Ф. Телегиным.— За 60-ю можем не беспокоиться — Черняховский отличный командарм. Он не только прекрасно подготовлен в военном отношении. Это и человек высокой культуры. Несмотря на свою молодость, он достиг того, чего не могли достичь многие маститые командующие, имеющие большой опыт. Черняховский добился такого положения в армии, когда подчиненные выполняют его приказы с любовью.— Член Военного совета 60-й армии Запорожец отнюдь не такого мнения о своем командарме, — заметил на это Телегин. — К сожалению, сам я еще не имел возможности приглядеться к Черняховскому.— Мне представляется, Запорожец не нашел общего языка с Черняховским, не смог сработаться с ним. К тому же наш начальник политотдела генерал Галаджев утверждает, что Запорожец не всегда бывает справедлив.— Запорожец — опытный политработник, но несколько своеобразный.— Может быть, он и опытный, но времена изменились, армия стала другой, а Запорожец продолжает работать по старинке.— Попытаемся совместными усилиями наладить их взаимоотношения.— Если дружной работы у них не получится, придется их развести.
Под Курском должен был решиться вопрос о том, перейдет ли окончательно инициатива в руки Советских Вооруженных Сил или немцы сумеют вернуть ее себе. В ходе подготовки операции сроки немецкого наступления несколько раз переносились Гитлером. Назначенное на май наступление было затем отложено до прибытия бригады новых танков «пантера».В мае в Мюнхене состоялось совещание у Гитлера командующих армиями и группами армий «Центр», «Юг» и генералитета вермахта для окончательного определения состава ударных группировок. Удар с юга на Курск планировался десятью танковыми, одной моторизованной и семью пехотными дивизиями. В наступлении с севера должны были принимать участие семь танковых, две моторизованные и девять пехотных дивизий. Все резервы немецко-фашистского командования были брошены на этот участок фронта. Однако на совещании один из приближенных Гитлера — генерал-полковник Гудериан высказывал свои сомнения в необходимости наступления под Курском. Это поколебало Гитлера, он вынужден был снова изменить сроки наступления, но продолжал слепо верить в успешный исход операции. «Никогда еще немецкие войска в России, — говорил фюрер, — не были так хорошо оснащены тяжелыми танками, как теперь…»На войска Центрального фронта Рокоссовского и Воронежского фронта Ватутина должны были обрушиться две тысячи самолетов и две тысячи семьсот танков, что составляло пятьдесят процентов всех танков и самолетов противника, имевшихся на советско-германском фронте. (В ходе сражения немцы планировали дополнительно ввести из резерва еще почти столько же войск, танков и самолетов.)В конце июня на Орловском и Белгородском направлениях наша разведка обнаружила крупные передвижения бронетанковых и пехотных соединений противника.2 июля Ставка сообщила командующим Воронежским и Центральным фронтами о том, что немцы вот-вот перейдут в наступление. Это уже третье предупреждение. Первые два были в начале и в конце мая, но оказались несостоятельными.Напряжение, связанное с долгим ожиданием, дошло до предела. Волнение охватило всех — от солдата до командующего фронтом. Это был тот случай, когда все хотели скорейшего перехода противника в наступление. В противном случае советское командование допускало крупный просчет, предоставляя время немцам организовывать глубоко эшелонированную оборону.В ночь на 4 июля обстановка резко изменилась, гитлеровцы активизировали свои разведывательные действия перед фронтом обороны 60-й и 65-й армий. Начальник разведки доложил Черняховскому, что на правом крыле, в полосе обороны корпуса генерала Кирюхина обнаружено шестнадцать поисковых групп немцев, охотившихся за «языками», а на левом крыле, в полосе обороны корпуса генерала Лазько, — двенадцать. На стыке этих двух корпусов немецкие саперы разминировали наши минные поля. Явная активизация противника насторожила Черняховского. И он тотчас же доложил по ВЧ Рокоссовскому:— Противник в ночь на 4 июля провел двадцать восемь разведывательных поисков, до этого количество подобных поисков было в пять, шесть раз меньше. Как дела у Пухова?