Ну, задаст она этому козлу Михе, когда вернется домой! Ну задаст! Придется ему на ней жениться, чтобы все свои грехи замазать! На меньшее она никак не согласна! Да за такую вот "подставку"!..
– Поехали! – Старший плюхнулся на сиденье. Машина мягко тронулась с места.
– Отпустите, а?.. – заныла Галька. – Ну я же все сказала! Отпустите...
– Не боись, подруга! – Белозубо оскалившийся старший опять развернулся к пассажирке. – Щас проверим, че ты тут наболтала! А то мало ли? Может, наврала!
– Да я правду сказала! – продолжала хныкать Галька, чувствуя, как потихонечку заплывает левый глаз. – Че мне врать-то!.. Отпустите...
– Сказал же – не боись! – прикрикнул старший, по-прежнему улыбаясь. – И отпустим, и пропустим!.. По разику... Все будет!
Те двое, что сидели рядом с Галькой, заржали. Громко и одновременно, как по команде. И смех этот не предвещал девушке ничего хорошего...
Глава 10
1
Татьяну взяли на улице. До Дома офицеров она не дошла каких-нибудь ста пятидесяти метров...
Она немного посторонилась, чтобы пропустить идущего ей навстречу крупного парня. Но тот, вместо того чтобы взять в противоположную сторону, неожиданно ухватил ее за запястье сильной и твердой, как железо, ладонью...
– Отпусти! – Татьяна попыталась оттолкнуть нахала свободной рукой, но тот ловко перехватил и ее. И вот тогда она сообразила, что это не Шутки. Вспомнился вчерашний день...
Женщина набрала было побольше воздуха, чтобы закричать, позвать на помощь – вон же они, совсем недалеко, ее коллеги... Но у самого уха раздался громкий шепот:
– Заорешь – ребятенку башку отфуячим!
И действительно, Настеньку уже держал второй крепыш, чем-то похожий на первого так, как могут быть похожи братья. И взгляд его не оставлял никакой надежды...
– Полезай в машину! – командовал между тем первый. – И не вздумай дергаться!
– Отпустите! – взмолилась Татьяна. – Вы люди или нет?! У меня отец там!
– Твои проблемы... – бросил первый. – Лезь по-хорошему!
Татьяна оглянулась на синий "БМВ". Девочку уже затолкали в салон, на заднее сиденье, и ее крепко держал немолодой мужик, тыльные стороны ладоней которого были испещрены синими разводами татуировок.
У Татьяны просто не оставалось другого выхода, кроме как подчиниться. Бросив тоскливый взгляд в широкую спину обеспечивающего оцепление гаишника, она полезла в салон.
Ее тут же подпер второй крепыш, тот, который держал Настеньку. Первый же прыгнул на переднее сиденье, и машина тут же сорвалась с места.
Сидевший рядом с водителем вытащил из кармана сотовый телефон:
– Але! Никитич?.. Это я, Аким! Все по уму, бабенку прихватили! Да, с дитенком! Что с ними делать? Ага, понял!
Отключив телефон, бросил водителю:
– Давай в офис!
– В наш? – уточнил водила. – Или к этому?..
На его лице появилась брезгливая гримаса. Он явно не испытывал большого желания ехать в офис "этого".
– В наш! – успокоил его Аким. – Никитич сам с ней потом поговорить хочет!
Не оборачиваясь назад, он слегка качнул квадратным подбородком в сторону Татьяны.
Машина мчалась по улицам города, разбрызгивая колесами жидкую грязь. Негромко играло радио "Шансон", и в такт какому-то очередному блатному шлягеру пританцовывали по рулевому колесу пальцы водителя. Все молчали. Молчала и Татьяна. Она понимала, что о чем-то просить и что-то объяснять – занятие бесполезное.
Она не задумывалась о том, какая судьба ждет ее. Ничего хорошего для себя она не ждала. Но вот что будет с Настенькой? Эта мысль не давала ей покоя...
2
Василий метался по городу из одного конца в другой, с одной окраины – на другую. Искал Татьяну с Настенькой. И не мог найти...
...Прямо с вокзала, как Василий и планировал, он отправился на квартиру матери. И хотя у него в кармане лежал запасной комплект ключей, у дверей позвонил. Мало ли что может подумать гостья... Может, она еще спит... Или в ванной, в неглиже... А тут – нате! Бесцеремонный хозяин...
Один звонок... Короткий, чтобы не действовать на нервы. Второй... Уже более долгий, настырный... Третьим длинным звонком Василий как бы намекал: "Люди, имейте совесть! Я уже черт знает сколько у дверей торчу!" И снова тишина...
