Басов поершился, поморщился, но все же взял замечания Хвостова на вооружение.
План кабельной канализации Сурок вручил для заказов железобетонных лотков и колодцев, для копки траншеи.
Здорово получается! Инженер продался для строительства особняка, ни о какой телефонизации речи не шло. Да и зачем она банкиру нужна, что ему мало «сотовки»? Ну, рация — понятно, охрана всегда должна держать ушки на макушке, информировать хозяина о сохранности его имущества. Включая нанятого прораба. А зачем тянуть кабель, монтировать лотки и колодцы, подключаться к местному поселковому узлу связи? Скорей всего, цель одна: утереть нос Хвостову и Федосову…
Пока Машкин про себя возмущался и рассуждал, Сурок возвратился от сторожей и выжидательно топчется возле двери. Ожидает возможных вопросов. Мало ли что — не разобрался прораб в чертеже, не с"умел освоить трубку сотовой связи. Так и не дождавшись, круто повернулся и ушел. За воротами связиста ожидал «жигуль» с таким же молчуном-водителем. Не персональный, конечно, — дежурная машина банка.
После от"езда Сурка Машкин опробовал «сотовку» — позвонил жене. Не потому, что так уж соскучился — ездил на Сретенку несколько дней тому назад, в воскресенье. Во первых, приятно чувствовать себя солидным бизнесменом, имеющем собственную сотовую связь. Во вторых, знал взбаламошный характер супруги — не дождется очередного «доклада», заподозрит неладное, приснится какая-нибудь ерунда, поднимет на ноги милицию, вызнает адрес банка, достанет Басова.
Кому понравится выслушивать слезливые жалобы женщины, уверять ее в полном благополучии дорогого муженька? Банкир вполне может озлиться, рассвирепеть. И расстанется со скандальным прорабом и его слезливой доставалой-супругой. Басову нужно деньги делать, укреплять финансовые дела, а не успокаивать жен сотрудников.
Звонок на Сретенку — попытка предупредить слишком уж эмоциональную супругу, успокоить ее, предостеречь от необдуманных поступков… Нет, только не в лоб, подобные «маневры» женщины воспринимают как бы наоборот — найти ласковые слова, пообещать приехать…
Телефонная беседа с женой — скучная, как и постельные общения. Прожито вместе много лет, прежний жар в крови поостыл, вместо него — скучная привычка, иногда взрываемая семейными скандалами, которые заканчиваются не менее скучными примирениями.
— Как дела? Как дети?
— Слава Богу, о детях вспомнил, — заскрежетал знакомый голос, ранее казавшийся ему ласковым м нежным. — Деньги кончились, скоро пойдем милостыню просить. А ты, небось, шикуешь с какой-нибудь молодкой…
Таня будто подслушала добрый совет Басовой завести близкие отношения с какой-нибудь грудастой и задастой «молочницей», утихомирить взрывчатые мужские эмоции. Попробуй доказать ревнивой женщине свою верность и порядочность.
И все же необходимо попытаться.
— Успокойся, нет у меня ни шика, ни молодки — одна работа. С раннего утра до поздней ночи… В следующее воскресенье привезу деньги. Пока одолжи у соседей — не откажут… Или обратись к брату — Серега поможет.
При упоминании о предстоящем получении зарплаты жена перестала «скрежетать», в голосе появились мягкие интонации, даже ласка прорезалась. Может быть, Машкин не прав — скучает супруга, ждет не дождется его появления дома, деньги — не главное, они упомянуты для того, чтобы заманить Феденьку в семью. Мужчина всегда подозревает свою половину в недобрых намерениях и почти всегда ощибается.
Попрощались более или менее миролюбиво.
— Целую, — равнодушно, по привычке, обронил Федор Иванович.
— Я — тоже, — с таким же равнодушием ответила Татьяна.
Машкин думал — Сурок поставит рацию, вручит трубку сотового телефона, передаст чертежи кабельной канализации и исчезнет. Задание хозяина выполнено, связь имеется — временная, но в недалеком будущем появится и постоянная. Что делать связисту-электрику в отрыве от офиса, где он обеспечивает исправность тех же компьютеров? Дело теперь — за прорабом. Выбрать из чертежей перечень конструкций и материалов, завезти их на место, найти и задействовать специалистов. Пусть болит голова у инженера, пусть он отчитывается перед хозяином.
