Включи свет, нам нужно поговорить.
— Подождешь до утра, «шериф».
Он отступил назад и хотел было захлопнуть дверь, но Браннон успел быстро вставить сапог в щель, а другой ногой сильно ударил в дверь. Она широко распахнулась, и Браннон увидел Хайнса, освещенного светом из коридора.
Уэлкер злобно прошептал:
— Ты не имеешь права вламываться ко мне в комнату таким образом, законник!
Его руки, напоминающие когти, потянулись к горлу Браннона. Но он больно ударился о ствол револьвера маршала, который тот поднял, обороняясь от Уэлкера. Хайнс завизжал и отшатнулся назад. Браннон заскочил за ним в комнату и, повернув голову к Уильямсу, кивком предложил тому войти.
— Я говорил тебе, что хочу с тобой поговорить, Хайнс. Будь так любезен, успокойся и давай разговаривать мирно.
Хайнс стоял, почти не дыша, и в безмолвии наблюдал за маршалом. Уильяме зажег лампу. Постель была помята, рубашка Хайнса висела на спинке стула, а брюки валялись на полу.
Браннон взглянул на Уэлкера.
— Ты можешь заработать себе кучу неприятностей, Хайнс.
Хайнс усмехнулся, потирая подбородок:
— О, без этих неприятностей мне бы казалось, что я вообще нахожусь в другом городе. Итак, что ты хочешь, «шериф»?
Браннон вытащил из кармана нож, завернутый в бумагу, медленно развернул, затем открыл окровавленное лезвие и положил нож на стол.
— Это твоя игрушка, Хайнс?
Хайнс молчал, глядя на нож, а затем ответил:
— Ну, да. Это мой нож. Или был…
— Был? — спросил Браннон. — Ты что, отдал его кому-то? Кому же?
— Это мой нож.
— Тебе бы лучше повнимательнее отнестись к этому делу. Я предупреждаю тебя — все, что ты здесь скажешь, может быть использовано против тебя. Если ты отдал этот нож или потерял его, лучше прекрати умничать и скажи мне.
— Это мой нож. Где вы его отыскали?
— Ты прекрасно знаешь, где мы его нашли, Хайнс, — завопил Уильяме.
Хайнс мельком посмотрел на него. Под взглядом Уэлкера Ал закрыл рот и отступил, поднимая револьвер.
— Мы вытащили этот ножичек из спины Тома Эккарта. Том мертв.
Хайнс внезапно повернулся и отошел к окну.
— А зачем мне его убивать, скажите на милость? Том был моим единственным другом…
Он замолчал, продолжая смотреть на улицу.
— Я не знаю, Хайнс, — сказал Браннон, — у тебя есть возможность доказать, что ты этого не делал. Где ты был примерно час назад?
— Я находился здесь, в этой комнате. И час назад спал.
— Кто-нибудь тебя видел?
Хайнс повернулся:
— Я уже сказал тебе, «шериф». Я был здесь один, в этой комнате. Я спал.
Браннон тяжело вздохнул.
— У нас есть свидетели, которые утверждают обратное…
— Они лгут!
— Может быть, они и неправы. Но они не лгут. Этим ножом был убит Том Эккарт. Ты мне сказал, что эта вещь принадлежит тебе, если ты, конечно, не оставил ее кому-нибудь или не потерял. Поэтому я боюсь, что тебе придется одеться и пойти с нами.
Хайнс весь напрягся. Он взглянул на Ала Уильямса, как на ничтожество. Затем перевел глаза на Браннона:
— Ты хочешь посадить меня, «шериф»?
Браннон вздохнул:
— Нет. Но если ты будешь сопротивляться, то я убью тебя. А если ты действительно спал, и кто-то воспользовался твоим ножом, мне кажется, что глупо с твоей стороны оказывать нам сопротивление, потому что если ты — не убийца, то как мы узнаем об этом?
Браннон запер дверь камеры. Хайнс схватился за прутья решетки побелевшими пальцами:
— Теперь ты спокоен, законник? Ты все это время хотел увидеть меня в этой клетке: не так ли? И чего же ты добиваешься, ищейка? Никто в этом городе не любил старого Тома Эккарта, но уже к утру они захотят повесить меня за то, что он мертв. И поэтому тебе пришлось засадить меня сюда, где они смогут без труда меня схватить, верно?
— Не волнуйся так. Я защищу тебя от горожан, как когда-то защитил их от тебя. Это моя работа. Если ты не убивал Тома, то ты нигде не будешь чувствовать себя в большей безопасности, чем в этой камере.
— Я не убивал Тома!
— Тогда заткнись и постарайся уснуть,
— Спать? И кто же мне поверит, что я не пришил его?
Браннон покачал головой:
— Я не знаю. Против тебя много улик, и это факт.
