А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Баталов Алексей

Диалоги в антракте


 

Здесь выложена электронная книга Диалоги в антракте автора по имени Баталов Алексей. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Баталов Алексей - Диалоги в антракте.

Размер архива с книгой Диалоги в антракте равняется 1.98 MB

Диалоги в антракте - Баталов Алексей => скачать бесплатную электронную книгу



OCR Busya
«Алексей Баталов, Маргарита Квасневская «Диалоги в антракте»»: Искусство; Москва; 1975
Аннотация
Маргарите Кваснецкой хотелось написать творческий портрет Алексея Баталова. Сделать это необычно, отойти от шаблона. В итоге артист и литератор договорились так: он пишет, как хочет, о чем хочет, а ей придется разъяснять, уточнять, дополнять. И при этом каждый сохранил за собой свободу мнений. Вот так и сложилась книга. Своеобразное интервью, которое длилось несколько лет.
Алексей Баталов
Маргарита Кваснецкая
ДИАЛОГИ В АНТРАКТЕ
Как все началось
Всему виной случай. Именно он – крестный отец этой книги.
Началось с газетного интервью. Я попросила Алексея Баталова ответить на вполне традиционные вопросы.
– Ваше любимое время года?
– Осень.
– Какому цвету вы отдаете предпочтение?
– Голубому.
– Какие качества цените в людях?
– Доброту и интеллигентность.
И далее в таком же плане. Когда же разговор коснулся искусства, Баталов сказал: «Вот в этих папках все есть. Посмотрите, думаю, многое вам пригодится». Папки были аккуратненькие, пронумерованные, перевязанные ленточками. Что ж, начала рыться. Нашла! Статьи, наброски, портреты, сценарии.
Сначала к этим папочкам, ленточкам, номерочкам я отнеслась иронически. Наверное, баловство одно – ведь хобби нынче очень модно. Но почитала, полистала и начала завидовать. Многие вещи были сделаны всерьез, по-своему, интересно. А что если из этого сложить книгу? Тем более что мне давно хотелось написать творческий портрет Алексея Баталова. Быть может, сделать это необычно, отойти от шаблона? И в этом могут помочь воспоминания актера. Со своими соображениями я поделилась с Баталовым. Вскоре получила от него письмо.
«Дорогая Маргарита Георгиевна!
В памяти многих людей живы лица и события неповторимые, представляющие интерес не только для любителей мемуарной литературы, но и для всякого, кто хочет осознать то, что происходит сегодня.
В сравнении с этим золотым запасом памяти, с воспоминаниями о людях и деяниях начала века – сведения нашего поколения ничтожны. Мальчишками мы ходили среди колоссов, значение и величие которых можно постичь только в зрелом возрасте. Незаметно прошли годы, и подкрался этот зрелый возраст, а Мейерхольд, Эйзенштейн, Станиславский, Яхонтов, Леонидов, Шаляпин ушли и уже ни слова не могут прибавить к тем чудесам, которые творили ежедневно…
Не моя очередь писать воспоминания. И сегодня на киностудиях и на сцене трудятся те, что стояли у колыбели нашего кинематографа».
Не буду утомлять читателя подробностями переписки. Привожу лишь строки, которые имеют прямое отношение к истории создания этого труда.
Баталов мне:
«Многие в муках рожденные сценические и экранные откровения моих ровесников оказывались только изобретением велосипеда, великолепно сконструированного тридцатъ-сорок лет назад…
«Все новое в искусстве есть не что иное, как хорошо забытое старое», – говорят в таких случаях умудренные многолетним опытом театралы».
Я Баталову:
«Может быть, оно так и есть. Но что поделаешь, коли живешь только в своем времени и, повинуясь закону жизни, многое открываешь для себя заново, а «открыв», радуешься, как будто постиг это впервые на земле».
Через месяц Баталов мне:
«Разумеется, Маргарита Георгиевна, так бывает и со мной. Увы, даже слишком часто. В таких случаях у меня есть лишь одно оправдание – то, что сказано Гоголем за всякого русского в реплике Аммоса Федоровича:
«Если вы начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются», – говорит городничий, на что Аммос Федорович отвечает: «Да ведь сам собою дошел, собственным умом».
Вряд ли это годится для задуманной Вами книги. Ваш А. Б.»
И все же я поняла, что можно начинать торги. Лед тронулся…
В конце концов порешили на том, что в этом сборнике нет ни историй, ни открытий, а только то, до чего по ходу ежедневной жизни и работы приходилось доходить актеру собственным умом и ощущать на собственной шкуре.
…Долгими вечерами раскладывали из написанного пасьянс. В веселые часы у нас получалась «Дама кувырком». А в мрачные дни выстраивалась «Могила Наполеона». Перетасовывали много раз, но чего-то всегда не хватало.
Наконец договорились. Пусть пишет, как хочет, о чем хочет, а мне придется разъяснять, уточнять, дополнять. Так родилась роль комментатора. И при этом каждый сохранил за собой свободу мнений.
Вот так и сложилась книга. Своеобразное интервью, которое длилось несколько лет.
К. С. Станиславский говорил о том, что первые двадцать пять лет в искусстве самые трудные. А ведь именно четверть века прошло с того момента, когда Баталов впервые приобщился к искусству.
Мысли о герое