Получилось совсем не так. На следующий день Старцев снова появился на стройке. Хмурый, взъерошенный, с обшарпанным чемоданчиком в руках. Вошел не в «рабочую» комнату — прямиком в спаленку инженера. Кивнул на вторую, невесть для чего поставленную, кровать-раскладушку.
— Мое место. Хозяин велел.
И — все, ни одного лишнего слова, ни дополнительных разьяснений. Извлек из чемоданчика вафельное полотенце, туалетные принадлежности, зеркальце и фотографию в простенькой рамочке.
— Чертежи?
Пришлось Машкину принести из прорабки только вчера врученный ему план прокладки кабельной канализации. Ради Бога, не жалко, наоборот, станет полегче, инженеру по самую макушку хватает здания и других коммуникаций: водопровода, канализации, электроснабжения, теплосети. Здесь — не город, где можно привязаться к существующим колодцам и трансформаторным подстанциям, жизнеобеспечение полностью автономное.
Небрежно засунув чертеж в карман полотняной куртки, Сурок ушел и не появлялся до позднего вечера. Где он шляется, чем занят — все это мало занимает прораба.
Появился сожитель в менее сумрачном состоянии. Присел на свою койку, достал из чемодана армейскую флягу, налил что-то в стаканчик. Судя по запаху — водку. Нечто подобное улыбки промелькнуло на давно небритом лице. Чокнулся с… фотографией, выпил.
По комнате расплылся водочный «аромат».
Машкин поморщился. Не от алкогольного запаха — от обиды. Ни здравствуй, ни досвиданья, не предложил составить компанию, не извинился за вторжение. Разве так поступают культурные люди, разве так ведут себя настоящие интеллигенты?
Обычный мужлан! Неизвестно, сколько времени придется жить с ним в одной комнате… Демонстративно перебраться в прорабку? Не ругаясь, не выражая недовольства, собрать постель и перенести в другую комнату… Нет, так он не поступит — опасно. Вдруг чертов молчун возьмет да пожалуется хозяину? Не зря ведь перешептываются в банке: хозяйский наушник, стукач, подленький человечишка.
Перспектива оказаться без работы — вечно висящая над головой тяжелая «болванка». Федору Ивановичу казалось — любое недовольство его поведением, возникшее у банкира, непременно ввергнет бесправного прораба в прежнее нищенское существование.
И Машкин остался на своем месте. Не спал до утра, размышляя о сгустившейся атмосфере вокруг Басова и слушая невероятной силы храп соседа. Даже спит не по людски: всхрапнет, будто встревоженный жеребец, подскочит на раскладушке, сонными глазами обведет комнату и снова засыпает. До очередного всхрапывания.
Весь следующий день Сурок просидел на скамейке, поставленной охранниками рядом с вагончиком. Что-то жевал, чем-то запивал и не сводил настороженного взгляда с в"ездных ворот. На обед сварил на машкинской электроплитке суп из пакетика, поел и снова занял «наблюдательный пункт».
Часа в четыре дня все же дождался — возле ворот остановились четыре ЗИЛа, груженные конструкциями кабельных колодцев, асбоцементными трубами, катушками кабеля.
Старцев уселся в кабину первой машины и уехал.
Целую неделю активно работал: уезжал в шесть утра, возвращался заполночь. Перед сном неизменно чокался полным стаканчиком с фотографией.
Во время отсутствия Сурка Машкин полюбопытствовал — достал из тумбочки спрятанную туда фотографию. Не просто спрятанную — завернутую в чистый лист бумаги. На фото изображена девушка-красавица. Изящная, с тонкими чертами лица, широко раскрытыми голубыми глазами, она будто излучала ласку и нежность.
Неужели — жена или любовница этого чурки с дырками вместо глаз, удивился Машкин, возвращая фотографию на прежнее место. Скорей всего, сбежала от Сурка, не выдержала его скверного характера. Да и какая женщина согласится жить с таким мужиком? Вот он и переживает, жрет водку, чокаясь с изображением потерянной навсегда красавицы
Невольно вспомнилась инженеру жена, Танюшка. Не сегодняшняя — сварливая женщина, вечно чем-то недовольная, с расплывшейся фигурой и постаревшим преждевременно лицом — молодая, веселая, общительная студентка параллельного курса. Влюбленный Машкин ходил за ней, будто привязала его невидимая нить, которую не распутать, не разорвать.