Возвратившись в контору, Браннон постоял там какое-то время. Ему хотелось спать, но он знал, что это ему не удастся. Тысяча мыслей крутилась у него в голове и для сна не оставалось ни минуты. Горожане будут в ярости — Хайнс не ошибался по этому поводу. Разумеется, Хайнс мог убить Тома и оставить нож в его спине, к тому же Браннону было абсолютно непонятно, кому еще могло понадобиться убивать Эккарта.
Погруженный в свои мысли, Курт вышел на улицу и медленно пошел по главной улице. Он направлялся к дому Эккартов.
Когда Перл перестала плакать и безмолвно застыла на стуле, Браннон сказал:
— Никто мне не может помочь, кроме вас, Перл. Вам придется ответить на несколько вопросов, если сочтете их уместными.
Женщина приложила носовой платок к воспаленным глазам и вытерла слезы:
— Что я могу вам рассказать? Я знала, что это должно произойти. Я умоляла вас не допускать, чтобы этот ужасный человек жил в нашем городе. Я знала, что это случится…
— Почему? Почему вы были так уверены в том, что Хайнс непременно убьет вашего мужа?
Перл опустила голову и разрыдалась. Сквозь слезы она проговорила:
— Между ними что-то было, что-то ужасное. Я упрашивала Тома рассказать об этом, но вы же знаете его. Он не сказал мне ни слова, только повторял, что мне абсолютно не о чем беспокоиться.
— Том ездил куда-то с Руби Мак Луис и Хайнсом. Вы не знаете, куда?
Она покачала головой:
— Муж не говорил. Они заехали за ним утром и отсутствовали целый день. Я жутко волновалась, но Том вернулся. Он выглядел обеспокоенным, но дал мне понять, что с ним все в порядке. Когда я попыталась расспросить его о том, где они были, он мне ответил, что они лишь катались по округе.
— Катались весь день?
Женщина кивнула.
— Я пробовала разузнать о поездке, но он молчал.
— Том вообще ни о чем не говорил?
— Почти. Один раз он упомянул Каверне…
— Эхо Каверне?
— Да, вроде так. Но, возможно, он что-то говорил о вас, ведь именно там вы нашли моего мужа.
— И что он вам еще рассказывал?
— Я ничего не знаю. Пожалуйста, не спрашивайте меня больше ни о чем, маршал. Я не могу говорить… не сейчас…
Когда Браннон возвращался из дома Перл Эккарт, улицы были пусты. Это его порадовало, так как нужно было решить еще кое-какие проблемы до тех пор, пока горожане узнают, что Том Эккарт был убит ножом Уэлкера Хайнса. Какое-то движение в начале улицы привлекло внимание Курта. Он увидел двух мужчин, которые остановили лошадей перед отелем и спешились. Курту они были незнакомы, и по их виду казалось, что они ехали всю ночь. Курт увидел у них в кобурах револьверы и сперва подумал, что это прибыла замена, но эти мужчины не были похожи на маршалов. Они поднялись по ступеням. Браннону пришло в голову, что надо бы предупредить их о запрещении ношения оружия в городе, но он сразу же отверг эту идею. Казалось, что мужчины искали комнату для того, чтобы выспаться. Браннон подумал о том, что неплохо было бы описать этим людям ситуацию в городе, но так как у него своих дел было по горло, он решил не дергаться.
Маршал прошел мимо дома банкира Полсона. Хотя еще не было шести, Курт заметил, что в окнах виднеется свет. Значит, в доме не спят. Браннон постучал в дверь. Полсон немедленно подбежал откуда-то изнутри квартиры, посмотрел сквозь небольшое окно, кто пришел, и быстро открыл дверь.
— Маршал? Это очень странное время для визита. Вы пытаетесь разбудить весь дом?
— Только вас, мистер Полсон. Мне нужно с вами поговорить. Сейчас, до того, как город проснется, мне нужно узнать кое-что.
— Пойдемте на кухню, выпьете со мной чашечку кофе.
За кофе Браннон объяснил, что Тома Эккарта нашли мертвым с ножом Хайнса в спине.
Руки Полсона дрожали так сильно, что ему с трудом удавалось удерживать чашку.
— Бедный Том. Не приведи господь. Он был первым, маршал. Этот Хайнс прикончит нас всех.
Браннон хлебнул крепчайшего кофе:
— Нет. Даже если он и убил Эккарта, он больше никого не тронет. Я посадил его в камеру.
— Слава богу! Вот именно там ему и место. Итак, мы не можем позволить Хайнсу уехать из города, когда на нем висит убийство?
— Я не знаю. Я все еще не могу поверить в то, что такой умный и расчетливый парень мог убить Тома Эккарта после всего, что произошло между ними в салуне, на виду у всех. Да еще умудриться оставить нож в спине Эккарта, когда любой человек в городе может опознать его.
— А кто еще мог убить Тома?