— Перед фронтом соединений Пухова противник пока что активности не проявлял.Рокоссовский задумался. Командующий группы армий «Центр» мог нанести главный удар и в полосе обороны Черняховского и Батова. Такой удар, рассчитанный на расчленение боевых порядков наших войск, с последующим окружением их, тоже таил в себе серьезную опасность. Тем более когда главные силы Центрального и Воронежского фронтов были нацелены против вражеского наступления на горловине Курского выступа.Наконец Рокоссовский спросил Черняховского:— К какому выводу вы пришли сами?— Обеспечить полную готовность к отражению наступления гитлеровцев!— Несомненно, надо быть готовым, но мне кажется, гитлеровские генералы хитрят. Такое же положение на левом крыле обороны армии Батова!В ночь на 5 июля на стыке армий Пухова и Романенко наши разведчики обнаружили группу немецких саперов, расчищающих проходы в минных полях. Несколько вражеских саперов было убито, двое бежали, один был взят в плен. Рокоссовскому в два часа ночи стали известны показания пленного: «Наступление назначено на 3 часа 5 июля…» Следовательно, до начала артподготовки, намеченной противником, оставалось всего двадцать минут.Перед Военным советом Центрального фронта на повестке дня стоял вопрос: верить этим данным или нет? От этого зависело принятие ответственного решения на проведение контрартподготовки, рассчитанной на подавление противника на исходных позициях для наступления. И, конечно, она проводилась с целью дезорганизации планов наступления немецко-фашистского командования. Но могло получиться так. что сведения разведчиков были ошибочны и войска группы армий «Центр» не заняли исходные позиции для наступления. В этом случае половина наших боезапасов, мин и снарядов могла оказаться выпущенной по пустому месту. На раздумье и согласование со Ставкой времени не оставалось. Это был величайший риск, но Рокоссовский приказал в два часа двадцать минут 5 июля открыть огонь!С упреждением врага всего на десять минут гром эрэсов и пушек разорвал предрассветную тишину. Сто реактивных установок, около тысячи орудий и минометов обрушились на врага, изготовившегося к наступлению. У противника создалось такое впечатление, что советские войска опередили в артподготовке и вот-вот должны сами перейти в наступление. Орловская группировка немецко-фашистских войск в пять часов тридцать минут все же перешла в наступление, нанося главный удар на узком участке фронта. До трехсот бомбардировщиков врага бомбили всю тактическую зону нашей обороны. Ожесточенные бои развернулись в полосе обороны войск генерала Пухова. Противнику удалось в первый день боев вклиниться в нашу оборону до шести-восьми километров. Менее ожесточенные бои велись на Льговском направлении, на участке армии генерала Черняховского.Тяжелая обстановка создалась на другом участке наступления немецко-фашистских войск, в полосе обороны Воронежского фронта. К утру 7 июля на Обоянско-Курском направлении противник ввел в сражение девять танковых и семь пехотных дивизий.Обстановка на этом фронте настолько осложнилась, что Верховный Главнокомандующий 27-ю армию, первоначально предусмотренную на усиление Центрального фронта, срочно перенацелил в распоряжение Ватутина.Рокоссовскому было приказано изыскать силы и средства для организации обороны города Курска.«Выход был один, — писал впоследствии К.К. Рокоссовский в книге „Солдатский долг“, — стянуть войска на угрожающий участок за счет ослабления армий, находившихся на вершине Курского выступа. Командующему 60-й армией И.Д. Черняховскому приказано дивизию, находившуюся в его армейском резерве, срочно направить в резерв фронта».Соединения Черняховского, несмотря на то что находились на второстепенных участках обороны и активных действий, по существу, не вели, все же сумели сковать значительные силы врага и этим способствовали провалу операции «Цитадель».