Затем подхватил убитого парня под мышки и перетащил на этаж выше, в компанию к Шерстяному.
– Расскажешь ему, как оно там, куда ты теперь попал, ладно? – сказал Жиган, положив тело рядом с Шерстяным. – А впрочем, он, наверное, и сам уже знает… Побеседуйте, ребята!
Через полторы минуты Константин вывел, придерживая за плечи, ничего не понявшую, закутанную в одеяло Наташу и пошел с нею вниз.
– Что это? – пробормотала она, когда они проходили мимо прикрывающей лужу крови куртки.
– Это парень один тут у нас живет. Рассеянный очень. Одежду на ходу теряет, – ответил Жиган. – Да она ему не нужна теперь будет. Он на другую форму одежды перешел. Ты поторапливайся, если хочешь еще сегодня поспать.
Заговаривая Наташе зубы и отвлекая ее своей болтовней, Константин пытался сообразить, не ждут ли их внизу еще какие-нибудь сюрпризы?
Впрочем, он был уверен, что выскочивший из подъезда бандит нагнал такого страху на водителя машины, на которой они сюда прибыли, что они, поняв, что только вдвоем остались в живых, бросились наутек.
Константин открыл машину, на которой обычно ездила Наташа, усадил ее на заднее сиденье, сам сел за руль.
– Что происходит? – в который раз спрашивала Наташа. – Куда мы?
– Ты мне сколько раз предлагала переехать к тебе? – спросил Константин, обернувшись к ней. – Ну вот, я согласился.
– Костя! – возмущенно воскликнула Наташа. – Ты просто невозможный. Нельзя было до утра подождать?
– Нельзя! – твердо ответил Константин. – Вдруг я передумал бы?
Глава 2
Как это ни странно было для Константина, но Белоцерковский оставил его в покое. Глеба Абрамовича мало задела смерть четырех оперативников, которых он никогда в глаза не видел и которые никак не были напрямую с ним связаны. На их место найдутся еще четверо, пятеро, шестеро, столько, сколько потребуется.
Гораздо важнее, что Константин убил этих людей. Глеб Абрамович умел разбираться в психологии не только политиков и банкиров. Он хорошо понимал и стоящих на противоположном конце социальной лестницы, – бандитов, киллеров, словом, «оперативников», впрочем, в последнее время конец что-то слишком часто стал совпадать с началом.
Раз Панфилов до сих пор молчит, значит, будет молчать и дальше, до тех пор, пока ему это выгодно. Судя по всему, он хочет жить и хочет находиться на воле, а не в тюрьме. Значит – будет молчать, что от него и требуется.
Поэтому Белоцерковский отдал другую команду: за Панфиловым приглядывать, но не связываться. О контактах с правоохранительными органами докладывать. И пусть пока погуляет, если хочет. Его время еще придет.
«Не стоит же, в конце концов, устраивать представление из ликвидации Панфилова. Мы, господа, не в цирке, мы на работе», – заключил олигарх.
* * *
Константин понял, что ему предоставлена передышка. И это было кстати, поскольку ситуация вынужденного отсиживания дома, на этот раз – у Наташи, его не устраивала. Он хотел быть свободным и независимым. Таким, каким был раньше.
Разрешить проблему помогла Наташа. Это она притащила домой дочерна загорелого невысокого человека и с порога заявила:
– Твой земляк! Из Запрудного.
Константин с удивлением поглядел на стоящего у порога темнокожего мужчину. Кто это? Он не узнавал обезображенного шрамами лица. Кто-то из «лаврушников»? Но почему Наташа представила его как земляка? Насколько Константин помнил, в Запрудном «лаврушников» никогда земляками не считали, даже если они прожили там лет десять-пятнадцать… Кто же это?
Человек со шрамами на лице тоже смотрел на Константина с недоверием. У него во взгляде появилось какое-то напряжение.
Он повернулся к Наташе и уточнил:
– Это Панфилов? Константин Петрович Панфилов?
И, повернувшись к Константину лицом, спросил уже с вызовом, глядя ему прямо в глаза:
– Жиган?
Константин усмехнулся. Вот оно что. Все дело в пластической операции, которую он сделал недавно, пытаясь спастись от преследовавшего его прошлого. Из этой затеи ничего не вышло, прошлое вновь догнало его, но на прежнего Жигана он действительно теперь не похож.
– Тебя тоже узнать трудно, – сказал Константин. – Я в Запрудном всех знаю… Может быть, представишься?
