Там восьмидесятилетний дедок, в прошлом особо опасный рецидивист, приревновал семидесятипятилетнюю даму сердца за то, что она нашла себе более молодого, которому едва только стукнуло семьдесят. На вечерней прогулке, вынырнув из кустов, отвергнутый поклонник порезал милующихся изменницу и соперника и отправил их в реанимацию с тяжкими телесными повреждениями.
— Все равно убью, — шипел старый рецидивист. — И его… И ее… — он поднял затуманенный взор на Мартынова и приглушенно сказал. — И тебя, ментовская сволочь…
Что на это ответить, Мартынов не нашелся. Он лишь подумал, что вроде немало видел, ко всему, кажется, привык, и все равно постоянно натыкаешься на что-то, не лезящее ни в какие рамки.
Визит в дом престарелых настроил его на грустные мысли о старости, тлене, о проходящих годах. Но долго предаваться ему этим размышлениям не дали.
— Труп у «Чаплыгинского», — сообщил дежурный в шесть тридцать утра.
— В Первомайском районе ?
— Да.
— Иду…
Труп убийцы кинули в отстойник около главной усадьбы агропромышленного предприятия «Чаплыгинский» — бывшего колхоза «Знамя труда». Труп, по задумке преступ — ников, должен был потонуть в вонючей жиже, да не получилось — он лишь погрузился туда и лег на решетку.
— Я сперва подумал, просто ботинок кто кинул. ан нет, — хитро прищурился пожилой местный пастух, — вижу, ботиночек-то на ноге. А потом глядь — а там спина, дерьмом облепленная. Ну, думаю, непорядок. Потонул кто-то.
— Молодец, папаша, — кивнул Мартынов. — Будет тебе грамота от МВД. — Так я завсегда. Ежели еще кого найду так сразу сообщу.
— Да, папаша, заходи почаще, ежели найдешь хмыкнул Мартынов.
— Не сумлевайся уж. Понятые — две тетки-доярки испуганно охали и кудахтали, когда проходил осмотр трупа. Что жертва не сама прыгнула в отстойник и не утопилась там — было видно сразу.
— Множественные телесные повреждения, — сообщил эксперт. — Причина смерти? Насильственная. Точнее скажу после вскрытия.
— Отлично. Значит, не по собственной воле в дерьме утопился, — Мартынов был раздражен и зол.
В карманах убитого было пусто. Ничего, что могло бы помочь установить личность. Неопознанный труп — это страшный сон опера.
Но труп из отстойника был неопознанным недолго. Его дактилоскопировали, и Информцентр областного УВД оперативно сообщил, что убитый по дактилоучетам значится как Роман Константинович Соболев, 1967 года рождения, в девяносто первом году осужденный Завадским райсудом за спекуляцию к году условно.
Мартынов понимал, что дело отпишут ему, поскольку убийство произошло в зоне его ответственности. Он грустно размышлял, насколько велики шансы у этого дела зависнуть. Примерно такие же мысли одолевали и Косарева, которому предстояло заниматься убийством Бакира Керимова.
Зрительная память у Косарева была отличная, а за эти годы азербайджанец практически не изменился. Да и воспоминания, которые получаешь в момент наивысшего нервного напряжения, в память забиваются накрепко. Поэтому он был уверен, что это именно Керимов.
По нему особых сдвигов не предвиделось. Косарев направил запрос по записанному у него в блокноте месту жительства Керимова, совершенно не надеясь на ответ.
Все-таки странная штука — судьба. Разве думал Косарев, записывая данные на чеченского наемника на заводе «Красный молот» в Грозном, что через пять лет он увидит его труп не на поле боя, а в своей родной области, где пока мир. Мир? Есть ли сейчас они в России, мирные места?
Косарев и Мартынов утром сидели в кабинете, наполняя бумагами заведенные дела оперативного учета по новым убийствам. Косарев печатал документ на расшатанной машинке, которую позаимствовал в соседнем кабинете у ребят из оперативно-розыскного отдела. Магистральная дорога компьютеризации пролегла в стороне от областного уголовного розыска. Вчера в кабинете сломалась единственная пишущая машинка, и теперь приходилось ходить с протянутой рукой по всему этажу.
Между тем продолжались странные узнавания.
— Але, — сказал Мартынов, подняв телефонную трубку.
— Это Граерман говорит. Живет такой эксперт.
— Только о тебе и думал. Что скажешь нового о причинах смерти Соболева?
— Я тебе могу сказать новое о самом Соболеве. Помнишь, у меня год назад машину увели.
— Это когда кастетом погладили?
— Ага… Так вот, кастетом меня приголубил Соболев.
— Да ты чего ?! Не обознался ?
