Ал-Балхи, первый в цепочке, положил начало классической школе арабской географии, в которой главный упор делается на карту, тогда как описание вторично. Истахри сделал шаг вперед, перенеся ударение с карты на текст. (О его жизни ничего не известно; то, что дошло из написанного им до наших дней, представляет собой, видимо, лишь современный вариант более крупного труда.) Ибн Хаукаль (о котором мы знаем лишь то, что он был странствующим купцом и миссионером) сделал уже не шаг, а настоящий рывок вперед: его текст не является более комментарием к картам (как у ал-Балхи и отчасти еще у Истахри), а становится самостоятельным описанием.
Наконец, с Йакутом (1179-1229) мы вступаем, спустя два столетия, в век компиляторов и энциклопедистов. О нем мы уже знаем по крайней мере, что родился он в Греции, ребенком был продан на невольничьем рынке Багдада купцу, который хорошо с ним обращался и использовал в роли коммивояжера. После своего освобождения он стал бродящим книготорговцем и в конце концов осел в Мосуле, где написал свою великую энциклопедию по географии и истории. В этом крупном труде присутствуют рассказы о хазарах Истахри и Ибн Фадлана. Увы, Йакут ошибочно вложил рассказ Истахри в уста Ибн Фадлана. Поскольку два рассказа не совпадают друг с другом в важных пунктах, их слияние в одно целое привело к абсурдным утверждениям, отчасти дискредитировавшим Ибн Фадлана в глазах современных историков.
Однако события приняли иной поворот с обнаружением полного текста отчета Ибн Фадлана в древней рукописи, найденной в персидском городе Мешхеде. Открытие, сделанное в 1923 г. д-ром Зеки Валиди Тоганом (подробности о нем ниже), произвело сенсацию среди востоковедов. Оно не только подтвердило подлинность тех отрывков рассказа Ибн Фадлана о хазарах, которые цитировал Йакут, но и позволило ознакомиться с ранее неведомыми отрывками, опущенными Йакутом. Более того, после путаницы, созданной Йакутом, Ибн Фадлан, Истахри и Ибн Хаукаль были признаны независимыми источниками, подтверждающими друг друга .
Ценность представляют также рассказы Ибн Русте, ал-Бекри и Гардизи, которых я цитировал нечасто, поскольку их содержание в основных чертах соответствует содержанию главных источников.
Другой, независимый, видимо, источник — это ал-Масуди (умер примерно в 956 г.), известный как «арабский Геродот». Он был неутомимым путешественником, обладал ненасытным любопытством, однако у современных арабистов к нему предвзятое отношение. Так, «Энциклопедия ислама» утверждает, что его путешествия были вызваны «сильной жаждой знаний. Однако она была поверхностной и неглубокой. Он никогда не докапывался до первоначальных источников, довольствуясь поверхностными запросами, и некритично принимал басни и легенды».
Впрочем, то же самое можно сказать о любом средневековом историографе, что христианском, что арабском.
2. Византийские источники
Среди византийских источников ценнейшим является труд Константина VII Багрянородного «Об управлении империей», созданный примерно в 950 г. Ценность его проистекает не только из содержащейся в нем информации о хазарах (в особенности об их отношениях с венграми), но и из сведений о русах и населении северных степей.
Константин (904-959 гг.), император-ученый, был завораживающей личностью. Неслучайно Арнольд Тойнби признался, что тот «завоевал его сердце» (114; 24): это была любовная связь с прошлым, начавшаяся еще в студенческие годы. В конце концов она произвела на свет монументальное исследование Тойнби «Константин Багрянородный и его мир», изданный в 1973 г., когда его автору уже исполнилось 84 года. Как следует из заглавия, акцент делается как на жизни и деяниях Константина, так и на тех особенностях мира, в котором жили как сам Константин, так и хазары.
Тем не менее, восхищенное отношение к Константину не помешало Тойнби заметить его недостатки как ученого: «Сведения, собранные в сочинении „Об управлении империей“, были почерпнуты в разное время из разных источников, а сам труд — это не исследование, автор которого переработал бы и по-своему расположил бы материал, а собрание текстов, подвернутых самой зачаточной редакции» (114; 46). И дальше «Трактаты „Об управлении империей“ и „О церемониях“ в том виде, в котором Константин представил их на суд потомков, покажутся читателям прискорбно невразумительными» (114; 602). (Сам Константин питал трогательную убежденность, что его сочинение «О церемониях» — это «настоящий шедевр» и «памятник истинной учености, плод любви» (114; 602)). Ранее схожую критику высказывали Бьюри (22; 570-571) и Маккартни, пытавшийся найти логику в противоречивых утверждениях Константина о миграциях мадьяр:
«…Неплохо бы помнить о содержании трактата „Об управлении империей“ — этого собрания записей самого разного происхождения, часто повторяющих одна другую, часто противоречивых и объединенных вопреки требованиям элементарного редактирования» (78; 98).
