Просмотрев свой личный телефонный файл, он отыскал номер телефона в лагере Пола и позвонил.
— Срочно. Дайте мистера Бонелли, — сказал он, когда на том конце подняли трубку. И в следующее мгновение уже говорил с наследным принцем Аризоны: — Меня зовут Ламбретта. Я связан с... востоком. Может, помните такого парня — Билли Джино?
— Ну, и?..
— Билли — мой кузен. Я несколько дней назад прибыл из Лас-Вегаса.
— Вот оно что...
— Я ... э-э... должник мистера Дона Бонелли. Вы, наверное, не помните... Южный Бронкс, заварушка в году... э-э...
— Помню, помню. Как, вы сказали, вас зовут?
— Сейчас я называюсь Ламбретта, мистер Бонелли. Вы... э-э... понимаете. Послушайте, что я вам скажу. Я только что вырвался из одного лагеря в восточной стороне, и, доложу вам, это очень странный лагерь, мистер Бонелли. Среди песков. И выглядит, как Перл Харбор после налета япошек, причем недавнего налета. Там есть парень, которого зовут Моралес — такой крутой латинос — он все изображает из себя большую шишку. Вам это ничего не говорит?
— Может быть, да, а может, и нет, — осторожно ответил Бонелли. — К чему вы клоните, Ламбретта? Давайте ближе к теме.
— Этот Моралес пытался меня завербовать. Для чего, не сказал, но упомянул ваше имя. Он предложил мне пять штук и заявил, что работать придется всего одну ночь.
— Что за черт?! — прорычал Бонелли. — Вы отрываете меня, утверждая, будто дело срочное, а суть лишь в том, что вам предложили какую-то грязную работенку!
— Нет, сэр, я звоню не поэтому. Я, как уже сказал, должник Дона Бонелли. Этот латинос не знает, что я вам звоню.
В ответе Пола смешались раздражение и любопытство:
— А откуда же вы узнали мой номер?
— Ну, мистер Бонелли! Я ведь не новичок. Нет нужды расспрашивать брата по крови о его методах...
— Ладно, ладно! Так что там у вас?
— Чем-то мне не понравился этот лагерь, сэр. У парня там собраны крупные боевые силы... от сорока до пятидесяти ребят с тяжелым вооружением. И ни одного нашего человека — никого из синдиката. Он говорит...
— Минутку, минутку! Сколько, вы сказали? Сорок или пятьдесят?! И давно вы это видели?
— Меньше часа назад. И повторяю: там нет никого из синдиката. Только я. Так вот, Моралес хочет, чтобы мистера Бонелли встречал я! Для идентификации. Чтобы мистер Бонелли, увидев меня, решил, будто попал к своим. Как вам это нравится? Мне, по совести, не очень.
— Мне тоже, — задумчиво ответил Бонелли. — А как вы туда вообще попали?
— Этому Моралесу нужен был человек из синдиката. Он вышел на меня через... э-э... общего знакомого.
— Так он к тому же еще и дурак, а? — негодующе воскликнул наследник престола. — Он, кажется, не понимает, что такое братство по крови?! Вот сволочь! Значит, там у них сорок или пятьдесят парней под ружьем? Интересно... Но как вам удалось уйти?
— Я сказал, что согласен на эту работу, но прежде мне надо уладить кое-какие дела в городе. Я должен вернуться в лагерь к заходу солнца.
— Не надо возвращаться, — мягко посоветовал Бонелли.
— Не беспокойтесь, я не идиот.
— Если все, вами сказанное, подтвердится, отыщите нас в Тусоне на днях. Если же нет...
— Сэр, мне нет надобности лгать.
— Так он говорит, что вы нужны ему для идентификации?
— Совершенно верно, сэр. Ну просто полный идиот! Ведь любой из синдиката понимает, что это значит. Верно, сэр?
— Верно, верно. Спасибо... э-э... Ламбретта. Загляните к нам в Тусоне. Мы покажем вам город.
Болан повесил трубку и сделал пальцем воображаемую отметку в воздухе, после чего немедленно позвонил в другой лагерь.
Трубку поднял сам Хиншоу.
— Здесь Хиншоу. В чем дело?
— Это Болан.
Короткая пауза, затем:
— Что ж, привет. Как ты меня нашел?
— С легкостью, — простодушно ответил Болан.
— Когда ты узнал, что я участвую в этом деле?
— Я мельком видел Уорти и Моралеса. Дальше арифметика простая. Что ты пытаешься проделать со мной, приятель?
Хиншоу хихикнул:
— Тот же вопрос я могу задать и тебе.
— Ты пытаешься меня прикончить, — все тем же добрым тоном произнес Болан.
— Боюсь, это так. Бобы остаются бобами, независимо от того, кто их готовит и подает.
— И сколько он тебе платит?
