А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Спасибо, – ответила Пенелопа.
– А это, – продолжал он, указывая крылом на маленькую клетку, – Дульчибелла, моя домоправительница, певчая паучиха.
– Здравствуйте, – отозвалась Дульчибелла.
– Здравствуйте, – сказали дети.
– Здравствуйте, – повторил Попугай.
– Знаете, что я скажу, – задумчиво проговорила Пенелопа, – теперь я понимаю, почему вы необыкновенный попугай. Пожалуйста, не обижайтесь, я только хочу сказать, что вы говорите гораздо лучше большинства других попугаев. То есть осмысленнее других, понимаете? В общем, вы как будто понимаете, о чем говорите, а другие попугаи не понимают.
– Естественно, понимаю, – отозвался Попугай. – А знаете, почему остальные попугаи не понимают, что говорят?
– Почему?
– Потому что их учат говорить люди. Способ, достойный порицания.
– Ну а вас кто учил? – поинтересовался Питер.
– Меня учил Словарь, – с гордостью ответил Попугай.
– Словарь? – недоверчиво переспросила Пенелопа. – Как может учить словарь?
– А как же иначе? – возразил Попугай. – Вся беда, повторяю, в том, что большинство, если не всех, попугаев обучают люди. А люди никогда им не объясняют то, чему учат.
– Мне это в голову не приходило, – удивился Питер.
– Какой нормальный, разумный, здравомыслящий, уважающий себя попугай твердил бы целыми днями «попка дурак», если бы понимал, что это значит? – Голос у Попугая задрожал от негодования. – Какая порядочная, честная, скромная, застенчивая, робкая птица приставала бы целыми днями к совершенно незнакомым людям с требованием «почеши попочке головку», если бы знала, что это значит?
– Да, действительно, теперь я вижу, что это просто жестоко, – задумчиво проговорила Пенелопа.
– Да, – согласился и Саймон, – это вроде тех противных слов, которым учат младенцев: «папусик», «мамусик», «ав-ав» и всякое такое.
– Совершенно верно, – торжествующе провозгласил Попугай. – Судите сами: какой нормальный младенец обращался бы к каждому встречному представителю парнокопытных «му-му», если бы знал, кто это на самом деле?
– Представителю кого? – не понял Питер.
– Он имеет в виду коров, – объяснил Саймон, который знал больше умных слов, чем Питер.
– Нет и нет, – продолжал Попугай, – единственный способ научиться говорить – обучаться у Словаря. Мне в высшей степени посчастливилось получить образование из рук большого, дружески расположенного, исчерпывающего Словаря, в сущности единственного в своем роде.
– Как можно получить образование из рук словаря? – недоумевающе спросила Пенелопа.
– Там, откуда я родом, – ответил Попугай, – можно. Этот Словарь – самая очеловеченная книга в наших краях наряду с Великой Книгой Заклинаний и Троянским Травником.
– Боюсь, что я опять не понимаю, – проговорила Пенелопа.
– Ты исключительно непонятливая, бестолковая, несмышленая девочка, – рассердился Попугай, – к тому же еще упрямая, агрессивная, непоследовательная и нелогичная.
– По-моему, совсем не обязательно говорить грубости, – вмешался Питер. Он не понял значения всех слов, но на слух они ему не понравились, и он почувствовал, что пора выступить в защиту своей кузины.
– Грубости? – повторил Попугай. – Грубости? Я и не думаю грубить, просто я проветриваю некоторые слова, им так это нужно, бедняжкам. Это входит в мои обязанности.
– Проветриваете слова?! – воскликнул Саймон. – Как это?
– Он хранитель слов, – вдруг прозвенела Дульчибелла. – Это очень важная должность.
– Когда потребуется, чтобы вы встревали, мы вас предупредим. – Попугай устремил на Дульчибеллу испепеляющий взгляд.
– Простите. – Дульчибелла расплакалась. – Я только хотела быть полезной, я только хотела похвалить того, кто заслуживает похвалы, я хотела…
– Замолчите вы наконец? – загремел Попугай.
– Ах, так! Ну и пожалуйста. – Дульчибелла попятилась в глубь клетки и принялась пудрить нос. – Буду дуться.
– Дуйтесь на здоровье, – отрезал Попугай. – Типично паучье поведение.
– Так что означает «проветривать слова»? – повторил Саймон.
– Что означает «хранитель слов»? – поинтересовался Питер.