Сколько парней ухаживало за обаятельной девушкой — симпатичных здоровяков, грамотных, веселых. А она неожиданно для всех вышла замуж за Машкина, который не был ни красавцем, ни общительным — всегда чего-то боялся, прятался, будто улитка, в свою скорлупу от возможных, как правило, им же придуманных, опасностей.
Тогда Федор думал: поймал за хвост счастливую судьбу, впереди — сплошная голубизна. Поначалу так и было, но минуло несколько лет после свадьбы, голубизна начала темнеть, по ней поплыли черные тучи размолвок, грянули грозы скандалов.
Короче, жизнь, как жизнь, всем она подставляет ножку, на всех опрокидывает дурно пахнущие «отходы». Счастливцев, которым выпала другая житуха, блестящая россыпь конфетти и елочных игрушек, наверняка, можно по пальцам пересчитать.
Возможно, нечто подобное произошло и с Сурком. Теперь переживает мужик, не знает, как ему возвратиться в прежнюю «голубизну»… Зря стараешься, милок, посочувствовал страдальцу Машкин, счастье, как и жизнь, заднего хода не имеет…
Глава 7
Неожиданно снова заявился Басов. Один, без приятелей. Выбрался из машины хмурый, озабоченный. Небрежным кивком подозвал прораба.
— Медленно идут дела, Федор Иванович. При вашем опыте и знаниях ожидал другого. Спрошу и с Любоньки — куда смотрит, почему не подгоняет?
В дословном переводе: деньги зря платить не намерен, они и мне достаются с трудом, или форсируйте стройку или ищите себе другое место.
Машкин отлично понимал — дело не в медленном ходе работ. Просто у Басова — свои неприятности: сорвался с крючка жирный кус, подставили в очередной раз ножку конкуренты либо узнал про измену излишне сексуальной супруги. Но какая разница для прораба, что лежит в основе хозяйского недовольства: его промашки либо свои беды? Главное — может вышвырнуть на биржу труда, без выходного пособия и разных компенсаций.
Страх, сидящий в душе со времени увольнения из министерства, снова дал о себе знать — заворочался, раздулся, вызвал головокружение и легкую тошноту.
Федор Иванович сбивчиво забормотал о трудностях с материалами.
— Покупайте! За любые деньги. Сейчас на рынке имеется все, что душе угодно, а в средствах я вас не ограничиваю… Работать надо, дорогой прораб, вкалывать, потеть, не расслабляться.
— Постараюсь, Альфред Терентьевич… Я уже давно к семье не ездил — все время занимаюсь стройкой… Будьте спокойны, все сделаю для сдачи дома в срок…
Видимо, такой был жалкий вид у инженера, что даже закаленное сердце банкира не выдержало — помягчело.
— Ладно, верю. Старайтесь…
Неожиданно Машкин вспомнил о непонятном визите «лучшего друга» банкира. Самое время показать ствое старание и преданность.
— Да, чуть не забыл, — аккуратно пошлепал он раскрытой ладонью по лысине. — Извините, Альфред Терентьевич, замотался… Позавчера приезжал один человек. На «форде» с охранниками. Отрекомендовался — Ханжа, ваш друг… Странная кличка меня насторожила. Но разные бывают имена-фамилии, знавал я олного — Унитазова…
— Знаю, — перебил хозяин не в меру словоохотливого прораба. — Что велел передать?
Федор Иванович артистически нагнал на лоб морщины, принялся вспоминать маловразумительный разговор в прорабке. Особенный акцент на смутной угрозе расправы, в случае, если банкир не «поделится» какими-то процентами.
Басов нахмурился. Выразительно поглядел на своего телохранителя. Тот понимающе кивнул, похлопал широченной ладонью по оттопыренному карману куртки. Дескать, информация принята и должным образом оценена.
— Понятно… Где Старцев?
— Работает… Пообещал сегодня закончить…
— Пошлите за ним. Немедленно.
Пришлось озадачить дежурного охранника — Сашку Деева. Пусть разомнется, сбросит лишние жиры, за час ничего не случится, никто на участок не нападет, кирпич и бетон не растащит.
Появился Сурок. Как обычно, хмурый, неприветливый. Кивком поздоровался с хозяином и пошел в прорабку. Будто никто его не вызывал, сам заявился по срочным «связным» делам. Непонятно вел себя и банкир: ласково ответил на молчаливое приветствие своего сотрудника и отвернулся к прорабу.
— Когда рассчитываете начать отделочные работы.
