А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

В воспоминаниях сестры Теда Агнессы ее брат изображен почти идеальным юношей, в котором сочетались безукоризненная внешность и совершенный характер, с глазами «синими-синими, как морские глубины». Ему одинаково легко давались и учеба, и занятия спортом, он был человеком, который «все делал, как положено». Как старший ребенок в такой большой семье, он с самого начала должен был завоевывать авторитет, сначала у братьев и сестер, затем в отцовской школе. Но столь достойное поведение было отличительной чертой лишь старшего брата; младшие дети, по свидетельству Агнессы, были этакой «бандой дикарей». Когда среди них впервые появился щегольски одетый Джон Голсуорси-младший, они встретили его буквально по-варварски.«Вошел он, тщательно одетый, с моноклем в глазу. Монокль был ему действительно необходим, без него он практически ничего не видел, поэтому он носил его совсем не из снобизма, как мы подумали сначала. Его манера держаться была такой мягкой и изысканной, а голос таким добрым и тихим, что мы решили, что все это – черты человека слабохарактерного. Мы окрестили его «Невозможным».Тед иногда приводил друзей, которые были нам не по нраву, и мы решили, что это один из них. Мы дали ему возможность устроиться поудобнее, прежде чем начали дразнить его и отпускать грубые шутки. В столовой мы научили его играть в хоккей – игру с теннисным мячом и палками, требующую большого физического напряжения. Во время нее, если ты был в мягких тапочках, удар по ногам мог быть весьма чувствительным... Когда же нам захотелось, чтобы он был полностью в нашей власти, мы уронили его монокль в яму с водой и головастиками. Даже Моника приняла участие в этом истязании, спросив нас потихоньку, можно ли ей ударить его банным полотенцем? Он вел себя очень вежливо и даже наклонился, чтобы она могла влезть ему на спину, что она и сделала, сопровождая это довольно болезненными ударами...»Неудивительно, что после этих испытаний Агнесса скачала: «Мы очень скоро изменили свое мнение о Джеке и очень к нему привязались...» Но и тогда он не был полностью избавлен от их издевательств: дети Сондерсонов уговаривали его петь «очень сложные песни... Мы обожали слушать его, чтобы потом, оставшись одни, передразнивать его манеру пения».То, что Джон сумел найти общий язык с семьей, столь непохожей на его собственную, было всецело заслугой его доброго характера. «Мы приняли его к себе», – снисходительно комментирует Агнесса, как будто речь идет о сложной церемонии посвящения в тайное общество. «Он постепенно переставал носить городские наряды и начал ходить в домашней одежде, становясь похожим на нас». (Здесь, как кажется, она все же преувеличила влияние своей семьи.) Все Сондерсоны, материально менее обеспеченные, чем Голсуорси, были поражены благородством своего нового друга, который буквально засыпал их щедрыми подарками. Агнессе особенно запомнился один случай: «Однажды летом они с Джерри (еще одна из сестер Сондерсон) катались верхом по полю, и вдруг с лошадью Джека что-то случилось, и она его сбросила. Джерри сказала, что из его карманов во все стороны посыпались деньги, которые невозможно было отыскать в скошенной траве. Она рассказывала, что Джек не придал этому особого значения, наоборот, сказал, что будет доволен, если их подберут жнецы».Первое посещение дома Голсуорси также произвело большое впечатление на молодых Сондерсонов:«Перед нами лежал огромный ворсистый красный ковер, и на этом алом поле выплясывали золоченые ножки бесчисленного множества стульев. Откуда-то из глубины этого великолепия возникла крошечная леди, настоящая французская маркиза с серебристым венчиком волос. Она улыбнулась, не раскрывая губ, протянула маленькую ручку, заставила Монику наклониться и клюнула ее в щеку; таким же образом она приветствовала и меня. Не помню, поцеловала ли она Марри, но и сейчас могу себе отчетливо представить, как она достала игрушечный веник и совочек и стала сметать следы от ботинок Марри. Каким он выглядел болваном! Почему он не вытер ноги? Это была миссис Голсуорси...»