БЕСЛАН. БОЛЬНИЦА. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ
Дирекция больницы организует свой кризисный штаб из 10 врачей. Они понимают, что в школе в опасности находятся более 1000 человек и что скоро может потребоваться помощь врачей. На официальную цифру 354 заложника они не обращают внимания.
В Беслане 5 операционных и 15 хирургов. Можно освободить 215 коек, если удалить всех пациентов, состояние которых не является угрожающим. Если вызвать всех врачей района, в распоряжении будет человек 200. У 23 врачей больницы дети оказались заложниками в школе. В заложниках 10 медсестер. И одна из их коллег – Лариса Мамитова
В трех больницах Владикавказа тоже подготовлены койки, приведены в готовность операционные, дежурят несколько десятков врачей. Всего на второй день захвата заложников, в Беслане и Владикавказе в четырех больницах в готовности 1045 коек. Указания директорам больниц поступают напрямую из Москвы, из учреждений Минздрава.
То самое правительство, которое в официальных заявлениях говорит о том, что число заложников где-то между двумя и четырьмя сотнями, позднее – называет число 354, добивается, чтобы одновременно для жертв готовилось более тысячи коек.

БЕСЛАН. АНТИКРИЗИСНЫЙ ШТАБ. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ
Ситуация складывается скверно. Правительственным переговорщикам не удается продвинуться ни на шаг вперед. Хотя переговоры с террористами они ведут практически непрерывно. Распространяется слух, что боевики накачались наркотиками, что они глотают таблетки, чтобы не заснуть, что они принимают средства, чтобы в решающий момент взорвать бомбы в спортзале и самим погибнуть. Позднее генеральная прокуратура с полной серьезностью заявит: "Люди, взявшие заложников в Беслане, были бандой наркоманов, которые в конце концов стали совершать ошибки из-за явлений абстиненции".
Но человек, отвечающий на телефонные звонки, явно в полном сознании. Когда педиатр Рошаль обращается к нему с какой-либо просьбой или задает вопрос, собеседник отвечает спокойно и без промедления.
"Ведь вы и ваши люди – горцы, вам же знакомо чувство достоинства. Разве уважающий себя мужчина берет в заложники детей? Отпустите хотя бы самых маленьких. Пожалуйста!"
Ответ: "Нет!"
"Отпустите женщин. У вас же в заложниках достаточно мужчин".
"Нет!"
"Тогда хотя бы разрешите передать воду и питание для детей".
И в этом террорист отказывает:
"Дети объявили голодовку. Не хотят ни пить, ни есть".
"Какая голодовка? У вас там дети малые, грудные, есть! Это они объявили голодовку? Пожалуйста, пропустите меня осмотреть детей!"
"Нет!"

ШКОЛА #1. СПОРТЗАЛ. 20 ЧАСОВ
В восемь вечера Заурбека Гутиева, ветерана Сталинграда, что-то вырывает из дремы. Террористы орут команды, гремят винтовками, автоматами, пистолетами. Старик видит, что оказался в группе 35-40 человек, сплошь взрослых, в том числе пожилых женщин и мужчин, которых выводят из спортзала, через узенькую дверь их гонят к залу для бокса. Через маленький закуток в маленькое помещение рядом со спортзалом, где стоят брусья, турники, гимнастические кони.
Гутиеву этот зал знаком. Здесь раньше тренировались боксеры. Он знает, там должна быть раздевалка с душем и умывальником, с водой. И действительно, террористы открывают дверь и впускают Заурбека Гутиева. Он бросается к умывальнику, пьет, сколько может, глотает, втягивает в себя воду, по телу разливается свежесть. Его отталкивают назад в боксерскую, свет гаснет.
Гаснет свет. Для тех 35 или 40 человек это жуткий сигнал – сигнал грозящей смерти. Гаснет свет, и 35 или 40 заложников слышат, как щелкают затворы винтовок, как вставляют магазины и рожки, слышат тихие скрипучие голоса.
В эти секунды все говорит за то, что предстоит массовый расстрел. Заурбека Гутиева охватывает страх, что его расстреляют во мраке этого спортивного зала. От ужаса у него недержание, в свои 84 года он вдруг понимает, что ужасы войны – еще не предел. Слепой садизм этого террора превосходит все, что довелось ему пережить в те 160 дней и 160 ночей Сталинграда. У этих мучителей ничего человеческого нет. Их зверство не знает пределов.
Они не стреляют. Они упиваются своей властью над жизнью и смертью. Они говорят: "Сесть! Молитесь своему Богу!" Заурбек Гутиев не молится. Он надеется на чудо, хотя в следующую секунду ему кажется, что все пропало. Наступает ночь. 35 или 40 заложников не спят во мраке маленького спортзала. Они будут так сидеть до шести утра следующего дня, когда их снова переведут в большой зал. Они сидят 10 часов.