— Я не знаю. Мне кажется, что тот, кто убил его на самом деле, хочет, чтобы я поверил, что это дело рук Уэлкера Хайнса.
— Вы не должны так думать, маршал. Никто в городе не мог этого сделать за исключением самого Хайнса.
— Нет. Я могу считать, что Хайнс убил Тома, затем бежал с места преступления. Но мне нужны доказательства. Здесь должна существовать какая-то причина. Ведь это убийство. И я считаю, что эта глупая, дурацкая ссора в салуне просто фарс, а реальная причина — нечто большее, что-то существующее между ними с давних пор.
— А почему вы пришли ко мне?
— Может быть, вы о чем-нибудь знаете. Вы ведь давно здесь живете.
— Ну, я не знаю. Они слонялись по округе до того, как Хайнс убил сына Мак Луиса. Но они никогда плохо друг к другу не относились.
— Нет, вы меня не поняли. Может быть, они вместе совершили что-то. Например, убийство…
— Нет, до истории с Келом Мак Луисом ничего подобного не случалось. Я не думаю, что Том присутствовал при убийстве Кела. Шла большая карточная игра в покер, а у бедного Тома никогда не было денег.
— Может быть, до смерти сына Мак Луиса были какие-нибудь ограбления?
— Вы имеете в виду кражи, в которых Хайнс и Том участвовали вместе?
— Да нет, любые. Неужели вы не помните?
— Я помню, конечно. Был ограблен мой собственный банк! За три недели до смерти Кела. Поздно ночью увели сейф с деньгами.
— А воров схватили?
— Нет. И даже сейфа не нашли.
— А кого подозревали? Хайнса? А может быть, Тома?
— Нет. Никого из них. Шериф Нолен полагал, что это ограбление совершили пришлые люди. Шатались там в округе несколько подозрительных типов. Они уехали из города до кражи, но ведь они могли и вернуться. Но денег и бумаг с тех пор так и не видели.
Браннон не знал, то ли история с ограблением, то ли кофе подействовало на него соответствующим образом, но выходя из дома банкира, он уже не ощущал сонливости. Мимо него прошли два человека, и Курт услышал приглушенные голоса, упоминавшие имя Тома Эккарта. Два незнакомца, все еще вооруженные, вышли из конюшни. Браннон направился к ним, но они уже вошли в здание отеля. Курт решил не тратить на них время, и поспешил к себе в контору, где его ждал ни кто иной, как сама Руби Мак Луис. Она выглядела в гневе потрясающе, но была бесконечно далека.
— Не мог дождаться момента, чтобы засадить Хайнса в камеру, маршал?
— Мне пришлось его арестовать. Том Эккарт мертв. Кто-то ведь убил его…
— И это был Уэлкер Хайнс, не так ли?
— У меня есть веские основания, Руби.
— О, конечно. Ты, безусловно, докажешь, что это Хайнс прикончил Тома. Но ты не прав. Ты арестовал не того человека, и тебе придется его выпустить.
— Извини, Руби. Даже ради тебя я не смогу этого сделать до тех пор, пока не найду настоящего убийцу.
— А я уже здесь, маршал, — девушка встала, горделиво выпрямившись и расправив плечи. — Ты можешь арестовать меня, маршал, и выпустить Уэлкера. Вам придется посадить меня, потому что это я убила Тома Эккарта.
Глава VIII
— Ты?
Браннон подался вперед, облокотившись грудью о край стола.
— Ты мне не веришь? — Руби презрительно взглянула на него, затем перевела взгляд на окно, наблюдая за утренней улицей, заметно было, что она очень нервничала.
— Да, я не верю тебе. Но я скажу тебе вот что: мне раньше никогда не приходилось пороть женщин, но если бы я мог, то постарался бы выбить из тебя эту дурь, Руби. И я считаю, что порка здесь не повредит. А теперь убирайся отсюда, пока я…
— Разве ты не хочешь выслушать мое признание? — Лицо девушки побледнело. Она судорожно сжала пальцы в кулаки, нервно прижав их к груди. Не отрывая глаз от лица Браннона, она как бы прислушивалась к тому, что происходит за дверью камеры.
Курт тяжело вздохнул:
— Разумеется, я готов тебя выслушать. Но пройдет немного времени, и весь город окажется здесь, в этой самой комнате для того, чтобы линчевать твоего дружка. Мне придется убеждать горожан не заниматься самосудом, а если это не поможет — я просто вынужден буду с ними драться. Ты думаешь, они остановятся перед тем, чтобы разнести всю контору в пух и прах? Им нужен будет Хайнс. И ты думаешь, что у меня есть время, чтобы выслушивать признания дочери Большого Джорджа? Ну, хорошо. Когда и где ты убила Тома?