"Наверное, спят крепко", – решил Скопцов, хотя в глубине души уже росло очень нехорошее предчувствие.
Достав из кармана ключи, Василий нарочито долго гремел ими, потом почти минуту "не мог попасть" в замочную скважину... И опять никакой реакции там, за дверью...
– Таня! – громко позвал Скопцов из прихожей. – Татьяна! Это я, Вася!
И вновь ответом ему была тишина. Тут уже Василий не церемонился – широко распахнув стеклянную дверь, вбежал в комнату. И остановился на пороге. Комната была пуста. Скопцов бросился во вторую – и там никого. Кухня, ванная, туалет... Пусто. Татьяна и ребенок будто в воздухе растворились.
В растерянности Василий плюхнулся на стул посредине комнаты. Неужели вчера Татьяна так и не поверила ему до конца? И, как только появилась возможность, просто сбежала? Так вроде не похоже на то. Вон постель разобрана, ночная сорочка лежит на измятой подушке. Спали здесь. И сумки, кстати, обе на месте. А если бы речь шла о недоверии, то убежали бы сразу после его отъезда. Значит, что-то другое. Но вот что именно?
Вышла за продуктами? Так вчера по дороге купили все необходимое из расчета на три-четыре дня!
Может, девочка заболела? Сказалось вчерашнее потрясение, поднялась температура... Татьяна, как и любая мать на ее месте, разволновалась, схватила ребенка в охапку и полетела к врачу? Очень может быть...
– Нет, ну не могла записку оставить?! – взрыкнул Василий. – Детский сад, бля!
Придется теперь сидеть и ждать их появления. Василий еще раз огляделся по сторонам и встал со стула. Телевизор хоть включить, что ли... Чтобы не так скучно было...
Он так и не дошел до "Панасоника" – остановился. Хлопнув себя ладонью по лбу, Скопцов застонал:
– Ой, мудак ты, Васька!.. Ну какой же ты мудак!..
Телевизор! Вот оно, ключевое слово! Надо было сразу сообразить, что случилось! Интересно, а с чего он взял, что в этом миллионном городе телевидение доступно ему одному?!
Василий моментально слетел на первый этаж и, прыгнув за руль своей "копейки", помчался в центр, к Дому офицеров. Ему понадобилось не больше пятнадцати минут, чтобы добраться до места. Ну не до самого места – автомобильное движение по улице было перекрыто с двух сторон, – и метрах в ста от точки назначения Скопцов, подчиняясь повелительному жесту полосатого жезла, был вынужден припарковать машину. Слава богу, хоть нашлось местечко у обочины!
Заперев автомобиль, Скопцов почти бегом бросился к толпящемуся у входа народу. Разумеется, здесь были коллеги покойного, бывшие и действующие, в форме и без нее. Кого-то из них Василий знал – на ходу пожимал руки, обменивался простенькими, ничего не значащими фразами. Кого-то видел впервые.
У знакомых Василий спрашивал, не видели ли они дочку Сумина. Ответ был однозначным – нет. Ее здесь не было. Конечно, никто ничего не комментировал – не то время и не то место, – но во взглядах, какими сопровождались ответы, явно просматривалось осуждение.
Не оказалось Татьяны и внутри просторного холла. Скопцов даже не осмелился подойти к гробу – ощущение вины перед покойным было почти непереносимым. А еще Скопцов, к собственному удивлению и даже некоторой растерянности, испытывал острое чувство утраты.
На кладбище он не поехал. Вернулся в квартиру матери, на что-то еще надеясь. Зря, конечно. За время его отсутствия там ничего не изменилось. Оставил на самом видном месте записку, в которой просил Татьяну позвонить в любое время, как только они вернутся, и номера своих телефонов. Впрочем, опять же ни на что не надеясь.
Потом бездумно ездил по городу, заглядывая в лица всех проходящих по улицам женщин. Домой направился только после того, как на приборной панели замигала красная лампочка топливного датчика.
Некоторое время сидел в машине у собственного подъезда. Пытался думать, но в голову ничего не шло. Он не знал, где нужно искать Татьяну и Настеньку. Наверное, прозвучит смешно, но неверующий Скопцов, который даже на войне не пытался заручиться поддержкой всевышнего, в эти минуты молил бога об одном – чтобы с ними не случилось беды.
Но рано или поздно, а это "большое сидение" должно было закончиться. Василий вышел из салона и склонился у дверцы, запирая ее...
3
На этот раз Спецу пришлось работать с чердака дома через дорогу от жилища объекта.