Но не стоит выплескивать вместе с водой и ребенка, что порой делают ученые мужи. Константин обладал уникальной среди историков привилегией — изучать архивы своей империи и получать доклады из первых рук, от своих чиновников и посланцев, отправленных в заграничные миссии. При осторожном обращении и привлечении других источников, это сочинение высвечивает многие обстоятельства той темной эпохи.
3. Русские источники
Помимо устного фольклора, легенд и песен (например, «Слова о полку Игореве») самым ранним русским письменным источником является «Повесть временных лет», ссылаясь на которую, разные авторы называют ее по-своему. «Древнерусской хроникой», «Псевдо-Нестором», «Книгой Анналов». На самом деле это — составленная в первой половине XII века компиляция более ранних повестей, относящихся к началу XI в., с вкраплениями еще более ранних преданий и записей. Поэтому, как считает Вернадский (116; 178), она может «содержать фрагменты доподлинной информации даже по периоду с VII по Х век» — эпохе, жизненно важной для хазарской истории. Главным составителем и редактором был, вероятно, ученый монах Нестор (род. в 1065 г.) из Киево-Печерского монастыря, хотя не все специалисты согласны с его авторством (отсюда «Псевдо-Нестор»). Если не вдаваться в проблему авторства, то «Повесть временных лет» — бесценный (хотя и не безупречный) путеводитель по соответствующему периоду. К сожалению, она не идет дальше 1112 г., когда как раз началось загадочное исчезновение хазар.
О еврейских средневековых источниках по Хазарии речь пойдет в Приложении III.
В) СОВРЕМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Было бы бесцеремонностью высказывать собственное мнение о достоинствах уважаемых историков, чьи труды я цитировал, — таких, как Тойнби или Бьюри, Вернадский, Барон, Маккартни и другие, — занимавшихся различными аспектами хазарской истории. Последующие замечания относятся к авторам, чьи сочинения имеют ключевую важность для поднятой проблемы, однако сами авторы известны только специально интересующимся этой проблемой читателям.
Наиболее выдающиеся среди них — покойный профессор Пауль Эрик Кале и его бывший ученик Дуглас Мортон Данлоп, на момент написания книги — профессор истории средневековой Европы в Колумбийском университете.
Пауль Эрик Кале (1875-1965) был одним из ведущих европейских востоковедов. Он родился в Восточной Пруссии, стал лютеранским пастором и прослужил 6 лет в этом качестве в Каире. Впоследствии он преподавал в разных университетах Германии и в 1923 г. стал руководителем знаменитого Восточного семинара в Боннском университете — международного научного центра, привлекавшего востоковедов всего мира. «Не вызывает сомнений, — писал Кале (65), — что международный характер семинара, его сотрудники, ученые и гости представляли собой наилучшую защиту от нацистского влияния и помогли нам спокойно продолжать нашу работу на протяжении шести лет в нацистской Германии. Несколько лет я был единственным в Германии профессором, имевшим в ассистентах еврея, польского раввина».
Неудивительно, что Кале, невзирая на его безупречное арийское происхождение, в 1938 г. принудили к эмиграции. Он обосновался в Оксфорде, где получил еще две докторские степени (по философии и по теологии). В 1963 г. он вернулся в свой любимый Бонн, где и скончался в 1965 г. В каталоге Британского музея числится двадцать семь его трудов, в том числе «Каирская Гениза» и «Изучение Свитков Мертвого Моря».
До войны среди студентов Кале в Бонне фигурировал молодой востоковед Д. М. Данлоп.
