В принципе, кого любой продюсер пускает в бесконтрольное плавание? Кинопроизводство — это деньги, а деньги, как известно, любят счет. Потерпели крах внушенные друзьями надежды, что за рубежом все курицы будут нести золотые яйца в его корзину.Судьба Тарковского не исключение. Не сделал карьеры в Голливуде несравненно более деловой и разносторонний режиссер Андрон Михалков-Кончаловский. Потолкавшись за рубежами, он вернулся в Россию. Но, справедливости ради, следует признать, что он и не собирался осесть навеки вдали от родины. Помню один разговор, когда я спросил у него:— Говорят, что ты собираешься за рубеж?Он не стал хитрить или изворачиваться, ответил прямо:— Хочется поработать там.По крайней мере честный ответ, и я уважаю Андрона за это. Иные поступали по-другому. Был такой молодой, очень способный и симпатичный режиссер Миша Богин. Мы с ним познакомились в Минске, куда он приехал снимать фильм «Зося». Картина получилась очень тонкой и нежной, окутанной дыханием мечтательности. Мне показался режиссер многообещающим. Встретились в Москве. До меня дошли слухи, что он нацелился в отъезд. И случилось так, что он зашел ко мне по поводу предстоящей работы — что-то не клеилось со сценарием. Помня доверительные прежние отношения, я спросил, правда ли то, о чем ходят слухи. Он ответил, что никуда уезжать не собирается, я удовлетворился ответом, сказав:— Ну, и правильно. Ты там пропадешь, тебе и среди российских коллег с твоим деликатным характером протолкаться непросто. Если будут трудности, заходи, постараюсь помочь.Через несколько дней он покинул Россию. Длинные языки донесли: нашлись друзья, запугали мальчишку.Инфарктом завершилась зарубежная карьера великого режиссера и актера Сергея Бондарчука, у которого отобрали почти готовый фильм — многолетнюю мечту — «Тихий Дон». Не смог проторить дорогу, достойную таланта, Михаил Калик, открывший список эмигрантов. И дело не в отсутствии способностей или недостатке пробивной силы. И наши режиссеры, и наши фильмы не интересны и не понятны зарубежному зрителю.Помню, ночью в Судане я смотрел в полуторатысячной аудитории «Неуловимых мстителей». Эдмонд Кеосаян сотворил картину по законам вестерна, столь любимого невзыскательной аудиторией во всем мире. Я сидел и радовался: где надо, смеются, где надо, аплодируют. Успех! А уж когда заиграли по окончании картины советский гимн, и все встали, гордости моей не было предела. Африка завоевана! Нас обступили зрители, жали руки, светились улыбками, мы тоже скалили зубы. И надо же, нашелся умник — он обязательно найдется, хоть на Чукотке, хоть на экваторе, — который подбросит заковыристый вопросец. Нашелся и тут, охладивший мой пыл:— А почему белые воевали против белых?В американском вестерне все ясно: любовь и деньги, а тут из-за чего суматоха?.. Или, скажем, разъясни голландскому фермеру или американскому гуртоправу, с какого такого горя бесится Федя Протасов или чеховский дядя Ваня? Этого не поймут и в Индии, как в Эстонии не поймут индийского кино, которое считается непременным десертом на престижной узбекской свадьбе. А поймут ли в Эстонии поэтику узбекской картины «Человек уходит за птицами», поставленную веселым шалопаем и тонким художником Али Хамраевым? Я очень люблю грузинский кинематограф. Почти каждая постановка на студии «Грузия-фильм» была событием в культурной жизни не только республики, но и всего советского кино. Работы грузинских мастеров отличались высоким профессионализмом, зрелостью художественного замысла, разнообразием образов и, главное, любовью к своему народу. Даже небритых, обряженных в ветхие одежды, порой наивно-простоватых или хитрых, хвастливых — всех их любили режиссеры, ведя по жизни доброй рукой. Это, скажем, характерно было и для творчества Василия Шукшина, влюбленного в деревенских «чудаков» и вралей. Даже к рецидивисту Егору Прокудину из «Калины красной», навек повязанному воровским законом, проникаешься симпатией, ибо тебе открывается истерзанная жизнью душа, взыскующая добра и правды. Истинно русский характер... Подлинным открытием не только для нашего, но и для мирового кинематографа стали немногочисленные работы