– Меня звали Куршаком, пока в армию не ушел… – сказал человек у дверей.
– Иван! – воскликнул Константин. – Так ты жив, чудак? А мы тебя давно похоронили, еще в девяносто четвертом.
– Я-то жив, – ответил Иван. – Но тебя я не знаю.
– Наташа, – попросил Константин, – принеси ему мой портрет.
Наташа и сама сообразила, что Константина теперь и в самом деле не узнать тем, кто знал его раньше. Она разыскала рисунок, который сделал хирург, проводивший операцию. Панфилов был на нем нарисован точно таким, каким был прежде.
– Смотри, сравнивай, – протянул рисунок Ивану Константин и повернулся к нему в три четверти, точно так, как он был изображен на рисунке.
Иван рассматривал рисунок минуты три, то и дело бросая взгляды на Константина. Потом почесал в затылке и произнес сомневающимся тоном:
– Черт его знает! Вроде похож, когда на рисунок смотришь. А как только глаза отведешь – не похож!
– Ну ладно, – вздохнул Константин. – А хочешь, расскажу, как ты впервые нос сломал? Это послужит доказательством?
Когда Иван Куршаков был еще совсем сопливым пацаном, он увязался с «большими», то есть подростками, подсматривать в женскую баню. Когда разгневанные купальщицы плеснули на них со второго этажа кипятком, он так рванул, ничего не видя перед собой, что врезался носом в забор. Ему потом года два эту историю припоминали.
Иван замахал руками и смущенно посмотрел на Наташу.
– Нет! Не надо! Верю! Не рассказывай. Ты прав, меня и самого трудно узнать.
* * *
А познакомилась с Иваном Наташа, когда разыскивала героя для своей следующей телепередачи «Глазами очевидца» и вышла на него в Союзе ветеранов чеченской войны или, сокращенно, СВЧВ. Командир танкового экипажа Иван Куршаков всего несколько недель назад бежал из чеченского плена, в котором провел три года, и Наташа надеялась, что его рассказ о жизни русских рабов в Чечне окажется достаточно интересным, чтобы на этом построить очередной выпуск телевизионной передачи.
Рассказ и в самом деле был интересен, но видеоряда под него не было никакого, кроме архивных кадров, уже не раз использованных в других передачах. Наташа попыталась все же предложить идею передачи главному редактору программы, но тот ее и слушать не захотел. Возможно, причина отказа была и не в отсутствии актуального видеоряда, а в сегодняшнем положении в самой Чечне. Организованный ФСБ информационный центр, не осуществляя напрямую цензуры, контролировал тем не менее выпуск аналитических программ на чеченскую тему. Но такой контроль осуществлялся на уровне руководства телеканалами, и до Наташи доходили только отголоски. Ее сюжет не утвердили.
Иван нисколько не расстроился, когда Наташа сообщила ему, что передачу о Чечне ей сделать не удастся. Он и не стремился на телеэкран. У Ивана, как и у Константина, было заметно стремление к скрытности и одиночеству, вероятно, долгая жизнь в плену, который он называл не иначе как рабством, воспитала в нем эти качества.
Наташа извинилась перед ним и собралась повесить телефонную трубку, но, уже практически прощаясь, спросила, что он собирается делать дальше? Просто так спросила, скорее из вежливости.
Иван, немного помолчав, сообщил, что собирается перебраться из Москвы в Запрудный. Тут она и выдала ему, что знает человека по имени Константин и он тоже из Запрудного.
Иван долго не мог поверить, что она говорит о Константине Панфилове, человеке, очень хорошо известном в Запрудном. Но когда поверил, тут же загорелся желанием его увидеть.
И не только потому, что долго не видел своих земляков, тем более что многие его погодки разбрелись по зонам и кладбищам. Была у него одна проблема, решить которую в одиночку он не мог. Не знал даже, как к ней подступиться.
Сообщение о том, что где-то рядом находится Константин Панфилов, легендарный Жиган, одно имя которого когда-то усмиряло самых крутых в Запрудном, показалось ему чудесным решением проблемы. Он попросил Наташу, чтобы она отвела его к Константину.
* * *
Новости, обрушившейся на него, Константин не поверил. Но Иван смотрел на него абсолютно серьезно, в глазах у него не было и признака иронии, не искрились лукавые змейки, по которым Константин всегда понимал, что человек решил над ним подшутить.
Да и потом – разве можно было этим шутить!
