Методы работы как контрразведки, так и внешней разведки при нем во многом обновились и стали современными, нешаблонными, с упором на научно-технический прогресс и творчество каждого сотрудника и агента. Даже по оценке противников, КГБ при Андропове завоевало себе прочную репутацию мощного спецведомства. А по долговременности нахождения во главе этой организации Андропов уступил лишь Берии.
К сожалению, пребывание Андропова в роли первого лица в государстве оказалось недолгим. В мае 1982 года он стал секретарем ЦК КПСС, а спустя три месяца после избрания Генеральным, 12 ноября 1982 года, у него, страдающего диабетом, отказали почки…
Последний раз Андропов публично появился в августе 1983 года, а спустя шесть месяцев после болезни, 9 февраля 1984 года скончался…
В мае 1982 года я приехал из КГБ Армении в Москву на курсы переподготовки руководящего состава. Со мной учились представители всех других союзных республик, а также автономных республик, краев и областей.
Сообщение об уходе от нас Андропова, мы, курсанты, услышали в перерыве занятий и возбужденные известием высыпали во двор здания Кисельном переулке, бурно обсуждая происшедшее. В основном сожалели об уходе Андропова и в то же время понимали и гордились его новым высоким назначением. И все-таки все были расстроены, – мы потеряли прекрасного руководителя. Обучающиеся с нами на курсах украинские чекисты заявляли публично: Федорчук, хоть и наш председатель, но далеко не Андропов…
Моя первая встреча с Юрием Владимировичем состоялась в Карелии, в моем кабинете в здании КГБ. В то время я, уже старший оперуполномоченный, был секретарем парткома. Неожиданно открылась дверь и вошел Андропов с первым секретарем Карельского обкома партии И. И. Сенькиным.
Юрия Владимировича хотели провести сначала в кабинет генерала, председателя КГБ республики, но он решил в первую очередь зайти к секретарю парткома. Ему сказали, что коммунистов в организации всего 150 и секретарь парткома не освобожденный, рядовой сотрудник.
– Вот к нему и пойдем, – сказал Андропов. – К генералу потом…
Партия оставалась для него всегда на первом месте, Андропов был ее солдат.
Запомнился еще один из приездов Андропова в Карелию, уже в роли Генерального секретаря ЦК КПСС. Андропов вручал республике орден Ленина. Вечером на даче Шуйская Чупа, где я возглавлял наряд охраны в составе местных офицеров-чекистов и сотрудников милиции, собрались друзья Андропова по Карельскому фронту. Запомнился ужин. Андропов совсем не пил спиртного, но, чтобы не смущать присутствующих, он то и дело просил помощника налить ему в фужер из термоса «коньячка своего, на травке, покрепче» и произносил тосты: «за боевых друзей», «за Карелию орденоносную», «за здоровье и благополучие присутствующих».
Андропов, конечно же, пил чай из термоса, но в фужере чай выглядел как настоящий коньяк, и всем было радостно, весело от того, что кремлевский гость не гнушается их компании, ведет себя открыто и просто. А вот ел Андропов совсем плохо. Две рыбки ряпушки с картошкой.
Шел задушевный разговор и, как водится в таких случаях, – «бойцы вспоминали минувшие дни…»
По просьбе собравшихся Андропов рассказал о положении в стране, поделился воспоминаниями о венгерских событиях 1956 года в период своей уже послевоенной, дипломатической работы. Рассказывал о семье, детях и жене, от которой передал привет и которую все здесь хорошо знали со времен войны как инструктора ЦК ЛКСМ на Карельском фронте и называли уважительно «наша Филипповна».
Это ей Юрий Владимирович написал к 50-летию со дня рождения такие стихи:
Писал и думал, дорогая,
Что в пятьдесят, как в двадцать пять,
Хоть голова почти седая,
Пишу стихи тебе опять.
И пусть смеются над поэтом,
И пусть завидуют вдвойне,
За то, что я пишу сонеты
Своей, а не чужой жене.
А вот его послевоенные стихи. С обращением к жене:
Родная, близкая, с тобою
Мы шли по жизни много лет,
И жребий, брошенный судьбою,
Для нас двоих был «да» и «нет».
Обоим нам светило счастье,
Обоих нас трясла беда,
Мы были в ведро и в ненастье
Друзьями верными всегда.
