Твоя задача – завлечь зверя в эту ловушку и продержаться там, пока не подоспеет вся наша армия.
– И как же, – Ричи сглотнул, – я смогу продержаться?
Паленый усмехнулся.
– Мы это предусмотрели. В самом конце трубы мы выкопали нору, недостаточно глубокую, чтобы отбить у Кошки охоту добыть спрятавшуюся там жертву, и достаточно – чтобы дождаться подмоги.
– И каким образом была определена эта достаточность… я хочу сказать – не может ли случиться такого, что Кошка доберется до меня раньше, чем… чем…
– А вот это тебе и предстоит выяснить, – веско проговорил Грыз. – Если ты, конечно не передумал. Мы, без сомнения, найдем добровольцев и среди своих, у нас достаточно храбрых Крыс…
– Нет, нет, я согласен… – выпалил Ричи. – Сир.
Наградой за эту отчаянно храбрую фразу был еще один обворожительный взгляд дымчатой красавицы. Ричи воспрял духом. «А, чего там! – подумал он. – Прорвемся!»
– В таком случае можешь быть свободен, до вечера. Вы, Паленый и Пестряк, и вы, уважаемые главы родов, останьтесь. Нам еще многое нужно обсудить.
Ричи отошел от места совета и почувствовал странную слабость в лапах. Зачем, зачем он согласился? Лучше бы ему было поискать убежища в другом клане! Прощай жизнь, прощай свобода, о которой он так долго мечтал!
Эти панические размышления были прерваны раздавшимся позади шуршанием. Он оглянулся. Его догоняла дымчатая самочка.
– Привет! – она остановилась, странно посмотрела на него.
– Привет, – он немного опешил, просто не знал, как вести себя с дамами. Сидя в клетке случая набраться опыта не было.
– Меня зовут Овсянка, – представилась она.
– А меня – Ричи, – в который уже раз за сегодня произнес наш герой.
Ее темные глаза смотрели в его, ее розовый носик трепетал, а нежные усики подрагивали.
– Пойдем, я покажу тебе нашу помойку, – предложила она. – И ловушку для Кошки.
Она показала ему трубу-западню – вплоть до самой спасительной норки, глубину которой Ричи признал удовлетворительной. Затем отвела к ржавой бочке, возле которой шерсть встает дыбом, и вокруг не растет ни одной травинки. Потом было большое резиновое колесо, внутри которого очень весело играть в догонялки. Они даже поиграли немного, чтобы убедиться, что действительно весело. После они пошли гулять по огромной территории помойки, оживленно болтая. Ричи поведал Овсянке печальную историю своей жизни, а она рассказала ему о клане Пискунов вообще и некоторых его выдающихся Крысах в частности.
Нечего и говорить, что несколько часов спустя они уже бегали друг за дружкой, кувыркались, барахтались и терлись носами – в общем, делали то, что делают все влюбленные Крысы. Уже под вечер, возвращаясь с прогулки, она сказала, глядя в сторону:
– Отец хочет выдать меня замуж. Ах, Ричи, как бы я хотела, чтобы ты стал моим суженым, отцом наших крысяток! – чего удивляться, среди Крыс тоже попадаются инициативные дамы.
– А разве Пестряк… – начал было Ричи, у которого пересохло во рту от волнения.
– Нет, – отрезала она. – Он служит отцу, а мне он никто. Веришь?
– Верю, – ошарашенно ответил он. – Так ты – дочь царя Грыза?
В молчании они вернулись к Дому-под-кучей. При их появлении Пестряк, блеснув яростным взглядом, куда-то удалился. На этот раз они вошли внутрь Дома. Короткий коридор заканчивался широкой норой, настоящим вырытым в мусое залом. И сейчас этот зал заполняло великое множество хвостатых обитателей помойки, крысиное войско, серым шевелящимся ковром покрывавшее все пространство подземного помещения. Не успел Ричи как следует удивиться, как его подозвали к царю.
– Ты готов, малыш? – вопросил старый Грыз.
– Да, сир, вполне готов.
– И не дрогнешь? Не убежишь, когда придет пора действовать?
