А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Андрей Мятишкин ( amyatishkin@mail.ru )
«Шиуков А. В. Война в воздухе»: ЦК ВЛКСМ, Издательство Детской Литературы; М., Л.; 1941
Аннотация
Второе, дополненное издание.
Автор книги А. В. Шиуков и художник К. К. Арцеулов — оба старейшие русские летчики, участники первой мировой империалистической войны. На их глазах развивалась авиация, в огне гражданской войны родился воздушный флот Страны Советов.
В рассказах А. В. Шиукова нет вымысла. Многие из них — личные воспоминания автора, другие написаны по рассказам летчиков и различным документальным материалам.
А. В. Шиуков рассказывает о том, как вооружались самолеты, как работают самолеты-разведчики — «глаза армии», как работают самолеты-бомбардировщики — самая «дальнобойная артиллерия», как работают самолеты-истребители и штурмовики — эта, если можно так сказать, воздушная «кавалерия». О многом, что делает авиация на войне, и о борьбе с авиацией рассказывается в книге «Война в воздухе».
Мы просим читателей свои отзывы о книге направлять в Детиздат по адресу: Москва, М. Черкасский пер., д. 1, Массовый отдел.
Шиуков А. В.
Война в воздухе
Глава 1. Как вооружались самолеты

1. Безоружные летчики
Осенью «1914 года я ехал со своим самолетом на фронт. Только что началась первая мировая империалистическая война. В ней должен был принять участие и я.
До этой войны самолеты никогда и нигде еще не применялись для боя в воздухе. Поэтому, сидя в вагоне поезда, я даже не представлял себе, как буду драться с неприятелем. А драться — я был уверен в этом — обязательно придется.
Самолет, который я вез с собой на войну, не был приспособлен для воздушного боя. Каким жалким и смешным выглядел бы он рядом с современным военным самолетом! Он так же похож был на истребитель, как курица на хищного ястреба.
Мой самолет был неуклюж и громоздок. Он напоминал скорее этажерку, чем летательную машину. Да и мотор стоял на нем маломощный. Скорость самолета была небольшая — всего лишь семьдесят километров в час. Сидел я далеко впереди крыльев на двух жердочках, точно на шее у диковинной птицы. Сиденье было открыто со всех сторон, и я ничем не был защищен от непогоды. Встречный ветер пронизывал меня насквозь, хлестал по лицу. Приходилось крепко держаться рукой за стойку, иначе ветер сдул бы меня с сиденья.

Подо мной была бездна, готовая поглотить в любую минуту, стоило только запоздать с каким-нибудь движением при управлении самолетом. В полете я почти не видел своей машины: надо было посмотреть назад, чтобы увидеть кончики ее крыльев. Мои друзья ехидно спрашивали меня:
— Часто оглядываешься ты назад, чтобы убедиться, что машина действительно летит за тобой?
Никакого вооружения на самолете, конечно, не было, а кулаками в воздухе, сами понимаете, драться невозможно.
В царской авиации имелись и другие самолеты, но они недалеко ушли от моей неуклюжей птицы. Их скорость была сто километров в час. И вот на таких машинах приходилось нам летать в самом начале мировой войны.
Что же мы делали на фронтах? Мы залетали в глубь неприятельской страны и выслеживали там войска противника. Иногда сбрасывали маленькие бомбы на вражьи головы. И только!
О бое в воздухе с неприятельскими самолетами мы даже не помышляли.
И в начале войны мы отправлялись в полет совершенно безоружными. Зачастую не брали с собой даже револьвера.
Поэтому на войне в первые дни можно было наблюдать любопытную картину. В то время как на земле происходили кровопролитные бои, летчики совершали свои боевые полеты, словно в мирной обстановке. Встречаясь в воздухе, противники часто весело приветствовали друг друга, даже помахивали платочками. Обменявшись взаимным приветствием, они мирно расходились в воздухе, не мешая друг другу спокойно продолжать путь и работу.
2. Из револьвера по летчику
Ясно, что так продолжаться долго не могло. Сначала стали обстреливать с земли пролетавшие мимо вражеские самолеты, а затем вооружили летчиков и заставили их вести настоящую войну с воздушным врагом.
