— Я уже забыл о Женевском колледже, прощай.— А противоядие… — Голос Миши звучал очень слабо.— Мнительный же ты, Монголец. Это всего лишь слабодействующее снотворное с небольшой примесью транквилизатора, для кайфа. Так что утри пот и приятных сновидений. Через два часа будешь как огурчик.Миша Монголец видел, как он завел мотоцикл, а потом, уже засыпая, как он растворился в золотом огне залившего всю Москву августовского солнца. Словно и не было его вовсе.Миша Монголец спал. Впервые за много лет он спал спокойно. На следующий день все газеты Москвы, специализирующиеся на сплетнях, писали о перестрелках в центре столицы и о похищении преступного авторитета Михаила Багдасаряна. И еще писали о более чем странном финале этой истории — ни одного трупа, а похищенный криминальный авторитет Монголец был обнаружен спокойно спящим на лавочке недалеко от берега Москвы-реки…— Игнат, мы подошли к некоторому щекотливому моменту, — проговорил Лютый, — но обычно, в кино там или в книжках… Словом, обычно в таких случаях говорят: я был бы очень благодарен, если бы ты позволил решить некоторые из твоих материальных проблем. Например, хороший джип для тебя. — Лютый поднял сжатый кулак, давая понять, что джип будет действительно хорош. — И, скажем, трехкомнатную квартиру для Галки… Со всей обстановкой. Назови только район.— Нет, Рыжий.— Ворон, ты пойми, во имя нашей старой дружбы… Да чего говорить, братан! Я ж знаю, как ты живешь.— И другие знают. И представляешь — сразу джип и квартира.— Понимаю… Денежный счет, номерной, полный конфиденс.— Нет, Рыжий, спасибо. Может быть, позже. Будем считать, что это были своеобразные крестины у Кристины…— Угу, — проворчал Лютый, — а ты ее крестный…— Ну, типа того…— Игнат, послушай меня: я — твой самый большой должник. Понимаешь, самый большой в жизни. Везде и всегда.— Хорошо. Тогда налей-ка по сто кристалловской водки…— Что?— Водки завода «Кристалл».— Чего?! Да у меня нет такого. «Абсолют»…— Вот видишь, а говоришь: «везде», «всегда»…— Да подожди ты, сейчас будет! Слушай, какой же ты дурак! Дай я тебя обниму…… Это могла бы быть история удивительной мужской дружбы, если бы их пути так не разошлись.Но именно к этому человеку обратился за помощью Стилет. Именно к дверям казино, принадлежавшего Лютому, привел он Зелимхана, скованного с ним сталью наручников и обязательством посадить самолет во что бы то ни стало. Самолет Четверг, 29 февраля 13 час. ровно (до взрыва 4 часа 00 минут)
Стюардессу с копной распущенных черных волос, с разбросанными горделивыми дугами, словно тугой ордынский лук, бровями, с врожденной грацией, будто бы унаследованной от испанской доньи, звали Надеждой. Ей было тридцать лет, и это был ее триста какой-то полет, и, по правде говоря, она уже потеряла им счет. Сослуживцы, признавая ее несомненный авторитет, звали мама Надя, или Мамнадь. Она не обижалась на эту, в общем, беззлобную отсылку к своему возрасту, потому что мужская составляющая их коллектива часто добавляла: «Ага, самая прелестная мама на свете?!» Командир экипажа считал их счастливой троицей и очень любил летать с ними, потому что вторую стюардессу звали Верочкой, а третью — Любой.— Во как! Опять Вера, Надежда, Любовь! Три сестры… Очень хорошо, ангелочки вы мои.В этот рейс появилось еще одно прелестное создание с внешностью фотомодели, с распущенными волосами цвета спелой ржи (именно эта девушка принесла Чипу бутылочку виски «Ред лейбл»), с васильковыми глазками и улыбкой вечного ребенка. Это был ее первый рейс, она очень волновалась, и звали ее Жанной.— Четыре, — пробурчал командир экипажа, — это слишком много, да и потом женское число — четыре…Но, увидев новенькую, ощутил что-то странное, воплотившееся в не совсем полное, но привычное слово, произнесенное видавшим виды мужчиной: «Хороша!», а вслух пропел:— Стюардесса по имени Жанна…Новенькая не смутилась, а, улыбнувшись своей детской улыбкой (опять командир ощутил что-то странное), произнесла:— Я в общем-то ожидала чего-то в этом роде…— Добро пожаловать в полет, — проговорил командир Виктор Алексеевич и протянул ей свою большую крепкую руку.