Хотя отношение к ним в доме Голсуорси было иное, молодые Сондерсоны выдержали здесь почти столь же трудный экзамен, как в свое время Джон у них в Элстри. «Атмосфера викторианского благополучия, бессловесная вышколенная прислуга, приглушенные голоса самих Голсуорси убивали в нас всю жизнерадостность...» – так завершает Агнесса свой отчет об этом визите.К началу лета 1892 года Джон Голсуорси-старший вновь принял решение отправить старшего сына за границу: карьера Джона в адвокатуре, на которую отец возлагал такие надежды, не продвинулась ни на йоту, и Джон до сих пор был безрассудно влюблен в Сибил Карлайл. Новое путешествие могло бы укрепить в сыне такую черту, как решительность, что немаловажно для юриста; имело также смысл воспользоваться путешествием по морю, чтобы изучить основы навигации и морского дела. Тем же летом на отдыхе в Ворсинде в Шотландии к семье Голсуорси присоединился Тед Сондерсон. Тед переутомился на работе, с ним случился удар, он решил поехать на поправку за границу, и таким образом получилось, что друзья надумали объединить свои усилия и путешествовать вместе. Оба они стали страстными почитателями Роберта Льюиса Стивенсона Стивенсон Роберт Льюис (1850–1894) – известный английский писатель, литературный критик, публицист, шотландец по происхождению. Много путешествовал по Европе и Америке. Обострившийся туберкулез заставил Стивенсона в 1890 г. поселиться на островах Самоа, где он участвовал в борьбе местного населения против немецких колонизаторов. Мировую известность Стивенсону принес роман "Остров сокровищ" (1883), ставший классическим образцом приключенческой литературы. Стивенсон также мастер исторического жанра: "Принц Отто" (1885), "Катриона" (1893); психологическая повесть "Странная история д-ра Джекиля и м-ра Хайда" (1886) оказала значительное влияние на развитие психологической прозы XX в.

; они отправятся в Австралию, затем в Новую Зеландию и южные моря, где на островах Самоа рассчитывают встретиться с писателем.Голсуорси и Тед Сондерсон отплыли из Англии в ноябре 1892 года на пассажирском лайнере Восточного пароходства «Оруба». Путешествие «было не таким уж плохим, несмотря на массу отрицательных моментов, главным из которых был тот, что я не особенно стремился сейчас уезжать из Англии», – писал Джек 26 ноября одной из сестер. По-видимому, он грустил о прекрасной, но безразличной к нему мисс Карлайл.Похоже, что путешественники не имели твердых планов относительно своего маршрута: «Я не встречал людей, у которых было бы столько интересных планов и которые меняли бы их так же быстро, как делали это мы». По дороге в Австралию они полдня провели в Коломбо, и Джон решил, что «это удивительное место, и жизнь в Индии на первый взгляд кажется просто великолепной. Мне безумно хочется провести год в Индии и на Цейлоне и досконально изучить местных жителей и их образ жизни... Пообедали мы в гостинице под подвешенными к потолку опахалами, затем сидели на веранде и наблюдали, как местные фокусники жонглируют плодами манго и показывают другие столь же примитивные трюки. Ближе к вечеру мы совершили прогулку на плантации коричных деревьев, и на местные базары. Народ выглядит довольным и счастливым – значительно счастливее, чем простые люди в так37называемых цивилизованных странах. Я хочу достать книгу о буддизме и познакомиться с учением, воспитывающим столь радостное восприятие жизни... Нам с Тедом приходят в голову дикие идеи остаться здесь «крольчатниками» – то есть забивать кроликов – или податься на золотые прииски».23 декабря они приплыли в Австралию, в Олбани, и через несколько дней были в Сиднее. Здесь они отказались от своего первоначального плана плыть на Самоа и вместо этого на «маленьком грязном суденышке» – паровом грузовом судне – отправились в Новую Каледонию и на острова Фиджи. По дороге судно остановилось на Нумеа – острове в Южном море, где было поселение французских каторжан. Здесь они, «сидя под роскошными деревьями, слушали оркестр заключенных. Как прекрасно они играли! Несколько дней, проведенных там, произвели огромное впечатление на Джека, использовавшего затем некоторые из услышанных историй в книгах». Это была, наверное, первая встреча Голсуорси с человеческими существами, томящимися в неволе; укрывшись с Тедом Сондерсоном от «этой сумасшедшей» жары под сенью пышной зелени, он напряженно размышлял над внезапно открывшимся контрастом между его собственной жизнью богатого молодого человека, вольного ехать, куда ему вздумается, и этих несчастных, обреченных вечно томиться на далеком острове. Именно здесь была подорвана сама основа «форсайтского» самодовольства, что позже заставит его посетить тюрьму в Дартмуре, чтобы самому познакомиться с условиями в ней, заставит написать «Правосудие» и в конце концов начать кампанию борьбы за улучшение условий жизни заключенных, и особенно против ужасающей бесчеловечности одиночного заключения.