Хочу сказать тебе, что ты иногда бываешь прав, и очень многие порой всю свою жизнь работают на банк, а не на себя. Но только не я, Росс. Нет, это не мой случай. Я кое-чему научился за все это время, и скажу тебе, что и впредь, до тех пор, пока мне не изменяет рассудок и память, я буду брать ссуду у банков. Почему? Потому что мне нужен капитал, которого у меня нет. Деньги мне нужны для того, чтобы при удобном случае вложить их в дело. Когда до меня доходят слухи о том, что где-то выставляют на продажу сотню голов никчемных, подыхающих от голода коров, то я должен быть готов выехать немедленно на место и расплатиться наличными, чтобы купить это стадо для себя. Своих денег для этого у меня нет. На свои кровные гроши мне удалось бы сторговать лишь его ничтожную часть. И тогда банк дает мне ссуду под шесть процентов. Но весь фокус-то в том, что у меня появляется возможность получить с этих денег в виде навара ещё сто процентов прибыли. Взять хотя бы недавний пример: в прошлом ноябре я прослышал, что в Сотрелл-Вэлли продается стадо из восьмидесяти заморенных голодом доходяг — у прежнего владельца не было никакой возможности спасти их.
Что ж, заняв деньги у банка, я купил их. А теперь смотри, что из этого получилось! По прошествии десяти месяцев я продал то стадо. Восьмерых спасти так и не удалось, все зашло слишком далеко, хотя я старался изо всех сил. Зато семьдесят две коровы уцелели.
И в результате они принесли мне две с половиной тысячи чистой прибыли! Вот так-то, старина! Несколько дней тому назад я полностью расплатился с банком. И сверх того, положил туда две с половиной тысячи, но это не надолго. Очень скоро эти деньги мне понадобятся. Нет никакого смысла оставлять их в банке под столь мизерный процент. Так что я заберу их оттуда и пущу в дело, пусть работают!
Это было уже выше всякого понимания Росса Хейла. Он видел, что столь серьезные хозяйственные операции, всегда казавшиеся ему делом хлопотным и в высшей степени сложным, в представлении его брата выглядели всего-навсего пустяковой затеей, не требовавшей много сил, и теперь он уже не мог отделаться от ощущения, что время наделило Эндрю новой, невиданной силой. Осмелиться играть по-крупному — это же надо, получить две с половиной тысячи чистой прибыли с одной единственной сделки и говорить об этом так спокойно, как будто речь идет о какой-то ерунде — для Росса Хейла было равнозначно тому, что играть с огнем! Он благоговейно поглядел на Эндрю, но несмотря на все старания в душе его все же затаилась злоба.
— Ну что ж, Эндрю, — проговорил он, наконец, — я, конечно, в этих делах не разбираюсь. Но все равно, желаю тебе удачи и всяческих благ.
— Спасибо, — сказал Энди, — и позволь мне дать тебе один небольшой совет — если хочешь подзаработать немного деньжат, то вот у Дарема как раз…
— Пошли они все к черту! — перебил брата Росс Хейл. Ему было за что проклинать Даремов, ибо некий недуг странным образом стремительно уменьшал поголовье его стада.
— Что ж, — примирительно сказал Энди, — это твое дело. А как там дела у Питера?
Лицо Росса Хейла расплылось в широкой улыбке, а глаза торжествующе засияли. Но он попытался сделать свой голос как можно более небрежным и невыразительным.
— Да вот, слышал тут о нем недавно от людей. Кто-то из его знакомых передал для меня эту вырезку. Сам же Питер ни словом не обмолвился о том, что про него уже пишут в газетах!
С этими словами он извлек из кармана сложенную вырезку из газеты, довольно потертую на сгибах, в которой говорилось о том, как команда школы Хантли одержала убедительную победу над командой школы Уинрейвена в футбольном матче со счетом два один, и все это благодаря самоотверженной игре шестнадцатилетнего Питера Хейла. Орудуя могучими плечами, он прорвался сквозь кордон полузащитников, увернулся от удара ногой, и сделав блистательную пробежку, забил гол. Затем он снова прорвался вперед и с такой силой толкнул защитника, что тот выронил мяч, который тут же был подобран другим игроком из команды Хантли, и вот так был забит ещё один гол. Ходу самой игры было отведено минимум места, в основном же заметка была посвящена блистательным достижениям Питера Хейла. Его имя также фигурировало и в огромном, бросающемся в глаза, заголовке. А в самом начале заметки целый длинный параграф был посвящен тому, как на спортивном небосклоне зажигаются новые звезды.