А потом начался этот рейс, самый длинный для уже седеющего, видавшего виды командира и самый страшный для мамы Нади, потерявшей этим рейсам счет.И сейчас командир экстренно собрал весь экипаж, и теперь все они знали, что несут с собой бомбу, обещающую взорваться к пяти часам вечера, и теперь им придется кружить в небе, имея только одну надежду, что там, внизу, на земле, укрытой снегом, кто-то договорится с кем-то и это произойдет раньше семнадцати ноль-ноль.— А теперь приводите себя в порядок. Косметика, девушки, и все прочее. — Командир экипажа улыбнулся. — Стюардессе по имени Жанна лучше какое-то время не показываться пассажирам.— Нет, я уже нормально… Я сейчас буду в форме.— Ничего, все бывает. И это переживем. Мамнадь, пора поговорить с пассажирами, по расписанию уже должны идти на посадку.Мама Надя взяла микрофон громкой связи, посмотрелась в маленькое зеркальце, заставила себя улыбнуться и произнесла:— Уважаемые пассажиры, прослушайте, пожалуйста, объявление. — Голос звучал спокойно и приветливо. — Наш полет происходит на высоте девять тысяч метров, температура за бортом минус пятьдесят градусов. Компании «Трансаэро» придется извиниться перед вами за причиненные неудобства в связи с задержкой посадки в аэропорту города Мадрид. Таможенная служба Мадридского аэропорта утверждает, что у нас на борту контрабандный груз, и запрещает посадку. Сейчас ведется поиск аэродрома посадки. Возможно, это будет Зальцбург или Мюнхен. Данные обстоятельства возникли не по нашей вине, но командир корабля и экипаж еще раз приносят извинения за причиненные неудобства. О времени и месте посадки мы сообщим вам дополнительно.Потом мама Надя повторила эту информацию на немецком и английском языках.Чип открыл вторую фляжку виски «Джонни Уокер Ред». Фразу мамы Нади на английском языке Чип повторил вместе с ней, чем вызвал удивление соседа по креслу. Тот на подобную информацию прореагировал довольно однозначно, проговорив: «Безобразие». Затем он хлопнул водки из пластмассового стаканчика, куда попросил бросить льда, и объявил Чипу, что этот дерьмовый «Аэрофлот», или как его там, опять «кидает» его, потому что каждая минута стоит денег. Много денег! Кто будет компенсировать?— Ну да, ну да, — проговорил Чип, чокаясь с ним виски, а сам подумал: «Летел бы „Люфтганзой“, если ты такой крутой. Хотя что там за дела ты собрался решать после литра водки? Что, впрочем, совсем не мои интересы…»Чип пил виски и думал, что это действительно не его дело. И эта проклятая фотографическая память, и меткий, проницательный глаз режиссера, привыкшего видеть больше других… Происходит ЧТО-ТО совсем другое. Они бы ушли за слой облаков, да погода больно ясная, и картинка внизу не меняется, да и солнце прыгает от борта к борту. Что-то не так, ребята. Теперь Чип может это утверждать наверняка. Происходит ЧТО-ТО совсем другое, и про «контрабанду» — это, конечно, чтобы избежать паники. И сейчас, после полулитра настоящего шотландского виски, у Чипа снова обострилось восприятие. Страх — скорее, наверное, воспоминание о детских страхах — прошел, и Чип начал видеть значительно больше, к сожалению, слишком много. Этот прелестный распутный ангелочек, приносивший ему виски… Чип подумал, что нашел удивительный персонаж, над которым даже не надо работать. Обычно такое создается, и искусственность образа, перенос тайных сексуальных фантазий мужчин на женский материал (Пигмалионы херовы!) не скрыть. Здесь же все дано самой природой. Если бы она родилась в более героическую эпоху, то — эллинист Чип в этом просто уверен — она стала бы жрицей Эроса. Сейчас эрос скатился до механического секса, пульсацию крови в венах заменяет движение