Анна Филипповна приезжала в Петрозаводск в 1969 году, на празднование 25-летия освобождения Карелии от финской оккупации.
– Помимо участия в праздничных охранных мероприятиях и наряда, поручаю вам, товарищ старший лейтенант, персональную охрану нашей высокопоставленной гостьи Андроповой Анны Филипповны, – как-то торжественно и по уставному казенно прочитал мне, будто перед выходом в наряд по охране государственной границы Союза ССР, председатель КГБ Карелии Виктор Андреевич Заровский, кстати, бывший пограничник. А потом как-то мягко, по-отечески, по-доброму добавил:
– Ты уж постарайся, голубчик, чтоб все было хорошо… Проследи, чтоб не досаждали ей излишне незапланированными там всякими визитами наши карелы… У нее десятки мероприятий расписано, где надо быть, и сотни близких знакомых с войны хотят с ней встретиться. А ей и отдохнуть надо… И насчет еды проследи, что ей подать на завтрак, на ужин, лучше в номер. В общем, под твою ответственность!
Задание получено, – надо выполнять. Бегу к инструктору обкома партии Маргарите Оскаровне Руоколайнен, подруге Филипповны – они у Андропова в войну обе работали комсоргами на Карельском фронте.
– Как, по-твоему, чем Филипповну кормить, что на завтрак подать, – спросил я.
– Чего, говоришь, на завтрак? – басовито переспросила, смерив меня строгим взглядом с головы до пят, Оскаровна. – Ей бы сейчас тот сухарь военных лет, который мы как-то поделили с ней на двоих, еще и Юрия Владимировича угостили…
И осеклась, будто тайну выдала.
– Сам-то что можешь предложить?
– Ну, икры там всякой попросить в ресторане… Красной, черной… Кофе, пирожного, конфет дорогих…
– Стоп! Вижу, кулинар ты неважный… Но если ты действительно хочешь угодить нашей гостье, то найди картошки молодой…
– Где ж я ее найду в июне?
– А ты не перебивай, если советоваться пришел! Слушай что тебе старшие говорят… Поди к Дерусову, директору пригородного совхоза, у него парники есть. Он мужик хозяйственный, неужто не посажено у него нескольких кустов ранней картошки? Да свежего судачка – тут у нас проблем с рыбой нет. И чаю по-карельски – с самоваром и калиткой. Сахар лучше колотый… Кофе не надо – у нее сердце…
– Это ей, кремлевской гостье, такой плебейский ужин…
– Ну вот что – ты спросил, я тебе сказала! А теперь делай, как знаешь, – рассерчала не на шутку Руоколайнен.
…Прошло тридцать лет с тех пор, а я до сих пор благодарен Маргарите Оскаровне за ее подсказку в выборе меню для Андроповой – судак с отварной картошкой и чашка чая с карельской калиткой пришлись ей по вкусу…
– Спасибо, я давно с таким аппетитом не ела, – сказала Андропова. – И где это картошка такая ранняя выросла в Карелии?
В камине горели поленья березовых дров, и в отсветах пламени «партизанского костра» я, стоя рядом, слушал и видел Андропова не на трибуне, выступавшего в театре с докладом, не за праздничным столом, а в узком кругу карельских фронтовых друзей.
В Карелии я встречался скорее не с Генеральным секретарем, а с обычным простым человеком… Таким он мне и запомнился на всю оставшуюся жизнь – простой, доступный, жизнерадостный, умный, интеллигентный, скромный и обаятельный…
Реформирование спецслужб
1992 год стал не только концом КГБ, но и началом разорительного реформирования спецслужб. Только в последующие два года они будут реорганизовываться шесть раз. Даже такой преданный президенту-реформатору политик, как Иван Рыбкин, и тот осмелился заявить в печати: «реформировать спецслужбы до бесконечности тоже нельзя». Выразив сожаление, что «часть профессионалов оказалась на улице», он обратил внимание и на такой парадокс: «страна уменьшилась вдвое, а число чиновников вдвое увеличилось».
Дармоеды никогда не смущали Ельцина. Они не опасны, поскольку знают из чьих рук хлеб едят. А вот в службе безопасности надо постоянно «регулировать клапаны». Как и зажигание – то «раннее», то «позднее». По обстановке…
5 января 1994 года Президент подписал указ и утвердил положение о новом органе госбезопасности – Федеральной службе контрразведки (ФСК).