Не нравилось ему работать с чердаков. Чердак не только ограничивает жизненное пространство, но и значительно удлиняет пути отхода с места работы. А это чревато неприятными последствиями.
Но этот дом был старой постройки, двор маленький, все проживающие знают друг друга. А у объекта какой-то ломаный график жизни. То он целыми днями сидит дома, то его по неделям невозможно застать. Заезжает на пару минут и опять сваливает. И болтаться во дворе, ожидая появления объекта, значило привлекать к себе лишнее внимание.
Проще всего, конечно, было бы подождать его в подъезде и пристрелить на лестнице. Но работодатель особо подчеркнул, что парень этот не так-то уж и прост. Есть специальная подготовка... Возможно оружие... А рисковать Спецу не хотелось. Он любил работать наверняка, без проколов. Да и собственной жизнью дорожил. Вот и приходилось уже четвертый час зябнуть на чердаке, ожидая появления объекта.
Одно радовало – по какой-то нелепой прихоти советских градостроителей подъезды дома, на чердаке которого обосновался Спец, выходили не в тот двор, где ему предстояло работать, а в соседний. Такое расположение в значительной степени облегчало отход.
...Когда под арку двора медленно проползла красная "копейка" со знакомым номером, Спец обрадовался. Он вытащил из-под куртки руки, которые последние полтора часа согревал теплом собственного тела, подобно пианисту пошевелил пальцами в воздухе, проверяя, не потеряли ли они чувствительность... Нет, не потеряли. Привычно подхватил лежащий на пластиковом молочном ящике, занесенном сюда каким-нибудь бомжем, "винторез", вставил магазин и дослал патрон в патронник. Когда машина остановилась у подъезда напротив, Спец уже был готов к работе...
Объект не спешил покидать машину. Сидел, опустив голову, – Спец прекрасно видел его силуэт через стекло. В принципе, можно было отработать и так – по силуэту. Не впервой... Но у Спеца была своя фишка, что ли... Свой "фирменный" знак – он стрелял в лоб. Ему нравилось видеть лицо жертвы за секунду до выстрела. И сейчас, после столь долгого ожидания, он не хотел лишать себя маленького удовольствия. В конце концов, объект не будет ночевать в машине и рано или поздно из нее выйдет.
Так оно и получилось. Посидев некоторое время, малый в машине зашевелился и начал выбираться. Захлопнул дверцу и согнулся возле нее, запирая замок.
"Высокий парняга..." – отметил Спец и пробормотал вполголоса:
– Ну-ка, подними головку, покажи лобик – я тебя поцелую...
Как бы услышав просьбу, объект поднял голову, огляделся... Благодаря великолепной оптике Спец увидел его лицо так, словно бы стоял рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки. Палец, уже выбравший свободный ход спускового крючка, вдруг дрогнул. Спец опустил ствол.
– Нет, – сказал он себе. – Не может быть...
Быстро вскинул винтовку вновь, опять поймал в прицел лицо объекта. Палец на этот раз не касался спуска.
Ошибки быть не могло. Спец видел этого человека раньше...
Растерянный Спец опустился на тот же самый ящик, на котором до этого лежало его оружие. Отложив винтовку в сторону, он смотрел на свои руки... Внимательно, как будто первый раз их увидел... А объект, не подозревая, какой опасности он только что избежал, уже входил в подъезд.
4
Ромов даже не успел зайти в свою комнату – его перехватили на вахте, внизу...
Когда Мишка вошел в холл, он увидел двух здоровых парней, которые о чем-то болтали с вахтершей – молодой и смазливой Лидой, работавшей за мизерную зарплату из-за комнаты. На этих парней Мишка внимания не обратил – мало ли кто к Лидке ходит. Девушка была, что называется, "слаба на передок", и возле нее постоянно крутилась стая особей мужского пола.
Но когда Ромов поравнялся с вахтой, один из парней громко спросил у вахтерши:
– Это он, что ли?
– Ну да! Он! – радостно ответила Лида и тут же позвала Мишку: – Миха! Иди сюда! К тебе друзья приехали!
Конечно, Мишка предпочел бы держаться подальше от таких друзей. Сразу понял, что и почем. Затравленно оглянулся в сторону дверей, но один из незваных гостей внушительно предупредил:
– Даже не думай! Хуже будет!
Причем сказал это настолько внушительно, что Мишка сразу поверил – да, не стоит и пытаться. Остановившись посреди холла первого этажа, он втянул голову в плечи и смотрел, как к нему приближаются двое молодчиков.