Ричи вспомнил нежные глаза Овсянки. Красотка угрожает и ее жизни.
– Нет, сир, не дрогну. Положитесь на меня.
– Хорошо, удалец. Когда наступит темнота, ты проберешься поближе к ловушке и будешь ждать Кошку. Она выходит на охоту вечером, как только стемнеет. Никто, кроме тебя, не пойдет искать пищу этой ночью, так что Красотка не пропустит твою белую шкурку. Мы не знаем, откуда она появится. Когда увидишь ее, беги что есть сил к западне и ныряй в норку. Пестряк, самый быстроногий из клана, будет наблюдать за тобой из тайного убежища, и когда Красотка погонится за тобой, он прибежит в Дом-под-кучей и приведет нас. Пестряк… где Пестряк?
– Я здесь, сир, – появился Пестряк, мокрый и перепачканый бурой грязью.
– Ты слышал?
– Да, сир.
– Уже темнеет. Я благословляю вас. Ступайте!
– Да, сир, – поклонились они.
Овсянка на секунду выбежала к Ричи и прижалась носом к его носу. Пестряк отвернулся.
– Я буду ждать тебя, – пискнула она и убежала в темноту.
Оба крыса – пестрый и белый вышли из Дома-под-кучей и пошли бок о бок. Быстро темнело. Впереди, громко зачирикав, в воздух поднялась стая Воробьев.
– Она где-то здесь, – мрачно проговорил Ричи.
– Не иначе как, – ощерился Пестряк. – Ну, ступай, белобочка, я прячусь здесь. И… постарайся остаться в живых. После того, как с Красоткой будет покончено, мы будем биться с тобой, слышишь? Ты сам знаешь, почему и за кого.
В в круглых глазах Пестряка блестела неподдельная ненависть. Ричи кивнул и отошел. За Овсянку он готов был биться с десятком таких Пестряков.
Ночь опустилась, накинув на помойку свое черное покрывало, усеянное золотыми гвоздями звезд. Такие же глаза, наверное, у Красотки – желтые, злые. Ричи передернуло. От Овсянки он знал, что Кошки в темноте видят лучше, чем днем. Подул холодный, пронизывающий ветер. Ежась, крысенок забился под нависавшее козырьком автомобильное сиденье, но тут же заставил себя покинуть это убежище – Она должна найти его.
Внезапный резкий звук заставил его маленькое крысиное сердце уйти в пятки. Это была всего лишь консервная банка, сброшенная ветром с вершины мусорной кучи, но Ричи еще несколько минут не мог унять дрожь. Он продолжал тихонько брести по свалке, всем своим существом вслушиваясь в окружающую ночь. По пути ему попался полиэтиленовый пакет, из которого пахнуло съестным, но он даже не остановился – когда напряженное ожидание буквально пилит тебя на куски, аппетит пропадает начисто. Интересно, откуда она появится – от города или от реки? Как далеко он может позволить себе отойти от трубы? И почему вообще они решили, что у него будет возможность бежать? А если она нападет внезапно, схватит его сразу? А что, если…
Луна осветила Ее – всю, разом, во всем ее страшном великолепии: вздыбленная шерсть, оскаленная пасть, красный бант и желтые, огромные – куда больше звезд – глаза. Только что Ричи трясло от холода, теперь его бросило в жар. На мгновенье он оцепенел, но инстинкт, древний, как небо над головой, спазмом потряс его тельце и повелел: «Беги!» Тоненько пискнув, позабыв обо всем на свете, он развернулся и понесся назад, прочь от этих ужасных глаз.
Ну, наконец-то! Хоть одна! Красотка удовлетворенно муркнула, затем послала свое длинное, совершенное тело в красивый прыжок, покрывший сразу четверть расстояния, отделявшего ее от подлой трусливой Крысы. Впрочем, Кошка не спешила. Этой ночью Крысы, обычно наводнявшие помойку, как будто вымерли. Как бы эта белая дрянь, скачущая впереди, не оказалась единственным развлечением на сегодня, а если так, то нужно выжать из этого удовольствия максимум.