В ходе курского сражения член Военного совета армии генерал-лейтенант А.И. Запорожец был отозван в Москву. Вместо него приступил к исполнению своих обязанностей полковник В.М. Оленин. Его приезд благотворно сказался не только на работе политотдела, но и штаба армии. Василий Максимович Оленин до войны окончил Военно-политическую академию имени В.И. Ленина. Он обладал и большим практическим опытом, работал заместителем командира корпуса по политической части.Советские войска с заранее подготовленных позиций, огнем с места измотав немецко-фашистские войска, на Курском выступе 12 июля перешли в решительное контрнаступление. Врагу был нанесен новый сокрушительный удар, и таким образом была сорвана последняя его попытка осуществить большое летнее наступление.Немецко-фашистские войска, обескровленные на Курской дуге, перешли к обороне. Гитлеровское командование рассчитывало затянуть войну, Красная Армия должна была опрокинуть эти расчеты. Советские люди в тылу сделали все для этого возможное и невозможное. За первую половину 1943 года было выпущено около 13 тысяч танков и самоходно-артиллерийских установок, свыше 16 тысяч боевых самолетов. 4 Чрезвычайно важная задача по разгрому основных сил немецко-фашистских войск в составе групп армий «Центр» и «Юг» возлагалась на войска Воронежского, Центрального, Степного, Юго-Западного и Южного фронтов. Главный удар наносился на юго-западном направлении с задачей с ходу форсировать Днепр и захватить плацдарм на его противоположном берегу.Командующий войсками Центрального фронта генерал армии К.К. Рокоссовский 16 августа 1943 года на Военном совете объявил свое решение и поставил задачи командующим армиями на предстоящую наступательную операцию.— Товарищи генералы! Центральному фронту приказано, наступая в общем направлении Севск — хутор Михайловский, не позднее первого-третьего сентября выйти на рубеж реки Десны южнее Трубчевска — Новгород-Северский — Шостка — Глухов — Рыльск. В дальнейшем развивать наступление в общем направлении Конотоп — Нежин — Киев. — Рокоссовский с указкой в руке подошел к огромной карте с красными стрелами. — В соответствии с директивой Ставки главный удар наношу в общем направлении Севск — хутор Михайловский — Новгород-Северский силами 65-й армии генерала Батова и частью сил генерала Романенко…Черняховскому было ясно, что 60-й армии опять отводят вспомогательное направление.— 2-ю танковую армию генерала Богданова ввожу в прорыв для развития успеха на этом же направлении. Главные силы 16-й воздушной армии прикрывают и обеспечивают наступление армии Батова и танков Богданова. И 4-й артиллерийский корпус прорыва Резерва Верховного Главнокомандования отдают на усиление 65-й армии, наступающей на главном направлении! 60-я переходит в наступление на своем правом фланге на двенадцатикилометровом участке с задачей обеспечить левый фланг 65-й армии от контратак с юга и юго-запада.После Военного совета фронта Черняховский отправился на свой новый КП в полуразрушенную деревню северо-восточнее Романовки. Уцелевшая хата на окраине стала теперь штаб-квартирой. Здесь его ждали член Военного совета, начальник штаба, начальник оперативного отдела. Командарм сообщил о решении Военного совета. Особо подчеркнул, что армия для развития наступления в глубине обороны противника на начальной стадии не получит танкового корпуса и будет усилена им только в том случае, если добьется успеха.— Товарищ командующий, — обратился начальник штаба, — танки нам нужны сейчас для допрорыва тактической зоны и развития оперативного прорыва. А когда мы достигнем успеха, командование фронта так или иначе будет вынуждено усиливать нас!— Танков маловато, но у наших солдат и офицеров есть еще огромное желание наступать на Киев, а это немаловажно. Наша с вами первостепенная задача — превратить вспомогательное направление в главное!..Член Военного совета армии Оленин разделял мнение начальника штаба, но он понимал и Черняховского — украинца, детство которого прошло в Оксанине, а юность в самом Киеве.