Началась новая лихорадочная перетряска.
В мае того же года Ельцин впервые после погрома КГБ посетил ФСК и выступил на совещании руководящего состава.
– Цель нашей сегодняшней встречи, – сказал Ельцин, – наметить пути развития службы, определить ее место и роль в общей системе обеспечения безопасности России в современных условиях…
Ельцин смотрел вперед – в год предстоящих президентских выборов. Ему требовалась поддержка спецслужб: «В стране идут глубокие экономические реформы… круто меняется уклад жизни людей… страна нуждается в сильных и боеспособных спецслужбах…»
Тут же он выдвинул требование: «сотрудники спецслужб не вправе совмещать свою работу с политической деятельностью, то есть служить интересам той или иной партии».
А вот, видимо, и главный тезис: «сотрудники ФСК должны бороться с противоправными посягательствами на конституционный строй (то есть на Президента со стороны партий, движений, общественных деятелей и всех граждан). Здесь нет никаких оправданий ссылкам на якобы отсутствие правовой базы. Достаточно правовых норм (то есть приказа). Сделаю только одно принципиальное уточнение, – добавил Президент. – Должен быть не контроль за политическим поведением граждан и их взглядами, а выявление, предупреждение и пресечение…»
Впервые Ельцин публично признался в сознательной ликвидации КГБ, оговорив, однако, что это было сделано с добрыми намерениями для «лучшего взаимодействия и координации», а также «повышения эффективности контрразведки».
«Когда мы пошли на раздробление КГБ, – продолжал далее Ельцин, – в том числе и по политическим мотивам, то мы отнюдь не отрицали… координации работы его различных частей… Продумываем… механизм взаимодействия». В заключение Президент просил контрразведчиков «не допустить революционных потрясений» и пообещал «поправить с зарплатой», поскольку есть «расхождения в уровне социальной защищенности не в пользу сотрудников ФСК».
Однако не минуло и года, как вновь газеты запестрели заголовками: «Реформирование КГБ – любимое занятие Ельцина» («Московский комсомолец»), «Пока, ФСК?» («Труд»). Газеты, ссылаясь на достоверные источники, писали о скором расформировании Федеральной службы контрразведки. По одним источникам, ФСК будет влита в состав Главного управления охраны Президента, по другим – ее следственное управление передается в Министерство юстиции, а все другие подразделения распределяются по разным ведомствам – в Совет министров, МВД, Минобороны, президентские структуры…
Ожидать можно было чего угодно, ибо личные интересы Президента и его окружения полностью совпадали с интересами Запада, и в частности США, применительно к нашим спецслужбам.
«КГБ был обречен еще в августе 91-го, – давал интервью «Труду» генерал КГБ в отставке, ранее занимавший высокий пост. – Желание похоронить комитет было и есть… Началось с переименований, бесконечной смены руководства, сокращений, закончится ликвидацией всей службы».
Генерал говорил о том, что, не ожидая официальных решений, уходят из комитета высокопрофессиональные сотрудники и Россия на долгое время потеряет одну из ключевых государственных структур, для восстановления которой потребуются десятилетия. Торопливые шаги Президента по ликвидации спецслужбы России «лоббируются Западом, поскольку сильная служба безопасности мешает безнаказанно хозяйничать на нашей территории, получать доступ к немногим, увы, оставшимся секретам… Конечная цель – поставить под контроль ядерный потенциал России… И кто же завтра будет ловить почти в открытую работающих в России шпионов, отслеживать вконец распоясавшихся террористов, ковыряться в чемоданах компромата на чиновных мздоимцев? – вопрошал генерал. – И как с горькой усмешкой отметил: Охрана жизни и имущества власть имущих – задача необходимая, но далеко не единственная…»
Даже несведущему в вопросах безопасности человеку было видно, что против российских спецслужб ведется хорошо спланированная работа по их развалу, травле и преследованию. Весь 1994 и в последующие годы под разными предлогами шло урезание штатов и полномочий ФСК.