Сердце стучало так, что грозило разорваться, позвоночник тонким сверлом буравило острое чувство ужаса. Ричи мчался, не чуя под собою ног, когда какая-то часть разума, вернувшись в его обезумевший мозг, спросила: куда ты бежишь? ты что, забыл, что нужно делать? По свалке долго не побегаешь, и резвость Крысы, какой бы быстрой она ни была, не сравнится с проворством Кошки. Единственное спасение – бежать к ловушке и забиться в норку.
Не останавливаясь, не переставая нестись вперед, Ричи огляделся и со слабым удовлетворением отметил, что совершенно наугад выбрал правильное направление и теперь находится в двух шагах от темного зева трубы. Вот только удастся ли добраться до спасительной норки? Крысенок не смел оглянуться, но чувствовал спинным мозгом, что когтистая, клыкастая смерть настигает его, что она совсем рядом. Круглая темная пещера трубы уже совсем рядом. Только бы успеть!
В этот момент тяжелая лапа накрыла место, где он только что находился, царапнув когтем по хвосту. Истерично взвизгнув, Ричи сиганул в зловещее, словно огромный черный рот, отверстие трубы и пулей помчался по ней. Позади зазвучал страшный шелест мягких кошачьих лап.
Норка, норка! Где же она? Он нашел ее по свежему отвалу, состоявшему из темной глины пополам с красной кирпичной пылью, и с размаху влетел в аккуратное круглое отверстие. Что такое? О, ужас! Уже через две длины своего тела Ричи уткнулся мордой в мягкое месиво земли и глины. Нора засыпана! Проклятье!
ПЕСТРЯК!!! Он был вымазан в чем-то буром – в этой самой глине!
У входа норку раздался торжествующий крик Кошки. Жертва попалась!
Пестряк в это время неторопливо пробирался к Дому-под-кучей. Нужно дать Кошке побольше времени – уж больно проворно бежал от нее этот белобочка, у него словно крылья выросли. Ну, ничего, как бы шустер он ни был, от Красотки ему не уйти. Хорошо все-таки он, Пестряк, придумал с этой норой – успел, засыпал почти целиком. У проклятого белого чужака не должно остаться ни шанса выжить, ни шанса. Конечно, Пестряк предпочел бы одолеть его в поединке, но – кто знает? – даже в случае победы не предпочла бы красавица-Овсянка проигравшего? Эти самки – такие непредсказуемые существа. Нет, пусть лучше противника сожрет чудовище, а Пестряк будет здесь совершенно ни при чем. Овсянке ничего не останется, кроме как снова отдать свое сердце ему.
Вперед! Ричи продавливал землю носом, и ожесточенно, всеми четырьмя лапами, выбрасывал ее назад, в морду разъяренному чудовищу. Ужас и гнев придавали ему силы, позволяя вбуриваться в прежний туннель норы со скоростью Крота, причем самого резвого из Кротов. «Убью! Убью! – стучало в голове Ричи. – Подлый предатель! Трус!»
Кошка, не ожидавшая, что добыча проявит такое стремление выжить, рыча от злобы и нетерпения, принялась расширять нору сильными движениями. Время от времени она припадала к земле, засовывая в дыру лапу, но проклятая Крыса все время оказывалась чуть быстрее, успевая зарыться еще глубже и уйти от кинжальных когтей. Красотке ничего не оставалось, как снова приниматься за работу: царапать и отгребать, отгребать и царапать.
Пестряк добрался до Дома-под-кучей и застыл на пороге, усиленно размышляя. «Быть может, подождать еще? – сомневался он. – Вдруг проклятый белобочка еще удирает?» Нет, вряд ли – он был уже совсем близко от западни, когда Пестряк побежал к Дому. Тянуть нельзя – вполне вероятно, что Красотка сожрет белобочку и уберется восвояси, и всю операцию по уничтожению чудовища придется проводить заново. А кто самый быстроногий в клане? Он, Пестряк! Ему и быть следующей приманкой!
Похолодев от этой мысли, Пестряк отбросил сомнения и юркнул в Дом, неся новость томившейся в ожидании крысиной рати.