— Запомнил я его лицо. Хорошо запомнил. Он.
— Интересно. Очень интересно…
— Что случилось? — спросил Косарев, глядя на озабоченное лицо своего приятеля.
— Этот «жмурик» — ну Соболев который. Так он, родимый, в прошлом году Граермана грабанул. Машину взял. Помнишь, какой шум тогда Иосик поднял.
— Такое не забудешь. Вот тебе версия — разборки вокруг теневого автобизнеса… Вообще, что у тебя с этим делом?
— Пока ничего. Родственники Соболева — тетки и дядьки, ничего ни о чем не знают. В квартире жил один — жена бросила три года назад — ушла к жокею с городского ипподрома.
— Чего только не бывает.
— Квартиру осмотрели. Гараж — в нем две машины, запчасти, куча барахла. И… И кастет.
— Которым и шарахнули Граермана.
— Может быть.
— Что у него за машины в гараже ? — спросил Косарев. Оперативники Черняховского РОВД при опросе местных жителей узнали, что в день убийства в окрестностях крутилась синяя «девятка». Поэтому любые известия об автомобилях вызывали у него живой интерес.
— Белая «четверка» — она принадлежала самому Соболеву. И синяя «девятка». Я сперва подумал — кто-то чинить отдал. Но теперь допускаю, что краденая. Надо ее технарям показать на предмет перебива номеров.
— «Девятка» синяя, — кивнул Косарев. — Чего ты " раньше не сказал?
— А чего ты раньше не спросил? В чем дело-то? Косарев объяснил.
— Ты что, думаешь, оба убийства связаны? — спросил Мартынов.
— А почему им не быть связанными?
— С самого начала об этом думали. Но разница в дате наступления смерти — более суток. Да и найдены трупы в разных концах области.
— Но машина-то одна, — хлопнул в ладони Косарев.
— С чего ты взял? Мало «девяток», что ли?
— Синий цвет не такой частый. Кстати, проверить версию легко. Мы изъяли с места происшествия гипсовый слепок со следа протектора. Сравним с покрышками машины из гаража Соболева. И сразу все встанет на свои места.
Глава двадцать третья
КРУТОЙ ОБЛОМ
Поселок «Госконюшня» нашли без труда. У пенсионеров, гревшихся на солнышке, Матрос узнал, что Мухтар Гулиев «живет с Нинкой-стервозиной и с тещей-ведьмой, от которой один толк: самогон варит и доброму люду продает».
Когда Киборг и Матрос подходили к покосившейся «избушке на курьих ножках», оттуда вышла и неторопливо направилась вдоль улицы толстенная женщина в цветастом платье.
— По-моему, это та самая, — сказал Матрос. Они бросились за ней. Матрос взял ее ласково, за локоть и елейным голосом произнес:
— Ниночка, постой.
— Э, ты кто такой? — покосилась на него Нинка. — Грабли-то убери.
— Тихо, голубушка. Мне твой муж нужен. Дома он? — Нет его, голубок. г — Пошли, поглядим.
— Чего? Плыви отседова, пьянь подзаборная, курсом на северо-юг.
— Ты, слониха жирная, — Матрос сильнее сжал ее локоть одной рукой, а другой вытащил из кармана кнопочный нож, и лезвие прижалось к обтянутому материей Телу. — Брюхо твое в момент препарирую!
Глаза ее забегали. Сначала она хотела завизжать, облаять этого нахалюгу в кожанке, но, увидев нож, прикусила язык. Хоть и маловероятно, что средь бела дня этот прощелыга надумает пустить его в ход, но кто знает, что у него на уме.
— Взвизгнешь — пришью, — будто читая ее мысли, прошипел Матрос. — Будешь тихой, как мышка, отпустим. Не трясись.
— Ладно, голубок, пошли, — подойдя к своему забору, она распахнула калитку и прикрикнула. — Байкал, свои!
Вскоре Матрос, к разочарованию своему, убедился, что Гулиева нет дома. Плюхнувшись на незастеленную кровать, грубо спросил:
— Где он?
— С Севкой куда-то отчалил, — шмыгнула неожиданно носом Нинка.
— Не реви, слониха. Лучше подумай, где он может быть.
— Да кабы я знала…
Глава двадцать четвертая
ЯВЛЕНИЕ КОНКУРЕНТОВ
Косарев повернул ключ, двигатель натужно заурчал, но не завелся.
— Что, не пашет твой БМП? — с участием произнес Мартынов.
БМП — так в отделе все называли зеленые, потрепанные, будто побывавшие в боевых действиях, «Жигули» одиннадцатой модели — собственность Косарева.
— Может, подтолкнуть? Прямо до Апрельска.