— Хочешь предложить больше?
— Верно.
— Я получаю двести в день и немного сверху.
— И что входит в это немного?
— Все, что сопру, — ответил Хиншоу с довольным смехом. — А ты что можешь предложить?
— Боюсь, столько я тебе предложить не смогу. По крайней мере, того, что ты берешь «сверху», — сказал Болан. — Все, что я могу тебе дать, это двадцать часов.
Они наконец перешли к делу, и в голосе Хиншоу сразу зазвучали тревожные нотки.
— Двадцать часов — чего?
— Жизни, — спокойно ответил Болан.
— Да пошел ты!
— Я вполне серьезно. Но даже их я не могу гарантировать. Все зависит от Пола.
В мембране раздался нарочитый смех.
— Ну-ну, хорошо стараешься, солдат. Независимо от того, куда ты клонишь.
— Любая их победа — это мое поражение, — жестко проговорил Болан. — Я готов стать союзником самого сатаны, если окажется, что ад против них.
Хиншоу явно заинтересовался. Похоже, он не ожидал услышать подобных признаний.
— Я слушаю. Говори.
— У меня по всему штату «жучки». Я и тебя прослушивал, приятель. Вряд ли ты отыщешь...
Хиншоу перебил его, желая скрыть замешательство:
— Ага, расскажи-ка мне про «телефониста». Как ты все это провернул?
— Ты ведь нашел железки...
— Конечно. А что было в Тусоне?
— Ну, в Тусон пришлось съездить самому, — признался Болан.
— Слушай, что за взрывчатку ты применил на нашей базе? Энджел божится: дескать, в лагере с тебя глаз не спускали. Что ты там использовал?
И впрямь: почему бы двум профессионалам не покалякать малость о секретах ремесла?
— Да так, кое-какая новинка, которую я синтезировал в своей лаборатории, — ответил Болан. — Замедленного действия. Нормально сработало?
— Как по маслу. Автоматику для пулемета ты тоже сам придумал?
— Да, пришлось. Ну, и как работала машинка, не заедала?
— Полный порядок, классный эффект. Я ее заберу с собой, когда будем сниматься. Глядишь, еще пригодится. Так ты говоришь, что и на нас «жучка» навесил? Между прочим, мы искали. Где же он?
— В двух милях от вашего лагеря. На верхушке столба, который рядом с большим кактусом. Найдешь легко. Сохрани как подарок — будешь меня вспоминать. Если, конечно, уцелеешь.
— Да уж постараюсь. А насчет прослушивания всего штата — не заливаешь?
— Нет. У меня очень хорошая аппаратура. Тебе бы понравилась. Под стать космической эпохе. Все слышу, все знаю... Даже могу с другими поделиться... Так вот, приятель, тебя крепко подставляют. Хотя это можно было понять и без прослушивания. Но такое для них — норма. Сначала они заключают с тобой контракт на выполнение грязной работенки. А потом заключают контракт на устранение контрактера. Суть в том, что у тебя нет ни единого шанса насладиться своими двумястами в день и немного сверху.
После короткой паузы Хиншоу хрипло произнес:
— Ты сообщаешь мне все это лишь по старой дружбе, да?
— Что было, то прошло, — философски заметил Болан. — Ты делал свое дело, я — свое. В любом случае это было давно и далеко отсюда. Меня интересует только здесь и сейчас. Тебя я рассматриваю как коллегу, с которым нечисто играют. Можешь верить или нет, мне это без разницы. Но я ненавижу этих ублюдков и не желаю, чтобы они снова вышли сухими из воды.
— Так сильно ненавидишь?
— Представь себе. И мой совет: следи за своими тылами и флангами, приятель.
Болан положил трубку и сделал в воздухе еще одну отметину. Потом выкинул все из головы и принялся размышлять о другом.
Да, игра обретала размах. И Болан удваивал ставки.
Глава 18
Абрахам Вайсс любил солнечный свет. Кто-то любил мягкую аризонскую зиму, а вот Вайсс предпочитал обжигающий жар лета, поскольку летом больше светлых часов в сутках.
Не то чтобы он боялся темноты.
В этом он не признался бы даже самому себе. Просто он предпочитал дневной свет. И потому ненавидел, к примеру, Вашингтон, ибо там чертовски короткие дни, особенно зимой. Боже, как он ненавидел Вашингтон зимой!
Зато к подобным закатам в пустыне он относился со смешанным чувством. Красивое, конечно, зрелище, но что-то есть в нем от умирания, от безнадежного угасания, даже если знаешь, что солнце не только заходит, но и восходит.
Так и человеческая жизнь — убывает, убывает, убывает... а потом — фу! — и нет ее — чернота — пустота — ничто.
Он поежился и отошел от окна. Где же Мо?! И где все эти полицейские, которых он обещал выделить для охраны? Оставить человека болтаться, как последнюю гроздь на лозе, чтобы любой бродяга мог походя ее сорвать!