Все, конец! Ричи с ужасом убедился, что нора уперлась в тупик, в какую-то старую кирпичную кладку. Он докопался до того места, где она и в самом деле должна была кончаться. План Пестряка не удался, но, похоже, ему, Ричи, это не поможет – страшные лапы неутомимой Кошки были ближе с каждым вздохом. А подмоги все не было. Изогнувшись, Ричи повернулся, чтобы встретить смерть достойно, глаза в глаза. Прощай, милая Овсянка!
– Скорее, братья! – вскричал старый Грыз. – Поторопимся, чтобы схватить врага, пока он в западне! Уничтожим кровавого изверга, проклятье крысиного рода!
И серая крысиная рать, вырвавшись из Дома-под-кучей, плотной рекой, состоявшей из оскаленных зубов, вздыбленных загривков и лютой злобы, потекла на смертельную битву.
Ричи завопил, когда острые когти, безжалостно впившись в загривок, поволокли его прочь из норы. Крысенок трепыхался и упирался, но что он мог сделать против бесконечно сильнейшего пушистого убийцы?
Желтые плошки-глаза взглянули в его душу, выпив остатки храбрости. Красотка прижала оцепеневшую жертву к полу, обнажила белые клыки… Еще недавно она собиралась позабавиться с крысой, поиграть с ней, но сейчас кошка была слишком раздражена. Смер-р-ть!
– Быстрее! Быстрее! – занервничал царь, когда из близкого уже горловины трубы донесся жалобный вопль жертвы. – Спасем храбреца-белобочку!
«Поздно, дорогой тесть, слишком поздно!» – удовлетворенно подумал Пестряк, пропуская вперед десяток самых ретивых храбрецов. Сам он не горел желанием первым вступить в битву – его ожидала долгая счастливая жизнь, которой грех было рисковать так неразумно.
Кривые когти, задрожав от напряжения, впились в мягкое тело жертвы. Ричи взвизгнул от огненной боли. У входа в трубу раздался какой-то шум, похожий на шелест тысячи листьев. Последнее, что Ричи увидел, прежде чем его голова треснула под длинными белыми клыками зверя, были серые шеренги клана Пискунов, ворвавшиеся в узкую горловину трубы.
Старый Грыз и старейшины ожидали исхода битвы на вершине одной из мусорных куч недалеко от места западни. Зловещий шум схватки был здесь явственно слышен, и он приближался из глубины трубы к ее зеву. Крысы-стражники уже сомкнулись вокруг царя, готовые отвести его в безопасное место, когда вдруг наступила тишина. Первым из трубы показался Пестряк. Он приволакивал ногу и пачкал шерсть кровью, сочившейся из разорванного уха, – одним словом, выглядел настоящим героем.
– Победа, государь! – вскричал Пестряк, приблизившись к холму. – Проклятая Красотка мертва!
– А новичок? Ричи? – не выдержав, пропищала находившаяся здесь же Овсянка.
– Сожалею, – Пестряк потупился. – Он сражался и погиб как храбрец вместе с двумя дюжинами наших лучших воинов.
Опустив голову и закрыв глаза Овсянка тоненько запищала – так Крысы, не умеющие плакать, выражают глубокую скорбь. Пестряк, приблизившись, осторожно опустил свою голову на ее, успокаивая молодую принцессу. Она не отодвинулась.
Спустя два восхода солнца маленькая девочка с исцарапанными от долгой беготни ногами и красными от слез глазами нашла на окраине свалки, в горловине ржавой трубы труп своей пропавшей кошки в окружении множества изорванных когтями, изувеченных мертвых крыс. Кошка была страшно истерзана, опознать ее можно было лишь по рваному, пропитанному кровью банту на шее.
– Моя маленькая киска, что с тобой сделали эти проклятые крысы! – воскликнула девочка.
Обливаясь слезами, она завернула мертвую кошку в косынку и понесла домой – сообщить горькую весть не спавшим две ночи родителям и младшему брату. Охваченная горем, девочка не заметила лежавшего в глубине трубы почти нетронутого трупика белой крысы-альбиноса, совсем не похожей на серых крыс помойки.
Крысы не хоронят своих мертвецов.