Энди Хейл дважды прочитал это послание от начала до конца, и когда он протянул листок обратно, губы его чуть заметно поджались.
— Ну и дела, Росс! — растроганно сказал он. — Даже и не знаю, гордиться ли мне тем, что у меня такой племянник, или же завидовать тебе, что у тебя растет такой сын. Конечно, мне за своего Чарли тоже стыдиться не приходится, но только вряд ли о нем тоже вот так напишут в газете!
Обернувшись, он взглянул на сына — статного, крепкого, загорелого красавца — как раз в тот момент, как тот, пришпорив коня, пронесся галопом мимо и скрылся за углом амбара.
— Ему только шестнадцать, но работает наравне со взрослыми, — сказал Энди Хейл. — Может быть он и не умеет складно говорить, как тому обучен твой мальчик, но выгоду свою туго знает, так что при случае ни за что не упустит! Мне не приходится краснеть за своего Чарли, хоть он и не забивает никаких голов!
И все-таки, возвращаясь домой тем вечером, Росс Хейл чувствовал себя победителем, пережившим великий триумф. Нет, угловой участочек ему все же пришлось уступить Энди, но зато в то же время он смог хотя бы немного погреться в лучах славы Питера и поделиться своей великой радостью с другими. И этого было вполне достаточно! Потому что теперь, возвращаясь обратно в безрадостный дом, к холодному очагу, он чувствовал, что эти лишения не напрасны. И тем вечером он вошел в свою сырую спальню и заснул безмятежным сном, набираясь сил для того, чтобы принять на свои плечи бремя сыновней славы.
Глава 3. ВЫБЫВШИЙ ИЗ РЯДОВ
Успехи же Питера в науках были куда скромнее его спортивных заслуг. Осенью он блистал на футбольном поле, где его достижения были поистине впечатляющими. Зимой он играл за сборную команду школы в хоккей. Весной он входил в состав бейсбольной девятки; а летом пересаживался на весла, отстаивая честь школы Хантли на соревнованиях по гребле на «восьмерках». Все это получалось у Питера наредкость здорово, и время от времени известия об этом доходили и до Росса Хейла, издалека гордившегося спортивными достижениями сына, от которого его отделяли многие и многие мили гористых пустынь, и каждая весточка о котором подобно райской музыке услаждала отцовский слух и тешила его тщеславие.
В учении же успехи Питера были чуть выше среднего — а по началу и вовсе ниже этого уровня — но и это положение дел хоть и медленно, но неуклонно выправлялось. Далеко не все было гладко, имелись и свои камни преткновения. Питер не писал длинных писем, и вообще, был скуп на слова, но однажды в одном из своих посланий к отцу он все же посетовал на жизнь, проклятием которой стала никак не дающаяся ему латынь. Но вскоре на его голову обрушилась ещё большая напасть — греческий! Оба этих предмета едва не сжили бедного Питера со свету, но после упорной и продолжительной борьбы, он все же вышел победителем и из этой схватки.
Когда же Питеру пошел семнадцатый год, все как будто начало мало-помалу налаживаться. Учение стало даваться легче. На спортивной площадке ему по-прежнему не было равных, и в восемнадцать лет он блестяще закончил свое обучение, находясь в зените славы — ещё бы, капитан футбольной команды и загребной в школьной команде гребцов. Даже в знаменитой школе Хантли ему удалось взойти на блистательную вершину школьного Олимпа!