…Он был истинно народным героем, обладавшим живым умом и воображением, скрытым за чисто национальным, легким, чуточку застенчивым юмором…
Всякие разговоры о кино или театре, как правило, касаются современного героя. Если собрать все статьи на эту тему, верно, получится целый трактат. Однако никакие, даже самым тщательным образом разработанные рецепты не в силах рекомендовать того устойчивого состава, из которого можно было бы наверняка слепить неповторимый характер.
Видимо, виною тому сама быстротекущая жизнь, которая постоянно обгоняет отстоявшиеся в кабинетах нормы, выдвигая все новые и новые живые черты, детали облика нашего современника.
Разумеется, записи, собранные в эту статью, никоим образом не открытия, не секреты создания идеального героя, а лишь продолжение старого, давно начатого разговора, только некоторые наблюдения за самим героем и его отражением на экране и сцене. Время от времени такой материал, очевидно накапливается у каждого художника, критика или даже просто внимательного зрителя, поскольку развитие театра и кинематографа рано или поздно вызывает новые приемы актерской игры и требует нового воплощения драматургического материала. Даже в классических, знакомых образах появляются какие-то сегодняшние штрихи, вызывающие одобрение или недоумение публики.
В этом смысле мы постоянно являемся свидетелями забавного переселения душ: черты современности и страсти нынешних героев оказываются достоянием образов классических в то время как порой образы современные, гораздо ближе стоящие, чахнут от старомодности и традиционных штампов.
* * *
Представьте себе любого легендарного человека, который в реальной своей земной жизни был героем и остается таковым в памяти потомства. Пусть это будет для России, к примеру, Александр Невский, Сусанин или Чапаев. Важно, что мы имеем дело с фигурой уже сложившейся, наделенной определенными деяниями и характером.
Кажется, чего проще – сочините о нем пьесу, сценарии или роман, и вы почти автоматически становитесь создателем образа положительного героя. Кстати, на практике иные авторы прибегают к этому способу «творчества», полагая что главный козырь уже у них в руках. Однако достаточно обратиться к некоторым фильмам, спектаклям, книгам, и можно заметить: историческая достоверность еще не гарантия того, что перед зрителем явится образ настоящего, живого и полнокровного героя.
Подобно тому как слепок, маска с лица Пушкина – это совсем еще не образ поэта, и самая добросовестная копия – не произведение искусства, одно лишь точное описание положительных деяний и черт никак не обеспечивает создания художественного образа. Герой фильма или спектакля, кроме всего, обязательно должен обладать и живой силой воздействия и непосредственной связью с теми, кто пришел сегодня в зрительный зал.
Наверное, всякий историк заметит вам, что Александр Невский из фильма Эйзенштейна достаточно далек от своего прототипа. Обаяние Черкасова, возможно, было совершенно несвойственно князю, но зато как оно необходимо образу, созданному в картине. Мало того, в другом фильме о том же Александре Невском в исполнении и постановке других кинематографистов наверняка будут использованы совершенно иные краски, иные приспособления, хотя цель остается та же – создание образа легендарного русского полководца.
Кто скажет, что Камо, Сергей Лазо или Котовский были личностями менее яркими, менее легендарными, чем Чапаев? Однако именно Чапаев в первую очередь стал героем, мечтой нашего детства. А Камо и Котовский, о которых тоже ставили фильмы, оставаясь интереснейшими, притягательнейшими фигурами нашей истории, пока не обрели своей второй яркой экранной жизни.
Можно привести бесчисленное количество примеров несостоявшихся открытий героев на сцене и на экране при условии добросовестного сохранения исторического и фактического материала.
Вспомните галерею образов В. И. Ленина, в разное время созданных в искусстве, и вы сразу без труда выделите те, которые действительно достигают высот художественного обобщения, сложности и глубины человеческого характера. А ведь и произведения иллюстративные, признанные неудачей, построены на том же подлинном историческом материале.