С острова Нумеа они продолжили свой путь в Левуку, природа которой поразила их своей красотой: «Самым прекрасным там был гигантский водопад в буше; в верховьях водопада росло дерево, и местные жители любили прыгать с этого дерева в глубокий бассейн у подножья водопада. Они плавали вместе с нами и угощали нас молоком зеленых кокосовых орехов». Тед намеревался подольше пробыть в этом райском месте, однако Голсуорси, который строже придерживался графика путешествия, настоял, чтобы они проследовали в Ба, где находилась сахарная плантация его кузена Боба Эндрюса. Итак, 20 января они на кече – маленьком двухмачтовом судне – отправились в Ба, где выяснилось, что Эндрюс, получивший извещение об их приезде лишь за день до этого, был совершенно не готов их принять. Не было продуктов питания, имелась всего одна узкая койка, ужасно кусались комары, и, «лежа в постели «валетом», мы с Джоном периодически били друг друга ногами по лицу, дергаясь от комариных укусов». Этим дело не закончилось: гостей повезли на прогулку на плантацию; однако в их распоряжении были только одна лошадь и мул. Тед выбрал мула, решив, «что Джек перестанет себя уважать, если поедет верхом на этом животном». Его благородство было вознаграждено: когда они перебирались через реку, Джека понесла лошадь, и Тед испугался, «что Джек заблудится; однако несколько местных жителей забрались в воду, повернули животное, и Джек отделался легким испугом».Из Ба они планировали пешком через джунгли добраться до форта Карнавон, пройдя, таким образом, около тридцати-сорока миль, и оттуда на лодке отправиться дальше в Суву. «Конечно, идти пешком для нас вещь несколько необычная, – писал Голсуорси матери, – однако нам не угрожает никакая опасность со стороны туземцев (аборигенов), к тому же мы собираемся пожить среди них дней десять, что будет, вероятно, интересным и стоящим экспериментом».Итак, они отправились в поход, причем Джек настаивал, чтобы они не нарушали установленного графика.«На каждом шагу нам попадались ручейки и речушки, и мы постоянно хлюпали по грязи в наших ботинках. Один раз Джек влез на камень и, балансируя на нем, сказал: «Я сейчас прыгну», после чего поскользнулся и упал в воду. В двенадцать часов я взмолился о еде. Однако Джек заявил, что к часу мы должны дойти до речки, которая отметит первые десять миль нашего пути. Я покорился. По целому ряду причин к обеду мы приступили в два часа; но я слишком перегрелся на солнце, чтобы есть. К тому же Джек забыл взять из дому тарелки и сообщил также, что у нас нет соли. Я два раза откусил непрожаренную, обсыпанную мукой говядину, съел одно печеньице и немного мармелада...После еды мы спустились вниз по течению и полезли купаться в реку, которая вынесла меня в озеро, укрытое в тени деревьев. Здесь в тени огромной скалы и зарослей бамбука я решил вздремнуть. Однако нам не удалось отдохнуть ни минуты. С полдюжины аборигенов перебрались через поток и окружили нас, все разглядывая, обо всем расспрашивая. Особенно потряс их мой зонт, который в их глазах был просто чудом. Один длинноволосый юноша начал показывать нам в воде разные фокусы. Они перенесли нас через поток в свое селение, которое не показалось нам особенно гостеприимным. Часа в четыре я предложил перекусить. Однако Джек почему-то отказался. Он смертельно боялся опоздать, хотя у нас оставалась еще уйма времени, чтобы добраться в Набергу до наступления темноты».