Наступила осень, и сердце Роса Хейла трепетало в радостном предвкушении чего-то очень хорошего. Будучи не в силах сдержать порыв охватившей его отцовской гордости за сына, он написал Питеру письмо:
«Пит, сынок, я знаю, что ты ходишь в колледж для того, чтобы получить образование. Но я скажу тебе другое: мне было всегда очень приятно узнавать о твоих успехах в спорте. Мне не дано понять, какие спряжения могут быть у греческих глаголов и для чего они нужны. Но зато я могу себе представить, что такое прорвать оборону противника в футболе. Пит, мальчик мой, меня очень радуют твои успехи в изучении наук, но ещё больше я горжусь твоими спортивными заслугами — и в особенности на футбольном поле. О тебе часто пишут в здешних газетах, и все наши знакомые читают их — надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду!»
Вряд ли Питер вообще сможет в полной мере понять это! Ведь он не знал, что ещё один огромный участок из владений их старого ранчо был продан Эндрю Хейлу, а на оставшуюся землю была оформлена закладная на довольно жестких условиях. А впереди было ещё целых три мучительно долгих года, отделявших его от долгожданного завершения обучения!
Первый год, проведенный Питером в колледже, принес Россу Хейлу ещё больше славы. Он играл за команду первокурсников; в сборную команду колледжа «Кримсон» принимались студенты, начиная со второго курса. Но и выступая в команде первокурсников, Питер Хейл играл поистине блестяще, внося смятение в сердца противников! В свои восемнадцать лет он весил около ста девяноста фунтов, но был так ловок и быстр, что первый удар всегда был за ним. Неизменно с блеском прорывая защиту противника, Питер с легкостью нагонял завладевшего мячом игрока, не говоря уже о тех моментах, когда, перехватив высокий крученый пасс на лету, он делал великолепные пробежки через все поле, уворачиваясь и продираясь сквозь кордоны защиты, как молния пронзает затянутое грозовыми тучами небо!
Кроме футбола он продолжал заниматься греблей и легкой атлетикой, добившись заметных достижений в каждом из этих видов спорта. Сердце Росса Хейла переполнялось ожиданием следующей осени, когда его мальчик сможет наконец войти в университетскую сборную. И вот тогда-то к нему уже придет настоящая слава!
Наступила очень, но заметок о Питере Хейле в прессе почему-то не появлялось — кроме одной-единственной и довольно странной строки, промелькнувшей как-то в одной из газет:
«Футбольная команда „Кримсона“ не так сильна в наступлении, как ожидалось ранее. Симпсон, оказавшийся в числе неуспевающих студентов, лишился права представлять „Кримсон“ на осеннем футбольном турнире этого года. Кроме того, блистательный Хейл, на которого по результатам его выступлений за команду первокурсников возлагались большие надежды, не выйдет на поле из-за полученной травмы».
И все.
Росс Хейл оседлал коня и провел полночи в седле, чтобы добраться до города и послать телеграмму:
Насколько серьезна травма и когда сможешь снова играть?
Отец.
Спустя два дня пришел ответ.
Через месяц или два. Ничего серьезного.
Пит.
Это несколько успокоило Росса Хейла. И все же, ему не давала покоя мысль о том, что травма, выведшая его мальчика из строя на целый два месяца, была, скорее всего, нешуточной. Он выждал ещё неделю, а затем отправился к Кроуэллу, чтобы поделиться с ним своими сомнениями.
— Так ты что же, — сказал Кроуэлл, — разве не знаешь, что случилось с твоим мальчиком?
— Боже ты мой, мистер Кроуэлл! — воскликнул ранчеро. — Вы говорите так, как будто все это слишком серьезно!
— Серьезно? — переспросил Кроуэлл, и Хейлу показалось, что он как-то очень странно посмотрел на него. — Вообще-то, наверное, могло быть и хуже! — поспешно добавил он.
— Да, — согласился ранчеро, — в конце концов это вывело его из строя всего на пару месяцев.
— И это все, из того, что он написал? — поинтересовался Кроуэлл.
— Да, — честно признался Хейл.
Кроуэлл что-то тихо пробормотал себе под нос и поспешил отвести глаза. Похоже, он был немного взволнован. И тогда Росс Хейл возвратился к себе на ранчо и начал терпеливо ждать.
Наступил конец октября, затем ноябрь, а в газетах по-прежнему не было ни строчки о возвращении Питера в команду!