Руби вновь посмотрела в окно, затем тяжело вздохнула:
— Прости меня, Курт. Ты ненавидишь меня сейчас, я знаю. Я никогда не хотела, чтобы ты меня ненавидел. Я полюбила Хайнса — он нуждается во мне, ты нет…
— Конечно. А как же наше признание? Когда и где ты убила Тома? И если ты знаешь, по какой причине это произошло, будь так добра, непременно расскажи мне об этом.
Руби зарыдала от злости.
— Я могу сказать тебе сначала о причине.
Девушка закатала рукава блузки. Ее руки были исцарапаны и все в синяках. Затем она расстегнула вторую сверху пуговицу. Глубокие царапины краснели на ее шее и груди. У Браннона потемнело в глазах, и он молча уставился на нее.
— Том был пьян. Он напал на меня. Я пыталась с ним бороться, как-то образумить его. Но он был похож на дикаря, он не слушал меня! И мне пришлось убить Тома!
— Руби…
— Слушай, что тебе говорят! — девушка подошла к окну, — Курт, я убила его. Мне пришлось это сделать.
— Нет! — Браннон хлопнул ладонью по столу. Он сам не узнавал свой голос.
— Я пыталась бороться, хотела убежать…
— Руби. Не делай этого. Я знаю, ты хочешь спасти Уэлкера. Но я умоляю тебя, не говори больше ничего…
— Уэлкер не имеет ничего общего с убийством. Он только общался с Томом, вот и все. Ты должен поверить мне, Курт. Извини, но я говорю чистую правду.
— Где ты убила его?
— О, Курт, не пытайся играть со мной в эти игры. Я все расскажу тебе. Все.
Браннон кивнул, с силой сжав зубы. Руби продолжала:
— Я пришла к конюшне для встречи с Уэлкером. Это было где-то после полуночи…
— Дальше, дальше, Руби! У тебя, как и у Хайнса, есть комната в гостинице. Вы живете рядом. Так зачем же вам понадобилось встречаться у конюшни?
— Ты забываешь о том, что мой отец тоже живет в отеле, и его прислужники сшиваются там же. Кто-то из них постоянно за мной шпионит. И поэтому мы встречались у конюшни. Но там был Том… Я не знаю, кого он ждал — Уэлкера или кого-нибудь еще, или он просто лежал там, вдребезги пьяный. Он был очень пьян, Курт. Он схватил меня. Мы боролись…
Руби закрыла лицо руками.
— И чем ты его убила?
— Ножом. Маленьким ножом с перламутровой ручкой.
В комнате наступила тишина. Медленно Курт развернул пакет, лежавший у него на столе, и достал оттуда нож. Руби кивнула:
— Да, это он.
— Где ты его взяла?
— Уэлкер дал мне этот нож. Вчера. Он хотел сделать мне подарок, но у него ничего не было, кроме этой игрушки. Все время, пока он сидел в тюрьме, Хайнс прятал ножик от надзирателей. Он подарил его мне, и я носила нож с собой. Я пыталась припугнуть Тома… Но он был слишком пьян. Он хотел отнять у меня нож, мы боролись…
— И ты ударила Тома в спину?
Руби, наклонив голову, кивнула.
— Ты мне все рассказала, Руби?
— Да, все это чистая правда, Курт. Теперь ты должен выпустить Уэлкера.
— Руби, ты понимаешь, что ты наделала? Конечно, я могу доказать, что ты убила Тома, защищаясь. Это была самооборона…
— Да, самооборона, Курт.
Голос Браннона обрушился на Руби, словно хлыст:
— Нет. Если бы ты пыталась защитить себя, ты бы держалась подальше от Уэлкера Хайнса. Он — убийца и, даже если я сейчас выпущу его, кто-нибудь обязательно прикончит этого негодяя. Людям придется поступить так. Хайнс — подонок. Он использует тебя, и когда ты выгораживаешь его…
Руби вскинула голову, ее глаза яростно сверкнули:
— Я не лгу и не выгораживаю Хайнса. Ни его, ни кого-нибудь еще. Ты просто ненавидишь беднягу Уэлкера и не хочешь мне поверить…
— Бедняга Уэлкер! Это ты бедняжка, потому что у тебя не хватает соображения, чтобы понять — этот подонок использует тебя!
— Я люблю его! И он любит меня!
Браннон покачал головой.
— Нет. Он не любит ни тебя, ни кого-нибудь еще. Будь я проклят, но я уверен в этом на сто процентов. Я вижу, что он чувствует, по его лицу, по его глазам. Я видел эти глаза, Руби. В них слишком много ненависти, чтобы там осталось место для любви.
— Любит он меня или нет, он не убивал Тома Эккарта. И ты должен выпустить Уэлкера. Ты хочешь, чтобы я подписала свое признание?
В этот момент входная дверь с грохотом распахнулась и Джордж Мак Луис ворвался в комнату, держа в руке револьвер. Мак Луис глянул сначала на свою дочь, затем на Браннона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
— Подождешь до утра, «шериф».