Кале глубоко Интересовался хазарской историей. Когда в 1937 г. бельгийский историк Анри Грегуар опубликовал статью, ставившую под сомнение достоверность «Хазарской переписки»(49; 225-266), Кале подверг его критике: «Я указал Грегуару на несколько пунктов, по которым его мнение ошибочно, и имел возможность обсудить с ним все вопросы, когда он побывал у меня в Бонне в декабре 1937 г. Мы задумали крупную совместную публикацию, однако политические события помешали осуществлению проекта. Тогда я предложил взяться за эту работу бывшему своему боннскому ученику Д. М. Данлопу. Этот исследователь мог работать и с древнееврейскими, и с арабскими источниками, знал многие другие языки и обладал необходимой квалификацией для решения столь сложной задачи» (66; 33). Результатом стала «История иудеев-хазар», вышедшая в 1954 г. в издательстве Принстонского университета. Помимо того, что эта книга является бесценным собранием сведений по истории хазар, она приводит также новые доказательства подлинности «Переписки» (см. Приложение III), полностью одобренные Кале (66). Между прочим, профессор Данлоп (род. в 1909 г.) — сын шотландского теолога; в справочника «Who Is Who» названы его хобби: «прогулки по холмам и история Шотландии». Таким образом, двумя главными апологетами хазарского иудаизма стали добросовестные протестанты-северяне.
Другим учеником Кале, человеком с совершенно иными корнями, был Ахмед Зеки Валиди Тоган, обнаруживший в Мешхеде рукопись с путевыми записками Ибн Фадлана о путешествии вокруг пределов Хазарии. Чтобы представить себе эту живописную личность, лучше процитировать воспоминания самого Кале (65; 28):
«…К [боннскому] семинару принадлежали видные востоковеды. Среди них я могу упомянуть д-ра Зеки Валиди, протеже сэра Оурэла Штейна, башкира, учившегося в Казанском университете и занимавшегося научной работой в петербургской Академии наук еще до Первой мировой войны. Во время войны и после нее он был лидером Башкирского войска [союзного большевикам], во многом им и созданного. Он состоял в российской Думе и некоторое время входил в „Комитет Шести“ вместе с Лениным, Сталиным и Троцким. Позднее он вступил в конфликт с большевиками и сбежал в Персию. В качестве специалиста-тюрколога — башкирский язык относится к тюркским языкам — он стал в 1924 г., при Мустафе Кемале, советником министерства образования в Анкаре, позже — профессором турецкого языка в Стамбульском университете. Когда спустя 7 лет от его и от других стамбульских профессоров потребовали, чтобы они учили своих студентов, будто вся мировая цивилизация происходит от тюрок, он подал в отставку, переехал в Вену и занялся изучением средневековой истории под руководством профессора Допша. Через два года он блестяще защитил докторскую диссертацию по теме: „Путешествие Ибн-Фадлана к северным болгарам, тюркам и хазарам“, арабский текст которого сам обнаружил в Мешхеде. Позднее я опубликовал его книгу в журнале „Материалы по Ближнему Востоку“. Я вызвал его из Вены в Бонн на должность лектора, а позже — почетного профессора. Это был настоящий ученый, человек обширной эрудиции, всегда готовый учиться, сотрудничество с которым всегда было очень плодотворным. В 1938 г. он вернулся в Турцию и снова стал профессором-тюркологом в Стамбульском университете».
Примечательной фигурой, но в другом отношении, был и Гуго Фрейхерр фон Кучера (1847-1910), один из первых сторонников теории хазарского происхождения восточного еврейства. Сын высокопоставленного австрийского государственного служащего, он готовился к дипломатической карьере и учился в Академии востоковедения в Вене, где стал сильным лингвистом, овладев в совершенстве турецким, арабским, персидским и другими восточными языками. После службы атташе в посольстве Австро-Венгрии в Константинополе стал в 1882 г. директором сараевской администрации провинций Боснии-Герцоговины, незадолго до этого оккупированных Австро-Венгрией. Знание восточного образа жизни сделало его популярным у боснийских мусульман и способствовало умиротворению (увы, неполному) провинции. Ему был пожалован баронский титул и другие награды.
После ухода в отставку в 1909 г. он посвятил себя главному увлечению всей своей жизни — изучению связи между европейским еврейством и хазарами. Еще молодым человеком он обратил внимание на различия между сефардами и ашкеназами в Турции и на Балканах, исследование старинных источников по истории хазар привело его к убеждению, что в них и кроется ответ на занимающий его вопрос. Он был историком-любителем, зато лингвистом-профессионалом и человеком огромной эрудиции; вряд ли в его книге пропущен хотя бы один арабский источник, ставший известным до 1910 г. К несчастью, он умер, не успев подготовить библиографию и ссылочный аппарат к своему труду; книга «Хазары — историческое исследование» была издана в 1910 г. уже после его смерти. За первым изданием вскоре последовало второе, тем не менее, книга редко упоминается историками.