Наконец в своем Указе от 21 декабря 1995 года президент, посетовав, что «система органов ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-КГБМБ-ФСК оказалось нереформируемой», провозгласил создание новой системы – Федеральной службы безопасности (ФСБ) вместо Федеральной службы контрразведки – ФСК.
К этому времени набрала невиданную силу иная система – Служба охраны президента, сделавшая бывшего майора КГБ Коржакова всесильным регентом всех спецслужб России: ГУО, ФАПСИ, ФСБ. Она взяла на себя охрану всех государственных дач, резиденций, санаториев и домов отдыха. Коржакову были переданы 27-я мотострелковая бригада особого назначения, Кремлевский полк, 119-й парашютно-десантный полк, все спецподразделения КГБ типа «Альфы».
С назначением Барсукова директором ФСБ в подчинение Коржакова практически перешла и вся контрразведка.
Однако и этого оказалось мало. Охрана создала даже свое Информационно-аналитическое управление! Такого отдельного подразделения, да еще на уровне управления, не было даже в широкомасштабном, громадном КГБ, в сравнении с которым Служба охраны президента должна бы быть одной сотой, если не одной тысячной долей. А начальником этого управления назначили Георгия Рогозина, ставшего одновременно первым замом Коржакова.
Тот самый Рогозин, с которым мы вместе в составе небольшой группы начали создавать Информационно-аналитическое управление КГБ.
Он опытный аналитик КГБ, ему и карты в руки. Но чтоб такое мощное подразделение входило в состав службы охраны президента – это, мягко говоря, слишком. Даже для Президента с его неограниченной властью!
Но это еще не все. Следом за созданием своего ИАУ Служба охраны президента организует перехват разговоров различных дипломатических представительств. А фантазия уже работала в направлении создания своих собственных резидентур за рубежом, собственной мини-разведки…
29 июля 1995 года Указом Ельцина его служба охраны становится государственным органом, а Главное управление охраны – одним из ее «дочерних» объектов, таких же как ФСБ, ФАПСИ и многие другие.
Даже извечная противница КГБ СССР журналистка Евгения Альбац, написавшая немало погромных статей, вынуждена была признаться: «В советские времена, когда было какое-никакое коллегиальное руководство в виде Политбюро, власть и влияние тогдашних чекистов над умами первых лиц государства была меньшей, чем власть Коржакова…»
Рождался новый монстр, «государство в государстве». И лишь отставка Коржакова нарушила дальнейшие планы создания президентской имперской спецслужбы.
Штаты охраны президента разрослись до фантастических размеров – вместо трех тысяч человек бывшего 9-го управления КГБ, занимавшегося охраной Кремля и всех охраняемых лиц в СССР, вокруг президента кормилось уже восемнадцать тысяч!
Между тем штат ФСБ к январю 1997 года урезали до 77 тысяч, вдвое по сравнению с численностью МБ.
Из всех правоохранительных структур ФСБ уступала лишь налоговая полиция, имевшая 38 тысяч человек, зато наступала на пятки ФАПСИ, насчитывающая уже 54 тысячи «штыков»!
И зарплата у контрразведчиков меньше, чем у милиционеров. Мудрено ли, что начали они и приторговывать, и приворовывать, и вступать в незаконные сделки. Газеты пестрели заголовками: «Контрразведчики приторговывали изъятыми наркотиками» («Сегодня», 20. 02. 97), «Московские чекисты подозреваются в торговле кокаином» («Известия», 20. 02. 97), «В Подмосковье РУОП обезвредил банду вымогателей, главарем которой был старший офицер ФСБ» («Известия», 21. 02. 97).
В том же номере сообщалось об отстранении от должности начальника УФСБ Москвы Трофимова за «упущения в служебной деятельности».
«Наркотики», «вымогательство» – такое раньше в КГБ и в голову никому не могло прийти.
За поступки, порочащие звание офицера, из органов контрразведки за полгода были досрочно уволены 30 сотрудников и 150 привлечены к дисциплинарной ответственности.
В свободное от работы время чекисты, как, впрочем, и многие военные, вынуждены подрабатывать частным извозом и охраной коммерческих структур. В рабочее время преступников ловят, в свободное – охраняют.
Впрочем, 68 % уже осваивали «вторые профессии» всех россиян. Известен факт, когда следователь по особо важным государственным делам УФСБ Москвы сбыл вещественные доказательства, чтобы прокормить семью.