– Ты че же творишь, падла? – негромко, но грозно спросил у Ромова тот, что шел впереди.
Вопрос вообще-то был чисто риторическим, не нуждался в ответе и использовался как один из наиболее простых и доступных способов психологического подавления возможного противника на первоначальном этапе общения. Но Мишка о существовании таких тонкостей даже не догадывался – на многочисленных курсах охранников этому не учат.
– Это не я! – дрожащим голосом заявил он.
– Как это не ты?! – картинно удивился бандит. – А кто, блин?!
Отморозкам всех мастей очень нравится, когда жертва их боится. Они упиваются ее страхом, поднимаясь в собственных глазах на недосягаемую высоту. Эти двое не были исключением. И пока они только развлекались.
– Я не хотел... – растерянно бормотал Мишка. – Я больше не буду...
– Этточно! – согласился бандюган, оскалив фиксы. – Не будешь.
– Ладно, – в разговор вступил второй. – Нам нужен диск.
– К-какой диск? – Ромов ожидал чего угодно, но только не этого вопроса.
– Круглый. Блестящий. – Второй сложил кольцом большие и указательные пальцы обеих рук для большей наглядности и поднес эту фигуру к Мишкиному лицу. – Такой вот. Ферштеен?..
– У меня нету... – растерянно лопотал Мишка. – И не было...
– Че-о?! – Первый бандюган округлил глаза. – Ты че нам мозги еб...шь, животная?! Тима, дай я ему еб...у!
– Не спеши, – остановил его второй. – Короче, ты... Слушай сюда. Отдаешь диск – и разбегаемся. Звиздюлей, конечно, подвесим, не без этого... Сам виноват. Но калечить не будем. Отвечаю.
– Так нету же у меня! – Мишка готов был заплакать. – Нету!
Тумк! Хорошо поставленный, отработанный удар в челюсть ослепил Мишку. Его отшвырнуло на пару шагов, и, если бы не оказавшаяся за его спиной стенка, он бы наверняка упал.
– Эй, вы че там, офуели?! – обеспокоенно закричала от вахты Лидка. – Щас ментов вызову!
– Донец, успокой телку! – вполголоса бросил напарнику тот, которого называли Тимой.
Его приятель коротко кивнул и развернулся к вахте:
– Не кричи, подруга! Все нормально! Этот козел нам денег должен, тварь, а отдавать не хочет!
– Пошли. – Тима дернул Ромова за рукав.
– К-куда?
– В гости к тебе... Вместе диск поищем... А то вдруг ты забыл, куда положил...
– Но я правда...
Мишка пытался объяснить, что это какая-то ошибка. Но Тима замахнулся на него открытой ладонью:
– Лучше молчи! Ты меня уже напрягаешь!
Втянув голову в плечи и ссутулившись, Мишка побрел мимо вахты, возле которой Донец, перегнувшись через стойку, уже что-то нашептывал в Лидкино ушко.
...Сколько может длиться обыск в двенадцатиметровой комнате общежития, где из мебели только стол, стул и кровать? Минут пятнадцать-двадцать, не больше... Особенно если шмонают трое – минут через десять в Мишкину комнату поднялись еще два угрюмых и молчаливых типа.
Здесь же обыск продолжался почти полтора часа. Бандиты не церемонились: телевизор – на пол, подушку – пополам... Мишке тоже перепало слегка – в процессе шмона его несколько раз ударили по лицу. Не больно, просто для устрашения... Чтобы не расслаблялся...
Когда в комнатушке не осталось ни одного целого предмета, когда даже дешевенькие обои были отодраны от стен, Тима устало опустился на стоящий в центре разгрома стул.
– Может, сам отдашь, козел? – беззлобно поинтересовался он у Мишки.
Ответом был только жалобный взгляд.
– Ну, ты сам этого хотел... – тяжело вздохнул Тима и вытащил из кармана сотовый. – Никитич?.. Тут такое дело... Товарищ не понимает... Что?.. Понял, добро...
Встал, хлопнул Мишку по плечу тяжелой ладонью:
– Поехали, прокатимся кое-куда...
5
– Пацаны не нашли диск, – сообщил Зуб Мезенцеву.
– Тогда где он?.. – За несколько прошедших часов спикер заметно оправился. На лицо вернулись краски, в движениях появилась уверенность. Он больше не метался по кабинету, подобно загнанному зверю, – сидел в кресле, забросив ногу на ногу. Курил, картинно отставив руку с сигаретой.