БЕСЛАН. АНТИКРИЗИСНЫЙ ШТАБ. ВЕЧЕР
Правительственный переговорщик Леонид Рошаль откладывает трубку в сторону. Только что он сказал захватчикам в школе о новом предложении:
"Мы хотим предоставить вам возможность выйти из школы. Сделаем коридор – отсюда до Чечни. Вас никто не будет атаковать. Можете взять с собой заложников". В ту секунду, когда Рощаль заканчивает говорить, он слышит ответ: "Нет!"
"Они на переговоры идут еще хуже, чем та банда в театре", – думает Рошаль. И: "Они извлекли уроки. Они знают, что находятся в беспроигрышном положении – им нечего терять. Примет правительство их требования – они выиграли. Не примет – солдаты будут штурмовать школу, взорвутся бомбы, погибнут осетинские дети – от рук ингушских и осетинских шахидов-самоубийц. И это будет победой террористов, языка насилия, будет работать на экспорт чеченской войны в соседние кавказские республики". Так думает Леонид Рошаль, доктор.

ШКОЛА #1. СПОРТЗАЛ. ПОСЛЛЕ 22 ЧАСОВ
Кто-то из детей теряет сознание. У одного из семиклассников начинается эпилептический припадок. Родители в отчаянии передают детей вперед, ближе к проходу, и умоляют террористов дать им попить. Террористы угрожают застрелить детей и палят в потолок.
В зале такая жара и теснота, что некоторые из заложников укладываются спать на пакеты из-под взрывчатки, прямо под большими бомбами в баскетбольных корзинах. Доктор Лариса Мамитова в этот вечер не находит где прилечь между заложниками. Она спрашивает террориста, можно ли ей лечь на кучу, сложившуюся из брошенных сумок. Боевик разрешает. Мамитова вспоминает, что в ее сумке есть медикаменты. Она принимается искать лекарства по сумкам. Один из террористов это замечает, но делает вид, что не видит.
У многих детей поднялась температура. Мамитова раздает, что удалось найти по сумкам – таблетки от сердца, аспирин, обезболивающее. Из задних рядов кричат, что им тоже нужны медикаменты. Мамитова спрашивает, какие. "Любые! Нам все равно". Сын Мамитовой Тамерлан и сын одного коллеги из больницы в эту ночь держались рядом с ней. Ребята говорят, как они хотят пить. Им по 13 лет. Они боятся погибнуть.

БЕСЛАН. УЛИЦА КОМИНТЕРНА, УГОЛ ЛЕРМОНТОВСКОЙ. НОЧЬ
На блокпосту день тянулся ужасно долго. Роман Алиев, патрульный милиционер и 30 его коллег должны следить за толпой – за родственниками, которых тут собралось уже сотни, может быть, даже тысячи. Временами у шлагбаума грозит разразится паника – люди умоляют милиционеров ничего не предпринимать, ни в коем случае не штурмовать.
Роману Алиеву точно не известно, о чем речь. Штурма никто не планирует, милиционеры – уж точно. Люди только повторяют то, что слышали по телевидению. Что террористы готовы на все, что за одного своего убитого они расстреляют 50 заложников, и другие страсти. Роман пробует успокаивать людей.
Наступает ночь. Ночью спокойней: меньше родственников – они расходятся, идут поесть, пытаются поспать. Роман Алиев и его коллеги делят лаваш, режут на куски сыр и усаживаются под орешником и каштанами поесть. Они спят по очереди.
Алиев не спит. На его посту появляется большой начальник. Какой-то полковник из Владикавказа. С ним – начальник милиции, люди из антикризисного штаба, политики. Они говорят: "Этот пост больше не нужен, уберите заграждения. Мы сейчас ведем переговоры и, вероятно, дадим им коридор для отступления. Ни в коем случае не задерживать и не стрелять. Вероятно, они возьмут с собой заложников".
Милиционеры собираются в группу, чтобы уйти с позиции. Со стороны они выглядят как шайка разбойников на какой-то гражданской войне. Половина в милицейской форме, другая половина – в гражданском. У тех, что в форме – фуражки, кители разные, разные пояса, кто-то в сапогах, кто-то – в кроссовках. У некоторых табельное оружие, калашниковы, у других – винтовки из личных запасов, потому что в отделениях милиции оружия оказалось недостаточно. В таком виде они и отходят.
Они идут к ближайшему железнодорожному переходу и собираются там ждать. Переход простреливается из школы. И действительно, в их направлении стреляют пару раз. Милиционеры уходят в прикрытие и наблюдают за школой.
Они видят, как через ворота школы выходят трое террористов. Они с оружием, начеку, винтовки наготове. Они проходят несколько шагов. Похоже, они решили посмотреть, как обстановка. Алиев слышит, как они все трое кричат "Аллах велик!" Они стреляют в воздух и снова исчезают в здании школы. Алиев ждет. Теперь, кажется, террористы должны скоро уйти. Он ждет, что скоро подъедут машины. Но ничего не происходит. Четверть часа он ждет, и не происходит ничего. Потом его отряду поступает новый приказ: вернуться на позиции на углу Лермонтовской и Коминтерна. Под выстрелами, но под покровом ночи, они возвращаются. Похоже, коридора не будет.