— Побереги силы, — нахмурился Косарев, повернул еще раз ключ, включил скорость и выжал акселератор так, что машина, подобно вспуганному джейрану, сорвалась с места. Мартынов стукнулся головой о подголовник и чертыхнулся…
Сыщики хотели повидаться с людьми, входящими в круг знакомых Соболева. Райотдельские оперативники установили, что в гараже крутились постоянно двое — Всеволод Гарбузов и Мухтар Гулиев. Косарев уже прикидывал, на сколько преступлений их удастся раскрутить после первого допроса.
Допрашивать Косарев умел. Мало кто мог выдержать его напор, больше похожий на артиллерийскую подготовку. Ясно, что в гараже обрабатывались похищенные машины. И трудно допустить, что Гарбузову и Гулиеву это было неизвестно. Наверняка одна шайка-лейка.
— Возьмем Гулиева — и на опознание к Граерману, — сказал Косарев. — Наверняка он и был тем вторым, с кем разбойничал Соболев.
— Да, похоже.
— Лишь бы местные опера не спугнули их.
— Будем надеяться…
Мартынов пригородный городишко Апрельск знал неплохо и показал, куда ехать. За фабрикой игрушек — местным промышленным «гигантом», ныне простаивающем, — поворот.
Дальше — мимо недостроенного культурного центра «Прогресс», возводившегося уже восемь лет, перед которым возвышалась фигура Музы болотно-зеленого цвета. Может, она и должна была напоминать замордованным невыплатой зарплаты, безденежьем, безработицей, сумасшествием перестроечных и постперестроечных голодно-свободных лет, утонувшим в беспробудном пьянстве и безысходности, в никчемных заботах и мексиканских телесериалах жителям о чем — то возвышенном и прекрасном. Однако больше статуя напоминала не Музу, а утопившуюся от тоски гипсовую девушку с веслом, выуженную рыбаками и сразу возведенную на пьедестал.
— За статуей направо. Там, где универсам, во двор, как опытный лоцман, указывал Мартынов.
Дверь открыла поблекшая полная женщина с тусклыми, настороженными глазами. Из большой комнаты доносились звуки работающего телевизора: «Луиза, как ты могла не сказать, что это наш ребенок?»
— Нам бы Всеволода Гарбузова, — сказал Косарев.
— Нет его, — напряженно и неприветливо сказала женщина.
— Подполковник Косарев, областной уголовный розыск, — он показал удостоверение и прошел в квартиру.
— Что же это делается? Что вы все от сынули моего хотите? — всплеснула руками женщина, в ее голосе послышались базарные нотки.
— А кто и что еще от него хочет? — осведомился Косарев, окидывая взглядом заставленную безвкусной и дорогой мебелью, заваленную хрусталем и безделушками квартиру.
— Да еще двое, такие же, как вы, приходили. Из прокуратуры, с неудовольствием произнесла женщина. — Везде бандиты, матерщинники, на милицию вся надежда, а вы, оказывается, сами не лучше! Ворвались, всю комнату Севы вверх дном перевернули. Я даже пригрозила начальству написать, а один из них, нахальный, знаете, чего говорит? Ох, ну и нахальный… Говорит: жалуйся, всю семью тогда пересажаем. Мол, прокурор обещал… Ох, ну милиция пошла.
— Не милиция, а прокуратура. Кстати, почему вы решили, что они из прокуратуры? — спросил Мартынов, усаживаясь на стул.
— Документ показали.
— Такой? — Косарев продемонстрировал свое удостоверение.
— Похож, но фотография с другой стороны была.
— Ясно. Как они выглядели?
Женщина нехотя и довольно сумбурно описала визитеров.
Больше ничего заслуживающего внимания узнать не удалось.
— А где сын может быть?
— Когда муж в рейсе, он от рук совсем отбивается. У Соболева своего. Или у Мухтара Гулиева. Да что он натворил-то?
— Ничего страшного. Просто поговорить надо. Если появится — вот телефон. Пусть позвонит. Ему самому лучше будет…
Косарев опять с трудом завел двигатель и тронул «БМП» с места. Прямо под колеса кидалась ребятня, которая гоняла по двору, так что приходилось ехать осторожно.
— «Таинственные соперники — тайна пещеры Лихтвейса», — так, кажется, говаривал Остап Бендер? — Мартынов заразительно зевнул. — Кто они такие? И чего квартиру перерыли ?
— Что не из прокуратуры — это несомненно, — сказал Косарев.