Все шло хорошо. Вся эта нелепая катавасия заканчивалась. Последние носители опасной для него информации либо уже были устранены, либо должны были отправиться в лучший мир в самое ближайшее время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Поехали! – Старший плюхнулся на сиденье. Машина мягко тронулась с места.
– Отпустите, а?.. – заныла Галька. – Ну я же все сказала! Отпустите...
– Не боись, подруга! – Белозубо оскалившийся старший опять развернулся к пассажирке. – Щас проверим, че ты тут наболтала! А то мало ли? Может, наврала!
– Да я правду сказала! – продолжала хныкать Галька, чувствуя, как потихонечку заплывает левый глаз. – Че мне врать-то!.. Отпустите...
– Сказал же – не боись! – прикрикнул старший, по-прежнему улыбаясь. – И отпустим, и пропустим!.. По разику... Все будет!
Те двое, что сидели рядом с Галькой, заржали. Громко и одновременно, как по команде. И смех этот не предвещал девушке ничего хорошего...
Глава 10
1
Татьяну взяли на улице. До Дома офицеров она не дошла каких-нибудь ста пятидесяти метров...
Она немного посторонилась, чтобы пропустить идущего ей навстречу крупного парня. Но тот, вместо того чтобы взять в противоположную сторону, неожиданно ухватил ее за запястье сильной и твердой, как железо, ладонью...
– Отпусти! – Татьяна попыталась оттолкнуть нахала свободной рукой, но тот ловко перехватил и ее. И вот тогда она сообразила, что это не Шутки. Вспомнился вчерашний день...
Женщина набрала было побольше воздуха, чтобы закричать, позвать на помощь – вон же они, совсем недалеко, ее коллеги... Но у самого уха раздался громкий шепот:
– Заорешь – ребятенку башку отфуячим!
И действительно, Настеньку уже держал второй крепыш, чем-то похожий на первого так, как могут быть похожи братья. И взгляд его не оставлял никакой надежды...
– Полезай в машину! – командовал между тем первый. – И не вздумай дергаться!
– Отпустите! – взмолилась Татьяна. – Вы люди или нет?! У меня отец там!
– Твои проблемы... – бросил первый. – Лезь по-хорошему!
Татьяна оглянулась на синий "БМВ". Девочку уже затолкали в салон, на заднее сиденье, и ее крепко держал немолодой мужик, тыльные стороны ладоней которого были испещрены синими разводами татуировок.
У Татьяны просто не оставалось другого выхода, кроме как подчиниться. Бросив тоскливый взгляд в широкую спину обеспечивающего оцепление гаишника, она полезла в салон.
Ее тут же подпер второй крепыш, тот, который держал Настеньку. Первый же прыгнул на переднее сиденье, и машина тут же сорвалась с места.
Сидевший рядом с водителем вытащил из кармана сотовый телефон:
– Але! Никитич?.. Это я, Аким! Все по уму, бабенку прихватили! Да, с дитенком! Что с ними делать? Ага, понял!
Отключив телефон, бросил водителю:
– Давай в офис!
– В наш? – уточнил водила. – Или к этому?..
На его лице появилась брезгливая гримаса. Он явно не испытывал большого желания ехать в офис "этого".
– В наш! – успокоил его Аким. – Никитич сам с ней потом поговорить хочет!
Не оборачиваясь назад, он слегка качнул квадратным подбородком в сторону Татьяны.
Машина мчалась по улицам города, разбрызгивая колесами жидкую грязь. Негромко играло радио "Шансон", и в такт какому-то очередному блатному шлягеру пританцовывали по рулевому колесу пальцы водителя. Все молчали. Молчала и Татьяна. Она понимала, что о чем-то просить и что-то объяснять – занятие бесполезное.
Она не задумывалась о том, какая судьба ждет ее. Ничего хорошего для себя она не ждала. Но вот что будет с Настенькой? Эта мысль не давала ей покоя...
2
Василий метался по городу из одного конца в другой, с одной окраины – на другую. Искал Татьяну с Настенькой. И не мог найти...
...Прямо с вокзала, как Василий и планировал, он отправился на квартиру матери. И хотя у него в кармане лежал запасной комплект ключей, у дверей позвонил. Мало ли что может подумать гостья... Может, она еще спит... Или в ванной, в неглиже... А тут – нате! Бесцеремонный хозяин...
Один звонок... Короткий, чтобы не действовать на нервы. Второй... Уже более долгий, настырный... Третьим длинным звонком Василий как бы намекал: "Люди, имейте совесть! Я уже черт знает сколько у дверей торчу!" И снова тишина...