Черняховский обратился к начальнику оперативного отдела:— Сколько у нас автомашин, товарищ полковник?— Не подсчитывал.— А следовало бы!— До сих пор автомобили не прорывали вражескую оборону!— Теперь будут прорывать. Только вслед за танками!До рассвета обсуждался замысел операции.— Как вы считаете, бог войны, — спросил Черняховский командующего артиллерией армии, — достаточно ли на главном направлении такого превосходства над противником: по пехоте в три раза, по артиллерии и минометам в девять раз, по танкам в одну целую и три десятых раза?— С таким превосходством можно и черта взять за рога.— А если противник на нашем левом фланге и в центре, на девяностокилометровом участке, где мы начисто оголим оборону, бросит одну недобитую дивизию и пройдет с ней по тылам ударной группировки фронта, а затем в прорыв Манштейн подбросит танковый корпус, вот тогда мы прикроем фланг Батова! — заметил член Военного совета армии Оленин.— Не спешите, Василий Максимович, рассмотрим и этот вариант! — Черняховский повернулся к начальнику оперативного отдела. — Петр Николаевич, сколько вы еще наскребли автомашин для создания подвижных отрядов, хотя бы в стрелковых дивизиях передового эшелона?— С учетом машин артиллерии, саперов и тыловых подразделений, которые можно безболезненно изъять и поставить в строй, — двести!— Мало, нужно триста!В разговор вмешался Тер-Гаспарян:— И все же, товарищ командующий, из директивы фронта ясно, что наша армия прежде всего обеспечивает левый фланг главной группировки фронта от вероятных контратак противника и лишь частью сил наступает на второстепенном направлении.— Правильно поняли.— Если правильно, тогда как начальник штаба позволю не согласиться с вами. Оголять фронт протяженностью в девяносто километров нельзя. Мы несем за него всю полноту ответственности.— В таком случае, товарищ начальник штаба, где командующий 2-й немецкой армией генерал фон Зальмут ждет главного удара наших войск?— Как вам известно, в соответствии с планом оперативной маскировки фронта, в целях дезинформации и для того, чтобы убедить противника, что главный удар наносится в полосе 60-й армии, нам приказано на нашем левом фланге имитировать сосредоточение крупных сил!— А если противник на это не клюнет?— Тогда, конечно, на Севском направлении, на участке армии генерала Батова. Там и местность благоприятствует для наступления.— Если все так, как вы утверждаете, а это именно так, тогда он подбросит сюда все, что есть у него под руками. И наступление ударной группировки в полосе 65-й армии для Зальмута не будет неожиданным!Тер-Гаспарян продолжал отстаивать свою точку зрения, не сомневаясь в том, что все присутствующие на совещании разделяют его соображения.— Товарищ командующий, согласитесь с тем, что обстановка известна командованию и штабу Центрального фронта. И ставка на войска генерала Батова делается из тех соображений, что на этом участке будет достигнуто необходимое превосходство сил, оборона противника будет разрушена и успех на этом направлении гарантирован, нам только и останется обеспечивать фланг 65-й армии.— Свое окончательное решение я объявлю после доклада командующему фронтом, но планирование предстоящей операции приказываю начать немедленно в соответствии с моим предварительным решением.— Иван Данилович, и все-таки слишком большой риск, — сказал генерал-майор Оленин.— Война вообще не бывает без риска, в данном случае считаю риск обоснованным. — Черняховский как бы подвел итог обсуждению.Командарм и адъютант, оставшись одни, долго сидели молча, подавленные той не очень приятной атмосферой, когда выявляются разногласия между соратниками. Комаров не выдержал.— Иван Данилович, можно откровенно сказать? — В голосе Комарова Черняховский почувствовал досаду.— Скажи, Алеша, скажи, дружище!— Так не бывает, чтобы вы один были правы, а все остальные — нет! — как бы отрубил Комаров.