Если раньше случаи поборов, избиений, укрывательств были характерными лишь для милиции, то теперь они начинают захлестывать и спецслужбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
К сожалению, пребывание Андропова в роли первого лица в государстве оказалось недолгим. В мае 1982 года он стал секретарем ЦК КПСС, а спустя три месяца после избрания Генеральным, 12 ноября 1982 года, у него, страдающего диабетом, отказали почки…
Последний раз Андропов публично появился в августе 1983 года, а спустя шесть месяцев после болезни, 9 февраля 1984 года скончался…
В мае 1982 года я приехал из КГБ Армении в Москву на курсы переподготовки руководящего состава. Со мной учились представители всех других союзных республик, а также автономных республик, краев и областей.
Сообщение об уходе от нас Андропова, мы, курсанты, услышали в перерыве занятий и возбужденные известием высыпали во двор здания Кисельном переулке, бурно обсуждая происшедшее. В основном сожалели об уходе Андропова и в то же время понимали и гордились его новым высоким назначением. И все-таки все были расстроены, – мы потеряли прекрасного руководителя. Обучающиеся с нами на курсах украинские чекисты заявляли публично: Федорчук, хоть и наш председатель, но далеко не Андропов…
Моя первая встреча с Юрием Владимировичем состоялась в Карелии, в моем кабинете в здании КГБ. В то время я, уже старший оперуполномоченный, был секретарем парткома. Неожиданно открылась дверь и вошел Андропов с первым секретарем Карельского обкома партии И. И. Сенькиным.
Юрия Владимировича хотели провести сначала в кабинет генерала, председателя КГБ республики, но он решил в первую очередь зайти к секретарю парткома. Ему сказали, что коммунистов в организации всего 150 и секретарь парткома не освобожденный, рядовой сотрудник.
– Вот к нему и пойдем, – сказал Андропов. – К генералу потом…
Партия оставалась для него всегда на первом месте, Андропов был ее солдат.
Запомнился еще один из приездов Андропова в Карелию, уже в роли Генерального секретаря ЦК КПСС. Андропов вручал республике орден Ленина. Вечером на даче Шуйская Чупа, где я возглавлял наряд охраны в составе местных офицеров-чекистов и сотрудников милиции, собрались друзья Андропова по Карельскому фронту. Запомнился ужин. Андропов совсем не пил спиртного, но, чтобы не смущать присутствующих, он то и дело просил помощника налить ему в фужер из термоса «коньячка своего, на травке, покрепче» и произносил тосты: «за боевых друзей», «за Карелию орденоносную», «за здоровье и благополучие присутствующих».
Андропов, конечно же, пил чай из термоса, но в фужере чай выглядел как настоящий коньяк, и всем было радостно, весело от того, что кремлевский гость не гнушается их компании, ведет себя открыто и просто. А вот ел Андропов совсем плохо. Две рыбки ряпушки с картошкой.
Шел задушевный разговор и, как водится в таких случаях, – «бойцы вспоминали минувшие дни…»
По просьбе собравшихся Андропов рассказал о положении в стране, поделился воспоминаниями о венгерских событиях 1956 года в период своей уже послевоенной, дипломатической работы. Рассказывал о семье, детях и жене, от которой передал привет и которую все здесь хорошо знали со времен войны как инструктора ЦК ЛКСМ на Карельском фронте и называли уважительно «наша Филипповна».
Это ей Юрий Владимирович написал к 50-летию со дня рождения такие стихи:
Писал и думал, дорогая,
Что в пятьдесят, как в двадцать пять,
Хоть голова почти седая,
Пишу стихи тебе опять.
И пусть смеются над поэтом,
И пусть завидуют вдвойне,
За то, что я пишу сонеты
Своей, а не чужой жене.
А вот его послевоенные стихи. С обращением к жене:
Родная, близкая, с тобою
Мы шли по жизни много лет,
И жребий, брошенный судьбою,
Для нас двоих был «да» и «нет».
Обоим нам светило счастье,
Обоих нас трясла беда,
Мы были в ведро и в ненастье
Друзьями верными всегда.
Анна Филипповна приезжала в Петрозаводск в 1969 году, на празднование 25-летия освобождения Карелии от финской оккупации.