Он отступил назад и хотел было захлопнуть дверь, но Браннон успел быстро вставить сапог в щель, а другой ногой сильно ударил в дверь. Она широко распахнулась, и Браннон увидел Хайнса, освещенного светом из коридора.
Уэлкер злобно прошептал:
— Ты не имеешь права вламываться ко мне в комнату таким образом, законник!
Его руки, напоминающие когти, потянулись к горлу Браннона. Но он больно ударился о ствол револьвера маршала, который тот поднял, обороняясь от Уэлкера. Хайнс завизжал и отшатнулся назад. Браннон заскочил за ним в комнату и, повернув голову к Уильямсу, кивком предложил тому войти.
— Я говорил тебе, что хочу с тобой поговорить, Хайнс. Будь так любезен, успокойся и давай разговаривать мирно.
Хайнс стоял, почти не дыша, и в безмолвии наблюдал за маршалом. Уильяме зажег лампу. Постель была помята, рубашка Хайнса висела на спинке стула, а брюки валялись на полу.
Браннон взглянул на Уэлкера.
— Ты можешь заработать себе кучу неприятностей, Хайнс.
Хайнс усмехнулся, потирая подбородок:
— О, без этих неприятностей мне бы казалось, что я вообще нахожусь в другом городе. Итак, что ты хочешь, «шериф»?
Браннон вытащил из кармана нож, завернутый в бумагу, медленно развернул, затем открыл окровавленное лезвие и положил нож на стол.
— Это твоя игрушка, Хайнс?
Хайнс молчал, глядя на нож, а затем ответил:
— Ну, да. Это мой нож. Или был…
— Был? — спросил Браннон. — Ты что, отдал его кому-то? Кому же?
— Это мой нож.
— Тебе бы лучше повнимательнее отнестись к этому делу. Я предупреждаю тебя — все, что ты здесь скажешь, может быть использовано против тебя. Если ты отдал этот нож или потерял его, лучше прекрати умничать и скажи мне.
— Это мой нож. Где вы его отыскали?
— Ты прекрасно знаешь, где мы его нашли, Хайнс, — завопил Уильяме.
Хайнс мельком посмотрел на него. Под взглядом Уэлкера Ал закрыл рот и отступил, поднимая револьвер.
— Мы вытащили этот ножичек из спины Тома Эккарта. Том мертв.
Хайнс внезапно повернулся и отошел к окну.
— А зачем мне его убивать, скажите на милость? Том был моим единственным другом…
Он замолчал, продолжая смотреть на улицу.
— Я не знаю, Хайнс, — сказал Браннон, — у тебя есть возможность доказать, что ты этого не делал. Где ты был примерно час назад?
— Я находился здесь, в этой комнате. И час назад спал.
— Кто-нибудь тебя видел?
Хайнс повернулся:
— Я уже сказал тебе, «шериф». Я был здесь один, в этой комнате. Я спал.
Браннон тяжело вздохнул.
— У нас есть свидетели, которые утверждают обратное…
— Они лгут!
— Может быть, они и неправы. Но они не лгут. Этим ножом был убит Том Эккарт. Ты мне сказал, что эта вещь принадлежит тебе, если ты, конечно, не оставил ее кому-нибудь или не потерял. Поэтому я боюсь, что тебе придется одеться и пойти с нами.
Хайнс весь напрягся. Он взглянул на Ала Уильямса, как на ничтожество. Затем перевел глаза на Браннона:
— Ты хочешь посадить меня, «шериф»?
Браннон вздохнул:
— Нет. Но если ты будешь сопротивляться, то я убью тебя. А если ты действительно спал, и кто-то воспользовался твоим ножом, мне кажется, что глупо с твоей стороны оказывать нам сопротивление, потому что если ты — не убийца, то как мы узнаем об этом?
Браннон запер дверь камеры. Хайнс схватился за прутья решетки побелевшими пальцами:
— Теперь ты спокоен, законник? Ты все это время хотел увидеть меня в этой клетке: не так ли? И чего же ты добиваешься, ищейка? Никто в этом городе не любил старого Тома Эккарта, но уже к утру они захотят повесить меня за то, что он мертв. И поэтому тебе пришлось засадить меня сюда, где они смогут без труда меня схватить, верно?
— Не волнуйся так. Я защищу тебя от горожан, как когда-то защитил их от тебя. Это моя работа. Если ты не убивал Тома, то ты нигде не будешь чувствовать себя в большей безопасности, чем в этой камере.
— Я не убивал Тома!
— Тогда заткнись и постарайся уснуть,
— Спать? И кто же мне поверит, что я не пришил его?
Браннон покачал головой:
— Я не знаю. Против тебя много улик, и это факт.