Эка, хватил — отделочные! Выложить почти полтора этажа, перекрыть, залить совмещенную кровлю… Это у кошек все получается легко — перемяукались и — готово, ожидай новорожденных. Стройка требует аккуратности, неторопливости. Поспешил — собирай, будто загнившие грибы, брак, переделывай. А любая переделка — потеря дорогого времени, не говоря уже о материалах.
Инженер-чиновник все больше и больше чувствовал себя настоящим строителем, познавшим не один объект, набившим мозоли и на руках, и в голове. Постепенно обрастал опытом. Соответственно повышался уровень самомнения.
Машкин привычно спрятал раздражение и недовольство. Принялся объяснять трудности, пообещал включить в работу еще одну бригаду каменщиков. Опасливо назначил приемлемые сроки.
Из вагончика вышел Старцев.
— Готово. Можно говорить.
— Вот и пойдем… поговорим… А вы, Федор Иванович, пока погуляйте. Понадобитесь — вызову.
Басов вместе со связистом вошли в прорабку плотно закрыли за собой двери.
Издревле любопытство — одно из главных черт человеческого характера. Не лишен его и Машкин. Тем более, когда у него в душе зарождаются опасливые подозрения. Обиженный пренебрежительным отношением банкира, прораб выждал несколько минут, походил по территории. Потом проскользнул в свою спаленку. О чем станут секретничать Басов и Сурок, что может быть общего между банкиром и бесправным его «рабом»? Почему хозяин не поговорил с ним открыто в присутствии прораба? Единственное объяснение — разговор касается инженера. Поэтому просто необходимо подслушать и при необходимости придумать контрмеры.
Стенка, отделяющая прорабку от жилой комнаты, — тонкая вагонка. Впечатление — находишься в одном помещении с беседующими — каждое слово различимо, каждый вздох прослушивается.
— Все еще не можешь простить?
Необычная для хозяина извинительная интонация. Представить себя банкира униженным, все равно, что голодного тигра добрым.
Долгое молчание и — негромкий хриплый выдох Сурка.
— Не могу.
— Столько времени прошло, пора забыть…
В ответ — упрямая тишина, нарушаемая беспокойными тяжелыми шагами банкира и матерщиной, доносящейся с лесов здания.
Интересно, о чем идет речь, за какой проступок извиняется Басов? Похоже, опасения Машкина не подтвердились — беседуют не о нем. Дышать стало легче, но проклятое любопытство не исчезло, наоборот, усилилось.
Казалось бы, можно покинуть спаленку и отправиться на леса к работягам, которые, наверняка, позабыли про оконный проем. Торопятся, паскуды, выдать норму, рассчитывают на обещанную премию. Но словно черт привязал инженера к стене. Не оторваться от непонятного разговора. Слушает и мысленно выстраивает «версии», одна глупей другой…
Вложил Сурок все свои сбережения в банк, а Басов их присвоил… Бред! Схема оббирания глупцов сейчас другая: примитивная, рассчитанная на жадных либо голодных вкладчиков. Собрал вклады и сбежал за рубеж. Легко и просто. Пока разберутся, сварганят уголовное дело, объявят банкротом — две жизни можно прожить в довольстве и богатстве. А банкир никуда не сбежал, значит, прочно сидит на кубышках, вкладчикам нет оснований не доверять Сервизбанку…
Увел у Сурка женщину?… Вот это более вероятно! Сразу вспомнилась фотография красавицы в простенькой рамочке, с которой Сурок ежевечерне чокается. И… улыбается.
За стенкой возобновилась непонятная беседа.
— Во сколько ценишь нанесенную тебе обиду? — тихо говорит банкир. — Расплачусь сполна, торговаться не стану.
— Не все покупается и продается…
— Все… Подумай, Василий, недельку и скажи… Иначе не знаю, чем замолить невольный свой грех…
— Невольный, говоришь? — к хозяину и — на ты? Вот это фокус! — Ладно, подумаю, — неуступчиво пробормотал Сурок, видимо, не собираясь поддаваться на щедрые посулы. — Только это ничего не изменит…
Тяжелые шаги банкира, трудное дыхание связиста.
— Можешь отправляться в офис к своим компьютерам.
Знакомый жесткий тон, похлопывание ладонью по столу — музыкальное сопровождение. Непримиримо хлопнула дверь.
Машкин мигом улегся на койку, закрыл глаза. Если Сурка отпустили — непременно зайдет за своим чемоданчиком. Может заподозрить неладное. Подслушанный разговор — сродни острой бритве, к которой даже прикоснуться опасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
План кабельной канализации Сурок вручил для заказов железобетонных лотков и колодцев, для копки траншеи.