Нет, надо гнать эти мысли. Толку от них никакого.
Он приблизился к столу, открыл секретную панель, перемотал ленту магнитофона и заново прослушал нелепую телефонную беседу со своим дружком детства Мо Кауфманом.
Тот еще дружок!..
— Черт возьми, Эйб, временами я думаю, что ты в маразм впадаешь. Ты не должен обращать на этого парня никакого внимания! Он ведь делает все, чтобы мы друг другу в глотки вцепились.
— Ты говорил с ним или нет?
— Да, дьявол побери, мы с ним поговорили. Он вперся прямиком в полицейское управление, и я с ним пять минут общался в пустом кабинете.
— Ну, и что теперь тебе остается? Утопись, застрелись, вскрой вены! Какого рожна ты продолжаешь держаться за меня?
— Слушай, я сейчас к тебе приеду. У меня есть кое-что, способное тебя утешить. Наберись терпения и жди.
— Я могу поднять трубку и сделать один звонок... всего лишь один звонок. Например, Кронкайту. Или прямо в Белый дом. И если ты со мной финтишь...
— Бога ради, Эйб, возьми себя в руки. Ты сам не понимаешь, что говоришь и делаешь.
— Скоро стемнеет, Мо. Я не желаю оставаться здесь, когда наступит ночь.
— Держись! Я выезжаю.
— Но ты должен прийти один!
— У тебя что — совсем крыша поехала? С чего это я должен приезжать один? Со мной будет охрана.
— Тогда меня тут не будет, Мо. Клянусь тебе. Я ухожу.
— Даже думать не смей, чтобы выходить из дома! Сейчас это твоя единственная защита. По-твоему, я должен посылать на твое спасение полицейский патруль с визжащей сиреной? Этого ты хочешь?
— Я не знаю. Может быть. Да. Я хочу, чтобы это были люди из полиции. И в форме. Я хочу, чтобы меня охраняло целое подразделение полицейских в форме.
— Тебе виднее. Мы-то пытаемся все уладить тихо — без дурацких кричащих заголовков в вечерних газетах. Это слишком большая роскошь для нас...
— Слишком большая?! Мы что — такие бедные?!
— Ладно, об этом мы тоже потолкуем. А пока возьми пистолет в руки и спокойно жди. Я скоро буду.
Он здесь будет... Когда? Ко второму пришествию?
Сенатор посмотрел на настольные часы. Неужели — остановились? Как же так, до сих пор работали исправно...
Ну, до чего смешной и нелепый получился разговор! Ленту, кстати, надо уничтожить. Такое в мемуары не вставляют.
Да, смешно и нелепо. Мо совершенно прав. Болан просто старается замутить воду, посеять зерна раздора.
Похоже, часы и впрямь испортились. Сколько это времени прошло? И почему Кауфмана до сих пор нет?!
Вайсс поиграл «браунингом», вытащил обойму, проверил ее, пощелкал незаряженным пистолетом, извлек из обоймы патроны, вставил в обойму патроны, вставил обойму в пистолет... о, черт!
Нельзя человеку оставаться одному в такое время. У человека должны быть друзья, семья, кто-то близкий...
Мо Кауфман был его единственным другом на протяжении всей жизни. Преданным, настоящим другом. Преданным? Кому преданным? Абрахаму Вайссу? Все не то! Мо Кауфман ни с кем не дружил, он использовал людей. Всегда только использовал.
Марионетка, да? Вот сукин сын! Неправ он был, называя Абрахама Вайсса марионеткой. Вайсс скорее пешка. Именно. Пешка.
Что это?!
Он в самом деле что-то услышал или почудилось? Карлос?
Нет, Карлоса отослали несколько часов назад. Но в доме точно кто-то был!
Стало быть, списали? Его, Абрахама Вайсса, уже списали!
Он схватил «браунинг» и подскочил к двери с криком:
— Не выйдет, дерьмо!
В полумраке дверного проема материализовалась темная фигура, и в ее вытянутой руке что-то блеснуло. И тут сознание Абрахама Вайсса раскололось, и в его теле поселились сразу две отдельные личности. Одна быстро подняла пистолет и холодно смотрела в прорезь прицела; вторая замерла в ужасе, потрясенная грохотом выстрелов. Фигура вскрикнула и повалилась в кабинет, на ее месте тотчас возникла другая — она отчаянно жестикулировала и что-то кричала. Личность Номер Один продолжала раз за разом нажимать на спуск, тогда как Личность Номер Два с отчаянием осознала, что на пороге корчится и стонет Друг Детства Мо. Слишком поздно осознала... А Номер Первый по-прежнему жал и жал на спуск, пока не кончились патроны. Пистолет глухо щелкал вхолостую... Наконец и в голове Эйба Вайсса тоже что-то щелкнуло.