ШКОЛА #1. СПОРТЗАЛ. ПОЛНОЧЬ
Фатима, фотограф местной газеты, продвигается ползком между заложниками вблизи того помещения, где гимнастические снаряды, который рядом с коридором, ведущим от тренировочного зала к главному. Она видит, что в зале, где гимнастические снаряды, террористы по очереди ложатся спать. "Я же журналистка", – размышляет она. – "Должна все подмечать". Но у выхода из тренировочного зала дышать вообще нечем. Фатима задыхается. Ночью она подползает к окну и укладывается на подоконнике. Заснуть не удается. Поначалу была надежда, что террористы хотя бы детей отпустят. Теперь она не верит, что ей удастся выжить. Приходит мысль, что лучше смириться с судьбой.
Она лежит на подоконнике и вспоминает Сенеку. "Нужно размышлять о смерти, чтобы не бояться ее", – прочла она однажды у него. "Ибо мы боимся не смерти, а мыслей о ней". Фатима больше не боится смерти, не боится она и мыслей о ней. Но она боится, что смерть может быть долгой и мучительной.

БЕСЛАН. АНТИКРИЗИСНЫЙ ШТАБ. ПОЛНОЧЬ
Командующий 58-й армии, генерал-лейтенант Виктор Соболев, передал спецназу ФСБ шесть БТРов, а из Владикавказа подошли танки. Одновременно в гражданском крыле штаба спикер Северо-Осетинского парламента Мамсуров и депутат думы Рогозин набросали проект соглашения с террористами. Суть бумаги – переговоры федерального руководства с Масхадовым, план автономии для Чечни и поэтапный вывод войск.
По окончании трудов авторы, в компании шефа североосетинского национального банка и сенаторши из Москвы, подкрепляются – налегают на курочку и осетинский пирог. Мамсуров с Рогозиным разобрались с одной бутылкой водки. Из школы, до которой 200 метров, слышны выстрелы. Опять. Это террористы с крыши стреляют в ночь. Просто чтобы не соскучиться.
ТРЕТИЙ ДЕНЬ ЗАХВАТА ЗАЛОЖНИКОВ
3 СЕНТЯБРЯ

БЕСЛАН АНТИКРИЗИСНЫЙ ШТАБ. 7 ЧАСОВ 30 МИНУТ
Ночь выдалась короткой. До двух часов шли переговоры с захватчиками. Теперь переговорщики снова пытаются добиться передачи в школу медикаментов, воды и питания. Задача в том, чтобы хоть как-то смягчить страдания заложников, хоть как-то восстановить нормальность среди этого безумия.
Человек на другом конце провода, вероятно Хучбаров – "Полковник" все время повторяет один и тот же ответ: "Заложникам не нужны ни вода, ни еда. Они объявили голодовку своему правительству".
По приказу антикризисного штаба расширена зона безопасности вокруг школы. Семьи заложников, журналисты, приехавшие из разных стран, должны еще отойти на один, на два ряда зданий от центра событий. Лев Дзугаев, пресс-секретарь североосетинского президента, обсуждает с собравшимися, как быть с числом заложников. Решение такое: и дальше скрывать. Лишь спустя пять часов Дзугаев скажет, что число заложников "по последним сведениям превышает 354".
После долгих телефонных бесед ингушскому бизнесмену – нефтянику Гуцериеву, который постепенно становится главным переговорщиком, удается убедить террористов, что трупы со школьного двора и с полосы зеленых насаждений на Коминтерновской нужно убрать. Некоторые из тел уже двое суток лежат под открытым небом на солнце и дожде.