Но помнят своих Героев.
1 2
– И как же, – Ричи сглотнул, – я смогу продержаться?
Паленый усмехнулся.
– Мы это предусмотрели. В самом конце трубы мы выкопали нору, недостаточно глубокую, чтобы отбить у Кошки охоту добыть спрятавшуюся там жертву, и достаточно – чтобы дождаться подмоги.
– И каким образом была определена эта достаточность… я хочу сказать – не может ли случиться такого, что Кошка доберется до меня раньше, чем… чем…
– А вот это тебе и предстоит выяснить, – веско проговорил Грыз. – Если ты, конечно не передумал. Мы, без сомнения, найдем добровольцев и среди своих, у нас достаточно храбрых Крыс…
– Нет, нет, я согласен… – выпалил Ричи. – Сир.
Наградой за эту отчаянно храбрую фразу был еще один обворожительный взгляд дымчатой красавицы. Ричи воспрял духом. «А, чего там! – подумал он. – Прорвемся!»
– В таком случае можешь быть свободен, до вечера. Вы, Паленый и Пестряк, и вы, уважаемые главы родов, останьтесь. Нам еще многое нужно обсудить.
Ричи отошел от места совета и почувствовал странную слабость в лапах. Зачем, зачем он согласился? Лучше бы ему было поискать убежища в другом клане! Прощай жизнь, прощай свобода, о которой он так долго мечтал!
Эти панические размышления были прерваны раздавшимся позади шуршанием. Он оглянулся. Его догоняла дымчатая самочка.
– Привет! – она остановилась, странно посмотрела на него.
– Привет, – он немного опешил, просто не знал, как вести себя с дамами. Сидя в клетке случая набраться опыта не было.
– Меня зовут Овсянка, – представилась она.
– А меня – Ричи, – в который уже раз за сегодня произнес наш герой.
Ее темные глаза смотрели в его, ее розовый носик трепетал, а нежные усики подрагивали.
– Пойдем, я покажу тебе нашу помойку, – предложила она. – И ловушку для Кошки.
Она показала ему трубу-западню – вплоть до самой спасительной норки, глубину которой Ричи признал удовлетворительной. Затем отвела к ржавой бочке, возле которой шерсть встает дыбом, и вокруг не растет ни одной травинки. Потом было большое резиновое колесо, внутри которого очень весело играть в догонялки. Они даже поиграли немного, чтобы убедиться, что действительно весело. После они пошли гулять по огромной территории помойки, оживленно болтая. Ричи поведал Овсянке печальную историю своей жизни, а она рассказала ему о клане Пискунов вообще и некоторых его выдающихся Крысах в частности.
Нечего и говорить, что несколько часов спустя они уже бегали друг за дружкой, кувыркались, барахтались и терлись носами – в общем, делали то, что делают все влюбленные Крысы. Уже под вечер, возвращаясь с прогулки, она сказала, глядя в сторону:
– Отец хочет выдать меня замуж. Ах, Ричи, как бы я хотела, чтобы ты стал моим суженым, отцом наших крысяток! – чего удивляться, среди Крыс тоже попадаются инициативные дамы.
– А разве Пестряк… – начал было Ричи, у которого пересохло во рту от волнения.
– Нет, – отрезала она. – Он служит отцу, а мне он никто. Веришь?
– Верю, – ошарашенно ответил он. – Так ты – дочь царя Грыза?
В молчании они вернулись к Дому-под-кучей. При их появлении Пестряк, блеснув яростным взглядом, куда-то удалился. На этот раз они вошли внутрь Дома. Короткий коридор заканчивался широкой норой, настоящим вырытым в мусое залом. И сейчас этот зал заполняло великое множество хвостатых обитателей помойки, крысиное войско, серым шевелящимся ковром покрывавшее все пространство подземного помещения. Не успел Ричи как следует удивиться, как его подозвали к царю.
– Ты готов, малыш? – вопросил старый Грыз.
– Да, сир, вполне готов.
– И не дрогнешь? Не убежишь, когда придет пора действовать?
Ричи вспомнил нежные глаза Овсянки. Красотка угрожает и ее жизни.