«Браунинг» выпал из его ослабевшей руки, а сам он грузно осел в ближайшее кресло.
— Мо? Это ты, Мо?
Двое на полу не подавали никаких признаков жизни. Эйб нерешительно поднялся и подошел ближе. С ума сойти, до чего же он профессионально их продырявил! Оба были мертвы. Мертвее не бывает. Вот так, черт побери! Выпишите ордер на арест Эйба Вайсса! Все прахом!
Он перешагнул через трупы, вышел в холл, нащупал выключатель и зажег верхний свет.
Старина Мо лежал на спине в луже крови, его глаза глядели на старину Эйба и отражали... что? Страх? Удивление? А вот — поделом тебе, дружище Мо! Думаешь, ты один такой умный?! Все чисто — обычная самозащита, и больше ничего.
Вайсс вернулся к себе в кабинет. Шикарное пополнение коллекции. Теперь к охотничьим трофеям добавились трофеи борьбы за выживание. Цены им нет!
Оба вошли с пистолетами в руках — слава Богу, Вайсс покуда не ослеп.
Абрахам Вайсс? Вы — сенатор Абрахам Вайсс?
Так точно, сэр... Могу я ознакомиться с ордером? Я буду говорить только в присутствии моего адвоката...
Он перевернул носком ботинка тело второго и наклонился посмотреть, что там у него за оружие.
Нет! Все равно!
Это была только самозащита!
Оружие против полицейского значка, Эйб? Парень показывал тебе свой значок, а ты его без разговоров пристрелил!
Убийство полицейского...
Придурок ты, Эйб! Редкостный придурок! Ты пришил легавого и своего лучшего друга! Ты уничтожил своих защитников!
Он снова расположился за письменным столом. Солнце скоро сядет.
Очень скоро закатится солнце Эйба Вайсса.
И никто не пожалеет.
Глава 19
Болан надеялся организовать финальную перестрелку в лагере-школе, запрятанном в пустыне. Почему бы и нет? Здесь ведь Дикий Запад, верно? Мало ли что может случиться, когда встречаются силы суммарной мощностью в сотню стволов. Такого соседства лучше избегать. Болан вовсе не горел желанием вступать с ними в противоборство. А вот ежели удастся столкнуть их лбами...
Лагерь Хиншоу он объехал на почтительном расстоянии и включил аппаратуру, чтобы прослушать последнюю собранную информацию. Даже если Хиншоу и поверил его словам насчет «жучка», то вряд ли у него было время отыскать и демонтировать маленький черный ящик.
Пока боевой фургон описывал круги вокруг вражеской территории, Болан дал электронике время переварить и упорядочить полученные данные.
Наконец на компьютере загорелся сигнал готовности. Болан набрал на панели необходимую команду и включил аудиомонитор.
Это был настоящий улов!
Сам Бонелли-старший, ликующий и помпезный, беседовал с Джимом Хиншоу.
— Пол уже добрался?
— Сэр, я должен вас предупредить — будьте осторожны: нас могут прослушивать.
— Кто же, интересно?
— Вероятно, Болан.
Аризонский капо только пренебрежительно фыркнул.
— Пусть слушает. Все закончено, Джимми. Дело в шляпе. Дай мне Пола.
— Мы не ждем его раньше захода солнца, сэр.
Бонелли-старший ненадолго призадумался.
— Полагаю, он в пути. По тому адресу никто не отвечает. Слушай, мои люди сейчас готовят самолет. Я отбываю туда. Место посадки тебе известно.
— Так точно, сэр.
— Регулярно звони туда и, как только Пол появится, поставь его в известность. Дело в шляпе. Я хочу, чтобы Пол тоже прибыл туда. На какое-то время мы отправимся на юг. Не в Гватемалу, а... чуть-чуть в другую сторону... Он знает!
— Прошу прощения, сэр, но...
— Я еще не закончил. Предупреди Пола, чтоб он ничему не удивлялся. Он и сам поймет. Пусть он там займется уборкой — вычистит весь мусор. Это важно, Джимми, — пусть он вычистит весь мусор! Чтобы нигде ни пятнышка! Ясно?
— Да, сэр, — вяло ответил Хиншоу. — А что делать мне?
— Сидеть и не рыпаться, — благодушно ответил Бонелли. — Свои премиальные ты получишь. Отправляйся домой и жди от меня весточки.
— Я не вполне понимаю, сэр. А что... э-э... с Боланом?
— А что с ним?
— Он до сих пор ошивается неподалеку. Он знает, что все кончено?
Бонелли издал гнусный смешок.