Возвратившись в контору, Браннон постоял там какое-то время. Ему хотелось спать, но он знал, что это ему не удастся. Тысяча мыслей крутилась у него в голове и для сна не оставалось ни минуты. Горожане будут в ярости — Хайнс не ошибался по этому поводу. Разумеется, Хайнс мог убить Тома и оставить нож в его спине, к тому же Браннону было абсолютно непонятно, кому еще могло понадобиться убивать Эккарта.
Погруженный в свои мысли, Курт вышел на улицу и медленно пошел по главной улице. Он направлялся к дому Эккартов.
Когда Перл перестала плакать и безмолвно застыла на стуле, Браннон сказал:
— Никто мне не может помочь, кроме вас, Перл. Вам придется ответить на несколько вопросов, если сочтете их уместными.
Женщина приложила носовой платок к воспаленным глазам и вытерла слезы:
— Что я могу вам рассказать? Я знала, что это должно произойти. Я умоляла вас не допускать, чтобы этот ужасный человек жил в нашем городе. Я знала, что это случится…
— Почему? Почему вы были так уверены в том, что Хайнс непременно убьет вашего мужа?
Перл опустила голову и разрыдалась. Сквозь слезы она проговорила:
— Между ними что-то было, что-то ужасное. Я упрашивала Тома рассказать об этом, но вы же знаете его. Он не сказал мне ни слова, только повторял, что мне абсолютно не о чем беспокоиться.
— Том ездил куда-то с Руби Мак Луис и Хайнсом. Вы не знаете, куда?
Она покачала головой:
— Муж не говорил. Они заехали за ним утром и отсутствовали целый день. Я жутко волновалась, но Том вернулся. Он выглядел обеспокоенным, но дал мне понять, что с ним все в порядке. Когда я попыталась расспросить его о том, где они были, он мне ответил, что они лишь катались по округе.
— Катались весь день?
Женщина кивнула.
— Я пробовала разузнать о поездке, но он молчал.
— Том вообще ни о чем не говорил?
— Почти. Один раз он упомянул Каверне…
— Эхо Каверне?
— Да, вроде так. Но, возможно, он что-то говорил о вас, ведь именно там вы нашли моего мужа.
— И что он вам еще рассказывал?
— Я ничего не знаю. Пожалуйста, не спрашивайте меня больше ни о чем, маршал. Я не могу говорить… не сейчас…
Когда Браннон возвращался из дома Перл Эккарт, улицы были пусты. Это его порадовало, так как нужно было решить еще кое-какие проблемы до тех пор, пока горожане узнают, что Том Эккарт был убит ножом Уэлкера Хайнса. Какое-то движение в начале улицы привлекло внимание Курта. Он увидел двух мужчин, которые остановили лошадей перед отелем и спешились. Курту они были незнакомы, и по их виду казалось, что они ехали всю ночь. Курт увидел у них в кобурах револьверы и сперва подумал, что это прибыла замена, но эти мужчины не были похожи на маршалов. Они поднялись по ступеням. Браннону пришло в голову, что надо бы предупредить их о запрещении ношения оружия в городе, но он сразу же отверг эту идею. Казалось, что мужчины искали комнату для того, чтобы выспаться. Браннон подумал о том, что неплохо было бы описать этим людям ситуацию в городе, но так как у него своих дел было по горло, он решил не дергаться.
Маршал прошел мимо дома банкира Полсона. Хотя еще не было шести, Курт заметил, что в окнах виднеется свет. Значит, в доме не спят. Браннон постучал в дверь. Полсон немедленно подбежал откуда-то изнутри квартиры, посмотрел сквозь небольшое окно, кто пришел, и быстро открыл дверь.
— Маршал? Это очень странное время для визита. Вы пытаетесь разбудить весь дом?
— Только вас, мистер Полсон. Мне нужно с вами поговорить. Сейчас, до того, как город проснется, мне нужно узнать кое-что.
— Пойдемте на кухню, выпьете со мной чашечку кофе.
За кофе Браннон объяснил, что Тома Эккарта нашли мертвым с ножом Хайнса в спине.
Руки Полсона дрожали так сильно, что ему с трудом удавалось удерживать чашку.
— Бедный Том. Не приведи господь. Он был первым, маршал. Этот Хайнс прикончит нас всех.
Браннон хлебнул крепчайшего кофе:
— Нет. Даже если он и убил Эккарта, он больше никого не тронет. Я посадил его в камеру.
— Слава богу! Вот именно там ему и место. Итак, мы не можем позволить Хайнсу уехать из города, когда на нем висит убийство?
— Я не знаю. Я все еще не могу поверить в то, что такой умный и расчетливый парень мог убить Тома Эккарта после всего, что произошло между ними в салуне, на виду у всех. Да еще умудриться оставить нож в спине Эккарта, когда любой человек в городе может опознать его.
— А кто еще мог убить Тома?