Это был тяжелый удар судьбы, но ведь, в конце концов, впереди у Питера были ещё целых два года учебы в университете, и, вообще, что Бог ни делает — все к лучшему. Пусть за время этого вынужденного перерыва его мальчик окрепнет, наберется сил и получше подготовится к тому, чтобы с наступлением следующего сезона войти в историю университетского футбола, затмив собой всех остальных. А поэтому Росс Хейл набрался терпения и стал дожидаться следующего года. Время от времени до него доходили небольшие утешительные весточки. Самой отрадной новостью было сообщение о том, что в начале лета Питер сделал большие — просто потрясающие — успехи в овладении знаниями. Но странное дело — Питер отчего-то забросил греблю, да и в бейсбол тоже больше не играл!
«Я берегу силы для футбола!» — писал Питер.
Но и третий курс оказался ничем не лучше предыдущего. Наступил октябрь, а об успехах Питера на футбольном поприще по-прежнему ничего не было слышно. Тогда Росс Хейл написал письмо тренеру университетской команды
— тому самому легендарному Кроссли — задавая ему вполне закономерный вопрос: «Почему мой мальчик не играет? Ведь он делал такие успехи! Может быть, он не подходит для вашей команды?»
Некоторое время спустя — а на дворе тогда уже стоял ноябрь, и футбольный сезон был уже завершен! — Росс Хейл получил долгожданный ответ. Письмо оказалось довольно длинным, и все, от начала до конца, было написано от руки самим Кроссли, собственноручная подпись которого красовалась в конце последней страницы!
Там были такие слова:
«Питер вполне пригоден для того, чтобы играть за университетскую команду. На сегодняшний день он является самым способным и сильным игроком команды нашего колледжа. Мы очень сожалеем, что не можем задействовать его в игре. Но травма ноги оказалась слишком серьезной, и все тренировки закончились неудачей.
Но даже если Питеру впредь будет не суждено отстаивать на футбольном поле честь университетской команды, вы имеете право знать о том, что мы, все те, кто внимательно следил за его игрой в составе команды первокурсников, считаем его очень способным спортсменом и одним из самых замечательных и результативных, по моему мнению, нападающих. Он обладает поистине железной волей. Но вы, как его отец, несомненно и сами знаете об этом.
Со своей стороны мне хотелось бы добавить лишь следующее: Иногда большие разочарования, пусть даже в мелочах, лишь закаляют мужчину и придают ему сил и решимости».
В этом письме о Питере было написано ещё много добрых слов. Но факт оставался фактов — в футбол он в том сезоне так и не сыграл. А Энди Хейл лишь пожал плечами и как бы между прочим заметил с улыбкой:
— Что-то, Росс, твой Пит и в этом году, похоже, не спешит всех удивить!
— Ничего, подожди следующего года, и тогда увидишь, что он обязательно побьет все рекорды! — в ответ огрызнулся Росс.
Но и наступление следующей осени не принесло сообщений возвращении Питера Хейла в команду.
Осиротевшая команда выходила на футбольное поле, отстаивая честь знаменитого «Кримсона», переживая не самые лучшие времена. Старшие ребята старались вовсю, а новички же, казалось, лишь отбывали время на площадке. Конечно, вне всякого сомнения, в этой команде было место для такого игрока как Питер Хейл. Его отец не находил себе места, зачитываясь разделами спортивной хроники газет, выходящих в восточных штатах газет, и ждал, ждал, в душе проклиная все на свете, готовый пожертвовать всем только ради того, чтобы Питер появился на площадке в составе команды «Кримсона» и отыграл хотя бы период, хоть пять минут! Но этим мечтам так и не суждено было сбыться. Питера упорно никуда не приглашали!
Вслед за безрадостной осенью наступила тревожная и безысходная зима. Дважды Росс отправлялся в банки, и дважды банки отказывались иметь с ним дело. Они уже по горло сыты его обещаниями, все это они слышали и переслышали, и вообще, ни о какой ссуде больше не может быть и речи. И плевать они хотели на то, какие огромные проценты он согласен заплатить. Он продал большую часть своего стада. Сам же жил лишь на хлебе и молоке, время от времени разнообразя свой рацион зайчатиной — когда из винтовки удавалось подстрелить зайца. Мебель оставалась лишь в двух комнатах — на кухне, куда он перетащил свою кровать, и в комнате Питера, где все оставалось так, как и в тот далекий день, когда Питер уехал из дома.