– Нет, сир, не дрогну. Положитесь на меня.
– Хорошо, удалец. Когда наступит темнота, ты проберешься поближе к ловушке и будешь ждать Кошку. Она выходит на охоту вечером, как только стемнеет. Никто, кроме тебя, не пойдет искать пищу этой ночью, так что Красотка не пропустит твою белую шкурку. Мы не знаем, откуда она появится. Когда увидишь ее, беги что есть сил к западне и ныряй в норку. Пестряк, самый быстроногий из клана, будет наблюдать за тобой из тайного убежища, и когда Красотка погонится за тобой, он прибежит в Дом-под-кучей и приведет нас. Пестряк… где Пестряк?
– Я здесь, сир, – появился Пестряк, мокрый и перепачканый бурой грязью.
– Ты слышал?
– Да, сир.
– Уже темнеет. Я благословляю вас. Ступайте!
– Да, сир, – поклонились они.
Овсянка на секунду выбежала к Ричи и прижалась носом к его носу. Пестряк отвернулся.
– Я буду ждать тебя, – пискнула она и убежала в темноту.
Оба крыса – пестрый и белый вышли из Дома-под-кучей и пошли бок о бок. Быстро темнело. Впереди, громко зачирикав, в воздух поднялась стая Воробьев.
– Она где-то здесь, – мрачно проговорил Ричи.
– Не иначе как, – ощерился Пестряк. – Ну, ступай, белобочка, я прячусь здесь. И… постарайся остаться в живых. После того, как с Красоткой будет покончено, мы будем биться с тобой, слышишь? Ты сам знаешь, почему и за кого.
В в круглых глазах Пестряка блестела неподдельная ненависть. Ричи кивнул и отошел. За Овсянку он готов был биться с десятком таких Пестряков.
Ночь опустилась, накинув на помойку свое черное покрывало, усеянное золотыми гвоздями звезд. Такие же глаза, наверное, у Красотки – желтые, злые. Ричи передернуло. От Овсянки он знал, что Кошки в темноте видят лучше, чем днем. Подул холодный, пронизывающий ветер. Ежась, крысенок забился под нависавшее козырьком автомобильное сиденье, но тут же заставил себя покинуть это убежище – Она должна найти его.
Внезапный резкий звук заставил его маленькое крысиное сердце уйти в пятки. Это была всего лишь консервная банка, сброшенная ветром с вершины мусорной кучи, но Ричи еще несколько минут не мог унять дрожь. Он продолжал тихонько брести по свалке, всем своим существом вслушиваясь в окружающую ночь. По пути ему попался полиэтиленовый пакет, из которого пахнуло съестным, но он даже не остановился – когда напряженное ожидание буквально пилит тебя на куски, аппетит пропадает начисто. Интересно, откуда она появится – от города или от реки? Как далеко он может позволить себе отойти от трубы? И почему вообще они решили, что у него будет возможность бежать? А если она нападет внезапно, схватит его сразу? А что, если…
Луна осветила Ее – всю, разом, во всем ее страшном великолепии: вздыбленная шерсть, оскаленная пасть, красный бант и желтые, огромные – куда больше звезд – глаза. Только что Ричи трясло от холода, теперь его бросило в жар. На мгновенье он оцепенел, но инстинкт, древний, как небо над головой, спазмом потряс его тельце и повелел: «Беги!» Тоненько пискнув, позабыв обо всем на свете, он развернулся и понесся назад, прочь от этих ужасных глаз.
Ну, наконец-то! Хоть одна! Красотка удовлетворенно муркнула, затем послала свое длинное, совершенное тело в красивый прыжок, покрывший сразу четверть расстояния, отделявшего ее от подлой трусливой Крысы. Впрочем, Кошка не спешила. Этой ночью Крысы, обычно наводнявшие помойку, как будто вымерли. Как бы эта белая дрянь, скачущая впереди, не оказалась единственным развлечением на сегодня, а если так, то нужно выжать из этого удовольствия максимум.