денег, мир неотвратимо движется к упадку, но… Появление этой девочки с губами невинного ребенка, придающими ей невиданную и необузданную вожделенность порока, ее появление вовсе неспроста. Можно, конечно, считать Чипа идиотом, только ему открыты тайные связи между явлениями. Чип очень долго искал живого человека, хотя бы одного, просто ЖИВОГО человека, и сейчас, на краю катастрофы, он его нашел. Да, ЧТО-ТО происходит, о чем пока знает только экипаж и, может быть, уже догадывается Чип. Хотя — нет. Не совсем так. Можно, конечно, считать Чипа идиотом, — пожалуйста, насрать! — но он уверен, что на борту самолета находится еще один человек, который знает больше, чем Чип, и больше, чем экипаж. Он совсем рядом, этот человечек, и, может, стоило бы с ним переговорить?— Мишка, Коржава! — Чип поднял голову — ба, братья-телевизионщики. — Привет! Какими судьбами?— Здорово. По-моему… Слава?— Точно. Слава Нахапетов.— Очень рад. Как это называлось? «Угадай-ка»?— Типа… Но я сейчас отошел от этого. Спорт снимаем.— А… Я вот тоже решил по спорту вдарить. Отдохнуть надо.— Лыжи?— Ну, наверное… Лыжи, санки, трусы, носки… Боюсь, в основном сауна и дискотека. Сначала в Андорру, а потом в Австрию. Местечко Сан-Антон, слышал?— У, королевские дела… Рядом деревушка Лех, так там принцесса Диана отдыхает.— Может, подкатить к ней яйца? — Чип улыбнулся.— А чё? Скажи — известный режиссер Ю Лэйт Маджести… А мы тоже в Андорру, а потом в Аксамер, рядом с Инсбруком, снимать соревнования. Пошли к нам, в конец, там весело. Народ уже жижи прилично втянул.— Всосал… Пошли, с удовольствием. — Чип завернул пробку на бутылочке виски. — У нас с собой было.— Там полно.— Не помешает.Чип поднялся и пошел по проходу. Ох уж эти телевизионщики-спортсмены… Самолету давно пора на посадку, а им наплевать, веселятся. Чип на мгновение остановился. Сейчас?.. Да нет, еще будет время.На борту самолета был еще один человек, который знал намного больше Чипа и больше экипажа. Его кресло находилось за креслом Чипа, по диагонали у другого борта. Он тоже любил сидеть у иллюминатора, «у окошка». Но сейчас он спал, заботливо укрытый пледом.— Ну вот, — пробубнил Чип. — Блудница с глазами жрицы, сумасшедший кинорежиссер и ты… Нас здесь трое, приятель, и, наверное, скоро будет пора поздороваться…Чип обернулся и с улыбкой посмотрел на так заинтересовавшего его пассажира.— Ладно, пойду-ка я выпью, — прошептал Чип, — а ты пока спи, спи. — И Чип сделал незаметное для окружающих движение, но на самом деле он помахал ему рукой.Это был маленький мальчик. Заботливо укрытый пледом, он спал, положив голову на плечо своей мамы. * * * Стюардесса по имени Жанна накладывала тон на кожу лица — ну вот, теперь вроде бы нормально, следов страха не осталось. Она провела пальцем по своим пухлым губам, обычно ярко-красным, а сейчас обескровленным, — губы сложились в некое подобие поцелуя, провожая палец, она прикусила верхнюю губу, обнажая ровный, сияющий белизной ряд зубов. Господи, ей же всего двадцать один год… Как она ждала этого первого полета на международной авиалинии! Неплохое начало: первый полет в последний день зимы. ПОСЛЕДНИЙ…Она быстро захлопнула косметичку — нет смысла сидеть здесь и трястись от страха, надо идти и спокойно делать свою работу.А В ЧЕМ ЕСТЬ СМЫСЛ?Этот паренек, предложивший ей выпить виски, очень даже ничего. Пижон, конечно, но очень хорош — совершенно шальные глаза…ПОСЛЕДНИЙ…Это, конечно, абсолютная глупость, любовь там, а тем более с первого взгляда… Телевизионное шоу. Нет, она, конечно же, с удовольствием оказалась бы с ним в одной постели, и, несмотря на очевидную абсурдность, эта мысль показалась ей приятной, но здесь что-то совсем другое…Господи, о чем я думаю в последний день зимы?ПОСЛЕДНИЙ…А В ЧЕМ ЕСТЬ СМЫСЛ?