Остальные комнаты дома были совершенно пусты. Конечно, продавая мебель в магазины, торгующие подержанными вещами, на то, чтобы получить за неё хорошую цену руссчитывать не приходилось; но какие-то деньги выручить все же удалось. Но даже после этого наскрести необходимую сумму казалось делом совершенно невозможным.
«Судя по сумме, указанной в твоем последнем чеке, — написал ему в своем письме Питер, — боюсь, что в последнее время дела у нас на ранчо идут не слишком хорошо.
1 2 3 4
Что ж, заняв деньги у банка, я купил их. А теперь смотри, что из этого получилось! По прошествии десяти месяцев я продал то стадо. Восьмерых спасти так и не удалось, все зашло слишком далеко, хотя я старался изо всех сил. Зато семьдесят две коровы уцелели.
И в результате они принесли мне две с половиной тысячи чистой прибыли! Вот так-то, старина! Несколько дней тому назад я полностью расплатился с банком. И сверх того, положил туда две с половиной тысячи, но это не надолго. Очень скоро эти деньги мне понадобятся. Нет никакого смысла оставлять их в банке под столь мизерный процент. Так что я заберу их оттуда и пущу в дело, пусть работают!
Это было уже выше всякого понимания Росса Хейла. Он видел, что столь серьезные хозяйственные операции, всегда казавшиеся ему делом хлопотным и в высшей степени сложным, в представлении его брата выглядели всего-навсего пустяковой затеей, не требовавшей много сил, и теперь он уже не мог отделаться от ощущения, что время наделило Эндрю новой, невиданной силой. Осмелиться играть по-крупному — это же надо, получить две с половиной тысячи чистой прибыли с одной единственной сделки и говорить об этом так спокойно, как будто речь идет о какой-то ерунде — для Росса Хейла было равнозначно тому, что играть с огнем! Он благоговейно поглядел на Эндрю, но несмотря на все старания в душе его все же затаилась злоба.
— Ну что ж, Эндрю, — проговорил он, наконец, — я, конечно, в этих делах не разбираюсь. Но все равно, желаю тебе удачи и всяческих благ.
— Спасибо, — сказал Энди, — и позволь мне дать тебе один небольшой совет — если хочешь подзаработать немного деньжат, то вот у Дарема как раз…
— Пошли они все к черту! — перебил брата Росс Хейл. Ему было за что проклинать Даремов, ибо некий недуг странным образом стремительно уменьшал поголовье его стада.
— Что ж, — примирительно сказал Энди, — это твое дело. А как там дела у Питера?
Лицо Росса Хейла расплылось в широкой улыбке, а глаза торжествующе засияли. Но он попытался сделать свой голос как можно более небрежным и невыразительным.
— Да вот, слышал тут о нем недавно от людей. Кто-то из его знакомых передал для меня эту вырезку. Сам же Питер ни словом не обмолвился о том, что про него уже пишут в газетах!
С этими словами он извлек из кармана сложенную вырезку из газеты, довольно потертую на сгибах, в которой говорилось о том, как команда школы Хантли одержала убедительную победу над командой школы Уинрейвена в футбольном матче со счетом два один, и все это благодаря самоотверженной игре шестнадцатилетнего Питера Хейла. Орудуя могучими плечами, он прорвался сквозь кордон полузащитников, увернулся от удара ногой, и сделав блистательную пробежку, забил гол. Затем он снова прорвался вперед и с такой силой толкнул защитника, что тот выронил мяч, который тут же был подобран другим игроком из команды Хантли, и вот так был забит ещё один гол. Ходу самой игры было отведено минимум места, в основном же заметка была посвящена блистательным достижениям Питера Хейла. Его имя также фигурировало и в огромном, бросающемся в глаза, заголовке. А в самом начале заметки целый длинный параграф был посвящен тому, как на спортивном небосклоне зажигаются новые звезды.
Энди Хейл дважды прочитал это послание от начала до конца, и когда он протянул листок обратно, губы его чуть заметно поджались.