Абрахам Н. Поляк родился в Киеве в 1910 г. и в 1923 г. прибыл с родителями в Палестину. Заведовал кафедрой средневековой еврейской истории Тель-Авивского университета, автор множества трудов на иврите, в их числе «История арабов», «Феодализм в Египте 1250-1900 гг.», «Израильская геополитика и Ближний Восток» и др. Его статья на иврите «Обращение хазар в иудаизм» появилась в 1941 г. в журнале «Сион» и вызвала противоречивые отклики; реакция на его книгу «Хазария» была еще более неоднозначной. Книга была издана в Тель-Авиве в 1944 г. (на иврите) и была встречена враждебно, что отчасти понятно, так как в ней увидели попытку опровергнуть священную традицию вести происхождение современного еврейства от библейского племени. В «Еврейской энциклопедии» 1971-1972 гг. издания имя А. Н. Поляка не упоминается.
Напротив, Матиас Мизес, чьи высказывания о происхождении восточного еврейства и языка идиш я цитировал, пользуется уважением в научных кругах. Он родился в 1885 г. в Галиции, изучал лингвистику и стал пионером филологии идиш (хотя писал, главным образом, по-немецки, по-польски и на иврите). Он был выдающимся участником первой конференции по языку идиш в Черновцах в 1908 г., а две его книги — «О причинах возникновения еврейских диалектов» (1915 г.) и «Язык идиш» (1924 г.) — считаются классикой по этой тематике.
Мизес провел последние годы жизни в Кракове, откуда и был отправлен в Освенцим. Ему повезло — он умер в пути.
Приложение III. «ХАЗАРСКАЯ ПЕРЕПИСКА»
1
Обмен письмами между испанским государственным деятелем Хасдаем ибн Шафрутом и хазарским каганом Иосифом давно завораживает историков. Конечно, как писал Данлоп, «значение Хазарской переписки может оказаться преувеличенным. Ныне уже можно реконструировать хазарскую историю в некоторых подробностях, не прибегая к письмам Хасдая и Иосифа» (37; 125). Тем не менее, читателю, наверное, любопытно узнать в общих чертах, что известно об истории этих документов.
Письмо Хасдая было написано, видимо, между 954 и 961 гг., поскольку считается, что упомянутое в нем посольство из Восточной Европы (глава III, 3-4) побывало в Кордове в 954 г., а халиф Абдаррахман, которого он называет своим владыкой, правил до 961 г. То, что письмо в действительности написано рукой секретаря Хасдая, Менахема бен-Шарука, чье имя появляется в виде акростиха после имени Хасдая, установлено Ландау (73), сравнившим письмо с другими сохранившимися автографами Менахема. Таким образом, подлинность письма Хасдая более не оспаривается, однако доказательства подлинности ответа Иосифа, как того и следовало ожидать, носят косвенный характер и довольно сложны.
Первые из известных упоминаний переписки датируются XI-XII вв. Примерно в 1100 г. рабби Иегуда бен Барзиллай из Барселоны написал по-древнееврейски «Книгу празднеств» («Сефер ха-Иттим»), в которой напрямую и пространно цитирует ответ Иосифа Хасдаю. Начинается это место у Барзиллая так:
"И мы видели в некоторых рукописях список письма, которое написал царь Иосиф, сын Аарона, хазарский кахан, которое написал он к рабби Хасдаю, сыну Исаака . Но мы не знаем, подлинное ли письмо это было или нет. Если ты сможешь сказать, что дело было действительно так, что приняли еврейство те хазары, которые происходят от сынов Тогармы, то [все же] не выяснен вопрос, все ли написанное в том письме было в действительности и на деле или нет, или же были написаны в нем лживые вещи, или что-нибудь прибавили к письму, или [там] есть описки переписчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Наконец, с Йакутом (1179-1229) мы вступаем, спустя два столетия, в век компиляторов и энциклопедистов. О нем мы уже знаем по крайней мере, что родился он в Греции, ребенком был продан на невольничьем рынке Багдада купцу, который хорошо с ним обращался и использовал в роли коммивояжера. После своего освобождения он стал бродящим книготорговцем и в конце концов осел в Мосуле, где написал свою великую энциклопедию по географии и истории. В этом крупном труде присутствуют рассказы о хазарах Истахри и Ибн Фадлана. Увы, Йакут ошибочно вложил рассказ Истахри в уста Ибн Фадлана. Поскольку два рассказа не совпадают друг с другом в важных пунктах, их слияние в одно целое привело к абсурдным утверждениям, отчасти дискредитировавшим Ибн Фадлана в глазах современных историков.