И сегодня на студиях лежат десятки сценариев и всякого рода заявок на фильмы о жизни и подвигах героев Великой Отечественной войны. Авторы этих предложений никак не могут взять в толк, почему кинематографисты не медля не берутся за создание картин по их сочинениям.
– Ведь это же был настоящий герой! Тут у меня все от слова до слова правда! – восклицают они. И точно, в иных заявках факты и события потрясают своей драматичностью. И беда авторов не в том, что выбранные ими люди малоинтересны. А в том, что реальные герои не превратились в художественные образы. Что характеры значительных людей написаны незначительными литераторами.
Для того чтобы историческое лицо предстало в фильме или спектакле «живым» и казалось убедительной трехмерной фигурой, от сочинителя, актера или режиссера требуется ничуть не меньше усилий и творческих исканий, чем в том случае, когда они трудятся над образом какого-нибудь фантастического персонажа.
* * *
Появившись на экране в стократном увеличении, актер, исполнитель в первое же мгновение всеми мельчайшими чертами являет собою героя. По ходу фильма эти черты будут меняться, жить согласно расписанию сценария, но при всех условиях останутся личными данными реального человека.
Как бы детально и точно ни был выписан герой, он всегда оказывается в плену всех недостатков и достоинств лица, его подменившего.
Оставаясь неуловимыми свойствами живой человеческой души, эти привнесенные актером подробности роли обычно ускользают из всех искусствоведческих рассуждений.
В рецензиях, когда дело возвращается к бумаге, чаще всего вновь проступает бумажная основа, то есть перипетии сценария, слова, описания действия, в то время как на экране все решает окраска, длительность, внутреннее напряжение.
Как описать финал «Огней большого города», где весь необъятный смысл вмещается в одном долгом взгляде Чарли Чаплина.
Этот кадр «с цветком», опубликованный в виде фотографии во всех киноэнциклопедиях мира, требует длинного описания, где необходимо упомянуть каждое движение век, каждую возникающую морщинку, – они тут не менее важны, не менее «играют», чем движения великой балерины в ее коронном адажио, а вместе с тем понадобятся еще целые страницы для объяснения тех внутренних психологических перемен, тех мыслей, которые ясно читаются с экрана, когда смотришь эту немую сцену.
Но и в меньших масштабах, нежели великий дар Чаплина, данные исполнителя творят героя. Потому, хотя герой, его поступки и слова записаны на бумаге, скажем в сценарии, и как играть этого писаного героя, учат во всех театральных студиях, результат при всех равных условиях все-таки получается совершенно неожиданный. Исполнитель способен низвести героя до ничем не приметной фигуры и может сделать его же незабываемым, любимым среди десятка других ничем не хуже записанных, обставленных и срежиссированных. Пути его проникновения к людям лежат через область неподдающихся объяснению чувств, ассоциаций, мимолетных впечатлений. Как это ни прискорбно, но все расчеты писателей и вся власть целиком зависят от живой силы индивидуальности актера.
Разумеется, эта сила спорна в той мере, в какой одним более симпатичен актер х, а другим у. Но существо дела от этого не меняется, как не исчезают значение и величие любви оттого, что предметами ее становятся курносые и глупые, худые и толстые – словом, самые разные люди.
Всякий раз, думая об этом, я мысленно возвращаюсь к одному и тому же имени. С моей точки зрения, у нас неповторимым примером всепобеждающей индивидуальности был Петр Алейников. Этот преступно не использованный в свое время актер остается для меня чудом соединения всех драгоценных свойств человека и исполнителя.
Вот три главных, решающих обстоятельства, которые поставили его в первом ряду лучших советских героев: оп был насквозь, изнутри, до самых кончиков пальцев положительным, располагающим, вызывающим симпатии человеком. Он был истинно народным героем, обладавшим живым умом и воображением, скрытым за чисто национальным, легким, чуточку застенчивым юмором.
И, наконец, он был абсолютно современен и потому невероятно понятен и близок огромной аудитории советских зрителей, которые видели в нем живого знакомого человека.
Какой же силой обаяния, какой неповторимой индивидуальностью нужно было обладать, чтобы остаться таким в памяти сотен тысяч людей, никогда не сыграв своей настоящей, выигрышной, специальной роли.