— Оказывается, бывает, Алеша. И объясняется это очень просто. Советчики не всегда до конца продумывают свои предложения. Это и понятно. Кто, по-твоему, несет основную ответственность?— А если противник все-таки нанесет контрудар и сомнет боевые порядки войск нашей армии, помешает главным силам фронта?— Алеша, Алеша, и ты сомневаешься? — Черняховский устало улыбнулся. — Дело в том, что начальник штаба упустил важную деталь в оценке возможностей соседа слева. А на войне очень важно правильно оценивать не только противника, но и свои войска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Под Курском должен был решиться вопрос о том, перейдет ли окончательно инициатива в руки Советских Вооруженных Сил или немцы сумеют вернуть ее себе. В ходе подготовки операции сроки немецкого наступления несколько раз переносились Гитлером. Назначенное на май наступление было затем отложено до прибытия бригады новых танков «пантера».В мае в Мюнхене состоялось совещание у Гитлера командующих армиями и группами армий «Центр», «Юг» и генералитета вермахта для окончательного определения состава ударных группировок. Удар с юга на Курск планировался десятью танковыми, одной моторизованной и семью пехотными дивизиями. В наступлении с севера должны были принимать участие семь танковых, две моторизованные и девять пехотных дивизий. Все резервы немецко-фашистского командования были брошены на этот участок фронта. Однако на совещании один из приближенных Гитлера — генерал-полковник Гудериан высказывал свои сомнения в необходимости наступления под Курском. Это поколебало Гитлера, он вынужден был снова изменить сроки наступления, но продолжал слепо верить в успешный исход операции. «Никогда еще немецкие войска в России, — говорил фюрер, — не были так хорошо оснащены тяжелыми танками, как теперь…»На войска Центрального фронта Рокоссовского и Воронежского фронта Ватутина должны были обрушиться две тысячи самолетов и две тысячи семьсот танков, что составляло пятьдесят процентов всех танков и самолетов противника, имевшихся на советско-германском фронте. (В ходе сражения немцы планировали дополнительно ввести из резерва еще почти столько же войск, танков и самолетов.)В конце июня на Орловском и Белгородском направлениях наша разведка обнаружила крупные передвижения бронетанковых и пехотных соединений противника.2 июля Ставка сообщила командующим Воронежским и Центральным фронтами о том, что немцы вот-вот перейдут в наступление. Это уже третье предупреждение. Первые два были в начале и в конце мая, но оказались несостоятельными.Напряжение, связанное с долгим ожиданием, дошло до предела. Волнение охватило всех — от солдата до командующего фронтом. Это был тот случай, когда все хотели скорейшего перехода противника в наступление. В противном случае советское командование допускало крупный просчет, предоставляя время немцам организовывать глубоко эшелонированную оборону.В ночь на 4 июля обстановка резко изменилась, гитлеровцы активизировали свои разведывательные действия перед фронтом обороны 60-й и 65-й армий. Начальник разведки доложил Черняховскому, что на правом крыле, в полосе обороны корпуса генерала Кирюхина обнаружено шестнадцать поисковых групп немцев, охотившихся за «языками», а на левом крыле, в полосе обороны корпуса генерала Лазько, — двенадцать. На стыке этих двух корпусов немецкие саперы разминировали наши минные поля. Явная активизация противника насторожила Черняховского. И он тотчас же доложил по ВЧ Рокоссовскому:— Противник в ночь на 4 июля провел двадцать восемь разведывательных поисков, до этого количество подобных поисков было в пять, шесть раз меньше. Как дела у Пухова?— Перед фронтом соединений Пухова противник пока что активности не проявлял.Рокоссовский задумался. Командующий группы армий «Центр» мог нанести главный удар и в полосе обороны Черняховского и Батова. Такой удар, рассчитанный на расчленение боевых порядков наших войск, с последующим окружением их, тоже таил в себе серьезную опасность. Тем более когда главные силы Центрального и Воронежского фронтов были нацелены против вражеского наступления на горловине Курского выступа.