туркменского режиссера Ходжакули Нарлиева. Немногословные и неторопливые герои его лент несут бремя жизни под гнетом тяжкого бытия и вековых традиций, не открывая чужому глазу ни радостей, ни горя. Об этом знает только безбрежная пустыня с ее оглушающей тишиной. Автор разговаривает со зрителем задушевно и словно бы вполголоса. Завораживали бешеные ритмы, буйство красок, необузданные страсти в лентах молдавского режиссера Эмиля Лотяну. Беспощадный психологический анализ, непримиримость социальных страстей и бесцеремонность отношений принес в своей выдающейся работе «Никто не хотел умирать» удивительно одаренный литовец, один из крупнейших советских режиссеров Витас Желакявичус. Скупыми словами и кадрами, неторопливыми ритмами рассказывали о судьбе своего народа эстонец Калье Кийск и его коллеги. Таджикского режиссера Бориса Кимягарова увлек народный эпос. Талантливым самородком заявил о себе работой «Небо нашего детства» выходец из киргизского аула Толемуш Океев. Не деликатничая и не уклоняясь от жестокой правды жизни, он живописал судьбу своих земляков, мощная, я бы сказал — мужицкая — рука, лепила образы крестьян, ничего не утаивая, ничего не приукрашивая. Совсем другой художественный почерк был у выходца из интеллигентской среды, его земляка, Болота Шамшиева, его влекла западная школа кино, боевики. Узбекские режиссеры Хамил Ярматов и Латиф Файзиев осваивали историю своего народа и становление современного государства. Лукаво прищурив глаз, Латиф говорил: «Я очень талантливый режиссер, только сильно-сильно скромный». Этот лукавый прищур был и в его работах. Ряд ярких лент выдали на экран армянские режиссеры Фрунзе Довлатян и Генрих Малян, также осваивающие историю и современность.От нас, работников Госкино, требовался максимум чуткости, чтобы верно оценить национальную самобытность кинолент, поддержать поистине народное, драгоценное зерно представляемых студиями работ. Кинематографические моды менялись подобно изыскам кутюрье. Одно за другим возникали и исчезали увлечения поэтическим кинематографом, авторским и режиссерским кино; захлестывал поток сознания; новая волна накрывала неореализм; объявлялся вне закона жанр; приговаривались к изгнанию остросюжетные фильмы: объявлялась глупой комедия; изгонялись из кинолент красавицы («главное — красота души»), в моду входило отрицательное обаяние. С губ не сходили имена Феллини и Антониони, властителями дум становились Годар, Бунюэль. И все это без разбора втискивалось в работы молодых работников национального кино, превращаясь в поток серых и бездарных картин.Помочь разобраться в разноголосице мнений, научить режиссеров, особенно молодых, отличать подлинное искусство от модных поделок, могла бы кинокритика. Но, упиваясь исследованием творческого процесса западных мастеров, наши эксперты, в лучшем случае, не замечали достижений отечественного искусства или вели дружный отстрел вполне достойных работ. Наше кино объявлялось провинциальным, конформистским, примитивным. Вроде бы затаились в шалаше охотники и ждут, пока со студии вылетит очередная птица, чтобы тут же открыть пальбу, и если не убить, то хотя бы подранить ее бекасинником. Медали за заслуги перед музой экрана выдавались избирательно, в основном ценилось, ежели режиссер, ставя фильм, держал кукиш в кармане.С отеческой снисходительностью встречались работы великого и неповторимого комедиографа Леонида Гайдая. Любимая народом комедия была признана жанром, недостойным серьезного критического разбора и одобрения. Клепает безродный выходец из глубин каторжной Сибири веселые пустячки, ну и бог с ним. А боги искусства и вели его по дороге всенародной любви и славы. Сотни картин канули в Лету, а «Бриллиантовая рука», «Джентльмены удачи», «Кавказская пленница», «Операция Ы» полвека живут, не старея, и непременно возникают в праздничной программе телевидения, как подарок народу.