— Да, надо бы ему сказать. Эй, Болан! Ты нас слушаешь? Ты в последнее время с кем-нибудь трахался? Нет? Занят был? Так мой тебе совет: трахни самого себя в задницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Срочно. Дайте мистера Бонелли, — сказал он, когда на том конце подняли трубку. И в следующее мгновение уже говорил с наследным принцем Аризоны: — Меня зовут Ламбретта. Я связан с... востоком. Может, помните такого парня — Билли Джино?
— Ну, и?..
— Билли — мой кузен. Я несколько дней назад прибыл из Лас-Вегаса.
— Вот оно что...
— Я ... э-э... должник мистера Дона Бонелли. Вы, наверное, не помните... Южный Бронкс, заварушка в году... э-э...
— Помню, помню. Как, вы сказали, вас зовут?
— Сейчас я называюсь Ламбретта, мистер Бонелли. Вы... э-э... понимаете. Послушайте, что я вам скажу. Я только что вырвался из одного лагеря в восточной стороне, и, доложу вам, это очень странный лагерь, мистер Бонелли. Среди песков. И выглядит, как Перл Харбор после налета япошек, причем недавнего налета. Там есть парень, которого зовут Моралес — такой крутой латинос — он все изображает из себя большую шишку. Вам это ничего не говорит?
— Может быть, да, а может, и нет, — осторожно ответил Бонелли. — К чему вы клоните, Ламбретта? Давайте ближе к теме.
— Этот Моралес пытался меня завербовать. Для чего, не сказал, но упомянул ваше имя. Он предложил мне пять штук и заявил, что работать придется всего одну ночь.
— Что за черт?! — прорычал Бонелли. — Вы отрываете меня, утверждая, будто дело срочное, а суть лишь в том, что вам предложили какую-то грязную работенку!
— Нет, сэр, я звоню не поэтому. Я, как уже сказал, должник Дона Бонелли. Этот латинос не знает, что я вам звоню.
В ответе Пола смешались раздражение и любопытство:
— А откуда же вы узнали мой номер?
— Ну, мистер Бонелли! Я ведь не новичок. Нет нужды расспрашивать брата по крови о его методах...
— Ладно, ладно! Так что там у вас?
— Чем-то мне не понравился этот лагерь, сэр. У парня там собраны крупные боевые силы... от сорока до пятидесяти ребят с тяжелым вооружением. И ни одного нашего человека — никого из синдиката. Он говорит...
— Минутку, минутку! Сколько, вы сказали? Сорок или пятьдесят?! И давно вы это видели?
— Меньше часа назад. И повторяю: там нет никого из синдиката. Только я. Так вот, Моралес хочет, чтобы мистера Бонелли встречал я! Для идентификации. Чтобы мистер Бонелли, увидев меня, решил, будто попал к своим. Как вам это нравится? Мне, по совести, не очень.
— Мне тоже, — задумчиво ответил Бонелли. — А как вы туда вообще попали?
— Этому Моралесу нужен был человек из синдиката. Он вышел на меня через... э-э... общего знакомого.
— Так он к тому же еще и дурак, а? — негодующе воскликнул наследник престола. — Он, кажется, не понимает, что такое братство по крови?! Вот сволочь! Значит, там у них сорок или пятьдесят парней под ружьем? Интересно... Но как вам удалось уйти?
— Я сказал, что согласен на эту работу, но прежде мне надо уладить кое-какие дела в городе. Я должен вернуться в лагерь к заходу солнца.
— Не надо возвращаться, — мягко посоветовал Бонелли.
— Не беспокойтесь, я не идиот.
— Если все, вами сказанное, подтвердится, отыщите нас в Тусоне на днях. Если же нет...
— Сэр, мне нет надобности лгать.
— Так он говорит, что вы нужны ему для идентификации?
— Совершенно верно, сэр. Ну просто полный идиот! Ведь любой из синдиката понимает, что это значит. Верно, сэр?
— Верно, верно. Спасибо... э-э... Ламбретта. Загляните к нам в Тусоне. Мы покажем вам город.
Болан повесил трубку и сделал пальцем воображаемую отметку в воздухе, после чего немедленно позвонил в другой лагерь.
Трубку поднял сам Хиншоу.
— Здесь Хиншоу. В чем дело?
— Это Болан.
Короткая пауза, затем:
— Что ж, привет. Как ты меня нашел?
— С легкостью, — простодушно ответил Болан.
— Когда ты узнал, что я участвую в этом деле?
— Я мельком видел Уорти и Моралеса. Дальше арифметика простая. Что ты пытаешься проделать со мной, приятель?
Хиншоу хихикнул:
— Тот же вопрос я могу задать и тебе.
— Ты пытаешься меня прикончить, — все тем же добрым тоном произнес Болан.
— Боюсь, это так. Бобы остаются бобами, независимо от того, кто их готовит и подает.
— И сколько он тебе платит?
— Хочешь предложить больше?
— Верно.