— Ну и дела, Росс! — растроганно сказал он. — Даже и не знаю, гордиться ли мне тем, что у меня такой племянник, или же завидовать тебе, что у тебя растет такой сын. Конечно, мне за своего Чарли тоже стыдиться не приходится, но только вряд ли о нем тоже вот так напишут в газете!
Обернувшись, он взглянул на сына — статного, крепкого, загорелого красавца — как раз в тот момент, как тот, пришпорив коня, пронесся галопом мимо и скрылся за углом амбара.
— Ему только шестнадцать, но работает наравне со взрослыми, — сказал Энди Хейл. — Может быть он и не умеет складно говорить, как тому обучен твой мальчик, но выгоду свою туго знает, так что при случае ни за что не упустит! Мне не приходится краснеть за своего Чарли, хоть он и не забивает никаких голов!
И все-таки, возвращаясь домой тем вечером, Росс Хейл чувствовал себя победителем, пережившим великий триумф. Нет, угловой участочек ему все же пришлось уступить Энди, но зато в то же время он смог хотя бы немного погреться в лучах славы Питера и поделиться своей великой радостью с другими. И этого было вполне достаточно! Потому что теперь, возвращаясь обратно в безрадостный дом, к холодному очагу, он чувствовал, что эти лишения не напрасны. И тем вечером он вошел в свою сырую спальню и заснул безмятежным сном, набираясь сил для того, чтобы принять на свои плечи бремя сыновней славы.
Глава 3. ВЫБЫВШИЙ ИЗ РЯДОВ
Успехи же Питера в науках были куда скромнее его спортивных заслуг. Осенью он блистал на футбольном поле, где его достижения были поистине впечатляющими. Зимой он играл за сборную команду школы в хоккей. Весной он входил в состав бейсбольной девятки; а летом пересаживался на весла, отстаивая честь школы Хантли на соревнованиях по гребле на «восьмерках». Все это получалось у Питера наредкость здорово, и время от времени известия об этом доходили и до Росса Хейла, издалека гордившегося спортивными достижениями сына, от которого его отделяли многие и многие мили гористых пустынь, и каждая весточка о котором подобно райской музыке услаждала отцовский слух и тешила его тщеславие.
В учении же успехи Питера были чуть выше среднего — а по началу и вовсе ниже этого уровня — но и это положение дел хоть и медленно, но неуклонно выправлялось. Далеко не все было гладко, имелись и свои камни преткновения. Питер не писал длинных писем, и вообще, был скуп на слова, но однажды в одном из своих посланий к отцу он все же посетовал на жизнь, проклятием которой стала никак не дающаяся ему латынь. Но вскоре на его голову обрушилась ещё большая напасть — греческий! Оба этих предмета едва не сжили бедного Питера со свету, но после упорной и продолжительной борьбы, он все же вышел победителем и из этой схватки.
Когда же Питеру пошел семнадцатый год, все как будто начало мало-помалу налаживаться. Учение стало даваться легче. На спортивной площадке ему по-прежнему не было равных, и в восемнадцать лет он блестяще закончил свое обучение, находясь в зените славы — ещё бы, капитан футбольной команды и загребной в школьной команде гребцов. Даже в знаменитой школе Хантли ему удалось взойти на блистательную вершину школьного Олимпа!
Наступила осень, и сердце Роса Хейла трепетало в радостном предвкушении чего-то очень хорошего. Будучи не в силах сдержать порыв охватившей его отцовской гордости за сына, он написал Питеру письмо:
«Пит, сынок, я знаю, что ты ходишь в колледж для того, чтобы получить образование. Но я скажу тебе другое: мне было всегда очень приятно узнавать о твоих успехах в спорте. Мне не дано понять, какие спряжения могут быть у греческих глаголов и для чего они нужны. Но зато я могу себе представить, что такое прорвать оборону противника в футболе. Пит, мальчик мой, меня очень радуют твои успехи в изучении наук, но ещё больше я горжусь твоими спортивными заслугами — и в особенности на футбольном поле. О тебе часто пишут в здешних газетах, и все наши знакомые читают их — надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду!»
Вряд ли Питер вообще сможет в полной мере понять это! Ведь он не знал, что ещё один огромный участок из владений их старого ранчо был продан Эндрю Хейлу, а на оставшуюся землю была оформлена закладная на довольно жестких условиях. А впереди было ещё целых три мучительно долгих года, отделявших его от долгожданного завершения обучения!