Здорово получается! Инженер продался для строительства особняка, ни о какой телефонизации речи не шло. Да и зачем она банкиру нужна, что ему мало «сотовки»? Ну, рация — понятно, охрана всегда должна держать ушки на макушке, информировать хозяина о сохранности его имущества. Включая нанятого прораба. А зачем тянуть кабель, монтировать лотки и колодцы, подключаться к местному поселковому узлу связи? Скорей всего, цель одна: утереть нос Хвостову и Федосову…
Пока Машкин про себя возмущался и рассуждал, Сурок возвратился от сторожей и выжидательно топчется возле двери. Ожидает возможных вопросов. Мало ли что — не разобрался прораб в чертеже, не с"умел освоить трубку сотовой связи. Так и не дождавшись, круто повернулся и ушел. За воротами связиста ожидал «жигуль» с таким же молчуном-водителем. Не персональный, конечно, — дежурная машина банка.
После от"езда Сурка Машкин опробовал «сотовку» — позвонил жене. Не потому, что так уж соскучился — ездил на Сретенку несколько дней тому назад, в воскресенье. Во первых, приятно чувствовать себя солидным бизнесменом, имеющем собственную сотовую связь. Во вторых, знал взбаламошный характер супруги — не дождется очередного «доклада», заподозрит неладное, приснится какая-нибудь ерунда, поднимет на ноги милицию, вызнает адрес банка, достанет Басова.
Кому понравится выслушивать слезливые жалобы женщины, уверять ее в полном благополучии дорогого муженька? Банкир вполне может озлиться, рассвирепеть. И расстанется со скандальным прорабом и его слезливой доставалой-супругой. Басову нужно деньги делать, укреплять финансовые дела, а не успокаивать жен сотрудников.
Звонок на Сретенку — попытка предупредить слишком уж эмоциональную супругу, успокоить ее, предостеречь от необдуманных поступков… Нет, только не в лоб, подобные «маневры» женщины воспринимают как бы наоборот — найти ласковые слова, пообещать приехать…
Телефонная беседа с женой — скучная, как и постельные общения. Прожито вместе много лет, прежний жар в крови поостыл, вместо него — скучная привычка, иногда взрываемая семейными скандалами, которые заканчиваются не менее скучными примирениями.
— Как дела? Как дети?
— Слава Богу, о детях вспомнил, — заскрежетал знакомый голос, ранее казавшийся ему ласковым м нежным. — Деньги кончились, скоро пойдем милостыню просить. А ты, небось, шикуешь с какой-нибудь молодкой…
Таня будто подслушала добрый совет Басовой завести близкие отношения с какой-нибудь грудастой и задастой «молочницей», утихомирить взрывчатые мужские эмоции. Попробуй доказать ревнивой женщине свою верность и порядочность.
И все же необходимо попытаться.
— Успокойся, нет у меня ни шика, ни молодки — одна работа. С раннего утра до поздней ночи… В следующее воскресенье привезу деньги. Пока одолжи у соседей — не откажут… Или обратись к брату — Серега поможет.
При упоминании о предстоящем получении зарплаты жена перестала «скрежетать», в голосе появились мягкие интонации, даже ласка прорезалась. Может быть, Машкин не прав — скучает супруга, ждет не дождется его появления дома, деньги — не главное, они упомянуты для того, чтобы заманить Феденьку в семью. Мужчина всегда подозревает свою половину в недобрых намерениях и почти всегда ощибается.
Попрощались более или менее миролюбиво.
— Целую, — равнодушно, по привычке, обронил Федор Иванович.
— Я — тоже, — с таким же равнодушием ответила Татьяна.
Машкин думал — Сурок поставит рацию, вручит трубку сотового телефона, передаст чертежи кабельной канализации и исчезнет. Задание хозяина выполнено, связь имеется — временная, но в недалеком будущем появится и постоянная. Что делать связисту-электрику в отрыве от офиса, где он обеспечивает исправность тех же компьютеров? Дело теперь — за прорабом. Выбрать из чертежей перечень конструкций и материалов, завезти их на место, найти и задействовать специалистов. Пусть болит голова у инженера, пусть он отчитывается перед хозяином.