Сердце стучало так, что грозило разорваться, позвоночник тонким сверлом буравило острое чувство ужаса. Ричи мчался, не чуя под собою ног, когда какая-то часть разума, вернувшись в его обезумевший мозг, спросила: куда ты бежишь? ты что, забыл, что нужно делать? По свалке долго не побегаешь, и резвость Крысы, какой бы быстрой она ни была, не сравнится с проворством Кошки. Единственное спасение – бежать к ловушке и забиться в норку.
Не останавливаясь, не переставая нестись вперед, Ричи огляделся и со слабым удовлетворением отметил, что совершенно наугад выбрал правильное направление и теперь находится в двух шагах от темного зева трубы. Вот только удастся ли добраться до спасительной норки? Крысенок не смел оглянуться, но чувствовал спинным мозгом, что когтистая, клыкастая смерть настигает его, что она совсем рядом. Круглая темная пещера трубы уже совсем рядом. Только бы успеть!
В этот момент тяжелая лапа накрыла место, где он только что находился, царапнув когтем по хвосту. Истерично взвизгнув, Ричи сиганул в зловещее, словно огромный черный рот, отверстие трубы и пулей помчался по ней. Позади зазвучал страшный шелест мягких кошачьих лап.
Норка, норка! Где же она? Он нашел ее по свежему отвалу, состоявшему из темной глины пополам с красной кирпичной пылью, и с размаху влетел в аккуратное круглое отверстие. Что такое? О, ужас! Уже через две длины своего тела Ричи уткнулся мордой в мягкое месиво земли и глины. Нора засыпана! Проклятье!
ПЕСТРЯК!!! Он был вымазан в чем-то буром – в этой самой глине!
У входа норку раздался торжествующий крик Кошки. Жертва попалась!
Пестряк в это время неторопливо пробирался к Дому-под-кучей. Нужно дать Кошке побольше времени – уж больно проворно бежал от нее этот белобочка, у него словно крылья выросли. Ну, ничего, как бы шустер он ни был, от Красотки ему не уйти. Хорошо все-таки он, Пестряк, придумал с этой норой – успел, засыпал почти целиком. У проклятого белого чужака не должно остаться ни шанса выжить, ни шанса. Конечно, Пестряк предпочел бы одолеть его в поединке, но – кто знает? – даже в случае победы не предпочла бы красавица-Овсянка проигравшего? Эти самки – такие непредсказуемые существа. Нет, пусть лучше противника сожрет чудовище, а Пестряк будет здесь совершенно ни при чем. Овсянке ничего не останется, кроме как снова отдать свое сердце ему.
Вперед! Ричи продавливал землю носом, и ожесточенно, всеми четырьмя лапами, выбрасывал ее назад, в морду разъяренному чудовищу. Ужас и гнев придавали ему силы, позволяя вбуриваться в прежний туннель норы со скоростью Крота, причем самого резвого из Кротов. «Убью! Убью! – стучало в голове Ричи. – Подлый предатель! Трус!»
Кошка, не ожидавшая, что добыча проявит такое стремление выжить, рыча от злобы и нетерпения, принялась расширять нору сильными движениями. Время от времени она припадала к земле, засовывая в дыру лапу, но проклятая Крыса все время оказывалась чуть быстрее, успевая зарыться еще глубже и уйти от кинжальных когтей. Красотке ничего не оставалось, как снова приниматься за работу: царапать и отгребать, отгребать и царапать.
Пестряк добрался до Дома-под-кучей и застыл на пороге, усиленно размышляя. «Быть может, подождать еще? – сомневался он. – Вдруг проклятый белобочка еще удирает?» Нет, вряд ли – он был уже совсем близко от западни, когда Пестряк побежал к Дому. Тянуть нельзя – вполне вероятно, что Красотка сожрет белобочку и уберется восвояси, и всю операцию по уничтожению чудовища придется проводить заново. А кто самый быстроногий в клане? Он, Пестряк! Ему и быть следующей приманкой!
Похолодев от этой мысли, Пестряк отбросил сомнения и юркнул в Дом, неся новость томившейся в ожидании крысиной рати.