– Стоп! – сказал Константин, обрывая Ивана, который не понял, что ошеломил приятеля информацией. – Давай сначала и помедленней, – продолжал Константин. – Не трещи, как сорока на заборе.
Иван не обиделся. Он сам точно так же долго не мог спокойно реагировать на известие, которое только что сообщил Константину.
– Повторяю, – произнес он спокойно и медленно, как и просил Константин. – Из отряда «Зеленое знамя» в Запрудный послана группа боевиков. Их цель – террористический акт с максимально большими жертвами. Времени и места, где произойдет взрыв, я не знаю, да они и сами его тогда не знали… Думаю, что сейчас они уже в Запрудном и готовят взрыв.
– Ты не мог ошибиться? – продолжал сомневаться Константин. – Почему именно Запрудный?
– Откуда же я знаю? – спокойно пожал плечами Иван. – Я, что ли, выбирал? Наверное, потому, что в Москве их прижали сильно. А там, думают, поменьше следят, городишко маленький, в МВД наверняка решили, что для террористов он интереса не представляет, значит, и контроля особого нет. Потом, вспомни, там же всегда была довольно сильная чеченская группировка. Наверняка кто-то из нее оказался в Чечне, вот и подал идею, город-то хорошо знает…
– А ты как обо всем этом узнал? – спросил Константин. – Не приснилось тебе все это?
– Не приснилось, – покачал головой Иван. – И не думай, что это такая уж тайна. Чеченцы об этом почти открыто говорят между собой, выясняют, кто из них круче. Там надо уши специально зажимать, чтобы случайно какой-нибудь военный секрет не узнать.
– Ты все-таки поподробней рассказывай, – настаивал Константин. – Как тебе стало известно об этом взрыве в Запрудном?
– Да просто очень! – начал слегка кипятиться Иван. – Мой хозяин продал меня в другое селение, деньги ему срочно понадобились, сына женить. Нас пригнали вниз, в долину, и посадили в подвал, меня и еще двух парней, солдат-первогодков из Майкопа. Утром заставили работать, – крыть крышу в недостроенном доме. Оказалось, что нас купил один из боевиков, рассчитывая выгодно перепродать, а пока мы должны были работать. У меня, наверное, на лице написано было, что я только и думаю, как сбежать, да и пареньки, с которыми мы вместе вкалывали, тоже глазами по сторонам зыркали. Поэтому на работу нас посылали всегда только со сторожем, с «пастухом», как мы его называли. Сидеть весь день ему около нас скучно, сам понимаешь, он то и дело болтать с кем-нибудь принимался… Я помню, мы как раз кровлю крыли, над укрытием велено было сарай построить для отвода глаз. Я лист шифера прибил и сижу жду, когда мне новый пацаны принесут… А «пастух» наш в это время кого-то увидел вдалеке и кричит по-своему: «Иди сюда, мол, покурим, я угощаю». Я немного понимать стал, пока на них горбатился. И устраиваются они прямо подо мной, курить, значит. Я сижу, отдыхаю. И тут чеченец, который к «пастуху» нашему подошел, говорит на чистом русском, – уезжаю, мол, скоро, домой, на родину. И посмеивается при этом… Я сижу. Заинтересовался, правда, что за русский, но я и раньше знал, что в этом отряде русские есть… И тут он говорит, – в Запрудный, мол, уезжаю! И объясняет еще, что это рядом с Москвой, ну и что город, мол, небольшой. Я, честно скажу, чуть с крыши не упал. Затаился и жду, что он дальше скажет. Щели ни одной в шифере нет, посмотреть, что за «земляк» у меня среди боевиков объявился, невозможно, остается только подслушивать. А чеченец, «пастух»-то наш, вдруг его спрашивает – не жалко, мол, взрывать? Он в ответ рассмеялся со злостью и говорит – жалко будет, говорит, если мало на тот свет отправлю. Тут до меня дошло, наконец, что это он говорит о том, что в Запрудном взрыв поедет устраивать. Первая мысль – спрыгнуть с крыши и задушить его голыми руками, тварь поганую! Но удержался, сообразил, что больше двоих мне задушить не удастся, а группу в любом случае в Россию отправят, не в Запрудный, так еще куда. Нет, думаю, пусть они именно в Запрудный едут! По крайней мере, известно, где их ловить. Единственное, чего я теперь хотел, – это на лицо этого «землячка» взглянуть, чтобы знать, кого в Запрудном в гости ждать. А в том, что я теперь сбегу обязательно, и скоро сбегу, я уже не сомневался. Не мог я, зная такое, оставаться там, в Чечне.