– Помимо участия в праздничных охранных мероприятиях и наряда, поручаю вам, товарищ старший лейтенант, персональную охрану нашей высокопоставленной гостьи Андроповой Анны Филипповны, – как-то торжественно и по уставному казенно прочитал мне, будто перед выходом в наряд по охране государственной границы Союза ССР, председатель КГБ Карелии Виктор Андреевич Заровский, кстати, бывший пограничник. А потом как-то мягко, по-отечески, по-доброму добавил:
– Ты уж постарайся, голубчик, чтоб все было хорошо… Проследи, чтоб не досаждали ей излишне незапланированными там всякими визитами наши карелы… У нее десятки мероприятий расписано, где надо быть, и сотни близких знакомых с войны хотят с ней встретиться. А ей и отдохнуть надо… И насчет еды проследи, что ей подать на завтрак, на ужин, лучше в номер. В общем, под твою ответственность!
Задание получено, – надо выполнять. Бегу к инструктору обкома партии Маргарите Оскаровне Руоколайнен, подруге Филипповны – они у Андропова в войну обе работали комсоргами на Карельском фронте.
– Как, по-твоему, чем Филипповну кормить, что на завтрак подать, – спросил я.
– Чего, говоришь, на завтрак? – басовито переспросила, смерив меня строгим взглядом с головы до пят, Оскаровна. – Ей бы сейчас тот сухарь военных лет, который мы как-то поделили с ней на двоих, еще и Юрия Владимировича угостили…
И осеклась, будто тайну выдала.
– Сам-то что можешь предложить?
– Ну, икры там всякой попросить в ресторане… Красной, черной… Кофе, пирожного, конфет дорогих…
– Стоп! Вижу, кулинар ты неважный… Но если ты действительно хочешь угодить нашей гостье, то найди картошки молодой…
– Где ж я ее найду в июне?
– А ты не перебивай, если советоваться пришел! Слушай что тебе старшие говорят… Поди к Дерусову, директору пригородного совхоза, у него парники есть. Он мужик хозяйственный, неужто не посажено у него нескольких кустов ранней картошки? Да свежего судачка – тут у нас проблем с рыбой нет. И чаю по-карельски – с самоваром и калиткой. Сахар лучше колотый… Кофе не надо – у нее сердце…
– Это ей, кремлевской гостье, такой плебейский ужин…
– Ну вот что – ты спросил, я тебе сказала! А теперь делай, как знаешь, – рассерчала не на шутку Руоколайнен.
…Прошло тридцать лет с тех пор, а я до сих пор благодарен Маргарите Оскаровне за ее подсказку в выборе меню для Андроповой – судак с отварной картошкой и чашка чая с карельской калиткой пришлись ей по вкусу…
– Спасибо, я давно с таким аппетитом не ела, – сказала Андропова. – И где это картошка такая ранняя выросла в Карелии?
В камине горели поленья березовых дров, и в отсветах пламени «партизанского костра» я, стоя рядом, слушал и видел Андропова не на трибуне, выступавшего в театре с докладом, не за праздничным столом, а в узком кругу карельских фронтовых друзей.
В Карелии я встречался скорее не с Генеральным секретарем, а с обычным простым человеком… Таким он мне и запомнился на всю оставшуюся жизнь – простой, доступный, жизнерадостный, умный, интеллигентный, скромный и обаятельный…
Реформирование спецслужб
1992 год стал не только концом КГБ, но и началом разорительного реформирования спецслужб. Только в последующие два года они будут реорганизовываться шесть раз. Даже такой преданный президенту-реформатору политик, как Иван Рыбкин, и тот осмелился заявить в печати: «реформировать спецслужбы до бесконечности тоже нельзя». Выразив сожаление, что «часть профессионалов оказалась на улице», он обратил внимание и на такой парадокс: «страна уменьшилась вдвое, а число чиновников вдвое увеличилось».
Дармоеды никогда не смущали Ельцина. Они не опасны, поскольку знают из чьих рук хлеб едят. А вот в службе безопасности надо постоянно «регулировать клапаны». Как и зажигание – то «раннее», то «позднее». По обстановке…
5 января 1994 года Президент подписал указ и утвердил положение о новом органе госбезопасности – Федеральной службе контрразведки (ФСК).