Первый год, проведенный Питером в колледже, принес Россу Хейлу ещё больше славы. Он играл за команду первокурсников; в сборную команду колледжа «Кримсон» принимались студенты, начиная со второго курса. Но и выступая в команде первокурсников, Питер Хейл играл поистине блестяще, внося смятение в сердца противников! В свои восемнадцать лет он весил около ста девяноста фунтов, но был так ловок и быстр, что первый удар всегда был за ним. Неизменно с блеском прорывая защиту противника, Питер с легкостью нагонял завладевшего мячом игрока, не говоря уже о тех моментах, когда, перехватив высокий крученый пасс на лету, он делал великолепные пробежки через все поле, уворачиваясь и продираясь сквозь кордоны защиты, как молния пронзает затянутое грозовыми тучами небо!
Кроме футбола он продолжал заниматься греблей и легкой атлетикой, добившись заметных достижений в каждом из этих видов спорта. Сердце Росса Хейла переполнялось ожиданием следующей осени, когда его мальчик сможет наконец войти в университетскую сборную. И вот тогда-то к нему уже придет настоящая слава!
Наступила очень, но заметок о Питере Хейле в прессе почему-то не появлялось — кроме одной-единственной и довольно странной строки, промелькнувшей как-то в одной из газет:
«Футбольная команда „Кримсона“ не так сильна в наступлении, как ожидалось ранее. Симпсон, оказавшийся в числе неуспевающих студентов, лишился права представлять „Кримсон“ на осеннем футбольном турнире этого года. Кроме того, блистательный Хейл, на которого по результатам его выступлений за команду первокурсников возлагались большие надежды, не выйдет на поле из-за полученной травмы».
И все.
Росс Хейл оседлал коня и провел полночи в седле, чтобы добраться до города и послать телеграмму:
Насколько серьезна травма и когда сможешь снова играть?
Отец.
Спустя два дня пришел ответ.
Через месяц или два. Ничего серьезного.
Пит.
Это несколько успокоило Росса Хейла. И все же, ему не давала покоя мысль о том, что травма, выведшая его мальчика из строя на целый два месяца, была, скорее всего, нешуточной. Он выждал ещё неделю, а затем отправился к Кроуэллу, чтобы поделиться с ним своими сомнениями.
— Так ты что же, — сказал Кроуэлл, — разве не знаешь, что случилось с твоим мальчиком?
— Боже ты мой, мистер Кроуэлл! — воскликнул ранчеро. — Вы говорите так, как будто все это слишком серьезно!
— Серьезно? — переспросил Кроуэлл, и Хейлу показалось, что он как-то очень странно посмотрел на него. — Вообще-то, наверное, могло быть и хуже! — поспешно добавил он.
— Да, — согласился ранчеро, — в конце концов это вывело его из строя всего на пару месяцев.
— И это все, из того, что он написал? — поинтересовался Кроуэлл.
— Да, — честно признался Хейл.
Кроуэлл что-то тихо пробормотал себе под нос и поспешил отвести глаза. Похоже, он был немного взволнован. И тогда Росс Хейл возвратился к себе на ранчо и начал терпеливо ждать.
Наступил конец октября, затем ноябрь, а в газетах по-прежнему не было ни строчки о возвращении Питера в команду!
Это был тяжелый удар судьбы, но ведь, в конце концов, впереди у Питера были ещё целых два года учебы в университете, и, вообще, что Бог ни делает — все к лучшему. Пусть за время этого вынужденного перерыва его мальчик окрепнет, наберется сил и получше подготовится к тому, чтобы с наступлением следующего сезона войти в историю университетского футбола, затмив собой всех остальных. А поэтому Росс Хейл набрался терпения и стал дожидаться следующего года. Время от времени до него доходили небольшие утешительные весточки. Самой отрадной новостью было сообщение о том, что в начале лета Питер сделал большие — просто потрясающие — успехи в овладении знаниями. Но странное дело — Питер отчего-то забросил греблю, да и в бейсбол тоже больше не играл!