Теперь противники, встречаясь в воздухе, уже не приветствовали друг друга, как это было в начале войны. Летчики вылетали, вооружившись револьверами и карабинами. Другого оружия на русских самолетах пока еще не было.
Однако трудно было в полете попасть из револьвера не только в неприятельского летчика, но и в его самолет — пули не долетали. И чаще всего враги обстреливали друг друга впустую.
В первые же дни войны с одним моим приятелем произошел забавный случай.
Как-то ранним утром, вылетев на разведку, он встретил неприятельский самолет. Недолго думая, он нагнал вражескую машину и, очутившись прямо над нею, пошел сопровождать ее. Австрийские летчики заняты были серьезным делом: они фотографировали наши позиции и никакого внимания на русский самолет не обращали. Расстояние между машинами не превышало 50—70 метров. Можно было разглядеть лица обоих летчиков.
Так они летели несколько минут. Но вскоре безмятежный и спокойный вид австрийцев, поглощенных своим делом, начал раздражать наших летчиков. Особенно злился летнаб — летчик-наблюдатель, сидевший на пассажирском месте в самолете моего приятеля.
— Негодяи! — кричал он во все горло товарищу, указывая на вражеских летчиков. — Сидят, как в театре, даже не посмотрят в нашу сторону! Я им напомню сейчас, что они находятся на войне.

С этими словами он выхватил из кобуры револьвер и, аккуратно нацелившись в летчика, начал стрелять. Австрийцы заметили это. Один из них — тот, что сидел на летнабовском месте, — начал отвечать из револьвера нашему наблюдателю. Второй же продолжал свою работу. Он только изредка доставал из-за пазухи револьвер и производил два-три выстрела вверх, по самолету моего приятеля.
Такое хладнокровное и невозмутимое поведение неприятельского летчика окончательно вывело нашего летнаба из себя. Он бестолку расстрелял все патроны. Австрийцы заметили, что у русских патронов нет, и, чтобы поиздеваться над ними, показали им язык и «нос».
Этой издевки летнаб стерпеть не мог. Он пришел в такую ярость, что перегнулся через борт самолета и с силой швырнул в австрийцев свой пустой револьвер.
Никелированный браунинг пролетел в стороне от неприятельского самолета и вызвал только злорадный смех австрийских летчиков.
3. Самолетом по самолету
Без хорошего оружия трудно было вести борьбу с неприятелем в воздухе. Между тем очень важно было не допускать полетов вражеских самолетов над нашей территорией. Если же неприятельскому летчику все же удавалось залететь к нам, надо было помешать ему возвратиться домой с секретными сведениями о наших войсках. И часто летчикам приходилось итти на любую жертву, только бы не выпустить врага из рук. Знаменитый русский летчик Петр Нестеров даже пожертвовал собой.
Это было примерно через месяц после начала войны.
Невдалеке от города Львова появился неприятельский самолет. Он направлялся к нам в тыл, где в это время перемещались наши полки. Эти передвижения производились в секрете, и противник о них не должен был знать. Надо было принять все меры, чтобы вражеский летчик не проник в этот район. Это хорошо знал Нестеров. И поэтому, когда послышался шум летящего вражеского самолета, он немедленно вылетел на своей машине навстречу неприятелю.
Все летчики и мотористы, находившиеся в это время на аэродроме, насторожились. Нестерова знали как человека храброго и решительного. Знали также, что летчик намерен во что бы то ни стало остановить врага.
Через несколько минут Нестеров был уже недалеко от вражеского самолета, на котором находилось три человека. Австрийские летчики заметили преследование. Испугавшись нашего пилота, решительно наступавшего на них, они повернули самолет в сторону своего расположения и начали поспешно уходить домой.
Однако уйти к себе им не удалось.
Нестеров поднялся выше неприятельского самолета и стал наседать на него сверху, намереваясь таким способом заставить противника опуститься на землю. Неприятель не выдержал и пошел вниз. Но Нестеров, увлекшись преследованием, так сблизился с неприятельским самолетом, что вдруг ударил его в крылья колесами своей машины.

Раздался треск. Машины сцепились на мгновенье и полетели вниз. Австрийский самолет с обломанным крылом был внизу и падал как-то странно, боком, все больше и больше наклоняясь носом вниз. Вот он вдруг повернулся вокруг своей оси, еще и еще раз. А потом, бешено вращаясь, устремился к земле. Машина же Нестерова выпрямилась и с неработающим мотором медленными, плавными кругами пошла на снижение. Но у самой земли она перевернулась. Летчик выпал из нее.