— Я получаю двести в день и немного сверху.
— И что входит в это немного?
— Все, что сопру, — ответил Хиншоу с довольным смехом. — А ты что можешь предложить?
— Боюсь, столько я тебе предложить не смогу. По крайней мере, того, что ты берешь «сверху», — сказал Болан. — Все, что я могу тебе дать, это двадцать часов.
Они наконец перешли к делу, и в голосе Хиншоу сразу зазвучали тревожные нотки.
— Двадцать часов — чего?
— Жизни, — спокойно ответил Болан.
— Да пошел ты!
— Я вполне серьезно. Но даже их я не могу гарантировать. Все зависит от Пола.
В мембране раздался нарочитый смех.
— Ну-ну, хорошо стараешься, солдат. Независимо от того, куда ты клонишь.
— Любая их победа — это мое поражение, — жестко проговорил Болан. — Я готов стать союзником самого сатаны, если окажется, что ад против них.
Хиншоу явно заинтересовался. Похоже, он не ожидал услышать подобных признаний.
— Я слушаю. Говори.
— У меня по всему штату «жучки». Я и тебя прослушивал, приятель. Вряд ли ты отыщешь...
Хиншоу перебил его, желая скрыть замешательство:
— Ага, расскажи-ка мне про «телефониста». Как ты все это провернул?
— Ты ведь нашел железки...
— Конечно. А что было в Тусоне?
— Ну, в Тусон пришлось съездить самому, — признался Болан.
— Слушай, что за взрывчатку ты применил на нашей базе? Энджел божится: дескать, в лагере с тебя глаз не спускали. Что ты там использовал?
И впрямь: почему бы двум профессионалам не покалякать малость о секретах ремесла?
— Да так, кое-какая новинка, которую я синтезировал в своей лаборатории, — ответил Болан. — Замедленного действия. Нормально сработало?
— Как по маслу. Автоматику для пулемета ты тоже сам придумал?
— Да, пришлось. Ну, и как работала машинка, не заедала?
— Полный порядок, классный эффект. Я ее заберу с собой, когда будем сниматься. Глядишь, еще пригодится. Так ты говоришь, что и на нас «жучка» навесил? Между прочим, мы искали. Где же он?
— В двух милях от вашего лагеря. На верхушке столба, который рядом с большим кактусом. Найдешь легко. Сохрани как подарок — будешь меня вспоминать. Если, конечно, уцелеешь.
— Да уж постараюсь. А насчет прослушивания всего штата — не заливаешь?
— Нет. У меня очень хорошая аппаратура. Тебе бы понравилась. Под стать космической эпохе. Все слышу, все знаю... Даже могу с другими поделиться... Так вот, приятель, тебя крепко подставляют. Хотя это можно было понять и без прослушивания. Но такое для них — норма. Сначала они заключают с тобой контракт на выполнение грязной работенки. А потом заключают контракт на устранение контрактера. Суть в том, что у тебя нет ни единого шанса насладиться своими двумястами в день и немного сверху.
После короткой паузы Хиншоу хрипло произнес:
— Ты сообщаешь мне все это лишь по старой дружбе, да?
— Что было, то прошло, — философски заметил Болан. — Ты делал свое дело, я — свое. В любом случае это было давно и далеко отсюда. Меня интересует только здесь и сейчас. Тебя я рассматриваю как коллегу, с которым нечисто играют. Можешь верить или нет, мне это без разницы. Но я ненавижу этих ублюдков и не желаю, чтобы они снова вышли сухими из воды.
— Так сильно ненавидишь?
— Представь себе. И мой совет: следи за своими тылами и флангами, приятель.
Болан положил трубку и сделал в воздухе еще одну отметину. Потом выкинул все из головы и принялся размышлять о другом.
Да, игра обретала размах. И Болан удваивал ставки.
Глава 18
Абрахам Вайсс любил солнечный свет. Кто-то любил мягкую аризонскую зиму, а вот Вайсс предпочитал обжигающий жар лета, поскольку летом больше светлых часов в сутках.
Не то чтобы он боялся темноты.
В этом он не признался бы даже самому себе. Просто он предпочитал дневной свет. И потому ненавидел, к примеру, Вашингтон, ибо там чертовски короткие дни, особенно зимой. Боже, как он ненавидел Вашингтон зимой!
Зато к подобным закатам в пустыне он относился со смешанным чувством. Красивое, конечно, зрелище, но что-то есть в нем от умирания, от безнадежного угасания, даже если знаешь, что солнце не только заходит, но и восходит.
Так и человеческая жизнь — убывает, убывает, убывает... а потом — фу! — и нет ее — чернота — пустота — ничто.
Он поежился и отошел от окна. Где же Мо?! И где все эти полицейские, которых он обещал выделить для охраны? Оставить человека болтаться, как последнюю гроздь на лозе, чтобы любой бродяга мог походя ее сорвать!