Наконец Рокоссовский спросил Черняховского:— К какому выводу вы пришли сами?— Обеспечить полную готовность к отражению наступления гитлеровцев!— Несомненно, надо быть готовым, но мне кажется, гитлеровские генералы хитрят. Такое же положение на левом крыле обороны армии Батова!В ночь на 5 июля на стыке армий Пухова и Романенко наши разведчики обнаружили группу немецких саперов, расчищающих проходы в минных полях. Несколько вражеских саперов было убито, двое бежали, один был взят в плен. Рокоссовскому в два часа ночи стали известны показания пленного: «Наступление назначено на 3 часа 5 июля…» Следовательно, до начала артподготовки, намеченной противником, оставалось всего двадцать минут.Перед Военным советом Центрального фронта на повестке дня стоял вопрос: верить этим данным или нет? От этого зависело принятие ответственного решения на проведение контрартподготовки, рассчитанной на подавление противника на исходных позициях для наступления. И, конечно, она проводилась с целью дезорганизации планов наступления немецко-фашистского командования. Но могло получиться так. что сведения разведчиков были ошибочны и войска группы армий «Центр» не заняли исходные позиции для наступления. В этом случае половина наших боезапасов, мин и снарядов могла оказаться выпущенной по пустому месту. На раздумье и согласование со Ставкой времени не оставалось. Это был величайший риск, но Рокоссовский приказал в два часа двадцать минут 5 июля открыть огонь!С упреждением врага всего на десять минут гром эрэсов и пушек разорвал предрассветную тишину. Сто реактивных установок, около тысячи орудий и минометов обрушились на врага, изготовившегося к наступлению. У противника создалось такое впечатление, что советские войска опередили в артподготовке и вот-вот должны сами перейти в наступление. Орловская группировка немецко-фашистских войск в пять часов тридцать минут все же перешла в наступление, нанося главный удар на узком участке фронта. До трехсот бомбардировщиков врага бомбили всю тактическую зону нашей обороны. Ожесточенные бои развернулись в полосе обороны войск генерала Пухова. Противнику удалось в первый день боев вклиниться в нашу оборону до шести-восьми километров. Менее ожесточенные бои велись на Льговском направлении, на участке армии генерала Черняховского.Тяжелая обстановка создалась на другом участке наступления немецко-фашистских войск, в полосе обороны Воронежского фронта. К утру 7 июля на Обоянско-Курском направлении противник ввел в сражение девять танковых и семь пехотных дивизий.Обстановка на этом фронте настолько осложнилась, что Верховный Главнокомандующий 27-ю армию, первоначально предусмотренную на усиление Центрального фронта, срочно перенацелил в распоряжение Ватутина.Рокоссовскому было приказано изыскать силы и средства для организации обороны города Курска.«Выход был один, — писал впоследствии К.К. Рокоссовский в книге „Солдатский долг“, — стянуть войска на угрожающий участок за счет ослабления армий, находившихся на вершине Курского выступа. Командующему 60-й армией И.Д. Черняховскому приказано дивизию, находившуюся в его армейском резерве, срочно направить в резерв фронта».Соединения Черняховского, несмотря на то что находились на второстепенных участках обороны и активных действий, по существу, не вели, все же сумели сковать значительные силы врага и этим способствовали провалу операции «Цитадель».В ходе курского сражения член Военного совета армии генерал-лейтенант А.И. Запорожец был отозван в Москву. Вместо него приступил к исполнению своих обязанностей полковник В.М. Оленин. Его приезд благотворно сказался не только на работе политотдела, но и штаба армии. Василий Максимович Оленин до войны окончил Военно-политическую академию имени В.И. Ленина. Он обладал и большим практическим опытом, работал заместителем командира корпуса по политической части.