Получилось совсем не так. На следующий день Старцев снова появился на стройке. Хмурый, взъерошенный, с обшарпанным чемоданчиком в руках. Вошел не в «рабочую» комнату — прямиком в спаленку инженера. Кивнул на вторую, невесть для чего поставленную, кровать-раскладушку.
— Мое место. Хозяин велел.
И — все, ни одного лишнего слова, ни дополнительных разьяснений. Извлек из чемоданчика вафельное полотенце, туалетные принадлежности, зеркальце и фотографию в простенькой рамочке.
— Чертежи?
Пришлось Машкину принести из прорабки только вчера врученный ему план прокладки кабельной канализации. Ради Бога, не жалко, наоборот, станет полегче, инженеру по самую макушку хватает здания и других коммуникаций: водопровода, канализации, электроснабжения, теплосети. Здесь — не город, где можно привязаться к существующим колодцам и трансформаторным подстанциям, жизнеобеспечение полностью автономное.
Небрежно засунув чертеж в карман полотняной куртки, Сурок ушел и не появлялся до позднего вечера. Где он шляется, чем занят — все это мало занимает прораба.
Появился сожитель в менее сумрачном состоянии. Присел на свою койку, достал из чемодана армейскую флягу, налил что-то в стаканчик. Судя по запаху — водку. Нечто подобное улыбки промелькнуло на давно небритом лице. Чокнулся с… фотографией, выпил.
По комнате расплылся водочный «аромат».
Машкин поморщился. Не от алкогольного запаха — от обиды. Ни здравствуй, ни досвиданья, не предложил составить компанию, не извинился за вторжение. Разве так поступают культурные люди, разве так ведут себя настоящие интеллигенты?
Обычный мужлан! Неизвестно, сколько времени придется жить с ним в одной комнате… Демонстративно перебраться в прорабку? Не ругаясь, не выражая недовольства, собрать постель и перенести в другую комнату… Нет, так он не поступит — опасно. Вдруг чертов молчун возьмет да пожалуется хозяину? Не зря ведь перешептываются в банке: хозяйский наушник, стукач, подленький человечишка.
Перспектива оказаться без работы — вечно висящая над головой тяжелая «болванка». Федору Ивановичу казалось — любое недовольство его поведением, возникшее у банкира, непременно ввергнет бесправного прораба в прежнее нищенское существование.
И Машкин остался на своем месте. Не спал до утра, размышляя о сгустившейся атмосфере вокруг Басова и слушая невероятной силы храп соседа. Даже спит не по людски: всхрапнет, будто встревоженный жеребец, подскочит на раскладушке, сонными глазами обведет комнату и снова засыпает. До очередного всхрапывания.
Весь следующий день Сурок просидел на скамейке, поставленной охранниками рядом с вагончиком. Что-то жевал, чем-то запивал и не сводил настороженного взгляда с в"ездных ворот. На обед сварил на машкинской электроплитке суп из пакетика, поел и снова занял «наблюдательный пункт».
Часа в четыре дня все же дождался — возле ворот остановились четыре ЗИЛа, груженные конструкциями кабельных колодцев, асбоцементными трубами, катушками кабеля.
Старцев уселся в кабину первой машины и уехал.
Целую неделю активно работал: уезжал в шесть утра, возвращался заполночь. Перед сном неизменно чокался полным стаканчиком с фотографией.
Во время отсутствия Сурка Машкин полюбопытствовал — достал из тумбочки спрятанную туда фотографию. Не просто спрятанную — завернутую в чистый лист бумаги. На фото изображена девушка-красавица. Изящная, с тонкими чертами лица, широко раскрытыми голубыми глазами, она будто излучала ласку и нежность.
Неужели — жена или любовница этого чурки с дырками вместо глаз, удивился Машкин, возвращая фотографию на прежнее место. Скорей всего, сбежала от Сурка, не выдержала его скверного характера. Да и какая женщина согласится жить с таким мужиком? Вот он и переживает, жрет водку, чокаясь с изображением потерянной навсегда красавицы
Невольно вспомнилась инженеру жена, Танюшка. Не сегодняшняя — сварливая женщина, вечно чем-то недовольная, с расплывшейся фигурой и постаревшим преждевременно лицом — молодая, веселая, общительная студентка параллельного курса. Влюбленный Машкин ходил за ней, будто привязала его невидимая нить, которую не распутать, не разорвать.
Сколько парней ухаживало за обаятельной девушкой — симпатичных здоровяков, грамотных, веселых. А она неожиданно для всех вышла замуж за Машкина, который не был ни красавцем, ни общительным — всегда чего-то боялся, прятался, будто улитка, в свою скорлупу от возможных, как правило, им же придуманных, опасностей.