— Двигаем на «Госконюшню» к Гулиеву. Может, из него чего вытянем…
Дом Гулиева выглядел чрезвычайно запущенным. Косарев распахнул калитку, на него, заливаясь злобным лаем, рванулась с цепи большая грязно-белая дворняга. Затем на пороге появилась черноволосая, в безвкусном цветастом платье толстая женщина. Хмурому выражению ее лица вполне соответствовал синяк под левым глазом.
— Чего собаку пугаешь?
— Поговорить надо. Милиция, — Косарев продемонстрировал удостоверение.
Красная книжечка смутила хозяйку дома лишь на миг. В ее глазах даже мелькнул испуг, но она быстро взяла себя в руки и звонко завопила:
— Ну и че? Ты энтот, как его — ордер неси, тогда заходь. А сейчас нечего собачонку пугать!
Косарев зашел за калитку, собака вновь с лаем рванулась на него, но достать не могла из-за короткой цепи.
— Слышь, хозяйка, — ледяным голосом произнес он. — Убери своего волкодава, не то пристрелю его к чертовой матери. И не наглей — не то другой разговор будет.
В этом человеке, которого Нинка видела впервые, было нечто пугающее и не вызывавшее желания встречаться с ним вновь. От него исходила сковывающая холодная энергия.
«Прям Кашпировский», — подумала она и недовольно махнула пухлой рукой, которую стягивал дешевый браслетик:
— Ладно, проходите.
В тесном коридорчике Нинка протиснулась бочком в комнату, пытаясь что-то заслонить от гостей. Косарев рассмотрел наполненную мутной жидкостью двадцатилитровую бутыль. Наверняка самогон. Это объясняло недружелюбный прием, оказанный милиции.
— Где мужик твой? — спросил Косарев, быстро и бесцеремонно осмотревший все помещение. Он уселся на шатающийся стул в крохотной кухне с облупившейся краской на стенах И потолке. Прямо над раковиной с яркого плаката томно взирала полуголая Мадонна.
— Кто ж знает, где муженек мой, — непривычно вежливо и спокойно, сама удивляясь себе, произнесла Нинка. — Он же дурной. Прибежал к нему этот Севка шебутной, прям посреди ночи поднял, вместе и отвалили. Больше их не видела… Сразу он всем понадобился. Тут двое каких-то паскудников приходили. Тоже Мухтара искали.
— Один огромный, на обезьяну похож, другой смазливый, в кожаной куртке, в золоте? — подал голос Мартынов, продолжавший позевывать.
— Ну да, милиция все знает, — Нинкин голос теперь был заискивающим и угодливым.
— Где все-таки муженек твой может быть?
— Или у Соболева, или у девок своих. Кобель же. У Лидки, а может, еще у кого. Что я их, всех, что ли, знаю? Интереса нет.
Задав еще несколько вопросов, Косарев встал. В коридорчике он рукой смахнул с полки бутыль, успев отскочить, чтобы не забрызгаться. Усмехнувшись, пожал плечами.
— Неудобно получилось…
Глава двадцать пятая
СЛЕД ДЛЯ БРАТВЫ
— Гвоздь, тут проблемы, — сказал Матрос.
— Ну.
— Из Москвы рок-группа «Бархан» на гастроли приезжает.
Братва подмосковная просила встретить, досуг организовать. Их по всей России уважают.
— Рок-группа? — переспросил Гвоздь, снимая Полосатика с колен.
— Ага. Хорошая группа. Душевные песни поют. Молодняк дохнет по ней.
— «Бархан»?
— Ага.
— Слушай, ты, полудурочный, — Гвоздь встал и подошел к сидящему в кресле Матросу, наклонился над ним. — Ты в шоу-мены решил пойти? Я тебя отпущу. Через морг.
— Да я ничего, Гвоздь, просто братва просила…
— Где «порошок»? Где мальчишка?.: Я тебе такой концерт устрою, поганец! Матрос побледнел.
— Когда будет товар?
— Мы ищем. Ты же знаешь.
— Быстрее ищите. У тебя десятки уродов под ружьем. Они что, только и умеют, что мышцы качать и пиво немецкое в банях жрать?! Ты знаешь, какой день сегодня?
— Вторник?
— А ты знаешь, сколько нам времени осталось до передачи товара?
— Немного.
— А ты знаешь, что до этого времени мы нигде столько «порошка» на замену не найдем?
— Но мы же не виноваты. Можно все стрелки на азеров перевести. Они товар не доставили.
— Умно-то как… Матрос, твоя вина во всем. Ты мастера убил. Тебе отвечать. А как отвечают у меня — ты знаешь.
— Но…
— Матрос. Работай. Землю носом рой. В горло вцепляйся. Но чтобы «порошок» был.