– Ну, хорошо, – ответил Попугай, – я действительно хранитель слов, но пусть это останется между нами. Видите ли, в нашем краю жизнью каждого управляют три книги. Говорящие, разумеется, не то что ваши унылые, старомодные, будничные книги. Одна называется Великая Книга Заклинаний, вторая – Троянский Травник и третья – Гигантский Словарь. Меня воспитывал Словарь, и, соответственно, я стал хранителем слов.
– А что вы должны делать? – задала вопрос Пенелопа.
– О, это очень важная работа, поверьте мне. Знаете ли вы, сколько слов в английском языке?
– Сотни, – предположил Питер.
– Скорее, тысячи, – поправил его Саймон.
– Совершенно верно, – сказал Попугай. – А точнее – двести тысяч слов. Так вот, обыкновенная средняя личность пользуется изо дня в день и день за днем одними и теми же словами.
Тут глаза его наполнились слезами, он вытащил из-под крыла большой платок и высморкал клюв.
– Да, – продолжал он, всхлипывая. – А что, вы думаете, происходит со всеми неиспользованными словами?
– Что происходит? – переспросила Пенелопа, широко раскрыв глаза.
– Если за ними не присматривать, – пояснил Попугай, – если не давать им упражняться, они чахнут и исчезают, бедняги. В этом и заключается моя работа: раз в году я обязан сесть и перечитать вслух весь Словарь, чтобы все слова получали должный моцион. Но и в течение года я стараюсь употреблять как можно больше слов, а то ведь одной тренировки в году для крошек недостаточно. Они так засиживаются, что просто погибают от скуки.
– Время не ждет! – неожиданно подала голос Дульчибелла.
– Вы, кажется, собирались дуться? – Попугай грозно сверкнул глазами.
– Я кончила. Дуться было восхитительно, но время не ждет.
– Что вы хотите этим сказать? – раздраженно спросил Попугай.
– А то, что не сидеть же нам тут весь день, пока вы читаете лекции про слова. Нам пора назад. Не забывайте, у нас уйма дел.
– «У нас», «у нас уйма дел» – мне это нравится! – вспылил Попугай. – Вы целыми днями сидите себе в клетке, поете да дуетесь, а на мою долю выпадает всем руководить, принимать важные решения, проявлять чудеса храбрости и сообразительности…
– Большую сообразительность вы проявили, добившись, чтобы нас изгнали, – фыркнула Дульчибелла. – Я бы во всяком случае не назвала это сообразительностью.
– Давайте, давайте, валите всю вину на меня! – закричал Попугай. – Откуда мне было догадаться, что жабы нападут ночью, а? Как я мог знать, что жабы упакуют нас в вульгарную оберточную бумагу и бросят в реку, а? Вас послушать, так это я подстрекал василисков захватить власть, ах вы… ах вы… безмозглая, несуразная, скудоумная паучиха, ах вы…
– Сейчас я начну дуться! – взвизгнула Дульчибелла, снова принимаясь рыдать. – Я буду дуться целый час. По договору вы не имеете права оскорблять меня чаще раза в неделю, а вы сегодня оскорбили меня уже два раза.
– Ну ладно, ладно, – встревоженным тоном произнес Попугай. – Простите. Ну же, перестаньте дуться, и я угощу вас пирогом из мясной мухи, когда мы вернемся.
– Правда? Обещаете? – Дульчибелла развеселилась.
– Да, да, обещаю, – раздраженно ответил Попугай.



– А нельзя еще суфле из кузнечика? – вкрадчиво осведомилась Дульчибелла.
– Нет, нельзя, – отрезал Попугай.
– Ну хорошо, – вздохнула Дульчибелла и опять принялась, напевая, пудрить нос.
– Что за жабы? – с любопытством спросил Питер.
– И василиски, – подхватила Пенелопа. – Кто они такие? И почему вы оказались в изгнании?
– И где они захватили власть? – добавил Саймон.
– Тихо! – закричал Попугай. – Тихо, тихо! Дети замолчали.
– Так, – произнес Попугай спокойно, – прежде всего не откроете ли дверцу?
Саймон поспешно достал перочинный нож, разрезал лиловую бечевку, державшую дверцу, и отворил ее.
– Благодарю, – сказал Попугай, выходя и взбираясь на купол клетки.
– Смотрите не простудитесь наверху! – крикнула Дульчибелла. – Вы не надели плаща.
Не обратив на нее никакого внимания, Попугай аккуратно поправил шапочку, съехавшую ему на один глаз, пока он карабкался на клетку, и долго смотрел на детей, переводя взгляд с одного на другого.
– Так, – проговорил он наконец, – стало быть, вы хотите услышать ответы на все эти вопросы, да?
– Да, пожалуйста, – умоляюще попросила Пенелопа.