"Наверное, спят крепко", – решил Скопцов, хотя в глубине души уже росло очень нехорошее предчувствие.
Достав из кармана ключи, Василий нарочито долго гремел ими, потом почти минуту "не мог попасть" в замочную скважину... И опять никакой реакции там, за дверью...
– Таня! – громко позвал Скопцов из прихожей. – Татьяна! Это я, Вася!
И вновь ответом ему была тишина. Тут уже Василий не церемонился – широко распахнув стеклянную дверь, вбежал в комнату. И остановился на пороге. Комната была пуста. Скопцов бросился во вторую – и там никого. Кухня, ванная, туалет... Пусто. Татьяна и ребенок будто в воздухе растворились.
В растерянности Василий плюхнулся на стул посредине комнаты. Неужели вчера Татьяна так и не поверила ему до конца? И, как только появилась возможность, просто сбежала? Так вроде не похоже на то. Вон постель разобрана, ночная сорочка лежит на измятой подушке. Спали здесь. И сумки, кстати, обе на месте. А если бы речь шла о недоверии, то убежали бы сразу после его отъезда. Значит, что-то другое. Но вот что именно?
Вышла за продуктами? Так вчера по дороге купили все необходимое из расчета на три-четыре дня!
Может, девочка заболела? Сказалось вчерашнее потрясение, поднялась температура... Татьяна, как и любая мать на ее месте, разволновалась, схватила ребенка в охапку и полетела к врачу? Очень может быть...
– Нет, ну не могла записку оставить?! – взрыкнул Василий. – Детский сад, бля!
Придется теперь сидеть и ждать их появления. Василий еще раз огляделся по сторонам и встал со стула. Телевизор хоть включить, что ли... Чтобы не так скучно было...
Он так и не дошел до "Панасоника" – остановился. Хлопнув себя ладонью по лбу, Скопцов застонал:
– Ой, мудак ты, Васька!.. Ну какой же ты мудак!..
Телевизор! Вот оно, ключевое слово! Надо было сразу сообразить, что случилось! Интересно, а с чего он взял, что в этом миллионном городе телевидение доступно ему одному?!
Василий моментально слетел на первый этаж и, прыгнув за руль своей "копейки", помчался в центр, к Дому офицеров. Ему понадобилось не больше пятнадцати минут, чтобы добраться до места. Ну не до самого места – автомобильное движение по улице было перекрыто с двух сторон, – и метрах в ста от точки назначения Скопцов, подчиняясь повелительному жесту полосатого жезла, был вынужден припарковать машину. Слава богу, хоть нашлось местечко у обочины!
Заперев автомобиль, Скопцов почти бегом бросился к толпящемуся у входа народу. Разумеется, здесь были коллеги покойного, бывшие и действующие, в форме и без нее. Кого-то из них Василий знал – на ходу пожимал руки, обменивался простенькими, ничего не значащими фразами. Кого-то видел впервые.
У знакомых Василий спрашивал, не видели ли они дочку Сумина. Ответ был однозначным – нет. Ее здесь не было. Конечно, никто ничего не комментировал – не то время и не то место, – но во взглядах, какими сопровождались ответы, явно просматривалось осуждение.
Не оказалось Татьяны и внутри просторного холла. Скопцов даже не осмелился подойти к гробу – ощущение вины перед покойным было почти непереносимым. А еще Скопцов, к собственному удивлению и даже некоторой растерянности, испытывал острое чувство утраты.
На кладбище он не поехал. Вернулся в квартиру матери, на что-то еще надеясь. Зря, конечно. За время его отсутствия там ничего не изменилось. Оставил на самом видном месте записку, в которой просил Татьяну позвонить в любое время, как только они вернутся, и номера своих телефонов. Впрочем, опять же ни на что не надеясь.
Потом бездумно ездил по городу, заглядывая в лица всех проходящих по улицам женщин. Домой направился только после того, как на приборной панели замигала красная лампочка топливного датчика.
Некоторое время сидел в машине у собственного подъезда. Пытался думать, но в голову ничего не шло. Он не знал, где нужно искать Татьяну и Настеньку. Наверное, прозвучит смешно, но неверующий Скопцов, который даже на войне не пытался заручиться поддержкой всевышнего, в эти минуты молил бога об одном – чтобы с ними не случилось беды.
Но рано или поздно, а это "большое сидение" должно было закончиться. Василий вышел из салона и склонился у дверцы, запирая ее...
3
На этот раз Спецу пришлось работать с чердака дома через дорогу от жилища объекта.