– Это не могло быть… – Константин хотел сказать «шуткой», но понял, что это был бы полный абсурд, -…хвастовством каким-нибудь? Враньем элементарным?
– Могло, – кивнул Иван. – А могло и не быть! Что? Голосованием этот вопрос решать будем? А потом дожидаться – взорвут в Запрудном многоэтажку или не взорвут? Так, что ли?
– Да ладно, не лезь в бочку! – прикрикнул на него Константин. – Сам понимаю, что приходится верить, другого выхода нет… Рассмотрел ты его, нашего «земляка»?
– Рассмотрел, – кивнул Иван, – но толку от этого никакого. Я не знаю его совершенно… Просто первый раз видел. И рожа самая обычная – борода черная, глаза навыкате, бешеные, острый нос вперед торчит… Там все друг на друга похожи.
– Узнать его сможешь? – спросил Константин.
– Если не побреется, попробую, – буркнул в ответ Иван. – Говорят же тебе – все одинаковые они там.
* * *
В комнату, где они разговаривали, вошла Наташа и сразу же уловила напряжение, которое застыло в воздухе.
– Завтракать будете, спорщики? – спросила она. – Столько лет не виделись и уже опять какие-то проблемы решаете. Что случилось-то?
Константин ничего не ответил. Иван посмотрел на него немного растерянно, не зная, нужно ли Наташе рассказывать все то, о чем он только что рассказал Константину.
– Да мы и не спорим вовсе, – как-то по-детски начал он оправдываться. – Просто обсуждали одну проблему.
Константин поднял голову.
– Иван привез невеселые новости из Чечни, – сказал он, глядя на Наташу. – В Запрудном готовится взрыв, наподобие тех, что были в Москве. Похоже, придется поверить, что это не выдумка и не дезинформация.
– Взрыв? – побледнела Наташа. – В Запрудном? А в Москве?
– Про Москву я не слышал, – ответил Иван. – Речь шла именно о Запрудном… Думаю, что у нас не так много времени осталось. Надо что-то решать.
– За что люблю Ваню Куршакова, так это за решительность, – проворчал Константин, поднимаясь с кресла. – Извини, Наташа, сейчас не до завтрака. Потом, попозже. Иван прав, нельзя сидеть сложа руки.
Панфилов взял со стола телефон и набрал номер дежурного горотдела милиции.
– Готовься, – сказал он Ивану. – Начнут тебя потрошить основательно. Раз тридцать придется всю эту историю рассказывать.
Иван скептически вздохнул, но промолчал.
* * *
Из горотдела Иван вернулся только к вечеру. Он рассказал, что его и впрямь расспрашивали поочередно человек десять, не меньше, и каждому он рассказывал свою историю по два-три раза. Его поблагодарили за предоставленную информацию, попросили помочь составить фоторобот человека, который говорил о готовящемся взрыве в Запрудном, и сказали, что дальше сделают все сами, беспокоиться ему не о чем.
Константин тяжело вздохнул и ничего не ответил.
Однако не беспокоиться было трудно. Ни один из телеканалов не давал сообщения о том, что в Запрудном арестована группа террористов, готовивших взрыв. Константин ходил мрачный, Иван тоже на каждое слово раздраженно огрызался, Наташа была очень задумчива и молчалива.
Через неделю Константин не выдержал. Он позвонил следователю, с которым разговаривал Иван, и назвал свое имя. Следователь долго выяснял у Константина его анкетные данные, спрашивал всякую ерунду о дате рождения, прописке, отношении к военной службе и прочих не относящихся к делу мелочах. Константин терпеливо отвечал на все вопросы, понимая, что потерявшая его след ФСБ вычисляет сейчас его по номеру телефона. Впрочем, с чего это он взял, что его след потерян? Возможно, следователь тянет время, не зная, как реагировать на звонок Константина, и по параллельному телефону запрашиваются инструкции у начальства.
Скорее всего так и было, поскольку следователь в итоге передал трубку какому-то майору Тихонову, заявившему, что он руководитель антитеррористической группы. Говорил Тихонов уверенно и жестко.