– А могу я вам довериться?
– Конечно, можете, – с негодованием отозвался Саймон.
– Хорошо, так и быть. То, что я вам расскажу, – строгая тайна, понятно? Никому ни слова.
Дети пообещали сохранить в тайне все, что им расскажут, и, усевшись вокруг клетки, приготовились слушать.




Глава вторая
ПОЕЗД В МИФЛАНДИЮ



– Итак, – начал Попугай, – это случилось приблизительно в тот год, когда Хенгист Хайрам Джанкетбери закончил свое волшебное образование. Будучи седьмым сыном седьмого сына у седьмого сына, он, естественно, закончил одним из лучших и получил в числе прочих отличий премию Мерлина.
– Это высшая награда? – полюбопытствовала Пенелопа.
– Это означает, что вы волшебник почти не хуже Мерлина, а Мерлин был самым лучшим. Так вот, когда Хенгист Хайрам вышел из Университета Магии обладателем премии (состоявшей, кстати, из тех трех книг, о которых я упоминал), остроконечной шляпы и магического жезла, его старый учитель напутствовал его советом специализироваться в какой-то области и создать себе имя. В стране было слишком много третьеразрядных чародеев, бормотавших все те же устаревшие заклинания, и учитель считал, что Хенгист Хайрам, с его талантом, пойдет далеко. Поразмыслив, тот решил заняться мифическими животными, так как в то время они были заброшены.
– Что такое «мифическое животное»? – шепнул Питер на ухо Саймону.
– Придуманные, вроде морского змея, – прошептал в ответ Саймон.
– Очень скоро, – продолжал Попугай, – если кто-то хотел знать, сколько когтей на лапе у дракона или какой длины волосы у русалки, он не колеблясь шел прямо к Хенгисту Хайраму (Ха-Ха, как зовут его теперь друзья), ибо он стал главным авторитетом по этим вопросам. В сущности, множество сведений в «Истории четвероногих» Топсела заимствовано у Джанкетбери, но Топсел не изволил ссылаться на него. Профессиональная зависть – ничего больше.
Попугай замолчал, полез под крыло, достал миниатюрную золотую табакерку, взял понюшку и отчаянно чихнул в испачканный платок.
– Говорила я вам, что вы простудитесь без плаща! – сердито вскрикнула Дульчибелла. – Где ваш здравый смысл?
Попугай, как будто не слыша ее, продолжал:
– Однако через несколько лет Ха-Ха вдруг заметил, что спрос на него, если так можно выразиться, падает. К нему уже не шли за рогом единорога и за сосудом с пеплом феникса, отвращающим молнии. А причина, как он скоро понял, заключалась в том, что люди перестали в них верить.
Попугай умолк и устремил на детей суровый взгляд.
– Не понимаю. – Саймон нахмурился. – Раз звери мифические, значит, их и так нет.
– Глупый ты мальчик, – возразил Попугай. – Они существовали, когда в них верили.
– Не понимаю, как можно существовать только оттого, что в тебя верят, – заупрямился Саймон.
– Не ты один не понимаешь, таких много, – возразил Попугай. – Смотри сам: когда-то никто не верил в паровозы и пароходы, верно? Вот их и не было. Потом масса народу поверила в паровозы и пароходы и… трах-тара-рах…
– Гром! – завопила Дульчибелла.
– И тогда развелось столько паровозов и пароходов, что шагу ступить некуда. Так и с мифическими животными. Пока в них верило изрядное число людей, их было много, а как только верить в них перестали, так… трах-тара-рах… численность их сократилась.
– Второй удар грома! – завопила Дульчибелла. – Идите в клетку, в вас ударит молния!
– Ах, да успокойтесь, пожалуйста, – нетерпеливо оборвал ее Попугай. – Пойдите займитесь чем-нибудь, сотките себе что-нибудь.
– А что? – спросила Дульчибелла.
– Что угодно, – ответил Попугай.
– Я сотку себе мантилью, – согласилась Дульчибелла. – Мне всегда хотелось иметь мантилью.
– Скоро дела пошли так плохо, – продолжал рассказ Попугай, – что Ха-Ха прямо не знал, как и быть: единорогов осталось всего четыре пары, морских змеев днем с огнем не сыскать – просто ужас какой-то, и все оттого, что в них перестали верить.
– И как же поступил мистер Джанкетбери? – Пенелопа внимала как завороженная.
Попугай огляделся вокруг, удостоверился, что их никто не подслушивает, и, приложив кончик крыла к клюву, прошептал:
– Он создал страну Мифландию.
– Где же она? – спросила Пенелопа.