Не нравилось ему работать с чердаков. Чердак не только ограничивает жизненное пространство, но и значительно удлиняет пути отхода с места работы. А это чревато неприятными последствиями.
Но этот дом был старой постройки, двор маленький, все проживающие знают друг друга. А у объекта какой-то ломаный график жизни. То он целыми днями сидит дома, то его по неделям невозможно застать. Заезжает на пару минут и опять сваливает. И болтаться во дворе, ожидая появления объекта, значило привлекать к себе лишнее внимание.
Проще всего, конечно, было бы подождать его в подъезде и пристрелить на лестнице. Но работодатель особо подчеркнул, что парень этот не так-то уж и прост. Есть специальная подготовка... Возможно оружие... А рисковать Спецу не хотелось. Он любил работать наверняка, без проколов. Да и собственной жизнью дорожил. Вот и приходилось уже четвертый час зябнуть на чердаке, ожидая появления объекта.
Одно радовало – по какой-то нелепой прихоти советских градостроителей подъезды дома, на чердаке которого обосновался Спец, выходили не в тот двор, где ему предстояло работать, а в соседний. Такое расположение в значительной степени облегчало отход.
...Когда под арку двора медленно проползла красная "копейка" со знакомым номером, Спец обрадовался. Он вытащил из-под куртки руки, которые последние полтора часа согревал теплом собственного тела, подобно пианисту пошевелил пальцами в воздухе, проверяя, не потеряли ли они чувствительность... Нет, не потеряли. Привычно подхватил лежащий на пластиковом молочном ящике, занесенном сюда каким-нибудь бомжем, "винторез", вставил магазин и дослал патрон в патронник. Когда машина остановилась у подъезда напротив, Спец уже был готов к работе...
Объект не спешил покидать машину. Сидел, опустив голову, – Спец прекрасно видел его силуэт через стекло. В принципе, можно было отработать и так – по силуэту. Не впервой... Но у Спеца была своя фишка, что ли... Свой "фирменный" знак – он стрелял в лоб. Ему нравилось видеть лицо жертвы за секунду до выстрела. И сейчас, после столь долгого ожидания, он не хотел лишать себя маленького удовольствия. В конце концов, объект не будет ночевать в машине и рано или поздно из нее выйдет.
Так оно и получилось. Посидев некоторое время, малый в машине зашевелился и начал выбираться. Захлопнул дверцу и согнулся возле нее, запирая замок.
"Высокий парняга..." – отметил Спец и пробормотал вполголоса:
– Ну-ка, подними головку, покажи лобик – я тебя поцелую...
Как бы услышав просьбу, объект поднял голову, огляделся... Благодаря великолепной оптике Спец увидел его лицо так, словно бы стоял рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки. Палец, уже выбравший свободный ход спускового крючка, вдруг дрогнул. Спец опустил ствол.
– Нет, – сказал он себе. – Не может быть...
Быстро вскинул винтовку вновь, опять поймал в прицел лицо объекта. Палец на этот раз не касался спуска.
Ошибки быть не могло. Спец видел этого человека раньше...
Растерянный Спец опустился на тот же самый ящик, на котором до этого лежало его оружие. Отложив винтовку в сторону, он смотрел на свои руки... Внимательно, как будто первый раз их увидел... А объект, не подозревая, какой опасности он только что избежал, уже входил в подъезд.
4
Ромов даже не успел зайти в свою комнату – его перехватили на вахте, внизу...
Когда Мишка вошел в холл, он увидел двух здоровых парней, которые о чем-то болтали с вахтершей – молодой и смазливой Лидой, работавшей за мизерную зарплату из-за комнаты. На этих парней Мишка внимания не обратил – мало ли кто к Лидке ходит. Девушка была, что называется, "слаба на передок", и возле нее постоянно крутилась стая особей мужского пола.
Но когда Ромов поравнялся с вахтой, один из парней громко спросил у вахтерши:
– Это он, что ли?
– Ну да! Он! – радостно ответила Лида и тут же позвала Мишку: – Миха! Иди сюда! К тебе друзья приехали!
Конечно, Мишка предпочел бы держаться подальше от таких друзей. Сразу понял, что и почем. Затравленно оглянулся в сторону дверей, но один из незваных гостей внушительно предупредил:
– Даже не думай! Хуже будет!
Причем сказал это настолько внушительно, что Мишка сразу поверил – да, не стоит и пытаться. Остановившись посреди холла первого этажа, он втянул голову в плечи и смотрел, как к нему приближаются двое молодчиков.
– Ты че же творишь, падла? – негромко, но грозно спросил у Ромова тот, что шел впереди.
Вопрос вообще-то был чисто риторическим, не нуждался в ответе и использовался как один из наиболее простых и доступных способов психологического подавления возможного противника на первоначальном этапе общения. Но Мишка о существовании таких тонкостей даже не догадывался – на многочисленных курсах охранников этому не учат.
– Это не я! – дрожащим голосом заявил он.
– Как это не ты?! – картинно удивился бандит. – А кто, блин?!
Отморозкам всех мастей очень нравится, когда жертва их боится. Они упиваются ее страхом, поднимаясь в собственных глазах на недосягаемую высоту. Эти двое не были исключением. И пока они только развлекались.
– Я не хотел... – растерянно бормотал Мишка. – Я больше не буду...
– Этточно! – согласился бандюган, оскалив фиксы. – Не будешь.
– Ладно, – в разговор вступил второй. – Нам нужен диск.
– К-какой диск? – Ромов ожидал чего угодно, но только не этого вопроса.
– Круглый. Блестящий. – Второй сложил кольцом большие и указательные пальцы обеих рук для большей наглядности и поднес эту фигуру к Мишкиному лицу. – Такой вот. Ферштеен?..
– У меня нету... – растерянно лопотал Мишка. – И не было...
– Че-о?! – Первый бандюган округлил глаза. – Ты че нам мозги еб...шь, животная?! Тима, дай я ему еб...у!
– Не спеши, – остановил его второй. – Короче, ты... Слушай сюда. Отдаешь диск – и разбегаемся. Звиздюлей, конечно, подвесим, не без этого... Сам виноват. Но калечить не будем. Отвечаю.
– Так нету же у меня! – Мишка готов был заплакать. – Нету!
Тумк! Хорошо поставленный, отработанный удар в челюсть ослепил Мишку. Его отшвырнуло на пару шагов, и, если бы не оказавшаяся за его спиной стенка, он бы наверняка упал.
– Эй, вы че там, офуели?! – обеспокоенно закричала от вахты Лидка. – Щас ментов вызову!
– Донец, успокой телку! – вполголоса бросил напарнику тот, которого называли Тимой.
Его приятель коротко кивнул и развернулся к вахте:
– Не кричи, подруга! Все нормально! Этот козел нам денег должен, тварь, а отдавать не хочет!
– Пошли. – Тима дернул Ромова за рукав.
– К-куда?
– В гости к тебе... Вместе диск поищем... А то вдруг ты забыл, куда положил...
– Но я правда...
Мишка пытался объяснить, что это какая-то ошибка. Но Тима замахнулся на него открытой ладонью:
– Лучше молчи! Ты меня уже напрягаешь!
Втянув голову в плечи и ссутулившись, Мишка побрел мимо вахты, возле которой Донец, перегнувшись через стойку, уже что-то нашептывал в Лидкино ушко.
...Сколько может длиться обыск в двенадцатиметровой комнате общежития, где из мебели только стол, стул и кровать? Минут пятнадцать-двадцать, не больше... Особенно если шмонают трое – минут через десять в Мишкину комнату поднялись еще два угрюмых и молчаливых типа.
Здесь же обыск продолжался почти полтора часа. Бандиты не церемонились: телевизор – на пол, подушку – пополам... Мишке тоже перепало слегка – в процессе шмона его несколько раз ударили по лицу. Не больно, просто для устрашения... Чтобы не расслаблялся...
Когда в комнатушке не осталось ни одного целого предмета, когда даже дешевенькие обои были отодраны от стен, Тима устало опустился на стоящий в центре разгрома стул.
– Может, сам отдашь, козел? – беззлобно поинтересовался он у Мишки.
Ответом был только жалобный взгляд.
– Ну, ты сам этого хотел... – тяжело вздохнул Тима и вытащил из кармана сотовый. – Никитич?.. Тут такое дело... Товарищ не понимает... Что?.. Понял, добро...
Встал, хлопнул Мишку по плечу тяжелой ладонью:
– Поехали, прокатимся кое-куда...
5
– Пацаны не нашли диск, – сообщил Зуб Мезенцеву.
– Тогда где он?.. – За несколько прошедших часов спикер заметно оправился. На лицо вернулись краски, в движениях появилась уверенность. Он больше не метался по кабинету, подобно загнанному зверю, – сидел в кресле, забросив ногу на ногу. Курил, картинно отставив руку с сигаретой.
Все шло хорошо. Вся эта нелепая катавасия заканчивалась. Последние носители опасной для него информации либо уже были устранены, либо должны были отправиться в лучший мир в самое ближайшее время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34