Началась новая лихорадочная перетряска.
В мае того же года Ельцин впервые после погрома КГБ посетил ФСК и выступил на совещании руководящего состава.
– Цель нашей сегодняшней встречи, – сказал Ельцин, – наметить пути развития службы, определить ее место и роль в общей системе обеспечения безопасности России в современных условиях…
Ельцин смотрел вперед – в год предстоящих президентских выборов. Ему требовалась поддержка спецслужб: «В стране идут глубокие экономические реформы… круто меняется уклад жизни людей… страна нуждается в сильных и боеспособных спецслужбах…»
Тут же он выдвинул требование: «сотрудники спецслужб не вправе совмещать свою работу с политической деятельностью, то есть служить интересам той или иной партии».
А вот, видимо, и главный тезис: «сотрудники ФСК должны бороться с противоправными посягательствами на конституционный строй (то есть на Президента со стороны партий, движений, общественных деятелей и всех граждан). Здесь нет никаких оправданий ссылкам на якобы отсутствие правовой базы. Достаточно правовых норм (то есть приказа). Сделаю только одно принципиальное уточнение, – добавил Президент. – Должен быть не контроль за политическим поведением граждан и их взглядами, а выявление, предупреждение и пресечение…»
Впервые Ельцин публично признался в сознательной ликвидации КГБ, оговорив, однако, что это было сделано с добрыми намерениями для «лучшего взаимодействия и координации», а также «повышения эффективности контрразведки».
«Когда мы пошли на раздробление КГБ, – продолжал далее Ельцин, – в том числе и по политическим мотивам, то мы отнюдь не отрицали… координации работы его различных частей… Продумываем… механизм взаимодействия». В заключение Президент просил контрразведчиков «не допустить революционных потрясений» и пообещал «поправить с зарплатой», поскольку есть «расхождения в уровне социальной защищенности не в пользу сотрудников ФСК».
Однако не минуло и года, как вновь газеты запестрели заголовками: «Реформирование КГБ – любимое занятие Ельцина» («Московский комсомолец»), «Пока, ФСК?» («Труд»). Газеты, ссылаясь на достоверные источники, писали о скором расформировании Федеральной службы контрразведки. По одним источникам, ФСК будет влита в состав Главного управления охраны Президента, по другим – ее следственное управление передается в Министерство юстиции, а все другие подразделения распределяются по разным ведомствам – в Совет министров, МВД, Минобороны, президентские структуры…
Ожидать можно было чего угодно, ибо личные интересы Президента и его окружения полностью совпадали с интересами Запада, и в частности США, применительно к нашим спецслужбам.
«КГБ был обречен еще в августе 91-го, – давал интервью «Труду» генерал КГБ в отставке, ранее занимавший высокий пост. – Желание похоронить комитет было и есть… Началось с переименований, бесконечной смены руководства, сокращений, закончится ликвидацией всей службы».
Генерал говорил о том, что, не ожидая официальных решений, уходят из комитета высокопрофессиональные сотрудники и Россия на долгое время потеряет одну из ключевых государственных структур, для восстановления которой потребуются десятилетия. Торопливые шаги Президента по ликвидации спецслужбы России «лоббируются Западом, поскольку сильная служба безопасности мешает безнаказанно хозяйничать на нашей территории, получать доступ к немногим, увы, оставшимся секретам… Конечная цель – поставить под контроль ядерный потенциал России… И кто же завтра будет ловить почти в открытую работающих в России шпионов, отслеживать вконец распоясавшихся террористов, ковыряться в чемоданах компромата на чиновных мздоимцев? – вопрошал генерал. – И как с горькой усмешкой отметил: Охрана жизни и имущества власть имущих – задача необходимая, но далеко не единственная…»
Даже несведущему в вопросах безопасности человеку было видно, что против российских спецслужб ведется хорошо спланированная работа по их развалу, травле и преследованию. Весь 1994 и в последующие годы под разными предлогами шло урезание штатов и полномочий ФСК.
Наконец в своем Указе от 21 декабря 1995 года президент, посетовав, что «система органов ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-КГБМБ-ФСК оказалось нереформируемой», провозгласил создание новой системы – Федеральной службы безопасности (ФСБ) вместо Федеральной службы контрразведки – ФСК.