– И как это разрешило проблему? – добавил Питер.
– Погодите, погодите, – остановил их Попугай. – В свое время узнаете.
– Вы еще не видели узора моей мантильи? – громко вмешалась Дульчибелла.
– Нет, не видел, – с бешенством произнес Попугай.
Некоторое время он молча шагал взад и вперед по куполу клетки, заложив крылья за спину. Потом остановился.
– Так вот, Мифландию Ха-Ха открыл совершенно случайно. Он бродил по холмам и обнаружил пещеру. Из простого любопытства, зайдя внутрь, он увидел, что пещера ведет к колоссальной подземной впадине, заполненной обширным внутренним морем с многочисленными островками. Он сразу понял, что это ему и нужно. В конце концов, мир терял веру с такой быстротой и так густо был заселен, что в нем и настоящим-то, реальным животным не оставалось места, не то что мифическим. И вот он забрал себе пещеру и с помощью немногих могущественных заклинаний превратил ее в обитаемую страну – в высшей степени обитаемую. Он переселил туда всех оставшихся мифических зверей и каждой породе дал свой островок или свой участок моря, и все зажили счастливо. Понимаете, пока мы верили друг в друга, мы были в безопасности.
Попугай замолчал, смахнул слезу и громко высморкался.
– Я говорила, что вы простудитесь! – взвизгнула Дульчибелла. – Послушались вы меня? Нет!
– Наше правительство, если угодно принять такое название, – продолжал Попугай, – состояло из трех Говорящих Книг и Хенгиста Хайрама Джанкетбери, и какое же это было хорошее, справедливое и доброе правительство! Как я вам уже говорил, меня сделали хранителем слов, и в мои обязанности входило примерно раз в сто лет отправляться в наружный мир и потом докладывать у себя о том, что там творится. Ну вот, мы с Дульчибеллой только что гостили у моего кузена в Индии. Ему принадлежит магараджа Джайпура. Мой кузен ужасный сноб, имеет международный паспорт, «роллс-ройс» и все такое, но он держит меня в курсе положения дел на Востоке. Как бы там ни было, мы вернулись из поездки – и, что бы вы думали, мы застали дома?
Дети затаили дыхание.
– Мы обнаружили, – продолжал Попугай таинственным, скорбным и торжественным голосом, – что василиски подняли мятеж. Мало того: они выкрали три Говорящие Книги Правления. Можете вы представить себе что-либо более устрашающее, кошмарное и чудовищное?
– Нет! – ответили ребята, и они говорили искренне, так как в устах Попугая все это прозвучало страшнее некуда.
– Правильно, – одобрил Попугай.
– Только, пожалуйста, – попросила Пенелопа, – прежде чем рассказывать дальше, не объясните ли вы нам, что такое «василиск»?
– Да, Попугай, будь добр! – поддержали ее Саймон и Питер.
– Н-ну, – Попугай замялся, – хотя наш девиз в Мифландии «Живи и дай жить другим», я, должен сознаться, всегда недолюбливал василисков: шумные, вульгарные, самодовольные – вот их характерные черты. К тому же неаккуратные, вечно выдыхают пламя и поджигают все вокруг. Словом, опасные создания. Наружность? Ну, на мой взгляд, самая нерасполагающая. Приблизительно с вас ростом, петушье тело, драконьи хвосты и чешуя вместо перьев. Конечно, в своих красных, золотых, зеленых чешуйках они выглядят очень живописно, но кому что нравится. Я лично считаю их вид вызывающим и вульгарным.
– А зачем они выдыхают пламя? – спросил Питер.
– Право, не знаю. Просто их такими выдумали. Но они очень опасны, поверьте мне. Ха-Ха все собирался построить для них специальный огнеупорный замок. Первый замок, в котором их поселили, они спалили в первые же сутки. Теперь они живут в замке, где Ха-Ха проживал до того, как переехал в Кристальные пещеры. Полагаю, рано или поздно они и его сожгут.
– Но разве не опасно иметь их под боком? – спросила Пенелопа.
– Не опасно, если регулировать их численность. Мы никогда не допускаем наличия более сотни василисков зараз.
– Каким образом вам это удается? – полюбопытствовал Саймон.
– Один из наших законов – столько-то единорогов, столько-то мандрагор, столько-то василисков и так далее. Без этого закона мы давно затоптали бы друг друга. Понимаете, в Мифландии площадь ограничена. Кстати, василиски всяческими способами пытаются увеличить свои ряды, вечно являются к Ха-Ха с какой-нибудь жалобой: то будто бы некому на них стирать, то еще что-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18