Константин понял, что инструкции на его счет получены. Это его нисколько не смущало. Каковы бы ни были инструкции, он им сейчас подкинет задачу, над которой они поломают головы, – стоит ли опасаться Константина Панфилова, которому слишком многое известно о методах работы ФСБ.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Жиган против террористов'
1 2 3
– Расскажешь ему, как оно там, куда ты теперь попал, ладно? – сказал Жиган, положив тело рядом с Шерстяным. – А впрочем, он, наверное, и сам уже знает… Побеседуйте, ребята!
Через полторы минуты Константин вывел, придерживая за плечи, ничего не понявшую, закутанную в одеяло Наташу и пошел с нею вниз.
– Что это? – пробормотала она, когда они проходили мимо прикрывающей лужу крови куртки.
– Это парень один тут у нас живет. Рассеянный очень. Одежду на ходу теряет, – ответил Жиган. – Да она ему не нужна теперь будет. Он на другую форму одежды перешел. Ты поторапливайся, если хочешь еще сегодня поспать.
Заговаривая Наташе зубы и отвлекая ее своей болтовней, Константин пытался сообразить, не ждут ли их внизу еще какие-нибудь сюрпризы?
Впрочем, он был уверен, что выскочивший из подъезда бандит нагнал такого страху на водителя машины, на которой они сюда прибыли, что они, поняв, что только вдвоем остались в живых, бросились наутек.
Константин открыл машину, на которой обычно ездила Наташа, усадил ее на заднее сиденье, сам сел за руль.
– Что происходит? – в который раз спрашивала Наташа. – Куда мы?
– Ты мне сколько раз предлагала переехать к тебе? – спросил Константин, обернувшись к ней. – Ну вот, я согласился.
– Костя! – возмущенно воскликнула Наташа. – Ты просто невозможный. Нельзя было до утра подождать?
– Нельзя! – твердо ответил Константин. – Вдруг я передумал бы?
Глава 2
Как это ни странно было для Константина, но Белоцерковский оставил его в покое. Глеба Абрамовича мало задела смерть четырех оперативников, которых он никогда в глаза не видел и которые никак не были напрямую с ним связаны. На их место найдутся еще четверо, пятеро, шестеро, столько, сколько потребуется.
Гораздо важнее, что Константин убил этих людей. Глеб Абрамович умел разбираться в психологии не только политиков и банкиров. Он хорошо понимал и стоящих на противоположном конце социальной лестницы, – бандитов, киллеров, словом, «оперативников», впрочем, в последнее время конец что-то слишком часто стал совпадать с началом.
Раз Панфилов до сих пор молчит, значит, будет молчать и дальше, до тех пор, пока ему это выгодно. Судя по всему, он хочет жить и хочет находиться на воле, а не в тюрьме. Значит – будет молчать, что от него и требуется.
Поэтому Белоцерковский отдал другую команду: за Панфиловым приглядывать, но не связываться. О контактах с правоохранительными органами докладывать. И пусть пока погуляет, если хочет. Его время еще придет.
«Не стоит же, в конце концов, устраивать представление из ликвидации Панфилова. Мы, господа, не в цирке, мы на работе», – заключил олигарх.
* * *
Константин понял, что ему предоставлена передышка. И это было кстати, поскольку ситуация вынужденного отсиживания дома, на этот раз – у Наташи, его не устраивала. Он хотел быть свободным и независимым. Таким, каким был раньше.
Разрешить проблему помогла Наташа. Это она притащила домой дочерна загорелого невысокого человека и с порога заявила:
– Твой земляк! Из Запрудного.
Константин с удивлением поглядел на стоящего у порога темнокожего мужчину. Кто это? Он не узнавал обезображенного шрамами лица. Кто-то из «лаврушников»? Но почему Наташа представила его как земляка? Насколько Константин помнил, в Запрудном «лаврушников» никогда земляками не считали, даже если они прожили там лет десять-пятнадцать… Кто же это?
Человек со шрамами на лице тоже смотрел на Константина с недоверием. У него во взгляде появилось какое-то напряжение.
Он повернулся к Наташе и уточнил:
– Это Панфилов? Константин Петрович Панфилов?
И, повернувшись к Константину лицом, спросил уже с вызовом, глядя ему прямо в глаза:
– Жиган?
Константин усмехнулся. Вот оно что. Все дело в пластической операции, которую он сделал недавно, пытаясь спастись от преследовавшего его прошлого. Из этой затеи ничего не вышло, прошлое вновь догнало его, но на прежнего Жигана он действительно теперь не похож.
– Тебя тоже узнать трудно, – сказал Константин. – Я в Запрудном всех знаю… Может быть, представишься?