Сколько помню, ни один из критиков не сказал доброго слова о картине Ивана Пырьева «Кубанские казаки», которой приклеили ярлык «лакировочного фильма», «показухи» о жизни колхозной деревни. Удивительная солидарность критиков со Сталиным, который прихлопнул оперу на сюжет из колхозной жизни в Большом театре со сходной формулировкой. Но кто сказал, что Пырьев ставил перед собой задачу создать реалистическое произведение, в духе «Председателя» или «Аси Клячиной»? Это была откровенная музыкальная комедия, пожалуй, первая попытка создать советский мюзикл. Я, кстати, в 1944 году лечился в Кисловодске и помню цветистую роскошь пятигорских ярмарок. Ослепленные классовой непримиримостью ястребы пера неутомимо клевали выдающегося режиссера. К эстетическому анализу это не имело никакого отношения, велись чистой воды политические разборки, направленные на уничтожение неистового Ивана. В ход пускались грязные измышления, газетные фельетоны. Мне часто вспоминается трагическая судьба Павлика Морозова. Она известна: простодушный мальчик, которому в школе внушили, что прятать зерно от советской власти преступно, разоблачил мужиков, утаивших хлеб. В числе их был и его отец. «Прогрессивная» писательская общественность обвинила Павлика в тягчайшем грехе — предательстве отца. И это повторялось из года в год, с завидным постоянством, по поводу и без повода. При этом «гуманисты» как-то забывали, что взрослые и будучи в своем уме дядьки зарезали и Павлика и его младшего брата. Не он совершил кровавое преступление, а они, но анафеме предали имя доверчивого и честного ребенка.Порой казалось, что руку некоторых критиков ведет недобрый замысел, враждебный народу. На каждой студии были таланты и выращивались подлинные жемчужины искусства, но критика вожделенно глядела на Запад. Я думаю, что наивысшим завоеванием культурной политики советской власти было создание в каждой республике собственной киноиндустрии. Вокруг киностудий формировалась культурная среда — писатели, актеры, режиссеры, художники, кинооператоры, мастера грима и т.д. А о существовании некоторых республик мир узнавал только благодаря национальному кино. Потеря национальных кинематографий в связи с падением Советского Союза — наиболее тяжелая и невосполнимая утрата. Говорят, что отец всех туркмен даже землю запахал, где стояли цеха студии. Проверить, так ли, нет ли, невозможно — Туркмения превращена в закрытую зону. Прежде хотели уволить талантливого режиссера Нарлиева (о чем будет речь ниже), теперь уволили кинематограф.Партийные органы на местах когда-то по-разному относились к молодому, но настырному дитяти. Чаще всего ограничивались просьбой:— Вы, ребята, накрутите там что-нибудь про успехи в животноводстве. Надо, понимаешь, мобилизовать народ...Но были и другие, про которых народ говорит: минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь, ибо от любви до ненависти — один шаг. Клокочущим вулканом, пылая яростью, ворвался ко мне Эмиль Лотяну и прямо с порога закричал:— Нет, не удастся ему меня выгнать из Советского Союза! Дудки! Уеду на строительство БАМа редактором многотиражки, но не поддамся! Не покину Россию!.. Еще чего захотел! Думает, что он царь и Бог! Дерьмо! Ничтожество...Мне стоило немалого труда успокоить Лотяну и выслушать историю. Не берусь судить, что в ней правда, что преувеличение, потому что Лотяну не умел быть спокойным и ровным. Кое-как мне удалось выведать, что он крепко разругался с первым секретарем ЦК Молдавии Иваном Бодюлом на почве «аморального поведения» (цитата). Образ жизни горячего и неуемного поэта, эмигрировавшего к нам из Румынии, думаю, был далек от монашеского. Тем более что мир кино — это мир сплетен. Но что же такого он мог натворить, что ему, доселе уважаемому в республике человеку, пригрозили репатриацией. Автор ряда интересных работ о жизни молдавского народа, лауреат международных конкурсов, член КПСС, не имевший «отклонений от линии партии», заслуженный деятель искусств Молдавской Республики, так сказать, «особа, приближенная к императору»... Я не счел нужным проводить расследования, тем более что случай с Лотяну не первый. В 1969 году покинул республику заслуженный деятель искусств, депутат Верховного совета республики, режиссер редкого поэтического дарования Вадим Дербенев. Надо ли говорить, что любители «клубнички» всегда охотно копаются в быту артистов. Сколько раз ко мне приставали знакомые, выведывая, кто с кем развелся, кто на ком женился, кто с кем спит. Я никогда не интересовался этим и твердо придерживался убеждения, что и актер, и режиссер имеют право на личную жизнь, и нечего совать в нее свиное рыло. А среди врачей, учителей, работников госаппарата мало блуда? Дербенев благополучно жил и работал на «Мосфильме», ставил музыкальные и приключенческие ленты.