Это очень странно: физическое влечение, секс — это бывало уже много раз. Любовь — это для наивных девочек, как правило, остающихся с животиками. Но в этих шальных глазах… паренек, пьющий виски. Словно они чем-то связаны, словно они принадлежат какому-то редкому вымирающему племени, о чем она даже и не догадывалась… Циничный, самовлюбленный эгоист, возможно, редкостный негодяй, но в этих шальных глазах… А если сегодня все закончится? Вообще ВСЕ? И почему ей показалось, что она узнала его? Что значит — УЗНАЛА? Она, видимо, очень боится, боится того, что происходит с самолетом, боится того, что может произойти с ней, но… Такое впечатление, что он о ней все знает и ей это приятно…Я ЗНАЮ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО?Ну что это за глупости… Страх, бред и… мучительная радость… Бред! Но из всех, кто сейчас находится в самолете, с каждым мгновением приближающемся к холодной черной бездне, за которой уже не будет ничего, он — единственный человек, с кем она ощущает какую-то странную, непонятную и неестественную близость.— Мог бы я попросить у вас льда?Она вздрогнула и подняла голову. И сразу нахлынуло то самое ощущение, и ей стало гораздо спокойнее. Он отразился в зеркале, шальные глаза… Сейчас еще к тому же и насмешливые. Волосы приглажены пеной или воском, и удивительно, как он поступил с количеством — не много и не мало. Шальные глаза…Она улыбнулась отражению в зеркале:— Вам нужен лед?— Да. И быть может, мы его растопим вместе? * * * Мальчик спал на плече своей мамы и снова видел тот же самый сон. Мама почувствовала, что малышу снится кошмар, потому что мальчик стал неспокоен и его ручка крепко сжала мамин локоть, и она подумала: «Может быть, его разбудить? Да нет, не надо. Пусть спит. Только бы он не закричал, мой маленький». Но мальчик уже успокоился, его лоб разгладился, а потом он улыбнулся, улыбнулся так светло и доверчиво, как может это делать только ее сын. И она нежно погладила его волосы, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.Это продолжается уже три года. Три года с того рокового дня, наверное, малыш считает себя виновным в том, что произошло. И в этом есть и ее вина. Так сказал доктор: «Малыш считает, что если бы в тот день им не пришлось завозить домой этот игрушечный мотоцикл… Понимаете, психика ребенка серьезно травмирована — у него на глазах убили отца. Это страшно, очень страшно, но в его возрасте, когда формируется сознание, это и опасно. Психический рецидив, страх, смешанный с чувством вины, с возрастом это уходит все глубже и глубже. Понимаете: комплекс убийства отца, уже имеющийся в подсознании, актуализировался в совокупности с неописуемым кошмарным страхом… Вы должны быть предельно искренни со мной, иначе нам никогда не удастся извлечь этот кошмар и избавить от него ребенка…»Боже, ну куда же более откровенно? Ей пришлось уже неоднократно пересказывать эту историю (и только ты, Боже, знаешь, каково было ЕЙ в эти минуты), слишком много докторов брались помочь — за большие деньги, малые, просто по знакомству.… Гости ждали их на даче — у сына был день рождения. Они купили в подарок этот мотоцикл, огромный электрический мотоцикл, который пришлось завозить домой. Муж был очень интеллигентным человеком, он имел свой бизнес, и за последний год они очень разбогатели — сильно поднялись, как принято говорить. Я не знаю, был ли бизнес криминальным, но в тот год, и даже еще и сейчас все, что стоило дороже килограмма колбасы, могло быть криминальным. Знаю только, что это было связано с экспортом сырья, и муж, выпускник университета, выдумывал какие-то удачные схемы… Да уж, удачные… Ну так вот. В тот день нам пришлось завозить этот мотоцикл. Убийцы ждали у подъезда. Это было заказное убийство и, наверное, рано или поздно оно бы произошло. А может быть, и нет… Но малыш уверен, что это связано с его мотоциклом…— Видите, вы тоже говорите: «А может быть, и нет».— А что мне остается говорить?!— Вы в какой-нибудь форме высказывали это ваше сыну? Не молчите! Да или нет?