Нет, надо гнать эти мысли. Толку от них никакого.
Он приблизился к столу, открыл секретную панель, перемотал ленту магнитофона и заново прослушал нелепую телефонную беседу со своим дружком детства Мо Кауфманом.
Тот еще дружок!..
— Черт возьми, Эйб, временами я думаю, что ты в маразм впадаешь. Ты не должен обращать на этого парня никакого внимания! Он ведь делает все, чтобы мы друг другу в глотки вцепились.
— Ты говорил с ним или нет?
— Да, дьявол побери, мы с ним поговорили. Он вперся прямиком в полицейское управление, и я с ним пять минут общался в пустом кабинете.
— Ну, и что теперь тебе остается? Утопись, застрелись, вскрой вены! Какого рожна ты продолжаешь держаться за меня?
— Слушай, я сейчас к тебе приеду. У меня есть кое-что, способное тебя утешить. Наберись терпения и жди.
— Я могу поднять трубку и сделать один звонок... всего лишь один звонок. Например, Кронкайту. Или прямо в Белый дом. И если ты со мной финтишь...
— Бога ради, Эйб, возьми себя в руки. Ты сам не понимаешь, что говоришь и делаешь.
— Скоро стемнеет, Мо. Я не желаю оставаться здесь, когда наступит ночь.
— Держись! Я выезжаю.
— Но ты должен прийти один!
— У тебя что — совсем крыша поехала? С чего это я должен приезжать один? Со мной будет охрана.
— Тогда меня тут не будет, Мо. Клянусь тебе. Я ухожу.
— Даже думать не смей, чтобы выходить из дома! Сейчас это твоя единственная защита. По-твоему, я должен посылать на твое спасение полицейский патруль с визжащей сиреной? Этого ты хочешь?
— Я не знаю. Может быть. Да. Я хочу, чтобы это были люди из полиции. И в форме. Я хочу, чтобы меня охраняло целое подразделение полицейских в форме.
— Тебе виднее. Мы-то пытаемся все уладить тихо — без дурацких кричащих заголовков в вечерних газетах. Это слишком большая роскошь для нас...
— Слишком большая?! Мы что — такие бедные?!
— Ладно, об этом мы тоже потолкуем. А пока возьми пистолет в руки и спокойно жди. Я скоро буду.
Он здесь будет... Когда? Ко второму пришествию?
Сенатор посмотрел на настольные часы. Неужели — остановились? Как же так, до сих пор работали исправно...
Ну, до чего смешной и нелепый получился разговор! Ленту, кстати, надо уничтожить. Такое в мемуары не вставляют.
Да, смешно и нелепо. Мо совершенно прав. Болан просто старается замутить воду, посеять зерна раздора.
Похоже, часы и впрямь испортились. Сколько это времени прошло? И почему Кауфмана до сих пор нет?!
Вайсс поиграл «браунингом», вытащил обойму, проверил ее, пощелкал незаряженным пистолетом, извлек из обоймы патроны, вставил в обойму патроны, вставил обойму в пистолет... о, черт!
Нельзя человеку оставаться одному в такое время. У человека должны быть друзья, семья, кто-то близкий...
Мо Кауфман был его единственным другом на протяжении всей жизни. Преданным, настоящим другом. Преданным? Кому преданным? Абрахаму Вайссу? Все не то! Мо Кауфман ни с кем не дружил, он использовал людей. Всегда только использовал.
Марионетка, да? Вот сукин сын! Неправ он был, называя Абрахама Вайсса марионеткой. Вайсс скорее пешка. Именно. Пешка.
Что это?!
Он в самом деле что-то услышал или почудилось? Карлос?
Нет, Карлоса отослали несколько часов назад. Но в доме точно кто-то был!
Стало быть, списали? Его, Абрахама Вайсса, уже списали!
Он схватил «браунинг» и подскочил к двери с криком:
— Не выйдет, дерьмо!
В полумраке дверного проема материализовалась темная фигура, и в ее вытянутой руке что-то блеснуло. И тут сознание Абрахама Вайсса раскололось, и в его теле поселились сразу две отдельные личности. Одна быстро подняла пистолет и холодно смотрела в прорезь прицела; вторая замерла в ужасе, потрясенная грохотом выстрелов. Фигура вскрикнула и повалилась в кабинет, на ее месте тотчас возникла другая — она отчаянно жестикулировала и что-то кричала. Личность Номер Один продолжала раз за разом нажимать на спуск, тогда как Личность Номер Два с отчаянием осознала, что на пороге корчится и стонет Друг Детства Мо. Слишком поздно осознала... А Номер Первый по-прежнему жал и жал на спуск, пока не кончились патроны. Пистолет глухо щелкал вхолостую... Наконец и в голове Эйба Вайсса тоже что-то щелкнуло.