Кое-как поуспокоив Лотяну, я расспросил о дальнейших планах. Вместо долгого рассказа он выложил сценарий на основе ранних произведений Горького «Табор уходит в небо» — яркое романтическое действо, сшибку страстей. Как не хватало нашему кинематографу зрелищного, увлекательного кино! Я тут же связался с директором «Мосфильма». Признаться, Николай Трофимович не с большой охотой взял его на постановку фильма. Его можно было понять — свои незанятые режиссеры в очередь стоят, а этому надо будет организовать прописку, жилье... Но, прочитав сценарий, позвонил и коротко доложил:— Беру в штат.И мы не ошиблись: в положенное время Лотяну выдал блестящую работу, темпераментное и яркое зрелище, подобных которому прежде не было. Не саморекламы ради, а следуя правде, замечу, что я услышал от него в свой адрес слова благодарности, случай достаточно редкий. Потом еще были «Мой ласковый и нежный зверь», «Анна Павлова», за которую вместо благодарности получил от Лотяну злой укор — я осмелился сказать, что лента затянута, а Гале Беляевой, жене режиссера, милой актрисе, но давно уже отошедшей от балетного тренажа, не хватает легкости:— Все вы, бюрократы, одинаковы.Впрочем, эта в горячке брошенная фраза не помешала нашим добрым отношениям. Художники — большие и невоспитанные дети. Печально писать, но как раз сейчас, когда я работаю над этим эпизодом воспоминаний, пришла трагическая весть — умер Лотяну, последний романтик и поэт российского кино.В травлю туркменского режиссера Ходжакули Нарлиева включилось все руководство республики. Он допустил страшный грех — разошелся с женой и женился на другой. Вообще-то мусульманину не в укор иметь и четырех жен, но, оказывается, жена жене рознь, как и мусульманин мусульманину. Ходжа посягнул на Майю Аймедову, народную артистку, секретаря партийной организации драмтеатра, а она осмелилась бросить номенклатурного мужа, племянника президента республики. В защиту поруганной чести бедняги вступилась вся правящая верхушка. Попробовали налететь на Майю, но сорвалось — в защиту встала парторганизация театра, даже выговора не объявили. Переключились на Ходжу и решили наказать жесточайше — исключить из членов профсоюза. Следом, видимо, должно было произойти увольнение с работы, как не члена профсоюза. Карательную кампанию возглавил второй секретарь ЦК товарищ Чаплин (извиняюсь, имя-отчество запамятовал, общались сугубо официально). Я позвонил ему и сказал:— Не смешите народ, про вас пойдут анекдоты по всей стране. И уже в порядке совета — надо ли вам, русскому человеку, лезть в сугубо национальное дело. Вам, вероятно известно, что правоверный мусульманин может иметь столько жен, сколько захочет... Знаете ли вы, что Нарлиев — один из выдающихся режиссеров с мировым именем?Увещевание подействовало, Нарлиева оставили в покое, хотя до максимума ужесточили цензурный контроль над его сценариями и фильмами. Судьба — озорница. Через несколько лет я поехал с официальным визитом в Алжир. Советский посол, принимая меня, сердечно приветствовал и благодарил:— Помощь нашего кинематографа в налаживании контактов с населением неоценима. Особенно с женщинами. Большинство из них неграмотны, им строжайше запрещено появляться в публичных местах, даже в кинотеатрах. Единственное, что позволено — телевизор. Недавно показали туркменскую картину «Невестка». Она одна сделала для популярности Советского Союза и гуманизации замкнутого мусульманского общества в десятки раз больше, чем все наши пропагандистские акции.Я не удержался и бестактно спросил:— А вы не работали вторым секретарем ЦК в Таджикистане?— Работал.— И, наверное, помните, как я вам звонил, просил не исключать из профсоюза режиссера Нарлиева? Это он поставил «Невестку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21