– Меня звали Куршаком, пока в армию не ушел… – сказал человек у дверей.
– Иван! – воскликнул Константин. – Так ты жив, чудак? А мы тебя давно похоронили, еще в девяносто четвертом.
– Я-то жив, – ответил Иван. – Но тебя я не знаю.
– Наташа, – попросил Константин, – принеси ему мой портрет.
Наташа и сама сообразила, что Константина теперь и в самом деле не узнать тем, кто знал его раньше. Она разыскала рисунок, который сделал хирург, проводивший операцию. Панфилов был на нем нарисован точно таким, каким был прежде.
– Смотри, сравнивай, – протянул рисунок Ивану Константин и повернулся к нему в три четверти, точно так, как он был изображен на рисунке.
Иван рассматривал рисунок минуты три, то и дело бросая взгляды на Константина. Потом почесал в затылке и произнес сомневающимся тоном:
– Черт его знает! Вроде похож, когда на рисунок смотришь. А как только глаза отведешь – не похож!
– Ну ладно, – вздохнул Константин. – А хочешь, расскажу, как ты впервые нос сломал? Это послужит доказательством?
Когда Иван Куршаков был еще совсем сопливым пацаном, он увязался с «большими», то есть подростками, подсматривать в женскую баню. Когда разгневанные купальщицы плеснули на них со второго этажа кипятком, он так рванул, ничего не видя перед собой, что врезался носом в забор. Ему потом года два эту историю припоминали.
Иван замахал руками и смущенно посмотрел на Наташу.
– Нет! Не надо! Верю! Не рассказывай. Ты прав, меня и самого трудно узнать.
* * *
А познакомилась с Иваном Наташа, когда разыскивала героя для своей следующей телепередачи «Глазами очевидца» и вышла на него в Союзе ветеранов чеченской войны или, сокращенно, СВЧВ. Командир танкового экипажа Иван Куршаков всего несколько недель назад бежал из чеченского плена, в котором провел три года, и Наташа надеялась, что его рассказ о жизни русских рабов в Чечне окажется достаточно интересным, чтобы на этом построить очередной выпуск телевизионной передачи.
Рассказ и в самом деле был интересен, но видеоряда под него не было никакого, кроме архивных кадров, уже не раз использованных в других передачах. Наташа попыталась все же предложить идею передачи главному редактору программы, но тот ее и слушать не захотел. Возможно, причина отказа была и не в отсутствии актуального видеоряда, а в сегодняшнем положении в самой Чечне. Организованный ФСБ информационный центр, не осуществляя напрямую цензуры, контролировал тем не менее выпуск аналитических программ на чеченскую тему. Но такой контроль осуществлялся на уровне руководства телеканалами, и до Наташи доходили только отголоски. Ее сюжет не утвердили.
Иван нисколько не расстроился, когда Наташа сообщила ему, что передачу о Чечне ей сделать не удастся. Он и не стремился на телеэкран. У Ивана, как и у Константина, было заметно стремление к скрытности и одиночеству, вероятно, долгая жизнь в плену, который он называл не иначе как рабством, воспитала в нем эти качества.
Наташа извинилась перед ним и собралась повесить телефонную трубку, но, уже практически прощаясь, спросила, что он собирается делать дальше? Просто так спросила, скорее из вежливости.
Иван, немного помолчав, сообщил, что собирается перебраться из Москвы в Запрудный. Тут она и выдала ему, что знает человека по имени Константин и он тоже из Запрудного.
Иван долго не мог поверить, что она говорит о Константине Панфилове, человеке, очень хорошо известном в Запрудном. Но когда поверил, тут же загорелся желанием его увидеть.
И не только потому, что долго не видел своих земляков, тем более что многие его погодки разбрелись по зонам и кладбищам. Была у него одна проблема, решить которую в одиночку он не мог. Не знал даже, как к ней подступиться.
Сообщение о том, что где-то рядом находится Константин Панфилов, легендарный Жиган, одно имя которого когда-то усмиряло самых крутых в Запрудном, показалось ему чудесным решением проблемы. Он попросил Наташу, чтобы она отвела его к Константину.
* * *
Новости, обрушившейся на него, Константин не поверил. Но Иван смотрел на него абсолютно серьезно, в глазах у него не было и признака иронии, не искрились лукавые змейки, по которым Константин всегда понимал, что человек решил над ним подшутить.
Да и потом – разве можно было этим шутить!