«Браунинг» выпал из его ослабевшей руки, а сам он грузно осел в ближайшее кресло.
— Мо? Это ты, Мо?
Двое на полу не подавали никаких признаков жизни. Эйб нерешительно поднялся и подошел ближе. С ума сойти, до чего же он профессионально их продырявил! Оба были мертвы. Мертвее не бывает. Вот так, черт побери! Выпишите ордер на арест Эйба Вайсса! Все прахом!
Он перешагнул через трупы, вышел в холл, нащупал выключатель и зажег верхний свет.
Старина Мо лежал на спине в луже крови, его глаза глядели на старину Эйба и отражали... что? Страх? Удивление? А вот — поделом тебе, дружище Мо! Думаешь, ты один такой умный?! Все чисто — обычная самозащита, и больше ничего.
Вайсс вернулся к себе в кабинет. Шикарное пополнение коллекции. Теперь к охотничьим трофеям добавились трофеи борьбы за выживание. Цены им нет!
Оба вошли с пистолетами в руках — слава Богу, Вайсс покуда не ослеп.
Абрахам Вайсс? Вы — сенатор Абрахам Вайсс?
Так точно, сэр... Могу я ознакомиться с ордером? Я буду говорить только в присутствии моего адвоката...
Он перевернул носком ботинка тело второго и наклонился посмотреть, что там у него за оружие.
Нет! Все равно!
Это была только самозащита!
Оружие против полицейского значка, Эйб? Парень показывал тебе свой значок, а ты его без разговоров пристрелил!
Убийство полицейского...
Придурок ты, Эйб! Редкостный придурок! Ты пришил легавого и своего лучшего друга! Ты уничтожил своих защитников!
Он снова расположился за письменным столом. Солнце скоро сядет.
Очень скоро закатится солнце Эйба Вайсса.
И никто не пожалеет.
Глава 19
Болан надеялся организовать финальную перестрелку в лагере-школе, запрятанном в пустыне. Почему бы и нет? Здесь ведь Дикий Запад, верно? Мало ли что может случиться, когда встречаются силы суммарной мощностью в сотню стволов. Такого соседства лучше избегать. Болан вовсе не горел желанием вступать с ними в противоборство. А вот ежели удастся столкнуть их лбами...
Лагерь Хиншоу он объехал на почтительном расстоянии и включил аппаратуру, чтобы прослушать последнюю собранную информацию. Даже если Хиншоу и поверил его словам насчет «жучка», то вряд ли у него было время отыскать и демонтировать маленький черный ящик.
Пока боевой фургон описывал круги вокруг вражеской территории, Болан дал электронике время переварить и упорядочить полученные данные.
Наконец на компьютере загорелся сигнал готовности. Болан набрал на панели необходимую команду и включил аудиомонитор.
Это был настоящий улов!
Сам Бонелли-старший, ликующий и помпезный, беседовал с Джимом Хиншоу.
— Пол уже добрался?
— Сэр, я должен вас предупредить — будьте осторожны: нас могут прослушивать.
— Кто же, интересно?
— Вероятно, Болан.
Аризонский капо только пренебрежительно фыркнул.
— Пусть слушает. Все закончено, Джимми. Дело в шляпе. Дай мне Пола.
— Мы не ждем его раньше захода солнца, сэр.
Бонелли-старший ненадолго призадумался.
— Полагаю, он в пути. По тому адресу никто не отвечает. Слушай, мои люди сейчас готовят самолет. Я отбываю туда. Место посадки тебе известно.
— Так точно, сэр.
— Регулярно звони туда и, как только Пол появится, поставь его в известность. Дело в шляпе. Я хочу, чтобы Пол тоже прибыл туда. На какое-то время мы отправимся на юг. Не в Гватемалу, а... чуть-чуть в другую сторону... Он знает!
— Прошу прощения, сэр, но...
— Я еще не закончил. Предупреди Пола, чтоб он ничему не удивлялся. Он и сам поймет. Пусть он там займется уборкой — вычистит весь мусор. Это важно, Джимми, — пусть он вычистит весь мусор! Чтобы нигде ни пятнышка! Ясно?
— Да, сэр, — вяло ответил Хиншоу. — А что делать мне?
— Сидеть и не рыпаться, — благодушно ответил Бонелли. — Свои премиальные ты получишь. Отправляйся домой и жди от меня весточки.
— Я не вполне понимаю, сэр. А что... э-э... с Боланом?
— А что с ним?
— Он до сих пор ошивается неподалеку. Он знает, что все кончено?
Бонелли издал гнусный смешок.
— Да, надо бы ему сказать. Эй, Болан! Ты нас слушаешь? Ты в последнее время с кем-нибудь трахался? Нет? Занят был? Так мой тебе совет: трахни самого себя в задницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15