Но, разглядывая даже те немногие кадры, в которых успел сняться этот актер, можно обнаружить все, что способна привнести личность исполнителя в создание подлинного героя. Притом героя не по названию и положению среди других персонажей, а по силе его воздействия, по концентрации типического в одном живом лице.
Прежде всего, что бы ни делал Алейников, в каких одеждах ни являлся бы на экране, в нем оставался ясный положительный заряд. Вы верили в конечную чистоту и благородство Вани Курского даже тогда, когда, по сценарию, он совершал антигероический поступок.
В тексты самого разного достоинства Алейников одинаково вносил глубину и душевность, столь убедительную, что даже косноязычие, неловкость слов казались только ширмой, скрывающей тонкость, ум и наблюдательность его героя.
Долгий, тоскливый взгляд Алейникова, его несколько инфантильная, наивная улыбка обволакивали образ такой подлинной, выстраданной правдой, что зритель невольно ощущал и ту часть его жизни, которая оставалась за экраном.
Прочитайте глазами крошечные монологи из любой роли, и вы но обнаружите и десятой части того внутреннего, душевного откровения, которое звучит в исполнении Алейникова. Он был настолько значителен и всемогущ, что его индивидуальность просто неотделима от его героев.
В полнокровном актерском создании точно так же, как в реальном человеке, невозможно переменить ни одной черточки. Любое изменение покажется насилием, нарушением внутренней гармонии. Такие герои живут самостоятельной экранной жизнью, но и яркость и убедительность этой жизни скрыты в конкретной человеческой индивидуальности, в даровании, присущем не герою, а исполнителю.
* * *
Согласно старинной теории, если отбросить частности, станет совершенно очевидно, что все построения, все драматические ситуации повторяются, что характеры и мотивы, движущие поступками героев, неизменно кочуют из века в век, из пьесы в пьесу, а оттуда и в фильмы.
Разглядывая уже знакомые, созданные классиками персонажи, мы действительно находим в них общие, присущие многим героям черты. Но в то же время никак нельзя избавиться и от тех, казалось бы, незначительных деталей, которые в конце концов в каждом конкретном случае придают общей повторяющейся схеме живую силу индивидуальности, человеческую неповторимость.
Вот эти-то не столь важные с точки зрения общего обзора истории подробности и составляют актерский хлеб.
В конечном счете именно они позволяют вновь и вновь воскресать классическим героям, находя в каждом новом времени живой отклик зрителей.
Нe изменяя вечным, высоким человеческим проблемам, даже сохраняя схему и перипетии сюжета, «низменные» детали, частные свойства изображаемого лица сцепляют эти непреходящие идеи с плотью ныне живущих людей. Понемногу дополняя первоначальный остов, они всегда участвуют в бесконечном процессе приближения, очеловечения идеальных качеств героя.
Если совершить фантастическую экскурсию из глубины веков до наших дней, если мысленно взять некоего абстрактного героя за руку и пройтись с ним по истории искусства, то к концу пути окажется, что вы ведете за собой совершенно другого и, возможно, даже очень знакомого вам человека.
Самые древние, самые могущественные герои, которым художники посвящали все своп силы, – это боги или цари, равные богам.

Диалоги в антракте - Баталов Алексей => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Диалоги в антракте автора Баталов Алексей дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Диалоги в антракте у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Диалоги в антракте своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Баталов Алексей - Диалоги в антракте.
Если после завершения чтения книги Диалоги в антракте вы захотите почитать и другие книги Баталов Алексей, тогда зайдите на страницу писателя Баталов Алексей - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Диалоги в антракте, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Баталов Алексей, написавшего книгу Диалоги в антракте, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Диалоги в антракте; Баталов Алексей, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн