. Они спешили вперед в грохоте пропеллеров воздушных вражеских армий, навстречу парашютным десантам врага, оседлавшим горные дороги, навстречу гитлеровским ордам, хлынувшим к нашим заполярным портам.
Тогда Красная Армия плечом к плечу с морской пехотой отбросила эти отборные фашистские части, заставила врага забиться в базальтовые щели, залечь под защитой скал. И он, командир катера Медведев, шагал с винтовкой-полуавтоматом в руках, сражался в сопках, делал все, что мог, для победы.
Но какое счастье было прочесть однажды, в тусклом свете землянки, приказ об отозвании его, старшего лейтенанта Медведева, обратно на корабли, хотя и на суше крепко сошелся он с новыми боевыми друзьями!
Счастьем было опять ощутить под ногами шаткую палубу, которая моряку кажется устойчивее гранита. И вот сызнова уходит он в сопки, все дальше и дальше от своего корабля…
— А ну-ка, Кульбин! — сказал Медведев, свободной рукой подхватывая чемодан из рук покачнувшегося от усталости радиста.
Товарищ старший лейтенант… — слабо запротестовал Кульбин.
Ладно, не рассуждать! Увижу, что вы отдохнули, тащить эту тяжесть не буду.
Он взял аккумуляторы из рук Кульбина.
Агеев вдруг остановился, откинул капюшон плащпалатки, сдернул с головы подшлемник. Медведев тоже снял фуражку, опустив свою ношу на камни.
Рядом с чуть заметной тропой, полускрытая кустами черники, лежала измокшая, почти потерявшая форму бескозырка с выцветшей надписью на ленте «Северный флот», а немного поодаль — ржавый, наполненный водой германский стальной шлем. Широкий ребристый край второго, пробитого пулей шлема зеленел рядом.
Какая драма разыгралась на этих голых норвежских утесах? Как попала сюда бескозырка десантникасевероморца? Где тлеют кости участников неведомой драмы? Загадка! Может быть, разведчик, проникший во вражеский стан, застигнутый врасплох, бился здесь с егерями, дорого продавая свою жизнь, и сорвался, упал в пропасть? Путники знали одно: он не мог сдаться в плен, поддержал честь воина Северного флота.
— Когда-нибудь после разгрома врага здесь памятник поставят неизвестному советскому моряку! — тихо, торжественно сказал Медведев.
Они снова взбирались по камням. Все круче становился подъем. Как великанские ступени поднимался в небо заросший мхом гранит.
Возле большой нависшей скалы Агееев остановился:
Товарищ командир, тут бы нам привал раскинуть. Дальше днем идти нехорошо. Обратный скат к немецким наблюдательным пунктам выходит. Впереди тундра — вся местность просматривается.
Самое время для привала, — подтвердил Медведев.
Он тоже очень устал — струйки пота текли по худощавому, гладко выбритому лицу. Сложил оружие, вещевой мешок и чемодан радиста на камни. Присев на обломок скалы, пристально разглядывал знаменитого северного следопыта.
Агеев скинул плащ-палатку, сгрузил с себя вещи. Стоял — высокий, очень широкий в плечах; из-под мягкого подшлемника, надвинутого почти до уровня тонких белокурых бровей, смотрело круглое лицо с зоркими желтоватыми глазами. Когда улыбался, было видно: среди ровных белых зубов не хватает двух сбоку — может быть, это делало улыбку суровой и немного грустной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— Глядите, старший лейтенант. Узнаете? Медведев ухватился за рычаги перископа, припал к окуляру.
Лодка шла еще под водой, на перископной глубине. Сияла лунная ночь. Совсем близко, над серебряно-черной водой вставали голые скалы странно знакомого рисунка.
«Эти очертания… — соображал Медведев. — Да я ведь только сегодня тщательно изучал их на фотографиях в штабе флота».
У— -фиорд! — сказал тихо, не отрываясь от перископа.
— Так точно, У-фиорд! — с торжеством подтвердил подводник. — Поздравляю, старший лейтенант! Форсировали минное поле, доставили вас благополучно под носом у немцев. Слышали, как смерть к нам коготками царапалась? Ну, как говорится, приехали, собирайте пожитки…— И, повернувшись к боцману: — К всплытию приготовиться!
— Есть, к всплытию приготовиться!
— Комендорам в центральный пост!
Лодка всплывала. Откинулся отдраенный рубочный люк. Звеня каблуками, наружу выбежали комендоры.
Кружа головы, свежий морской воздух хлынул навстречу.
Неверными движениями три моряка-надводника тоже вскарабкались по трапу. Стояли на высоком стальном мостике только что всплывшего подводного корабля.
— Ну, как будто все в порядке! — сказал командир «малютки», опуская бинокль.
По обеим сторонам высились отвесные, молчаливые, залитые лунным светом скалы. Начинался отлив, море чуть плескалось у смутных остроконечных камней. Берег казался безлюдным до самых дальних вершин, убегающих в темноту.
Почти весь корпус лодки был под водой, только рубка, как узкая скала, вставала, казалось, прямо из волн.
С покатой палубы еще стекала вода.
Волны пенились у самых ног комендоров, направивших на берег мокрый пушечный ствол.
А на палубе уже надували резиновый понтон, спускали его на воду возле рубки.
Медведев разглядывал берег в бинокль.
Приблизились граненые, окруженные отступающей водой скалы. Бинокль скользил по молчаливым расселинам, старался нащупать скрытую, затаившуюся опасность.
Нет, здесь не было признаков засады. За одной из скал мигнул, погас, снова мигнул бледный огонек… Медведев опустил бинокль.
— Боезапас не уроните, — тихо сказал Кульбин.
Он уже стоял в колышущемся широком понтоне, сохраняя равновесие, осторожно принимал подаваемые с палубы тюки:
— Куда рацию подаешь? Рацию потом.
Она девушка нежная — ее поддерживать нужно. Правда, Вася? — Фролов перешагнул через надутый борт, тоже стал принимать и укладывать груз.
Ну, — сказал, оборачиваясь к командиру лодки, Медведев.
0н был одет в ватник и стеганые штаны, через плечо — плащ-палатка в скатке, на голове — неразлучная морская фуражка.
Пожали друг другу руку. И вдруг Медведев шагнул по скользкой стали, крепко поцеловался с этим курносым вихрастым офицером, с которым провел всего несколько часов и расставался, быть может, навсегда.
— Счастливо! — сказал подводник. — В случае засада или что, падайте за камни — я им дам огоньку. Не уйду, пока не встретите своего человека.
— Спасибо, друг! — с чувством сказал Медведев. Весла плеснули. Слегка перегибаясь, понтон скользил по ледяной серебристой воде к нависшим над берегом скалам, туда, откуда мигал огонек.
Скалы надвигались вплотную. Вокруг больших валунов шипела и качалась вода. Медведев прыгнул на камни, скинул с шеи ремень автомата. Подняв весло, одной рукой держась за камень, всматривался в берег Фролов.
— Пока подождите здесь! — прошептал Медведев. Его окружили густые прямоугольные тени. Прошел по берегу в глубину, подойдя к подножию квадратной скалы, тихо свистнул два раза. Сбоку взвился такой же свист.
То, что казалось углом скалы, обернулось головой в капюшоне. Из-за скалы вышел укутанный в плащпалатку человек.
— Пароль? — спросил Медведев.
Мушка! — глубоким радушным голосом сказал человек в плащ-палатке. — Отзыв, товарищ начальник?
Мушкель!
Медведев протянул разведчику руку. Тот почтительно, крепко пожал ее:
Старшина первой статьи Агеев. Согласно приказу, ждал вас, товарищ старший лейтенант.
Вражеских часовых поблизости нет?
— Был один… Понтон обратно пойдет, товарищ начальник?
Да, сейчас выгрузимся, и отошлю.
Так прошу разрешения отлучиться на минутку. У меня тут посылочка есть — наложенным платежом — в штаб флота. Разрешите?
Он скрылся за скалой. Понтон вздымался и опадал у береговой черты, в нем сидели два гребца-подводника. Весь груз экспедиции уже лежал на камнях, у ног Кульбина и Фролова. Медведев вернулся к понтону.
— Подождите, товарищи, не отдавайте концы.
Из-за скалы появился Агеев. Он шел согнувшись, таща на спине какую-то бесформенную тяжесть. Подошел вплотную. Разрисованная желтыми листьями плащ-палатка прикрывала обвисшую фигуру; болталась длинная мертвенная рука,
— «Язык», — сказал тяжело дыша Агеев, — охранитель этого района. Я его легонько стукнул — для тишины, а вообще, все нормально. Ничего, оживет.
Он сбросил бесчувственное тело на дно понтона.
Живой? — жадно спросил один подводник.
Живой. Примите с рук на руки. Да смотрите, чтобы не задохся. Я ему в рот целый индивидуальный пакет забил.
Вот это ловко! — Второй подводник откинул край плащ-палатки, взглянул на бледное лицо в густой черной щетине. — Ребята будут довольны! А то с начала войны сколько их издали потопили, а вблизи не видели ни разу. Когда их корабли ко дну пускали, мечтали мы: хоть бы одного за волосы вытащить, посмотреть, какие они, эти фашисты.
Теперь налюбуетесь, — жестко сказал Агеев. — Смотреть особенно не на что. Вы только его в море не уроните по ошибке. Теперь он наш казенный инвентарь.
Подводники оттолкнулись от камней. Гребли в сторону подводной лодки, чуть видимой вдали.
Ну, товарищ Агеев, — сказал Медведев, поднимая рюкзак, — теперь командуйте походом. Куда поведете нас? Задание вам известно?
Так точно, известно… Хочу вас повести на высоту Чайкин Клюв по сопкам, горными оленьими тропками, куда фашистам, хоть они и горные егеря, вовек не добраться. Пока пустынными местами пойдем, можно и днем, а дойдем до опорных пунктов — нужно до темноты затаиться.
Он поднял голову, будто нюхая воздух.
Ветер скоро переменится, туман разгонит. Да и солнышко уже встает. Здесь к десяти часам патруль с опорного пункта будет часового сменять. Так что, может, разберем вещи и… полный вперед?
Полный вперед, — повторил Медведев.
Они шли по мокрым, скользким, опутанным морской травой камням.
Море вдали закипело — рубка подлодки скрылась под волнами.
Развилки колючей проволоки, как фантастический кустарник, вырисовывались в расселине между скал,
— Товарищ командир, прошу идти за мной след в след, — сказал, оборачиваясь, Агеев: — Берег, видишь ты, минирован, если куда попало идти, того и гляди кишки вырвет. Там, подальше, дохлый тюлень лежит: угораздило его на мину нарваться.
В проволочном заграждении был проделан узкий проход. Агеев осторожно расширил его, проскользнул сам, помог пролезть Медведеву. Светало все больше. Ржавые переплетенные шипы отовсюду протягивались к одежде.
Проволоку лучше не дергать. — Агеев помогал пролезть Фролову, поддерживая его рюкзак. — Она, может, с минным полем связана, кто ее знает.
Я теперь сам огнеопасный. — Фролов распрямился, поправляя гранаты на поясе. — Человек-торпеда! Видишь, весь боезапасом обвешан.
Он дружески и широко улыбнулся Агееву, но не встретил ответной улыбки.
Разведчик глядел холодно и будто свысока. Был раздосадован чем-то. Вынул из кармана маленькую трубку с прямым мундштуком. Не зажигая, вложил в рот, стал посасывать, отвернувшись от сигнальщика. Прошел вперед несколько шагов. Обернулся.
— Товарищ командир, теперь можно и не гуськом идти, дорога свободна. Только просьба в сторону не отбиваться.
Они шли болотной расселиной, вдоль бегущего по камням ручейка. Болотные кочки чавкали под ногами, Фролов тихонько чиркнул спичкой, закурил, догнал разведчика. Дима Фролов со всеми любил поддерживать хорошие отношения.
— Прикуривайте, товарищ путеводитель в пустыне! У вас, похоже, огонька нет.
Агеев резко обернулся к нему. Фролов чуть не отшатнулся, встретив холодный, уничтожающий взгляд.
Вам кто разрешил курить, товарищ краснофлотец?
Мне? Я думал, можно… Ты ведь трубку жуешь… — Фролов растерянно поглядел на Медведева.
Сейчас здесь командует старшина! — строго сказал Медведев. — Нужно было спросить разрешения у него.
А я хоть и брошу, товарищ старший лейтенант! — Фролов совсем расстроился, швырнул самокрутку на камни. — Я ему же хотел услужить.
С удивлением увидел, что разведчик нагнулся, подобрал самокрутку, сунул в карман. Но еще в большее изумление поверг его быстрый, резкий вопрос:
Зажигалкой закуривали или спичкой?
Ну, спичкой! — Фролов поправил автомат, досадливо сплюнул.
— Где спичку бросили?
Фролов смотрел с негодованием. Подумалось, что разведчик смеется над ним.
— Не знаю, где бросил… Может быть, сочтем инцидент исчерпанным, товарищ старшина?
Агеев обернулся к Медведеву:
— Товарищ командир, прошу вашего приказания краснофлотцу отыскать эту спичку.
Медведев тоже смотрел удивленно:
Нужно ли это, старшина… в таком пустынном месте?..
Нужно, товарищ командир. Идем на важную операцию: никто не должен знать, что мы высадились здесь. Прикажите отыскать спичку.
Исполняйте приказание, Фролов, — сказал Медведев.
Медленно, всей фигурой выражая скрытое негодование, Фролов пошел вдоль мокрых камней. Где, в какую сторону он бросил проклятую спичку? Может быть, ее давно унес ручеек… Проклятый придира разведчик шел рядом, тоже всматриваясь в грунт.
Поиски продолжались долго.
Фролов негодовал. Но получил приказ — значит, нужно добросовестно выполнить его. Изо всех сил всматривался сигнальщик в острые расселины среди еще окутанных полутьмой темных камней, в серебристые пятна мха.
Может быть, старшина и прав. Предупреждали же их. перед походом, что на вражеской территории нельзя оставлять никаких следов своего пребывания. Но крошечная спичка на этом пустынном берегу! Он вспоминал, что закурил осторожно, скрыв ладонями огонек, хотя знал, что единственный вражеский часовой, находившийся поблизости, обезврежен Агеевым. А спичку вот не предусмотрел.
Чем больше он искал, тем сильнее обвинял себя: «Плохой ты разведчик, Димка Фролов! Легкомысленный ты парень… Задал товарищам лишнюю работу…»
Агеев наконец разогнулся, подошел к Медведеву.
Не найдешь в таких сумерках, товарищ командир, — горько сказал разведчик. — А задерживаться здесь больше нельзя. Что ж, может, как-нибудь обойдется… Разрешите двигаться дальше?
Идем, старшина, — сказал Медведев.
Они шли вперед. Запах моря оставался сзади, сменялся запахом гниющих растений. Оранжевым мягким светом наливался край неба за грядой скал. Как будто освещенные изнутри, поднимались оттуда легкие облака.
Ущелье вело вверх, в хаос вздыбленных, нагроможденных друг на друга, отшлифованных ветрами камней. Далекие округлые хребты мягко вырисовывались в рассветном небе. Некоторые высоты будто дымились: их окутывали полосы голубого тумана.
Четверо моряков сгибались под тяжестью оружия и грузов. У каждого на груди короткий черный автомат, на спине туго набитый рюкзак, на поясе гранаты и пистолеты. Кульбин нес за плечами большой чемодан радиоаппарата, в руках запасные аккумуляторы. Его рюкзак и автомат вскинул себе на плечи Агеев.
Разведчик шел впереди мягким, скользящим шагом, наклонив голову, пригнув широкие плечи. «Будто тигр по следу», — с уважением и вместе с тем с неприязнью подумал Фролов.
Ему было тяжело. Непривычно оттягивал шею ремень автомата, вещевой мешок тянул назад; даже гранаты, которыми еще так недавно гордился, как будто прижимали к камням. Шагах в двух впереди, пошатываясь под тяжестью своего груза, шел молчаливый Вася Кульбин.
— Тяжело, Вася?
Кульбин только взглянул, продолжал идти, не отвечая.
Помнишь, мы с тобой о сухопутье балакали? Выйдет теперь нам боком это сухопутье!
О чем говорить! — Кульбин изловчился, грузно перепрыгнул с камня на камень. — Война! — Он тяжело дышал, его широкое лицо покрывал пот. — Пословицу знаешь: мужчина должен идти, пока не выбьется из сил, а потом пройти еще в два раза больше.
Нехорошо с этой спичкой вышло, Вася. Намылил мне голову старшина.
Сдается мне, я его знаю, — задумчиво сказал Кульбин. — А что насел на тебя — это он прав… Ведь в тылу врага находимся, не шутка!
Чудной этот тыл! Я думал, к фашисту в самую пасть идем, только и придется что за камнями ползать, а тут шагаем в полный рост как у себя дома…
Фролов тихонько ухватился за ручку кульбинского багажа, старался идти с товарищем в ногу.