– Стоп! – сказал Константин, обрывая Ивана, который не понял, что ошеломил приятеля информацией. – Давай сначала и помедленней, – продолжал Константин. – Не трещи, как сорока на заборе.
Иван не обиделся. Он сам точно так же долго не мог спокойно реагировать на известие, которое только что сообщил Константину.
– Повторяю, – произнес он спокойно и медленно, как и просил Константин. – Из отряда «Зеленое знамя» в Запрудный послана группа боевиков. Их цель – террористический акт с максимально большими жертвами. Времени и места, где произойдет взрыв, я не знаю, да они и сами его тогда не знали… Думаю, что сейчас они уже в Запрудном и готовят взрыв.
– Ты не мог ошибиться? – продолжал сомневаться Константин. – Почему именно Запрудный?
– Откуда же я знаю? – спокойно пожал плечами Иван. – Я, что ли, выбирал? Наверное, потому, что в Москве их прижали сильно. А там, думают, поменьше следят, городишко маленький, в МВД наверняка решили, что для террористов он интереса не представляет, значит, и контроля особого нет. Потом, вспомни, там же всегда была довольно сильная чеченская группировка. Наверняка кто-то из нее оказался в Чечне, вот и подал идею, город-то хорошо знает…
– А ты как обо всем этом узнал? – спросил Константин. – Не приснилось тебе все это?
– Не приснилось, – покачал головой Иван. – И не думай, что это такая уж тайна. Чеченцы об этом почти открыто говорят между собой, выясняют, кто из них круче. Там надо уши специально зажимать, чтобы случайно какой-нибудь военный секрет не узнать.
– Ты все-таки поподробней рассказывай, – настаивал Константин. – Как тебе стало известно об этом взрыве в Запрудном?
– Да просто очень! – начал слегка кипятиться Иван. – Мой хозяин продал меня в другое селение, деньги ему срочно понадобились, сына женить. Нас пригнали вниз, в долину, и посадили в подвал, меня и еще двух парней, солдат-первогодков из Майкопа. Утром заставили работать, – крыть крышу в недостроенном доме. Оказалось, что нас купил один из боевиков, рассчитывая выгодно перепродать, а пока мы должны были работать. У меня, наверное, на лице написано было, что я только и думаю, как сбежать, да и пареньки, с которыми мы вместе вкалывали, тоже глазами по сторонам зыркали. Поэтому на работу нас посылали всегда только со сторожем, с «пастухом», как мы его называли. Сидеть весь день ему около нас скучно, сам понимаешь, он то и дело болтать с кем-нибудь принимался… Я помню, мы как раз кровлю крыли, над укрытием велено было сарай построить для отвода глаз. Я лист шифера прибил и сижу жду, когда мне новый пацаны принесут… А «пастух» наш в это время кого-то увидел вдалеке и кричит по-своему: «Иди сюда, мол, покурим, я угощаю». Я немного понимать стал, пока на них горбатился. И устраиваются они прямо подо мной, курить, значит. Я сижу, отдыхаю. И тут чеченец, который к «пастуху» нашему подошел, говорит на чистом русском, – уезжаю, мол, скоро, домой, на родину. И посмеивается при этом… Я сижу. Заинтересовался, правда, что за русский, но я и раньше знал, что в этом отряде русские есть… И тут он говорит, – в Запрудный, мол, уезжаю! И объясняет еще, что это рядом с Москвой, ну и что город, мол, небольшой. Я, честно скажу, чуть с крыши не упал. Затаился и жду, что он дальше скажет. Щели ни одной в шифере нет, посмотреть, что за «земляк» у меня среди боевиков объявился, невозможно, остается только подслушивать. А чеченец, «пастух»-то наш, вдруг его спрашивает – не жалко, мол, взрывать? Он в ответ рассмеялся со злостью и говорит – жалко будет, говорит, если мало на тот свет отправлю. Тут до меня дошло, наконец, что это он говорит о том, что в Запрудном взрыв поедет устраивать. Первая мысль – спрыгнуть с крыши и задушить его голыми руками, тварь поганую! Но удержался, сообразил, что больше двоих мне задушить не удастся, а группу в любом случае в Россию отправят, не в Запрудный, так еще куда. Нет, думаю, пусть они именно в Запрудный едут! По крайней мере, известно, где их ловить. Единственное, чего я теперь хотел, – это на лицо этого «землячка» взглянуть, чтобы знать, кого в Запрудном в гости ждать. А в том, что я теперь сбегу обязательно, и скоро сбегу, я уже не сомневался. Не мог я, зная такое, оставаться там, в Чечне.