«Я берегу силы для футбола!» — писал Питер.
Но и третий курс оказался ничем не лучше предыдущего. Наступил октябрь, а об успехах Питера на футбольном поприще по-прежнему ничего не было слышно. Тогда Росс Хейл написал письмо тренеру университетской команды
— тому самому легендарному Кроссли — задавая ему вполне закономерный вопрос: «Почему мой мальчик не играет? Ведь он делал такие успехи! Может быть, он не подходит для вашей команды?»
Некоторое время спустя — а на дворе тогда уже стоял ноябрь, и футбольный сезон был уже завершен! — Росс Хейл получил долгожданный ответ. Письмо оказалось довольно длинным, и все, от начала до конца, было написано от руки самим Кроссли, собственноручная подпись которого красовалась в конце последней страницы!
Там были такие слова:
«Питер вполне пригоден для того, чтобы играть за университетскую команду. На сегодняшний день он является самым способным и сильным игроком команды нашего колледжа. Мы очень сожалеем, что не можем задействовать его в игре. Но травма ноги оказалась слишком серьезной, и все тренировки закончились неудачей.
Но даже если Питеру впредь будет не суждено отстаивать на футбольном поле честь университетской команды, вы имеете право знать о том, что мы, все те, кто внимательно следил за его игрой в составе команды первокурсников, считаем его очень способным спортсменом и одним из самых замечательных и результативных, по моему мнению, нападающих. Он обладает поистине железной волей. Но вы, как его отец, несомненно и сами знаете об этом.
Со своей стороны мне хотелось бы добавить лишь следующее: Иногда большие разочарования, пусть даже в мелочах, лишь закаляют мужчину и придают ему сил и решимости».
В этом письме о Питере было написано ещё много добрых слов. Но факт оставался фактов — в футбол он в том сезоне так и не сыграл. А Энди Хейл лишь пожал плечами и как бы между прочим заметил с улыбкой:
— Что-то, Росс, твой Пит и в этом году, похоже, не спешит всех удивить!
— Ничего, подожди следующего года, и тогда увидишь, что он обязательно побьет все рекорды! — в ответ огрызнулся Росс.
Но и наступление следующей осени не принесло сообщений возвращении Питера Хейла в команду.
Осиротевшая команда выходила на футбольное поле, отстаивая честь знаменитого «Кримсона», переживая не самые лучшие времена. Старшие ребята старались вовсю, а новички же, казалось, лишь отбывали время на площадке. Конечно, вне всякого сомнения, в этой команде было место для такого игрока как Питер Хейл. Его отец не находил себе места, зачитываясь разделами спортивной хроники газет, выходящих в восточных штатах газет, и ждал, ждал, в душе проклиная все на свете, готовый пожертвовать всем только ради того, чтобы Питер появился на площадке в составе команды «Кримсона» и отыграл хотя бы период, хоть пять минут! Но этим мечтам так и не суждено было сбыться. Питера упорно никуда не приглашали!
Вслед за безрадостной осенью наступила тревожная и безысходная зима. Дважды Росс отправлялся в банки, и дважды банки отказывались иметь с ним дело. Они уже по горло сыты его обещаниями, все это они слышали и переслышали, и вообще, ни о какой ссуде больше не может быть и речи. И плевать они хотели на то, какие огромные проценты он согласен заплатить. Он продал большую часть своего стада. Сам же жил лишь на хлебе и молоке, время от времени разнообразя свой рацион зайчатиной — когда из винтовки удавалось подстрелить зайца. Мебель оставалась лишь в двух комнатах — на кухне, куда он перетащил свою кровать, и в комнате Питера, где все оставалось так, как и в тот далекий день, когда Питер уехал из дома.
Остальные комнаты дома были совершенно пусты. Конечно, продавая мебель в магазины, торгующие подержанными вещами, на то, чтобы получить за неё хорошую цену руссчитывать не приходилось; но какие-то деньги выручить все же удалось. Но даже после этого наскрести необходимую сумму казалось делом совершенно невозможным.
«Судя по сумме, указанной в твоем последнем чеке, — написал ему в своем письме Питер, — боюсь, что в последнее время дела у нас на ранчо идут не слишком хорошо.
1 2 3 4