Матрос напряженно думал. Выбить деньги у несговорчивых фраеров, провернуть лихое дело — тут у него шарики в голове крутятся. Но как найти человека в Апрельске? Лезть в каждый подвал и квартиру? А если двинул Сева в областной центр, сюда, чтобы раствориться среди полутора миллионов человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— Все равно убью, — шипел старый рецидивист. — И его… И ее… — он поднял затуманенный взор на Мартынова и приглушенно сказал. — И тебя, ментовская сволочь…
Что на это ответить, Мартынов не нашелся. Он лишь подумал, что вроде немало видел, ко всему, кажется, привык, и все равно постоянно натыкаешься на что-то, не лезящее ни в какие рамки.
Визит в дом престарелых настроил его на грустные мысли о старости, тлене, о проходящих годах. Но долго предаваться ему этим размышлениям не дали.
— Труп у «Чаплыгинского», — сообщил дежурный в шесть тридцать утра.
— В Первомайском районе ?
— Да.
— Иду…
Труп убийцы кинули в отстойник около главной усадьбы агропромышленного предприятия «Чаплыгинский» — бывшего колхоза «Знамя труда». Труп, по задумке преступ — ников, должен был потонуть в вонючей жиже, да не получилось — он лишь погрузился туда и лег на решетку.
— Я сперва подумал, просто ботинок кто кинул. ан нет, — хитро прищурился пожилой местный пастух, — вижу, ботиночек-то на ноге. А потом глядь — а там спина, дерьмом облепленная. Ну, думаю, непорядок. Потонул кто-то.
— Молодец, папаша, — кивнул Мартынов. — Будет тебе грамота от МВД. — Так я завсегда. Ежели еще кого найду так сразу сообщу.
— Да, папаша, заходи почаще, ежели найдешь хмыкнул Мартынов.
— Не сумлевайся уж. Понятые — две тетки-доярки испуганно охали и кудахтали, когда проходил осмотр трупа. Что жертва не сама прыгнула в отстойник и не утопилась там — было видно сразу.
— Множественные телесные повреждения, — сообщил эксперт. — Причина смерти? Насильственная. Точнее скажу после вскрытия.
— Отлично. Значит, не по собственной воле в дерьме утопился, — Мартынов был раздражен и зол.
В карманах убитого было пусто. Ничего, что могло бы помочь установить личность. Неопознанный труп — это страшный сон опера.
Но труп из отстойника был неопознанным недолго. Его дактилоскопировали, и Информцентр областного УВД оперативно сообщил, что убитый по дактилоучетам значится как Роман Константинович Соболев, 1967 года рождения, в девяносто первом году осужденный Завадским райсудом за спекуляцию к году условно.
Мартынов понимал, что дело отпишут ему, поскольку убийство произошло в зоне его ответственности. Он грустно размышлял, насколько велики шансы у этого дела зависнуть. Примерно такие же мысли одолевали и Косарева, которому предстояло заниматься убийством Бакира Керимова.
Зрительная память у Косарева была отличная, а за эти годы азербайджанец практически не изменился. Да и воспоминания, которые получаешь в момент наивысшего нервного напряжения, в память забиваются накрепко. Поэтому он был уверен, что это именно Керимов.
По нему особых сдвигов не предвиделось. Косарев направил запрос по записанному у него в блокноте месту жительства Керимова, совершенно не надеясь на ответ.
Все-таки странная штука — судьба. Разве думал Косарев, записывая данные на чеченского наемника на заводе «Красный молот» в Грозном, что через пять лет он увидит его труп не на поле боя, а в своей родной области, где пока мир. Мир? Есть ли сейчас они в России, мирные места?
Косарев и Мартынов утром сидели в кабинете, наполняя бумагами заведенные дела оперативного учета по новым убийствам. Косарев печатал документ на расшатанной машинке, которую позаимствовал в соседнем кабинете у ребят из оперативно-розыскного отдела. Магистральная дорога компьютеризации пролегла в стороне от областного уголовного розыска. Вчера в кабинете сломалась единственная пишущая машинка, и теперь приходилось ходить с протянутой рукой по всему этажу.
Между тем продолжались странные узнавания.
— Але, — сказал Мартынов, подняв телефонную трубку.
— Это Граерман говорит. Живет такой эксперт.
— Только о тебе и думал. Что скажешь нового о причинах смерти Соболева?
— Я тебе могу сказать новое о самом Соболеве. Помнишь, у меня год назад машину увели.
— Это когда кастетом погладили?
— Ага… Так вот, кастетом меня приголубил Соболев.
— Да ты чего ?! Не обознался ?
— Запомнил я его лицо. Хорошо запомнил. Он.
— Интересно. Очень интересно…
— Что случилось? — спросил Косарев, глядя на озабоченное лицо своего приятеля.