К этому времени набрала невиданную силу иная система – Служба охраны президента, сделавшая бывшего майора КГБ Коржакова всесильным регентом всех спецслужб России: ГУО, ФАПСИ, ФСБ. Она взяла на себя охрану всех государственных дач, резиденций, санаториев и домов отдыха. Коржакову были переданы 27-я мотострелковая бригада особого назначения, Кремлевский полк, 119-й парашютно-десантный полк, все спецподразделения КГБ типа «Альфы».
С назначением Барсукова директором ФСБ в подчинение Коржакова практически перешла и вся контрразведка.
Однако и этого оказалось мало. Охрана создала даже свое Информационно-аналитическое управление! Такого отдельного подразделения, да еще на уровне управления, не было даже в широкомасштабном, громадном КГБ, в сравнении с которым Служба охраны президента должна бы быть одной сотой, если не одной тысячной долей. А начальником этого управления назначили Георгия Рогозина, ставшего одновременно первым замом Коржакова.
Тот самый Рогозин, с которым мы вместе в составе небольшой группы начали создавать Информационно-аналитическое управление КГБ.
Он опытный аналитик КГБ, ему и карты в руки. Но чтоб такое мощное подразделение входило в состав службы охраны президента – это, мягко говоря, слишком. Даже для Президента с его неограниченной властью!
Но это еще не все. Следом за созданием своего ИАУ Служба охраны президента организует перехват разговоров различных дипломатических представительств. А фантазия уже работала в направлении создания своих собственных резидентур за рубежом, собственной мини-разведки…
29 июля 1995 года Указом Ельцина его служба охраны становится государственным органом, а Главное управление охраны – одним из ее «дочерних» объектов, таких же как ФСБ, ФАПСИ и многие другие.
Даже извечная противница КГБ СССР журналистка Евгения Альбац, написавшая немало погромных статей, вынуждена была признаться: «В советские времена, когда было какое-никакое коллегиальное руководство в виде Политбюро, власть и влияние тогдашних чекистов над умами первых лиц государства была меньшей, чем власть Коржакова…»
Рождался новый монстр, «государство в государстве». И лишь отставка Коржакова нарушила дальнейшие планы создания президентской имперской спецслужбы.
Штаты охраны президента разрослись до фантастических размеров – вместо трех тысяч человек бывшего 9-го управления КГБ, занимавшегося охраной Кремля и всех охраняемых лиц в СССР, вокруг президента кормилось уже восемнадцать тысяч!
Между тем штат ФСБ к январю 1997 года урезали до 77 тысяч, вдвое по сравнению с численностью МБ.
Из всех правоохранительных структур ФСБ уступала лишь налоговая полиция, имевшая 38 тысяч человек, зато наступала на пятки ФАПСИ, насчитывающая уже 54 тысячи «штыков»!
И зарплата у контрразведчиков меньше, чем у милиционеров. Мудрено ли, что начали они и приторговывать, и приворовывать, и вступать в незаконные сделки. Газеты пестрели заголовками: «Контрразведчики приторговывали изъятыми наркотиками» («Сегодня», 20. 02. 97), «Московские чекисты подозреваются в торговле кокаином» («Известия», 20. 02. 97), «В Подмосковье РУОП обезвредил банду вымогателей, главарем которой был старший офицер ФСБ» («Известия», 21. 02. 97).
В том же номере сообщалось об отстранении от должности начальника УФСБ Москвы Трофимова за «упущения в служебной деятельности».
«Наркотики», «вымогательство» – такое раньше в КГБ и в голову никому не могло прийти.
За поступки, порочащие звание офицера, из органов контрразведки за полгода были досрочно уволены 30 сотрудников и 150 привлечены к дисциплинарной ответственности.
В свободное от работы время чекисты, как, впрочем, и многие военные, вынуждены подрабатывать частным извозом и охраной коммерческих структур. В рабочее время преступников ловят, в свободное – охраняют.
Впрочем, 68 % уже осваивали «вторые профессии» всех россиян. Известен факт, когда следователь по особо важным государственным делам УФСБ Москвы сбыл вещественные доказательства, чтобы прокормить семью.
Если раньше случаи поборов, избиений, укрывательств были характерными лишь для милиции, то теперь они начинают захлестывать и спецслужбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39