Петра Нестерова нашли недалеко от его разбитого самолета с переломленным позвоночником. Он был мертв. В нескольких километрах от него расшиблись насмерть и неприятельские летчики.
Так безоружный русский летчик Нестеров помешал врагу произвести очень важную разведку. Зга первая в истории воздушная победа стоила ему жизни. Зато своим войскам он оказал большую услугу.
4. Под градом пуль
Вскоре после этого на неприятельских самолетах появились пулеметы. Австрийские и немецкие летчики сделались для нас очень опасными противниками. Но в царской авиации самолеты попрежнему летали почти без вооружения. В лучшем случае выдадут тебе револьвер и скорострельный карабин. Поэтому чаще всего при встрече с врагом мы оказывались в беспомощном положении.
Однажды при полете над неприятельской землей на меня напали два австрийских самолета. Встреча с врагом не была для меня неожиданной — ни один полет на фронте без этого не обходился. Но я совершенно не был подготовлен к бою. В кармане кожаной куртки лежал у меня обыкновенный револьвер, у летнаба была только скорострельная винтовка. Вот и все наше оружие. А у противников моих на каждой машине было по два пулемета и огромное количество патронов. Ничего хорошего не сулила эта встреча.
Неприятельские летчики знали, что на русских самолетах редко бывают пулеметы. Поэтому, заметив мой самолет, австрийцы смело приблизились и сразу осыпали меня целым градом пуль. Положение было безвыходное. О бегстве не приходилось и думать: неприятельские машины были много быстрее моего старенького «морана». Волей-неволей пришлось принять бой.
— Не подкачай, Ванюша! — подбодрил я своего летнаба, сидевшего в самолете за моей спиной.
От меня к нему шли две гибкие трубки — переговорные трубки. С их помощью мы могли разговаривать, даже несмотря на рев мотора и хлопки выстрелов. Та трубка, в которую говорил я, одним концом подходила к моим губам, другим концом была прикреплена к шлему летнаба у самого уха. Вторая трубка одним концом подходила к моему уху, другим — к губам летнаба.
Мой друг сжимал в руках винтовку и был готов открыть огонь в любую минуту. Я стрелять не мог, так как мое место находилось под самым крылом и легко было повредить пулями свой же самолет. Отстреливаться пришлось только летнабу. Я только управлял самолетом и старался занимать в воздухе такое положение, при котором врагам трудно было бы обстреливать нас.
Та-та-та-та-та… — трещали со злобой пулеметы противников.
Та-та, та-та… — деловито, медленно отвечал им наблюдатель из винтовки.
Я не слышал визга неприятельских пуль, но видел, как то здесь, то там в крыльях и корпусе моего самолета появляются небольшие круглые пробоины. Одна пуля попала в рукав моей куртки, другая застряла в стойке у самой ноги.
Мне было не по себе. Очень уж неприятно сидеть в самолете, видеть, как расстреливают тебя из пулеметов почти в упор, и ждать терпеливо, когда пуля поразит тебя в сердце или в голову. В эти минуты я завидовал своему товарищу, который имел возможность отстреливаться от врагов.
Между тем австрийские самолеты налетали на нас, как драчливые петушки, — то сзади, то сбоку, посылая десятки и сотни пуль. Наблюдатель стойко сопротивлялся, пользуясь всяким случаем, чтобы всадить в неприятельские самолеты хоть одну пулю. Но трудно было ему одному бороться с двумя самолетами, которые подходили к нам с разных сторон. В то время как он обстреливал из винтовки одного неприятеля, другой безнаказанно расстреливал нас с противоположной стороны.
Вдруг летнаб наклонился ко мне и, хлопнув по плечу, показал на винтовку и патронную сумку. Я понял, что он расстрелял все патроны, и передал ему свой заряженный револьвер. Но что можно было сделать с семью револьверными патронами!
А тут еще неприятность — вражеская пуля задела один из стальных канатов — тросов, — крепящих крыло к фюзеляжу — корпусу машины. Обрыв троса грозил поломкой крыла, которое и так было сильно повреждено пулями. Казалось, катастрофа неминуема. И чем бы кончилось все это — неизвестно, если бы в это время на горизонте не показался самолет.