Советские войска с заранее подготовленных позиций, огнем с места измотав немецко-фашистские войска, на Курском выступе 12 июля перешли в решительное контрнаступление. Врагу был нанесен новый сокрушительный удар, и таким образом была сорвана последняя его попытка осуществить большое летнее наступление.Немецко-фашистские войска, обескровленные на Курской дуге, перешли к обороне. Гитлеровское командование рассчитывало затянуть войну, Красная Армия должна была опрокинуть эти расчеты. Советские люди в тылу сделали все для этого возможное и невозможное. За первую половину 1943 года было выпущено около 13 тысяч танков и самоходно-артиллерийских установок, свыше 16 тысяч боевых самолетов. 4 Чрезвычайно важная задача по разгрому основных сил немецко-фашистских войск в составе групп армий «Центр» и «Юг» возлагалась на войска Воронежского, Центрального, Степного, Юго-Западного и Южного фронтов. Главный удар наносился на юго-западном направлении с задачей с ходу форсировать Днепр и захватить плацдарм на его противоположном берегу.Командующий войсками Центрального фронта генерал армии К.К. Рокоссовский 16 августа 1943 года на Военном совете объявил свое решение и поставил задачи командующим армиями на предстоящую наступательную операцию.— Товарищи генералы! Центральному фронту приказано, наступая в общем направлении Севск — хутор Михайловский, не позднее первого-третьего сентября выйти на рубеж реки Десны южнее Трубчевска — Новгород-Северский — Шостка — Глухов — Рыльск. В дальнейшем развивать наступление в общем направлении Конотоп — Нежин — Киев. — Рокоссовский с указкой в руке подошел к огромной карте с красными стрелами. — В соответствии с директивой Ставки главный удар наношу в общем направлении Севск — хутор Михайловский — Новгород-Северский силами 65-й армии генерала Батова и частью сил генерала Романенко…Черняховскому было ясно, что 60-й армии опять отводят вспомогательное направление.— 2-ю танковую армию генерала Богданова ввожу в прорыв для развития успеха на этом же направлении. Главные силы 16-й воздушной армии прикрывают и обеспечивают наступление армии Батова и танков Богданова. И 4-й артиллерийский корпус прорыва Резерва Верховного Главнокомандования отдают на усиление 65-й армии, наступающей на главном направлении! 60-я переходит в наступление на своем правом фланге на двенадцатикилометровом участке с задачей обеспечить левый фланг 65-й армии от контратак с юга и юго-запада.После Военного совета фронта Черняховский отправился на свой новый КП в полуразрушенную деревню северо-восточнее Романовки. Уцелевшая хата на окраине стала теперь штаб-квартирой. Здесь его ждали член Военного совета, начальник штаба, начальник оперативного отдела. Командарм сообщил о решении Военного совета. Особо подчеркнул, что армия для развития наступления в глубине обороны противника на начальной стадии не получит танкового корпуса и будет усилена им только в том случае, если добьется успеха.— Товарищ командующий, — обратился начальник штаба, — танки нам нужны сейчас для допрорыва тактической зоны и развития оперативного прорыва. А когда мы достигнем успеха, командование фронта так или иначе будет вынуждено усиливать нас!— Танков маловато, но у наших солдат и офицеров есть еще огромное желание наступать на Киев, а это немаловажно. Наша с вами первостепенная задача — превратить вспомогательное направление в главное!..Член Военного совета армии Оленин разделял мнение начальника штаба, но он понимал и Черняховского — украинца, детство которого прошло в Оксанине, а юность в самом Киеве.Черняховский обратился к начальнику оперативного отдела:— Сколько у нас автомашин, товарищ полковник?— Не подсчитывал.— А следовало бы!— До сих пор автомобили не прорывали вражескую оборону!— Теперь будут прорывать. Только вслед за танками!До рассвета обсуждался замысел операции.— Как вы считаете, бог войны, — спросил Черняховский командующего артиллерией армии, — достаточно ли на главном направлении такого превосходства над противником: по пехоте в три раза, по артиллерии и минометам в девять раз, по танкам в одну целую и три десятых раза?