— Этот «жмурик» — ну Соболев который. Так он, родимый, в прошлом году Граермана грабанул. Машину взял. Помнишь, какой шум тогда Иосик поднял.
— Такое не забудешь. Вот тебе версия — разборки вокруг теневого автобизнеса… Вообще, что у тебя с этим делом?
— Пока ничего. Родственники Соболева — тетки и дядьки, ничего ни о чем не знают. В квартире жил один — жена бросила три года назад — ушла к жокею с городского ипподрома.
— Чего только не бывает.
— Квартиру осмотрели. Гараж — в нем две машины, запчасти, куча барахла. И… И кастет.
— Которым и шарахнули Граермана.
— Может быть.
— Что у него за машины в гараже ? — спросил Косарев. Оперативники Черняховского РОВД при опросе местных жителей узнали, что в день убийства в окрестностях крутилась синяя «девятка». Поэтому любые известия об автомобилях вызывали у него живой интерес.
— Белая «четверка» — она принадлежала самому Соболеву. И синяя «девятка». Я сперва подумал — кто-то чинить отдал. Но теперь допускаю, что краденая. Надо ее технарям показать на предмет перебива номеров.
— «Девятка» синяя, — кивнул Косарев. — Чего ты " раньше не сказал?
— А чего ты раньше не спросил? В чем дело-то? Косарев объяснил.
— Ты что, думаешь, оба убийства связаны? — спросил Мартынов.
— А почему им не быть связанными?
— С самого начала об этом думали. Но разница в дате наступления смерти — более суток. Да и найдены трупы в разных концах области.
— Но машина-то одна, — хлопнул в ладони Косарев.
— С чего ты взял? Мало «девяток», что ли?
— Синий цвет не такой частый. Кстати, проверить версию легко. Мы изъяли с места происшествия гипсовый слепок со следа протектора. Сравним с покрышками машины из гаража Соболева. И сразу все встанет на свои места.
Глава двадцать третья
КРУТОЙ ОБЛОМ
Поселок «Госконюшня» нашли без труда. У пенсионеров, гревшихся на солнышке, Матрос узнал, что Мухтар Гулиев «живет с Нинкой-стервозиной и с тещей-ведьмой, от которой один толк: самогон варит и доброму люду продает».
Когда Киборг и Матрос подходили к покосившейся «избушке на курьих ножках», оттуда вышла и неторопливо направилась вдоль улицы толстенная женщина в цветастом платье.
— По-моему, это та самая, — сказал Матрос. Они бросились за ней. Матрос взял ее ласково, за локоть и елейным голосом произнес:
— Ниночка, постой.
— Э, ты кто такой? — покосилась на него Нинка. — Грабли-то убери.
— Тихо, голубушка. Мне твой муж нужен. Дома он? — Нет его, голубок. г — Пошли, поглядим.
— Чего? Плыви отседова, пьянь подзаборная, курсом на северо-юг.
— Ты, слониха жирная, — Матрос сильнее сжал ее локоть одной рукой, а другой вытащил из кармана кнопочный нож, и лезвие прижалось к обтянутому материей Телу. — Брюхо твое в момент препарирую!
Глаза ее забегали. Сначала она хотела завизжать, облаять этого нахалюгу в кожанке, но, увидев нож, прикусила язык. Хоть и маловероятно, что средь бела дня этот прощелыга надумает пустить его в ход, но кто знает, что у него на уме.
— Взвизгнешь — пришью, — будто читая ее мысли, прошипел Матрос. — Будешь тихой, как мышка, отпустим. Не трясись.
— Ладно, голубок, пошли, — подойдя к своему забору, она распахнула калитку и прикрикнула. — Байкал, свои!
Вскоре Матрос, к разочарованию своему, убедился, что Гулиева нет дома. Плюхнувшись на незастеленную кровать, грубо спросил:
— Где он?
— С Севкой куда-то отчалил, — шмыгнула неожиданно носом Нинка.
— Не реви, слониха. Лучше подумай, где он может быть.
— Да кабы я знала…
Глава двадцать четвертая
ЯВЛЕНИЕ КОНКУРЕНТОВ
Косарев повернул ключ, двигатель натужно заурчал, но не завелся.
— Что, не пашет твой БМП? — с участием произнес Мартынов.
БМП — так в отделе все называли зеленые, потрепанные, будто побывавшие в боевых действиях, «Жигули» одиннадцатой модели — собственность Косарева.
— Может, подтолкнуть? Прямо до Апрельска.