БЕСЛАН КВАРТИРА МУРАТА КАЗАНОВА. 8 ЧАСОВ 00 МИНУТ
В доме Мурата Кацанова тихо. Хозяин худощавый смуглый брюнет лет 45, с проседью, с усами. Взгляд его янтарных глаз направлен вниз на школу. Он живет с семьей в бараке на улице Батагова, 37. Западный угол дома примыкает к территории школы. У Кацановых двухкомнатная квартира на четвертом этаже. За окнами жилой комнаты лоджия. Отсюда как на ладони школьный двор – виден спортзал, видны все здания.
Одна из двух дочерей – там, в школе, уже два невыносимых дня и две ночи. Ее зовут Алана, ей 15 лет. Вместе с матерью она прошла эти несколько шагов до школы, чтобы начать девятый учебный год в школе. В это время появились бандиты. Жена Кацанова, была от Аланы далеко. В суматохе первых минут жене удалось спастись. Дочери не удалось.
Мурат Кацанов не из тех, кого легко вывести из равновесия. Жизнь научила его быть жестким, крепко стоять на ногах. В конце 70-х он служил в десантных войсках. После этого занимался боксом и борьбой. Сейчас он зарабатывает, эвакуируя аварийные машины. Он привык к несчастным случаям. Но то, что происходит сейчас, ни с чем не сравнить, Кацанов чувствует, как подымается тупая ненависть. Мука ожидания, которой он не знал.
Из его дома все жильцы выселены. Осталась только его семья. Выйти через переднюю дверь невозможно – эта зона простреливается. Но по крыше можно подойти к задней лестнице и по ней спуститься на улицу. Уже приходили милиционеры – их было около дюжины. Сидели на широком диване, разрисованном павлинами, угощались чаем, много звонили, в сторону школы почти не смотрели. Играли пультом дистанционного управления телевизора "Голден Ай", слушали российскую программу новостей. Потом встали и ушили. И больше не возвращались.
Телевизор до сих пор включен. Каждый час передают новости. Говорят все время, что заложников от двух до четырех сотен. В Беслане каждый знает, то это вранье. Для Мурата Кацанова оно звучит как издевательство. "Там одних первоклассников с родственниками больше трехсот", – думает он. – "Правительство пытается заранее занизить цифру, чтобы после освобождения не признавать, как много оказалось жертв. Казанов поднимается на крышу барака – длинной с половину футбольного поля и шириной с половину теннисной площадки. Там наверху сидят люди – другие соседи. Они курят. Барак выше школы. С крыши школы человека нормального крупного роста на крыше барака не увидеть, тем более в него не попасть из винтовки.
С крыши барака видна вся диспозиция. На юго-западе находится здание школы, в 35-40 метрах по прямой, спортзал. На востоке маленьким кубиком стоит здание бесланского отделения милиции – серого, в три этажа, на каждом этаже двенадцать окон. Отсюда до него метров сто. На западе видно здание мэрии. Правее – Дворец культуры. От школы до обоих метров 200-250.
В Беслане все расстояния невелики. Здесь каждый знает каждого. На юге поднимается главная кавказская гряда. И до нее, кажется, рукой подать. Могучие горы с вершинами до пяти тысяч метров. Среди них – двойной горб Казбека, покрытый вечным льдом. Мурат Кацанов стоит и курит.

ШКОЛА #1. СПОРТЗАЛ. УТРО
Террористы не пускают детей в туалет. Врач Лариса Мамитова спрашивает, можно ли выводить хотя бы тех детей, которые уже еле дышат. Террористы отвечают: "Нет. Пусть подыхают".
Они послали Мамитову искать по зданию пластиковые бутылки, чтобы дети в них мочились. Несколько бутылок Мамитова находит. Когда она возвращается в зал, всем кажется, что она принесла воду. Люди кричат, просят пить. Когда видят, что бутылки пусты, воют от отчаяния. Террористы стреляют поверх их голов.
Мамитова просит, чтобы ее отвели к Полковнику. Он сидит на втором этаже в кабинете директора. Она просит разрешения позвонить своей коллеге в больницу. "Она – женщина разумная", – говорит Мамитова, – "она объяснит властям, как плохо со здоровьем детей". Полковник соглашается. При условии, что разговор будет по-русски.
Мамитовой разрешают позвонить из учительской. Это соседняя комната. До коллеги она не дозванивается, приходится все рассказывать медсестре: в каком жутком состоянии дети, что медикаментов не осталось совсем. Пусть передаст властям, что будет катастрофа, если в ближайшее время детям не помочь. Мамитова возвращается к заложникам и разговаривает с директором школы. Нужно что-то сделать, нужно что-то предпринять, говорит она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10