— Я не знаю. Мне кажется, что тот, кто убил его на самом деле, хочет, чтобы я поверил, что это дело рук Уэлкера Хайнса.
— Вы не должны так думать, маршал. Никто в городе не мог этого сделать за исключением самого Хайнса.
— Нет. Я могу считать, что Хайнс убил Тома, затем бежал с места преступления. Но мне нужны доказательства. Здесь должна существовать какая-то причина. Ведь это убийство. И я считаю, что эта глупая, дурацкая ссора в салуне просто фарс, а реальная причина — нечто большее, что-то существующее между ними с давних пор.
— А почему вы пришли ко мне?
— Может быть, вы о чем-нибудь знаете. Вы ведь давно здесь живете.
— Ну, я не знаю. Они слонялись по округе до того, как Хайнс убил сына Мак Луиса. Но они никогда плохо друг к другу не относились.
— Нет, вы меня не поняли. Может быть, они вместе совершили что-то. Например, убийство…
— Нет, до истории с Келом Мак Луисом ничего подобного не случалось. Я не думаю, что Том присутствовал при убийстве Кела. Шла большая карточная игра в покер, а у бедного Тома никогда не было денег.
— Может быть, до смерти сына Мак Луиса были какие-нибудь ограбления?
— Вы имеете в виду кражи, в которых Хайнс и Том участвовали вместе?
— Да нет, любые. Неужели вы не помните?
— Я помню, конечно. Был ограблен мой собственный банк! За три недели до смерти Кела. Поздно ночью увели сейф с деньгами.
— А воров схватили?
— Нет. И даже сейфа не нашли.
— А кого подозревали? Хайнса? А может быть, Тома?
— Нет. Никого из них. Шериф Нолен полагал, что это ограбление совершили пришлые люди. Шатались там в округе несколько подозрительных типов. Они уехали из города до кражи, но ведь они могли и вернуться. Но денег и бумаг с тех пор так и не видели.
Браннон не знал, то ли история с ограблением, то ли кофе подействовало на него соответствующим образом, но выходя из дома банкира, он уже не ощущал сонливости. Мимо него прошли два человека, и Курт услышал приглушенные голоса, упоминавшие имя Тома Эккарта. Два незнакомца, все еще вооруженные, вышли из конюшни. Браннон направился к ним, но они уже вошли в здание отеля. Курт решил не тратить на них время, и поспешил к себе в контору, где его ждал ни кто иной, как сама Руби Мак Луис. Она выглядела в гневе потрясающе, но была бесконечно далека.
— Не мог дождаться момента, чтобы засадить Хайнса в камеру, маршал?
— Мне пришлось его арестовать. Том Эккарт мертв. Кто-то ведь убил его…
— И это был Уэлкер Хайнс, не так ли?
— У меня есть веские основания, Руби.
— О, конечно. Ты, безусловно, докажешь, что это Хайнс прикончил Тома. Но ты не прав. Ты арестовал не того человека, и тебе придется его выпустить.
— Извини, Руби. Даже ради тебя я не смогу этого сделать до тех пор, пока не найду настоящего убийцу.
— А я уже здесь, маршал, — девушка встала, горделиво выпрямившись и расправив плечи. — Ты можешь арестовать меня, маршал, и выпустить Уэлкера. Вам придется посадить меня, потому что это я убила Тома Эккарта.
Глава VIII
— Ты?
Браннон подался вперед, облокотившись грудью о край стола.
— Ты мне не веришь? — Руби презрительно взглянула на него, затем перевела взгляд на окно, наблюдая за утренней улицей, заметно было, что она очень нервничала.
— Да, я не верю тебе. Но я скажу тебе вот что: мне раньше никогда не приходилось пороть женщин, но если бы я мог, то постарался бы выбить из тебя эту дурь, Руби. И я считаю, что порка здесь не повредит. А теперь убирайся отсюда, пока я…
— Разве ты не хочешь выслушать мое признание? — Лицо девушки побледнело. Она судорожно сжала пальцы в кулаки, нервно прижав их к груди. Не отрывая глаз от лица Браннона, она как бы прислушивалась к тому, что происходит за дверью камеры.
Курт тяжело вздохнул:
— Разумеется, я готов тебя выслушать. Но пройдет немного времени, и весь город окажется здесь, в этой самой комнате для того, чтобы линчевать твоего дружка. Мне придется убеждать горожан не заниматься самосудом, а если это не поможет — я просто вынужден буду с ними драться. Ты думаешь, они остановятся перед тем, чтобы разнести всю контору в пух и прах? Им нужен будет Хайнс. И ты думаешь, что у меня есть время, чтобы выслушивать признания дочери Большого Джорджа? Ну, хорошо. Когда и где ты убила Тома?