— Побереги силы, — нахмурился Косарев, повернул еще раз ключ, включил скорость и выжал акселератор так, что машина, подобно вспуганному джейрану, сорвалась с места. Мартынов стукнулся головой о подголовник и чертыхнулся…
Сыщики хотели повидаться с людьми, входящими в круг знакомых Соболева. Райотдельские оперативники установили, что в гараже крутились постоянно двое — Всеволод Гарбузов и Мухтар Гулиев. Косарев уже прикидывал, на сколько преступлений их удастся раскрутить после первого допроса.
Допрашивать Косарев умел. Мало кто мог выдержать его напор, больше похожий на артиллерийскую подготовку. Ясно, что в гараже обрабатывались похищенные машины. И трудно допустить, что Гарбузову и Гулиеву это было неизвестно. Наверняка одна шайка-лейка.
— Возьмем Гулиева — и на опознание к Граерману, — сказал Косарев. — Наверняка он и был тем вторым, с кем разбойничал Соболев.
— Да, похоже.
— Лишь бы местные опера не спугнули их.
— Будем надеяться…
Мартынов пригородный городишко Апрельск знал неплохо и показал, куда ехать. За фабрикой игрушек — местным промышленным «гигантом», ныне простаивающем, — поворот.
Дальше — мимо недостроенного культурного центра «Прогресс», возводившегося уже восемь лет, перед которым возвышалась фигура Музы болотно-зеленого цвета. Может, она и должна была напоминать замордованным невыплатой зарплаты, безденежьем, безработицей, сумасшествием перестроечных и постперестроечных голодно-свободных лет, утонувшим в беспробудном пьянстве и безысходности, в никчемных заботах и мексиканских телесериалах жителям о чем — то возвышенном и прекрасном. Однако больше статуя напоминала не Музу, а утопившуюся от тоски гипсовую девушку с веслом, выуженную рыбаками и сразу возведенную на пьедестал.
— За статуей направо. Там, где универсам, во двор, как опытный лоцман, указывал Мартынов.
Дверь открыла поблекшая полная женщина с тусклыми, настороженными глазами. Из большой комнаты доносились звуки работающего телевизора: «Луиза, как ты могла не сказать, что это наш ребенок?»
— Нам бы Всеволода Гарбузова, — сказал Косарев.
— Нет его, — напряженно и неприветливо сказала женщина.
— Подполковник Косарев, областной уголовный розыск, — он показал удостоверение и прошел в квартиру.
— Что же это делается? Что вы все от сынули моего хотите? — всплеснула руками женщина, в ее голосе послышались базарные нотки.
— А кто и что еще от него хочет? — осведомился Косарев, окидывая взглядом заставленную безвкусной и дорогой мебелью, заваленную хрусталем и безделушками квартиру.
— Да еще двое, такие же, как вы, приходили. Из прокуратуры, с неудовольствием произнесла женщина. — Везде бандиты, матерщинники, на милицию вся надежда, а вы, оказывается, сами не лучше! Ворвались, всю комнату Севы вверх дном перевернули. Я даже пригрозила начальству написать, а один из них, нахальный, знаете, чего говорит? Ох, ну и нахальный… Говорит: жалуйся, всю семью тогда пересажаем. Мол, прокурор обещал… Ох, ну милиция пошла.
— Не милиция, а прокуратура. Кстати, почему вы решили, что они из прокуратуры? — спросил Мартынов, усаживаясь на стул.
— Документ показали.
— Такой? — Косарев продемонстрировал свое удостоверение.
— Похож, но фотография с другой стороны была.
— Ясно. Как они выглядели?
Женщина нехотя и довольно сумбурно описала визитеров.
Больше ничего заслуживающего внимания узнать не удалось.
— А где сын может быть?
— Когда муж в рейсе, он от рук совсем отбивается. У Соболева своего. Или у Мухтара Гулиева. Да что он натворил-то?
— Ничего страшного. Просто поговорить надо. Если появится — вот телефон. Пусть позвонит. Ему самому лучше будет…
Косарев опять с трудом завел двигатель и тронул «БМП» с места. Прямо под колеса кидалась ребятня, которая гоняла по двору, так что приходилось ехать осторожно.
— «Таинственные соперники — тайна пещеры Лихтвейса», — так, кажется, говаривал Остап Бендер? — Мартынов заразительно зевнул. — Кто они такие? И чего квартиру перерыли ?
— Что не из прокуратуры — это несомненно, — сказал Косарев.
— Двигаем на «Госконюшню» к Гулиеву. Может, из него чего вытянем…
Дом Гулиева выглядел чрезвычайно запущенным. Косарев распахнул калитку, на него, заливаясь злобным лаем, рванулась с цепи большая грязно-белая дворняга. Затем на пороге появилась черноволосая, в безвкусном цветастом платье толстая женщина. Хмурому выражению ее лица вполне соответствовал синяк под левым глазом.