Тогда Федор думал: поймал за хвост счастливую судьбу, впереди — сплошная голубизна. Поначалу так и было, но минуло несколько лет после свадьбы, голубизна начала темнеть, по ней поплыли черные тучи размолвок, грянули грозы скандалов.
Короче, жизнь, как жизнь, всем она подставляет ножку, на всех опрокидывает дурно пахнущие «отходы». Счастливцев, которым выпала другая житуха, блестящая россыпь конфетти и елочных игрушек, наверняка, можно по пальцам пересчитать.
Возможно, нечто подобное произошло и с Сурком. Теперь переживает мужик, не знает, как ему возвратиться в прежнюю «голубизну»… Зря стараешься, милок, посочувствовал страдальцу Машкин, счастье, как и жизнь, заднего хода не имеет…
Глава 7
Неожиданно снова заявился Басов. Один, без приятелей. Выбрался из машины хмурый, озабоченный. Небрежным кивком подозвал прораба.
— Медленно идут дела, Федор Иванович. При вашем опыте и знаниях ожидал другого. Спрошу и с Любоньки — куда смотрит, почему не подгоняет?
В дословном переводе: деньги зря платить не намерен, они и мне достаются с трудом, или форсируйте стройку или ищите себе другое место.
Машкин отлично понимал — дело не в медленном ходе работ. Просто у Басова — свои неприятности: сорвался с крючка жирный кус, подставили в очередной раз ножку конкуренты либо узнал про измену излишне сексуальной супруги. Но какая разница для прораба, что лежит в основе хозяйского недовольства: его промашки либо свои беды? Главное — может вышвырнуть на биржу труда, без выходного пособия и разных компенсаций.
Страх, сидящий в душе со времени увольнения из министерства, снова дал о себе знать — заворочался, раздулся, вызвал головокружение и легкую тошноту.
Федор Иванович сбивчиво забормотал о трудностях с материалами.
— Покупайте! За любые деньги. Сейчас на рынке имеется все, что душе угодно, а в средствах я вас не ограничиваю… Работать надо, дорогой прораб, вкалывать, потеть, не расслабляться.
— Постараюсь, Альфред Терентьевич… Я уже давно к семье не ездил — все время занимаюсь стройкой… Будьте спокойны, все сделаю для сдачи дома в срок…
Видимо, такой был жалкий вид у инженера, что даже закаленное сердце банкира не выдержало — помягчело.
— Ладно, верю. Старайтесь…
Неожиданно Машкин вспомнил о непонятном визите «лучшего друга» банкира. Самое время показать ствое старание и преданность.
— Да, чуть не забыл, — аккуратно пошлепал он раскрытой ладонью по лысине. — Извините, Альфред Терентьевич, замотался… Позавчера приезжал один человек. На «форде» с охранниками. Отрекомендовался — Ханжа, ваш друг… Странная кличка меня насторожила. Но разные бывают имена-фамилии, знавал я олного — Унитазова…
— Знаю, — перебил хозяин не в меру словоохотливого прораба. — Что велел передать?
Федор Иванович артистически нагнал на лоб морщины, принялся вспоминать маловразумительный разговор в прорабке. Особенный акцент на смутной угрозе расправы, в случае, если банкир не «поделится» какими-то процентами.
Басов нахмурился. Выразительно поглядел на своего телохранителя. Тот понимающе кивнул, похлопал широченной ладонью по оттопыренному карману куртки. Дескать, информация принята и должным образом оценена.
— Понятно… Где Старцев?
— Работает… Пообещал сегодня закончить…
— Пошлите за ним. Немедленно.
Пришлось озадачить дежурного охранника — Сашку Деева. Пусть разомнется, сбросит лишние жиры, за час ничего не случится, никто на участок не нападет, кирпич и бетон не растащит.
Появился Сурок. Как обычно, хмурый, неприветливый. Кивком поздоровался с хозяином и пошел в прорабку. Будто никто его не вызывал, сам заявился по срочным «связным» делам. Непонятно вел себя и банкир: ласково ответил на молчаливое приветствие своего сотрудника и отвернулся к прорабу.
— Когда рассчитываете начать отделочные работы.