Это был товарищ из соседнего отряда. Заметив бой, он вылетел к нам на выручку. У него был пулемет, из которого мог стрелять его наблюдатель.

Мы сразу почувствовали облегчение. Весело затрещал пулемет товарища. Неприятельские летчики развернулись в сторону наступавшего русского самолета и открыли по нему огонь. Начался второй воздушный бой…
Я посмотрел на своего летнаба. Он стоял в кабине, вцепившись руками в борт самолета. По его лицу я видел, что он сильно обеспокоен судьбой нашего товарища. Его беспокойство разделял и я. Наши глаза на мгновение встретились, и мы сразу поняли друг друга: нам надо было немедленно, итти на помощь. Мы были теперь совершенно безоружны. Никакого вреда врагу мы уже не могли принести, но, приблизившись к австрийским самолетам, отвлекли бы на себя внимание одного из летчиков и этим облегчили бы положение товарища. Мы так и поступили.
— Идем! — крикнул я в рупор переговорной трубки и начал разворачиваться в сторону неприятеля.
Но я позабыл в этот миг о том, что самолет мой сильно поврежден. Поворот я сделал очень резко. Поврежденный пулей трос не выдержал и порвался. Под давлением воздуха крыло немного выгнулось и начало колебаться. Ввязываться в бой было бы безумием. Пришлось искать спасения на земле…
Скрепя сердце я остановил работу мотора и начал осторожно снижаться. Мы находились над неприятельской землей, и до нашей территории оставалось лететь километра четыре. Аэродром наш был километрах в тридцати, и о возвращении домой не приходилось думать. Надо было садиться на первом же попавшемся ровном месте за нашими окопами.
Вдруг я услышал за своей спиной радостный крик летнаба. Он неистово хлопал в ладоши и чуть не прыгал в кабине самолета.
— Ура, ура! — кричал он, показывая рукой назад.
Один из неприятельских самолетов, подбитый огнем нашего товарища, стремительно падал вниз. Но и с нашим летчиком творилось что-то неладное. Его самолет круто опускался к земле, а за ним гнался второй неприятельский летчик.
Как выяснилось позже, наш товарищ сбил вражеский самолет, но в неравном бою была сильно повреждена и его машина, а наблюдатель был тяжело ранен несколькими пулями. Преследуемый вторым вражеским летчиком, наш товарищ все же сумел дотянуть до русских окопов. Он сделал посадку недалеко от полевого лазарета, куда и доставил раненого летнаба.
Я тоже благополучно приземлился в расположении наших войск. Посадка обошлась без поломки самолета, но он был так изрешечен пулями, что к дальнейшим полетам стал непригоден.
5. Пулемет против пулемета
Прошло несколько месяцев. За это время сперва у неприятеля, а затем и у нас появились особые самолеты, предназначенные для боя в воздухе. Назвали их истребителями. Они летали много быстрее других самолетов, были вооружены пулеметами, и все боялись встречи с ними в воздухе.
Из летчика-разведчика я превратился в летчика-истребителя. Вместо безоружного «морана» у меня было два самолета-истребителя: один одноместный, другой двухместный. На втором летал я изредка. На этом самолете имелось два пулемета: один был закреплен на носу, и стрелял из него я; другой находился за моей спиной, и стрелял из него наблюдатель-пулеметчик.
Летая на этом самолете, я одержал в воздухе свою первую победу.
В 40 километрах от нашего аэродрома расположен был другой. Там стоял авиационный отряд, летчики которого обслуживали артиллерию. Они вели с воздуха наблюдение за разрывами снарядов и своими указаниями помогали наводчикам брать правильный прицел. Но истребители противника всячески мешали их работе.
Только запустят наши летчики моторы, а немцы уже тут как тут. Один из немецких летчиков появлялся ежедневно как раз в те часы, когда наши самолеты готовились к вылету, и дожидался их в воздухе. Вот и веди наблюдение под пулеметным огнем!
Летчикам стало невмоготу, и они попросили у начальства, чтобы им дали истребителей для охраны. Меня и еще двух товарищей срочно направили в этот отряд. Мы прилетели туда поздно вечером, а на следующий день рано утром уже были назначены полеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12