— Ну конечно же, нет!— Но он мог чувствовать это по изменившемуся отношению? Вы могли отдалиться от сына?— Нет… Мое отношение не изменилось… Нет, доктор… мы стали только ближе друг к другу.— Извините. Продолжайте.— Наша машина называлась «вольво». Малыш попросился сидеть на «мамином месте» — это рядом с мужем, рядом с водителем. Обычно мы возили его в детском кресле на заднем сиденье, но понимаете… День рождения. Ох…— Понимаю. Успокойтесь.— Так вот. Как только мы подъехали к подъезду… к нам подошли два человека. У мужа… словом, было открыто ветровое стекло, он очень много курил. Вот… хм, они как раз разговаривали с сыном о ружье. Мы еще купили ему в подарок ружье. Они смеялись, и муж — он был историк по образованию… я имею в виду — настоящий историк, а не то, что вы подумали…— Я понимаю вас.— Муж рассказывал сыну о Лабиринте, и о Минотавре, и о нити Ариадны…— А ружье?— Да, ружье… Это была его последняя фраза — в Лабиринт нельзя ходить без ружья… Понимаете, он имел в виду не конкретное ружье… Он вообще приучал сына мыслить более широко и объяснял, что в этой истории таким ружьем была нить Ариадны, разматывающийся клубок, знающий выход из Лабиринта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Стюардессу с копной распущенных черных волос, с разбросанными горделивыми дугами, словно тугой ордынский лук, бровями, с врожденной грацией, будто бы унаследованной от испанской доньи, звали Надеждой. Ей было тридцать лет, и это был ее триста какой-то полет, и, по правде говоря, она уже потеряла им счет. Сослуживцы, признавая ее несомненный авторитет, звали мама Надя, или Мамнадь. Она не обижалась на эту, в общем, беззлобную отсылку к своему возрасту, потому что мужская составляющая их коллектива часто добавляла: «Ага, самая прелестная мама на свете?!» Командир экипажа считал их счастливой троицей и очень любил летать с ними, потому что вторую стюардессу звали Верочкой, а третью — Любой.— Во как! Опять Вера, Надежда, Любовь! Три сестры… Очень хорошо, ангелочки вы мои.В этот рейс появилось еще одно прелестное создание с внешностью фотомодели, с распущенными волосами цвета спелой ржи (именно эта девушка принесла Чипу бутылочку виски «Ред лейбл»), с васильковыми глазками и улыбкой вечного ребенка. Это был ее первый рейс, она очень волновалась, и звали ее Жанной.— Четыре, — пробурчал командир экипажа, — это слишком много, да и потом женское число — четыре…Но, увидев новенькую, ощутил что-то странное, воплотившееся в не совсем полное, но привычное слово, произнесенное видавшим виды мужчиной: «Хороша!», а вслух пропел:— Стюардесса по имени Жанна…Новенькая не смутилась, а, улыбнувшись своей детской улыбкой (опять командир ощутил что-то странное), произнесла:— Я в общем-то ожидала чего-то в этом роде…— Добро пожаловать в полет, — проговорил командир Виктор Алексеевич и протянул ей свою большую крепкую руку.А потом начался этот рейс, самый длинный для уже седеющего, видавшего виды командира и самый страшный для мамы Нади, потерявшей этим рейсам счет.И сейчас командир экстренно собрал весь экипаж, и теперь все они знали, что несут с собой бомбу, обещающую взорваться к пяти часам вечера, и теперь им придется кружить в небе, имея только одну надежду, что там, внизу, на земле, укрытой снегом, кто-то договорится с кем-то и это произойдет раньше семнадцати ноль-ноль.— А теперь приводите себя в порядок. Косметика, девушки, и все прочее. — Командир экипажа улыбнулся. — Стюардессе по имени Жанна лучше какое-то время не показываться пассажирам.— Нет, я уже нормально… Я сейчас буду в форме.— Ничего, все бывает. И это переживем. Мамнадь, пора поговорить с пассажирами, по расписанию уже должны идти на посадку.