Руби вновь посмотрела в окно, затем тяжело вздохнула:
— Прости меня, Курт. Ты ненавидишь меня сейчас, я знаю. Я никогда не хотела, чтобы ты меня ненавидел. Я полюбила Хайнса — он нуждается во мне, ты нет…
— Конечно. А как же наше признание? Когда и где ты убила Тома? И если ты знаешь, по какой причине это произошло, будь так добра, непременно расскажи мне об этом.
Руби зарыдала от злости.
— Я могу сказать тебе сначала о причине.
Девушка закатала рукава блузки. Ее руки были исцарапаны и все в синяках. Затем она расстегнула вторую сверху пуговицу. Глубокие царапины краснели на ее шее и груди. У Браннона потемнело в глазах, и он молча уставился на нее.
— Том был пьян. Он напал на меня. Я пыталась с ним бороться, как-то образумить его. Но он был похож на дикаря, он не слушал меня! И мне пришлось убить Тома!
— Руби…
— Слушай, что тебе говорят! — девушка подошла к окну, — Курт, я убила его. Мне пришлось это сделать.
— Нет! — Браннон хлопнул ладонью по столу. Он сам не узнавал свой голос.
— Я пыталась бороться, хотела убежать…
— Руби. Не делай этого. Я знаю, ты хочешь спасти Уэлкера. Но я умоляю тебя, не говори больше ничего…
— Уэлкер не имеет ничего общего с убийством. Он только общался с Томом, вот и все. Ты должен поверить мне, Курт. Извини, но я говорю чистую правду.
— Где ты убила его?
— О, Курт, не пытайся играть со мной в эти игры. Я все расскажу тебе. Все.
Браннон кивнул, с силой сжав зубы. Руби продолжала:
— Я пришла к конюшне для встречи с Уэлкером. Это было где-то после полуночи…
— Дальше, дальше, Руби! У тебя, как и у Хайнса, есть комната в гостинице. Вы живете рядом. Так зачем же вам понадобилось встречаться у конюшни?
— Ты забываешь о том, что мой отец тоже живет в отеле, и его прислужники сшиваются там же. Кто-то из них постоянно за мной шпионит. И поэтому мы встречались у конюшни. Но там был Том… Я не знаю, кого он ждал — Уэлкера или кого-нибудь еще, или он просто лежал там, вдребезги пьяный. Он был очень пьян, Курт. Он схватил меня. Мы боролись…
Руби закрыла лицо руками.
— И чем ты его убила?
— Ножом. Маленьким ножом с перламутровой ручкой.
В комнате наступила тишина. Медленно Курт развернул пакет, лежавший у него на столе, и достал оттуда нож. Руби кивнула:
— Да, это он.
— Где ты его взяла?
— Уэлкер дал мне этот нож. Вчера. Он хотел сделать мне подарок, но у него ничего не было, кроме этой игрушки. Все время, пока он сидел в тюрьме, Хайнс прятал ножик от надзирателей. Он подарил его мне, и я носила нож с собой. Я пыталась припугнуть Тома… Но он был слишком пьян. Он хотел отнять у меня нож, мы боролись…
— И ты ударила Тома в спину?
Руби, наклонив голову, кивнула.
— Ты мне все рассказала, Руби?
— Да, все это чистая правда, Курт. Теперь ты должен выпустить Уэлкера.
— Руби, ты понимаешь, что ты наделала? Конечно, я могу доказать, что ты убила Тома, защищаясь. Это была самооборона…
— Да, самооборона, Курт.
Голос Браннона обрушился на Руби, словно хлыст:
— Нет. Если бы ты пыталась защитить себя, ты бы держалась подальше от Уэлкера Хайнса. Он — убийца и, даже если я сейчас выпущу его, кто-нибудь обязательно прикончит этого негодяя. Людям придется поступить так. Хайнс — подонок. Он использует тебя, и когда ты выгораживаешь его…
Руби вскинула голову, ее глаза яростно сверкнули:
— Я не лгу и не выгораживаю Хайнса. Ни его, ни кого-нибудь еще. Ты просто ненавидишь беднягу Уэлкера и не хочешь мне поверить…
— Бедняга Уэлкер! Это ты бедняжка, потому что у тебя не хватает соображения, чтобы понять — этот подонок использует тебя!
— Я люблю его! И он любит меня!
Браннон покачал головой.
— Нет. Он не любит ни тебя, ни кого-нибудь еще. Будь я проклят, но я уверен в этом на сто процентов. Я вижу, что он чувствует, по его лицу, по его глазам. Я видел эти глаза, Руби. В них слишком много ненависти, чтобы там осталось место для любви.
— Любит он меня или нет, он не убивал Тома Эккарта. И ты должен выпустить Уэлкера. Ты хочешь, чтобы я подписала свое признание?
В этот момент входная дверь с грохотом распахнулась и Джордж Мак Луис ворвался в комнату, держа в руке револьвер. Мак Луис глянул сначала на свою дочь, затем на Браннона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9