Да… Только ты мне зубы не заговаривай. — Кульбин потянул к себе чемодан. — Тебе, Дима, самому тяжело… Нам еще далеко идти.
Нет, у меня вещи легче! — Фролов стиснул зубы. Капля пота стекла из-под шерстяного подшлемника, за ней — другая. — Я, Вася, вполне могу!
Он чувствовал: еще десять шагов этой невозможной, гористой дороги — и оступится, покатится вниз со всем своим боезапасом. Но он шел рядом с другом, поддерживая будто свинцом налитой чемодан.
Медведев шагал тренированной упругой походкой. Совсем не так давно могла ли ему прийти в голову мысль, что по собственному желанию, по собственной настойчивой просьбе вновь расстанется с родным кораблем, как пришлось расстаться в первые дни войны?
В то недавнее, но уже кажущееся таким далеким время сошли на берег, по всему флоту, моряки-добровольцы, двинулись навстречу тяжелой гари, плывшей от мирных рыбачьих поселков, подожженных врагом. Они спешили вперед в грохоте пропеллеров воздушных вражеских армий, навстречу парашютным десантам врага, оседлавшим горные дороги, навстречу гитлеровским ордам, хлынувшим к нашим заполярным портам.
Тогда Красная Армия плечом к плечу с морской пехотой отбросила эти отборные фашистские части, заставила врага забиться в базальтовые щели, залечь под защитой скал. И он, командир катера Медведев, шагал с винтовкой-полуавтоматом в руках, сражался в сопках, делал все, что мог, для победы.
Но какое счастье было прочесть однажды, в тусклом свете землянки, приказ об отозвании его, старшего лейтенанта Медведева, обратно на корабли, хотя и на суше крепко сошелся он с новыми боевыми друзьями!
Счастьем было опять ощутить под ногами шаткую палубу, которая моряку кажется устойчивее гранита. И вот сызнова уходит он в сопки, все дальше и дальше от своего корабля…
— А ну-ка, Кульбин! — сказал Медведев, свободной рукой подхватывая чемодан из рук покачнувшегося от усталости радиста.
Товарищ старший лейтенант… — слабо запротестовал Кульбин.
Ладно, не рассуждать! Увижу, что вы отдохнули, тащить эту тяжесть не буду.
Он взял аккумуляторы из рук Кульбина.
Агеев вдруг остановился, откинул капюшон плащпалатки, сдернул с головы подшлемник. Медведев тоже снял фуражку, опустив свою ношу на камни.
Рядом с чуть заметной тропой, полускрытая кустами черники, лежала измокшая, почти потерявшая форму бескозырка с выцветшей надписью на ленте «Северный флот», а немного поодаль — ржавый, наполненный водой германский стальной шлем. Широкий ребристый край второго, пробитого пулей шлема зеленел рядом.
Какая драма разыгралась на этих голых норвежских утесах? Как попала сюда бескозырка десантникасевероморца? Где тлеют кости участников неведомой драмы? Загадка! Может быть, разведчик, проникший во вражеский стан, застигнутый врасплох, бился здесь с егерями, дорого продавая свою жизнь, и сорвался, упал в пропасть? Путники знали одно: он не мог сдаться в плен, поддержал честь воина Северного флота.
— Когда-нибудь после разгрома врага здесь памятник поставят неизвестному советскому моряку! — тихо, торжественно сказал Медведев.
Они снова взбирались по камням. Все круче становился подъем. Как великанские ступени поднимался в небо заросший мхом гранит.
Возле большой нависшей скалы Агееев остановился:
Товарищ командир, тут бы нам привал раскинуть. Дальше днем идти нехорошо. Обратный скат к немецким наблюдательным пунктам выходит. Впереди тундра — вся местность просматривается.
Самое время для привала, — подтвердил Медведев.
Он тоже очень устал — струйки пота текли по худощавому, гладко выбритому лицу. Сложил оружие, вещевой мешок и чемодан радиста на камни. Присев на обломок скалы, пристально разглядывал знаменитого северного следопыта.
Агеев скинул плащ-палатку, сгрузил с себя вещи. Стоял — высокий, очень широкий в плечах; из-под мягкого подшлемника, надвинутого почти до уровня тонких белокурых бровей, смотрело круглое лицо с зоркими желтоватыми глазами. Когда улыбался, было видно: среди ровных белых зубов не хватает двух сбоку — может быть, это делало улыбку суровой и немного грустной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16