Мама Надя взяла микрофон громкой связи, посмотрелась в маленькое зеркальце, заставила себя улыбнуться и произнесла:— Уважаемые пассажиры, прослушайте, пожалуйста, объявление. — Голос звучал спокойно и приветливо. — Наш полет происходит на высоте девять тысяч метров, температура за бортом минус пятьдесят градусов. Компании «Трансаэро» придется извиниться перед вами за причиненные неудобства в связи с задержкой посадки в аэропорту города Мадрид. Таможенная служба Мадридского аэропорта утверждает, что у нас на борту контрабандный груз, и запрещает посадку. Сейчас ведется поиск аэродрома посадки. Возможно, это будет Зальцбург или Мюнхен. Данные обстоятельства возникли не по нашей вине, но командир корабля и экипаж еще раз приносят извинения за причиненные неудобства. О времени и месте посадки мы сообщим вам дополнительно.Потом мама Надя повторила эту информацию на немецком и английском языках.Чип открыл вторую фляжку виски «Джонни Уокер Ред». Фразу мамы Нади на английском языке Чип повторил вместе с ней, чем вызвал удивление соседа по креслу. Тот на подобную информацию прореагировал довольно однозначно, проговорив: «Безобразие». Затем он хлопнул водки из пластмассового стаканчика, куда попросил бросить льда, и объявил Чипу, что этот дерьмовый «Аэрофлот», или как его там, опять «кидает» его, потому что каждая минута стоит денег. Много денег! Кто будет компенсировать?— Ну да, ну да, — проговорил Чип, чокаясь с ним виски, а сам подумал: «Летел бы „Люфтганзой“, если ты такой крутой. Хотя что там за дела ты собрался решать после литра водки? Что, впрочем, совсем не мои интересы…»Чип пил виски и думал, что это действительно не его дело. И эта проклятая фотографическая память, и меткий, проницательный глаз режиссера, привыкшего видеть больше других… Происходит ЧТО-ТО совсем другое. Они бы ушли за слой облаков, да погода больно ясная, и картинка внизу не меняется, да и солнце прыгает от борта к борту. Что-то не так, ребята. Теперь Чип может это утверждать наверняка. Происходит ЧТО-ТО совсем другое, и про «контрабанду» — это, конечно, чтобы избежать паники. И сейчас, после полулитра настоящего шотландского виски, у Чипа снова обострилось восприятие. Страх — скорее, наверное, воспоминание о детских страхах — прошел, и Чип начал видеть значительно больше, к сожалению, слишком много. Этот прелестный распутный ангелочек, приносивший ему виски… Чип подумал, что нашел удивительный персонаж, над которым даже не надо работать. Обычно такое создается, и искусственность образа, перенос тайных сексуальных фантазий мужчин на женский материал (Пигмалионы херовы!) не скрыть. Здесь же все дано самой природой. Если бы она родилась в более героическую эпоху, то — эллинист Чип в этом просто уверен — она стала бы жрицей Эроса. Сейчас эрос скатился до механического секса, пульсацию крови в венах заменяет движение денег, мир неотвратимо движется к упадку, но… Появление этой девочки с губами невинного ребенка, придающими ей невиданную и необузданную вожделенность порока, ее появление вовсе неспроста. Можно, конечно, считать Чипа идиотом, только ему открыты тайные связи между явлениями. Чип очень долго искал живого человека, хотя бы одного, просто ЖИВОГО человека, и сейчас, на краю катастрофы, он его нашел. Да, ЧТО-ТО происходит, о чем пока знает только экипаж и, может быть, уже догадывается Чип. Хотя — нет. Не совсем так. Можно, конечно, считать Чипа идиотом, — пожалуйста, насрать! — но он уверен, что на борту самолета находится еще один человек, который знает больше, чем Чип, и больше, чем экипаж. Он совсем рядом, этот человечек, и, может, стоило бы с ним переговорить?— Мишка, Коржава! — Чип поднял голову — ба, братья-телевизионщики. — Привет! Какими судьбами?— Здорово. По-моему… Слава?— Точно. Слава Нахапетов.— Очень рад. Как это называлось? «Угадай-ка»?— Типа… Но я сейчас отошел от этого. Спорт снимаем.— А… Я вот тоже решил по спорту вдарить. Отдохнуть надо.— Лыжи?— Ну, наверное… Лыжи, санки, трусы, носки… Боюсь, в основном сауна и дискотека. Сначала в Андорру, а потом в Австрию. Местечко Сан-Антон, слышал?— У, королевские дела… Рядом деревушка Лех, так там принцесса Диана отдыхает.— Может, подкатить к ней яйца? — Чип улыбнулся.— А чё? Скажи — известный режиссер Ю Лэйт Маджести… А мы тоже в Андорру, а потом в Аксамер, рядом с Инсбруком, снимать соревнования. Пошли к нам, в конец, там весело. Народ уже жижи прилично втянул.— Всосал… Пошли, с удовольствием. — Чип завернул пробку на бутылочке виски. — У нас с собой было.— Там полно.— Не помешает.Чип поднялся и пошел по проходу. Ох уж эти телевизионщики-спортсмены… Самолету давно пора на посадку, а им наплевать, веселятся. Чип на мгновение остановился. Сейчас?.. Да нет, еще будет время.На борту самолета был еще один человек, который знал намного больше Чипа и больше экипажа. Его кресло находилось за креслом Чипа, по диагонали у другого борта. Он тоже любил сидеть у иллюминатора, «у окошка». Но сейчас он спал, заботливо укрытый пледом.— Ну вот, — пробубнил Чип. — Блудница с глазами жрицы, сумасшедший кинорежиссер и ты… Нас здесь трое, приятель, и, наверное, скоро будет пора поздороваться…Чип обернулся и с улыбкой посмотрел на так заинтересовавшего его пассажира.— Ладно, пойду-ка я выпью, — прошептал Чип, — а ты пока спи, спи. — И Чип сделал незаметное для окружающих движение, но на самом деле он помахал ему рукой.Это был маленький мальчик. Заботливо укрытый пледом, он спал, положив голову на плечо своей мамы. * * * Стюардесса по имени Жанна накладывала тон на кожу лица — ну вот, теперь вроде бы нормально, следов страха не осталось. Она провела пальцем по своим пухлым губам, обычно ярко-красным, а сейчас обескровленным, — губы сложились в некое подобие поцелуя, провожая палец, она прикусила верхнюю губу, обнажая ровный, сияющий белизной ряд зубов. Господи, ей же всего двадцать один год… Как она ждала этого первого полета на международной авиалинии! Неплохое начало: первый полет в последний день зимы. ПОСЛЕДНИЙ…Она быстро захлопнула косметичку — нет смысла сидеть здесь и трястись от страха, надо идти и спокойно делать свою работу.А В ЧЕМ ЕСТЬ СМЫСЛ?Этот паренек, предложивший ей выпить виски, очень даже ничего. Пижон, конечно, но очень хорош — совершенно шальные глаза…ПОСЛЕДНИЙ…Это, конечно, абсолютная глупость, любовь там, а тем более с первого взгляда… Телевизионное шоу. Нет, она, конечно же, с удовольствием оказалась бы с ним в одной постели, и, несмотря на очевидную абсурдность, эта мысль показалась ей приятной, но здесь что-то совсем другое…Господи, о чем я думаю в последний день зимы?ПОСЛЕДНИЙ…А В ЧЕМ ЕСТЬ СМЫСЛ?Это очень странно: физическое влечение, секс — это бывало уже много раз. Любовь — это для наивных девочек, как правило, остающихся с животиками. Но в этих шальных глазах… паренек, пьющий виски. Словно они чем-то связаны, словно они принадлежат какому-то редкому вымирающему племени, о чем она даже и не догадывалась… Циничный, самовлюбленный эгоист, возможно, редкостный негодяй, но в этих шальных глазах… А если сегодня все закончится? Вообще ВСЕ? И почему ей показалось, что она узнала его? Что значит — УЗНАЛА? Она, видимо, очень боится, боится того, что происходит с самолетом, боится того, что может произойти с ней, но… Такое впечатление, что он о ней все знает и ей это приятно…Я ЗНАЮ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО?Ну что это за глупости… Страх, бред и… мучительная радость… Бред! Но из всех, кто сейчас находится в самолете, с каждым мгновением приближающемся к холодной черной бездне, за которой уже не будет ничего, он — единственный человек, с кем она ощущает какую-то странную, непонятную и неестественную близость.— Мог бы я попросить у вас льда?Она вздрогнула и подняла голову. И сразу нахлынуло то самое ощущение, и ей стало гораздо спокойнее. Он отразился в зеркале, шальные глаза… Сейчас еще к тому же и насмешливые. Волосы приглажены пеной или воском, и удивительно, как он поступил с количеством — не много и не мало. Шальные глаза…Она улыбнулась отражению в зеркале:— Вам нужен лед?— Да. И быть может, мы его растопим вместе? * * * Мальчик спал на плече своей мамы и снова видел тот же самый сон. Мама почувствовала, что малышу снится кошмар, потому что мальчик стал неспокоен и его ручка крепко сжала мамин локоть, и она подумала: «Может быть, его разбудить? Да нет, не надо. Пусть спит. Только бы он не закричал, мой маленький». Но мальчик уже успокоился, его лоб разгладился, а потом он улыбнулся, улыбнулся так светло и доверчиво, как может это делать только ее сын. И она нежно погладила его волосы, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.Это продолжается уже три года. Три года с того рокового дня, наверное, малыш считает себя виновным в том, что произошло. И в этом есть и ее вина. Так сказал доктор: «Малыш считает, что если бы в тот день им не пришлось завозить домой этот игрушечный мотоцикл… Понимаете, психика ребенка серьезно травмирована — у него на глазах убили отца. Это страшно, очень страшно, но в его возрасте, когда формируется сознание, это и опасно. Психический рецидив, страх, смешанный с чувством вины, с возрастом это уходит все глубже и глубже. Понимаете: комплекс убийства отца, уже имеющийся в подсознании, актуализировался в совокупности с неописуемым кошмарным страхом… Вы должны быть предельно искренни со мной, иначе нам никогда не удастся извлечь этот кошмар и избавить от него ребенка…»Боже, ну куда же более откровенно? Ей пришлось уже неоднократно пересказывать эту историю (и только ты, Боже, знаешь, каково было ЕЙ в эти минуты), слишком много докторов брались помочь — за большие деньги, малые, просто по знакомству.… Гости ждали их на даче — у сына был день рождения. Они купили в подарок этот мотоцикл, огромный электрический мотоцикл, который пришлось завозить домой. Муж был очень интеллигентным человеком, он имел свой бизнес, и за последний год они очень разбогатели — сильно поднялись, как принято говорить. Я не знаю, был ли бизнес криминальным, но в тот год, и даже еще и сейчас все, что стоило дороже килограмма колбасы, могло быть криминальным. Знаю только, что это было связано с экспортом сырья, и муж, выпускник университета, выдумывал какие-то удачные схемы… Да уж, удачные… Ну так вот. В тот день нам пришлось завозить этот мотоцикл. Убийцы ждали у подъезда. Это было заказное убийство и, наверное, рано или поздно оно бы произошло. А может быть, и нет… Но малыш уверен, что это связано с его мотоциклом…— Видите, вы тоже говорите: «А может быть, и нет».— А что мне остается говорить?!— Вы в какой-нибудь форме высказывали это ваше сыну? Не молчите! Да или нет?— Ну конечно же, нет!— Но он мог чувствовать это по изменившемуся отношению? Вы могли отдалиться от сына?— Нет… Мое отношение не изменилось… Нет, доктор… мы стали только ближе друг к другу.— Извините. Продолжайте.— Наша машина называлась «вольво». Малыш попросился сидеть на «мамином месте» — это рядом с мужем, рядом с водителем. Обычно мы возили его в детском кресле на заднем сиденье, но понимаете… День рождения. Ох…— Понимаю. Успокойтесь.— Так вот. Как только мы подъехали к подъезду… к нам подошли два человека. У мужа… словом, было открыто ветровое стекло, он очень много курил. Вот… хм, они как раз разговаривали с сыном о ружье. Мы еще купили ему в подарок ружье. Они смеялись, и муж — он был историк по образованию… я имею в виду — настоящий историк, а не то, что вы подумали…— Я понимаю вас.— Муж рассказывал сыну о Лабиринте, и о Минотавре, и о нити Ариадны…— А ружье?— Да, ружье… Это была его последняя фраза — в Лабиринт нельзя ходить без ружья… Понимаете, он имел в виду не конкретное ружье… Он вообще приучал сына мыслить более широко и объяснял, что в этой истории таким ружьем была нить Ариадны, разматывающийся клубок, знающий выход из Лабиринта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33