— С таким превосходством можно и черта взять за рога.— А если противник на нашем левом фланге и в центре, на девяностокилометровом участке, где мы начисто оголим оборону, бросит одну недобитую дивизию и пройдет с ней по тылам ударной группировки фронта, а затем в прорыв Манштейн подбросит танковый корпус, вот тогда мы прикроем фланг Батова! — заметил член Военного совета армии Оленин.— Не спешите, Василий Максимович, рассмотрим и этот вариант! — Черняховский повернулся к начальнику оперативного отдела. — Петр Николаевич, сколько вы еще наскребли автомашин для создания подвижных отрядов, хотя бы в стрелковых дивизиях передового эшелона?— С учетом машин артиллерии, саперов и тыловых подразделений, которые можно безболезненно изъять и поставить в строй, — двести!— Мало, нужно триста!В разговор вмешался Тер-Гаспарян:— И все же, товарищ командующий, из директивы фронта ясно, что наша армия прежде всего обеспечивает левый фланг главной группировки фронта от вероятных контратак противника и лишь частью сил наступает на второстепенном направлении.— Правильно поняли.— Если правильно, тогда как начальник штаба позволю не согласиться с вами. Оголять фронт протяженностью в девяносто километров нельзя. Мы несем за него всю полноту ответственности.— В таком случае, товарищ начальник штаба, где командующий 2-й немецкой армией генерал фон Зальмут ждет главного удара наших войск?— Как вам известно, в соответствии с планом оперативной маскировки фронта, в целях дезинформации и для того, чтобы убедить противника, что главный удар наносится в полосе 60-й армии, нам приказано на нашем левом фланге имитировать сосредоточение крупных сил!— А если противник на это не клюнет?— Тогда, конечно, на Севском направлении, на участке армии генерала Батова. Там и местность благоприятствует для наступления.— Если все так, как вы утверждаете, а это именно так, тогда он подбросит сюда все, что есть у него под руками. И наступление ударной группировки в полосе 65-й армии для Зальмута не будет неожиданным!Тер-Гаспарян продолжал отстаивать свою точку зрения, не сомневаясь в том, что все присутствующие на совещании разделяют его соображения.— Товарищ командующий, согласитесь с тем, что обстановка известна командованию и штабу Центрального фронта. И ставка на войска генерала Батова делается из тех соображений, что на этом участке будет достигнуто необходимое превосходство сил, оборона противника будет разрушена и успех на этом направлении гарантирован, нам только и останется обеспечивать фланг 65-й армии.— Свое окончательное решение я объявлю после доклада командующему фронтом, но планирование предстоящей операции приказываю начать немедленно в соответствии с моим предварительным решением.— Иван Данилович, и все-таки слишком большой риск, — сказал генерал-майор Оленин.— Война вообще не бывает без риска, в данном случае считаю риск обоснованным. — Черняховский как бы подвел итог обсуждению.Командарм и адъютант, оставшись одни, долго сидели молча, подавленные той не очень приятной атмосферой, когда выявляются разногласия между соратниками. Комаров не выдержал.— Иван Данилович, можно откровенно сказать? — В голосе Комарова Черняховский почувствовал досаду.— Скажи, Алеша, скажи, дружище!— Так не бывает, чтобы вы один были правы, а все остальные — нет! — как бы отрубил Комаров.— Оказывается, бывает, Алеша. И объясняется это очень просто. Советчики не всегда до конца продумывают свои предложения. Это и понятно. Кто, по-твоему, несет основную ответственность?— А если противник все-таки нанесет контрудар и сомнет боевые порядки войск нашей армии, помешает главным силам фронта?— Алеша, Алеша, и ты сомневаешься? — Черняховский устало улыбнулся. — Дело в том, что начальник штаба упустил важную деталь в оценке возможностей соседа слева. А на войне очень важно правильно оценивать не только противника, но и свои войска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38