Эка, хватил — отделочные! Выложить почти полтора этажа, перекрыть, залить совмещенную кровлю… Это у кошек все получается легко — перемяукались и — готово, ожидай новорожденных. Стройка требует аккуратности, неторопливости. Поспешил — собирай, будто загнившие грибы, брак, переделывай. А любая переделка — потеря дорогого времени, не говоря уже о материалах.
Инженер-чиновник все больше и больше чувствовал себя настоящим строителем, познавшим не один объект, набившим мозоли и на руках, и в голове. Постепенно обрастал опытом. Соответственно повышался уровень самомнения.
Машкин привычно спрятал раздражение и недовольство. Принялся объяснять трудности, пообещал включить в работу еще одну бригаду каменщиков. Опасливо назначил приемлемые сроки.
Из вагончика вышел Старцев.
— Готово. Можно говорить.
— Вот и пойдем… поговорим… А вы, Федор Иванович, пока погуляйте. Понадобитесь — вызову.
Басов вместе со связистом вошли в прорабку плотно закрыли за собой двери.
Издревле любопытство — одно из главных черт человеческого характера. Не лишен его и Машкин. Тем более, когда у него в душе зарождаются опасливые подозрения. Обиженный пренебрежительным отношением банкира, прораб выждал несколько минут, походил по территории. Потом проскользнул в свою спаленку. О чем станут секретничать Басов и Сурок, что может быть общего между банкиром и бесправным его «рабом»? Почему хозяин не поговорил с ним открыто в присутствии прораба? Единственное объяснение — разговор касается инженера. Поэтому просто необходимо подслушать и при необходимости придумать контрмеры.
Стенка, отделяющая прорабку от жилой комнаты, — тонкая вагонка. Впечатление — находишься в одном помещении с беседующими — каждое слово различимо, каждый вздох прослушивается.
— Все еще не можешь простить?
Необычная для хозяина извинительная интонация. Представить себя банкира униженным, все равно, что голодного тигра добрым.
Долгое молчание и — негромкий хриплый выдох Сурка.
— Не могу.
— Столько времени прошло, пора забыть…
В ответ — упрямая тишина, нарушаемая беспокойными тяжелыми шагами банкира и матерщиной, доносящейся с лесов здания.
Интересно, о чем идет речь, за какой проступок извиняется Басов? Похоже, опасения Машкина не подтвердились — беседуют не о нем. Дышать стало легче, но проклятое любопытство не исчезло, наоборот, усилилось.
Казалось бы, можно покинуть спаленку и отправиться на леса к работягам, которые, наверняка, позабыли про оконный проем. Торопятся, паскуды, выдать норму, рассчитывают на обещанную премию. Но словно черт привязал инженера к стене. Не оторваться от непонятного разговора. Слушает и мысленно выстраивает «версии», одна глупей другой…
Вложил Сурок все свои сбережения в банк, а Басов их присвоил… Бред! Схема оббирания глупцов сейчас другая: примитивная, рассчитанная на жадных либо голодных вкладчиков. Собрал вклады и сбежал за рубеж. Легко и просто. Пока разберутся, сварганят уголовное дело, объявят банкротом — две жизни можно прожить в довольстве и богатстве. А банкир никуда не сбежал, значит, прочно сидит на кубышках, вкладчикам нет оснований не доверять Сервизбанку…
Увел у Сурка женщину?… Вот это более вероятно! Сразу вспомнилась фотография красавицы в простенькой рамочке, с которой Сурок ежевечерне чокается. И… улыбается.
За стенкой возобновилась непонятная беседа.
— Во сколько ценишь нанесенную тебе обиду? — тихо говорит банкир. — Расплачусь сполна, торговаться не стану.
— Не все покупается и продается…
— Все… Подумай, Василий, недельку и скажи… Иначе не знаю, чем замолить невольный свой грех…
— Невольный, говоришь? — к хозяину и — на ты? Вот это фокус! — Ладно, подумаю, — неуступчиво пробормотал Сурок, видимо, не собираясь поддаваться на щедрые посулы. — Только это ничего не изменит…
Тяжелые шаги банкира, трудное дыхание связиста.
— Можешь отправляться в офис к своим компьютерам.
Знакомый жесткий тон, похлопывание ладонью по столу — музыкальное сопровождение. Непримиримо хлопнула дверь.
Машкин мигом улегся на койку, закрыл глаза. Если Сурка отпустили — непременно зайдет за своим чемоданчиком. Может заподозрить неладное. Подслушанный разговор — сродни острой бритве, к которой даже прикоснуться опасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27