Все, конец! Ричи с ужасом убедился, что нора уперлась в тупик, в какую-то старую кирпичную кладку. Он докопался до того места, где она и в самом деле должна была кончаться. План Пестряка не удался, но, похоже, ему, Ричи, это не поможет – страшные лапы неутомимой Кошки были ближе с каждым вздохом. А подмоги все не было. Изогнувшись, Ричи повернулся, чтобы встретить смерть достойно, глаза в глаза. Прощай, милая Овсянка!
– Скорее, братья! – вскричал старый Грыз. – Поторопимся, чтобы схватить врага, пока он в западне! Уничтожим кровавого изверга, проклятье крысиного рода!
И серая крысиная рать, вырвавшись из Дома-под-кучей, плотной рекой, состоявшей из оскаленных зубов, вздыбленных загривков и лютой злобы, потекла на смертельную битву.
Ричи завопил, когда острые когти, безжалостно впившись в загривок, поволокли его прочь из норы. Крысенок трепыхался и упирался, но что он мог сделать против бесконечно сильнейшего пушистого убийцы?
Желтые плошки-глаза взглянули в его душу, выпив остатки храбрости. Красотка прижала оцепеневшую жертву к полу, обнажила белые клыки… Еще недавно она собиралась позабавиться с крысой, поиграть с ней, но сейчас кошка была слишком раздражена. Смер-р-ть!
– Быстрее! Быстрее! – занервничал царь, когда из близкого уже горловины трубы донесся жалобный вопль жертвы. – Спасем храбреца-белобочку!
«Поздно, дорогой тесть, слишком поздно!» – удовлетворенно подумал Пестряк, пропуская вперед десяток самых ретивых храбрецов. Сам он не горел желанием первым вступить в битву – его ожидала долгая счастливая жизнь, которой грех было рисковать так неразумно.
Кривые когти, задрожав от напряжения, впились в мягкое тело жертвы. Ричи взвизгнул от огненной боли. У входа в трубу раздался какой-то шум, похожий на шелест тысячи листьев. Последнее, что Ричи увидел, прежде чем его голова треснула под длинными белыми клыками зверя, были серые шеренги клана Пискунов, ворвавшиеся в узкую горловину трубы.
Старый Грыз и старейшины ожидали исхода битвы на вершине одной из мусорных куч недалеко от места западни. Зловещий шум схватки был здесь явственно слышен, и он приближался из глубины трубы к ее зеву. Крысы-стражники уже сомкнулись вокруг царя, готовые отвести его в безопасное место, когда вдруг наступила тишина. Первым из трубы показался Пестряк. Он приволакивал ногу и пачкал шерсть кровью, сочившейся из разорванного уха, – одним словом, выглядел настоящим героем.
– Победа, государь! – вскричал Пестряк, приблизившись к холму. – Проклятая Красотка мертва!
– А новичок? Ричи? – не выдержав, пропищала находившаяся здесь же Овсянка.
– Сожалею, – Пестряк потупился. – Он сражался и погиб как храбрец вместе с двумя дюжинами наших лучших воинов.
Опустив голову и закрыв глаза Овсянка тоненько запищала – так Крысы, не умеющие плакать, выражают глубокую скорбь. Пестряк, приблизившись, осторожно опустил свою голову на ее, успокаивая молодую принцессу. Она не отодвинулась.
Спустя два восхода солнца маленькая девочка с исцарапанными от долгой беготни ногами и красными от слез глазами нашла на окраине свалки, в горловине ржавой трубы труп своей пропавшей кошки в окружении множества изорванных когтями, изувеченных мертвых крыс. Кошка была страшно истерзана, опознать ее можно было лишь по рваному, пропитанному кровью банту на шее.
– Моя маленькая киска, что с тобой сделали эти проклятые крысы! – воскликнула девочка.
Обливаясь слезами, она завернула мертвую кошку в косынку и понесла домой – сообщить горькую весть не спавшим две ночи родителям и младшему брату. Охваченная горем, девочка не заметила лежавшего в глубине трубы почти нетронутого трупика белой крысы-альбиноса, совсем не похожей на серых крыс помойки.
Крысы не хоронят своих мертвецов.
Но помнят своих Героев.
1 2