– Это не могло быть… – Константин хотел сказать «шуткой», но понял, что это был бы полный абсурд, -…хвастовством каким-нибудь? Враньем элементарным?
– Могло, – кивнул Иван. – А могло и не быть! Что? Голосованием этот вопрос решать будем? А потом дожидаться – взорвут в Запрудном многоэтажку или не взорвут? Так, что ли?
– Да ладно, не лезь в бочку! – прикрикнул на него Константин. – Сам понимаю, что приходится верить, другого выхода нет… Рассмотрел ты его, нашего «земляка»?
– Рассмотрел, – кивнул Иван, – но толку от этого никакого. Я не знаю его совершенно… Просто первый раз видел. И рожа самая обычная – борода черная, глаза навыкате, бешеные, острый нос вперед торчит… Там все друг на друга похожи.
– Узнать его сможешь? – спросил Константин.
– Если не побреется, попробую, – буркнул в ответ Иван. – Говорят же тебе – все одинаковые они там.
* * *
В комнату, где они разговаривали, вошла Наташа и сразу же уловила напряжение, которое застыло в воздухе.
– Завтракать будете, спорщики? – спросила она. – Столько лет не виделись и уже опять какие-то проблемы решаете. Что случилось-то?
Константин ничего не ответил. Иван посмотрел на него немного растерянно, не зная, нужно ли Наташе рассказывать все то, о чем он только что рассказал Константину.
– Да мы и не спорим вовсе, – как-то по-детски начал он оправдываться. – Просто обсуждали одну проблему.
Константин поднял голову.
– Иван привез невеселые новости из Чечни, – сказал он, глядя на Наташу. – В Запрудном готовится взрыв, наподобие тех, что были в Москве. Похоже, придется поверить, что это не выдумка и не дезинформация.
– Взрыв? – побледнела Наташа. – В Запрудном? А в Москве?
– Про Москву я не слышал, – ответил Иван. – Речь шла именно о Запрудном… Думаю, что у нас не так много времени осталось. Надо что-то решать.
– За что люблю Ваню Куршакова, так это за решительность, – проворчал Константин, поднимаясь с кресла. – Извини, Наташа, сейчас не до завтрака. Потом, попозже. Иван прав, нельзя сидеть сложа руки.
Панфилов взял со стола телефон и набрал номер дежурного горотдела милиции.
– Готовься, – сказал он Ивану. – Начнут тебя потрошить основательно. Раз тридцать придется всю эту историю рассказывать.
Иван скептически вздохнул, но промолчал.
* * *
Из горотдела Иван вернулся только к вечеру. Он рассказал, что его и впрямь расспрашивали поочередно человек десять, не меньше, и каждому он рассказывал свою историю по два-три раза. Его поблагодарили за предоставленную информацию, попросили помочь составить фоторобот человека, который говорил о готовящемся взрыве в Запрудном, и сказали, что дальше сделают все сами, беспокоиться ему не о чем.
Константин тяжело вздохнул и ничего не ответил.
Однако не беспокоиться было трудно. Ни один из телеканалов не давал сообщения о том, что в Запрудном арестована группа террористов, готовивших взрыв. Константин ходил мрачный, Иван тоже на каждое слово раздраженно огрызался, Наташа была очень задумчива и молчалива.
Через неделю Константин не выдержал. Он позвонил следователю, с которым разговаривал Иван, и назвал свое имя. Следователь долго выяснял у Константина его анкетные данные, спрашивал всякую ерунду о дате рождения, прописке, отношении к военной службе и прочих не относящихся к делу мелочах. Константин терпеливо отвечал на все вопросы, понимая, что потерявшая его след ФСБ вычисляет сейчас его по номеру телефона. Впрочем, с чего это он взял, что его след потерян? Возможно, следователь тянет время, не зная, как реагировать на звонок Константина, и по параллельному телефону запрашиваются инструкции у начальства.
Скорее всего так и было, поскольку следователь в итоге передал трубку какому-то майору Тихонову, заявившему, что он руководитель антитеррористической группы. Говорил Тихонов уверенно и жестко.
Константин понял, что инструкции на его счет получены. Это его нисколько не смущало. Каковы бы ни были инструкции, он им сейчас подкинет задачу, над которой они поломают головы, – стоит ли опасаться Константина Панфилова, которому слишком многое известно о методах работы ФСБ.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Жиган против террористов'
1 2 3