После длительного перехода через горы они добрались до селения, где были приглашены в хижину вождя, похожую «на стог сена, немного приподнятый над землей». К тому моменту «мы настолько проголодались, что не стали особенно возиться с готовкой, просто вытащили и поставили на огонь консервную банку с супом, открыли пачку печенья, достали сосиски и тут же жадно набросились на еду. Я хотел помыться и переодеться, но Джек сказал: «Сначала еда, потом чистота», и так мы и сделали».На следующий день, когда они продолжили свой поход по этой дикой стране, у Теда начался приступ лихорадки, и, когда они добрались до следующего селения, у него наступил полный упадок сил. Своим исцелением и благополучным возвращением в Ба Сондерсон полностью обязан заботе и организованности Голсуорси, проявленным в последующие дни, когда болезнь обострилась и перешла в дизентерию. В своем дневнике Тед рисует забавную и одновременно трогательную картину того, как его друг, совершенно непрактичный, когда дело касалось приготовления пищи или упаковки багажа, обнаружил природный дар ухаживать за больными.«Джек был со мной ласковым и нежным, как женщина... Очень трогательная картина: Джек с походным котелком в руках, склоненный над тлеющими углями. Его ужасно раздражает процесс приготовления пищи и все неудобства походной жизни. Но есть одна вещь, которую он особенно ненавидит и совершенно не умеет делать, – это открывать банки с мясом или джемом. Если банку нужно открывать сбоку, он дергает ее сверху, полностью искорежив крышку и дико изуродовав содержимое. Представьте себе двухфунтовую банку с говяжьим языком, которую открывают подобным способом. Бедняга Джек! Бедная говядина! Я не знал, плакать мне или смеяться. Если же в банке был джем, Джек обязательно открывал ее на рюкзаке с вещами, так, что в результате этого содержимое банки сладкой тягучей массой выливалось на что-нибудь, наименее подходящее для того, чтобы быть испачканным джемом».Два англичанина вызвали огромный интерес у местных жителей: те постоянно толпились вокруг них, стремясь понаблюдать за ними и как бы случайно до них дотронуться. У девушек особый восторг вызывала белизна рук и ног Теда; но гвоздем вечера стал момент, когда Джек начал раздеваться: «после того как я снимал очередной предмет своей одежды, раздавались крики восторга, а когда я снял брюки, они чуть не перевернули хижину вверх дном». Но когда их внимание стало чересчур назойливым, Голсуорси уселся на пороге хижины, гипнотизируя толпу своими очками и пуская внутрь лишь тех, кто сумел вымолить у него разрешение.Наконец на берег было направлено известие о случившемся с просьбой о помощи, Теду стало полегче, и местные носильщики доставили его обратно в Ба, проделав путь в двадцать восемь миль. До нас дошло описание того, как Голсуорси в последний раз упаковывал вещи, пережив при этом несколько мелких неприятных моментов:«Джек остался без очков, так как он сложил их в кожаный футляр вместе с серебряными столовыми приборами. Неудивительно, что все очки разбились, хотя Джек никак не мог понять почему. Каждый раз, когда он снимал пояс, к которому был прикреплен футляр, он швырял его на землю. Серебро было достаточно твердым, чтобы раздавить стекло, что в конце концов и случилось.Но вещи все-таки были упакованы, точнее, носильщики затолкали их в ящики и вещевые мешки. Конечно же, в результате этого жирная пища оказалась в опасной близости с одеждой и в мешках, и в ящиках. В футляр от моего гобоя Джек положил пакет с сахарным песком, в котором было несколько дырочек, и печенье. Затем туда же он сунул большой пузырек с лекарством и флягу с водой. Он сказал, что это жизненно необходимые вещи, которые всегда должны быть под рукой. Они действительно были под рукой – невообразимая жирная жижа. Это очень удивляло Джека. Он восклицал: «Боже мой! Сахар высыпался прямо на пузырек и все остальное. Как это противно!» – или: «Ей-богу, пробка вылетела из пузырька, и теперь здесь черт знает что творится!»После драматических событий в Суве их путешествие продолжалось относительно спокойно. К середине февраля Сондерсон достаточно окреп, чтобы плыть в Окленд в Новой Зеландии, но по настоянию врачей он поехал ловить рыбу на Южный остров, в то время как Голсуорси направился исследовать «горячие озера и любопытные, но дьявольски опасные районы Северного острова».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39