— Чего собаку пугаешь?
— Поговорить надо. Милиция, — Косарев продемонстрировал удостоверение.
Красная книжечка смутила хозяйку дома лишь на миг. В ее глазах даже мелькнул испуг, но она быстро взяла себя в руки и звонко завопила:
— Ну и че? Ты энтот, как его — ордер неси, тогда заходь. А сейчас нечего собачонку пугать!
Косарев зашел за калитку, собака вновь с лаем рванулась на него, но достать не могла из-за короткой цепи.
— Слышь, хозяйка, — ледяным голосом произнес он. — Убери своего волкодава, не то пристрелю его к чертовой матери. И не наглей — не то другой разговор будет.
В этом человеке, которого Нинка видела впервые, было нечто пугающее и не вызывавшее желания встречаться с ним вновь. От него исходила сковывающая холодная энергия.
«Прям Кашпировский», — подумала она и недовольно махнула пухлой рукой, которую стягивал дешевый браслетик:
— Ладно, проходите.
В тесном коридорчике Нинка протиснулась бочком в комнату, пытаясь что-то заслонить от гостей. Косарев рассмотрел наполненную мутной жидкостью двадцатилитровую бутыль. Наверняка самогон. Это объясняло недружелюбный прием, оказанный милиции.
— Где мужик твой? — спросил Косарев, быстро и бесцеремонно осмотревший все помещение. Он уселся на шатающийся стул в крохотной кухне с облупившейся краской на стенах И потолке. Прямо над раковиной с яркого плаката томно взирала полуголая Мадонна.
— Кто ж знает, где муженек мой, — непривычно вежливо и спокойно, сама удивляясь себе, произнесла Нинка. — Он же дурной. Прибежал к нему этот Севка шебутной, прям посреди ночи поднял, вместе и отвалили. Больше их не видела… Сразу он всем понадобился. Тут двое каких-то паскудников приходили. Тоже Мухтара искали.
— Один огромный, на обезьяну похож, другой смазливый, в кожаной куртке, в золоте? — подал голос Мартынов, продолжавший позевывать.
— Ну да, милиция все знает, — Нинкин голос теперь был заискивающим и угодливым.
— Где все-таки муженек твой может быть?
— Или у Соболева, или у девок своих. Кобель же. У Лидки, а может, еще у кого. Что я их, всех, что ли, знаю? Интереса нет.
Задав еще несколько вопросов, Косарев встал. В коридорчике он рукой смахнул с полки бутыль, успев отскочить, чтобы не забрызгаться. Усмехнувшись, пожал плечами.
— Неудобно получилось…
Глава двадцать пятая
СЛЕД ДЛЯ БРАТВЫ
— Гвоздь, тут проблемы, — сказал Матрос.
— Ну.
— Из Москвы рок-группа «Бархан» на гастроли приезжает.
Братва подмосковная просила встретить, досуг организовать. Их по всей России уважают.
— Рок-группа? — переспросил Гвоздь, снимая Полосатика с колен.
— Ага. Хорошая группа. Душевные песни поют. Молодняк дохнет по ней.
— «Бархан»?
— Ага.
— Слушай, ты, полудурочный, — Гвоздь встал и подошел к сидящему в кресле Матросу, наклонился над ним. — Ты в шоу-мены решил пойти? Я тебя отпущу. Через морг.
— Да я ничего, Гвоздь, просто братва просила…
— Где «порошок»? Где мальчишка?.: Я тебе такой концерт устрою, поганец! Матрос побледнел.
— Когда будет товар?
— Мы ищем. Ты же знаешь.
— Быстрее ищите. У тебя десятки уродов под ружьем. Они что, только и умеют, что мышцы качать и пиво немецкое в банях жрать?! Ты знаешь, какой день сегодня?
— Вторник?
— А ты знаешь, сколько нам времени осталось до передачи товара?
— Немного.
— А ты знаешь, что до этого времени мы нигде столько «порошка» на замену не найдем?
— Но мы же не виноваты. Можно все стрелки на азеров перевести. Они товар не доставили.
— Умно-то как… Матрос, твоя вина во всем. Ты мастера убил. Тебе отвечать. А как отвечают у меня — ты знаешь.
— Но…
— Матрос. Работай. Землю носом рой. В горло вцепляйся. Но чтобы «порошок» был.
Матрос напряженно думал. Выбить деньги у несговорчивых фраеров, провернуть лихое дело — тут у него шарики в голове крутятся. Но как найти человека в Апрельске? Лезть в каждый подвал и квартиру? А если двинул Сева в областной центр, сюда, чтобы раствориться среди полутора миллионов человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19