Однако события приняли иной поворот с обнаружением полного текста отчета Ибн Фадлана в древней рукописи, найденной в персидском городе Мешхеде. Открытие, сделанное в 1923 г. д-ром Зеки Валиди Тоганом (подробности о нем ниже), произвело сенсацию среди востоковедов. Оно не только подтвердило подлинность тех отрывков рассказа Ибн Фадлана о хазарах, которые цитировал Йакут, но и позволило ознакомиться с ранее неведомыми отрывками, опущенными Йакутом. Более того, после путаницы, созданной Йакутом, Ибн Фадлан, Истахри и Ибн Хаукаль были признаны независимыми источниками, подтверждающими друг друга .
Ценность представляют также рассказы Ибн Русте, ал-Бекри и Гардизи, которых я цитировал нечасто, поскольку их содержание в основных чертах соответствует содержанию главных источников.
Другой, независимый, видимо, источник — это ал-Масуди (умер примерно в 956 г.), известный как «арабский Геродот». Он был неутомимым путешественником, обладал ненасытным любопытством, однако у современных арабистов к нему предвзятое отношение. Так, «Энциклопедия ислама» утверждает, что его путешествия были вызваны «сильной жаждой знаний. Однако она была поверхностной и неглубокой. Он никогда не докапывался до первоначальных источников, довольствуясь поверхностными запросами, и некритично принимал басни и легенды».
Впрочем, то же самое можно сказать о любом средневековом историографе, что христианском, что арабском.
2. Византийские источники
Среди византийских источников ценнейшим является труд Константина VII Багрянородного «Об управлении империей», созданный примерно в 950 г. Ценность его проистекает не только из содержащейся в нем информации о хазарах (в особенности об их отношениях с венграми), но и из сведений о русах и населении северных степей.
Константин (904-959 гг.), император-ученый, был завораживающей личностью. Неслучайно Арнольд Тойнби признался, что тот «завоевал его сердце» (114; 24): это была любовная связь с прошлым, начавшаяся еще в студенческие годы. В конце концов она произвела на свет монументальное исследование Тойнби «Константин Багрянородный и его мир», изданный в 1973 г., когда его автору уже исполнилось 84 года. Как следует из заглавия, акцент делается как на жизни и деяниях Константина, так и на тех особенностях мира, в котором жили как сам Константин, так и хазары.
Тем не менее, восхищенное отношение к Константину не помешало Тойнби заметить его недостатки как ученого: «Сведения, собранные в сочинении „Об управлении империей“, были почерпнуты в разное время из разных источников, а сам труд — это не исследование, автор которого переработал бы и по-своему расположил бы материал, а собрание текстов, подвернутых самой зачаточной редакции» (114; 46). И дальше «Трактаты „Об управлении империей“ и „О церемониях“ в том виде, в котором Константин представил их на суд потомков, покажутся читателям прискорбно невразумительными» (114; 602). (Сам Константин питал трогательную убежденность, что его сочинение «О церемониях» — это «настоящий шедевр» и «памятник истинной учености, плод любви» (114; 602)). Ранее схожую критику высказывали Бьюри (22; 570-571) и Маккартни, пытавшийся найти логику в противоречивых утверждениях Константина о миграциях мадьяр:
«…Неплохо бы помнить о содержании трактата „Об управлении империей“ — этого собрания записей самого разного происхождения, часто повторяющих одна другую, часто противоречивых и объединенных вопреки требованиям элементарного редактирования» (78; 98).
Но не стоит выплескивать вместе с водой и ребенка, что порой делают ученые мужи. Константин обладал уникальной среди историков привилегией — изучать архивы своей империи и получать доклады из первых рук, от своих чиновников и посланцев, отправленных в заграничные миссии. При осторожном обращении и привлечении других источников, это сочинение высвечивает многие обстоятельства той темной эпохи.
3. Русские источники
Помимо устного фольклора, легенд и песен (например, «Слова о полку Игореве») самым ранним русским письменным источником является «Повесть временных лет», ссылаясь на которую, разные авторы называют ее по-своему. «Древнерусской хроникой», «Псевдо-Нестором», «Книгой Анналов». На самом деле это — составленная в первой половине XII века компиляция более ранних повестей, относящихся к началу XI в., с вкраплениями еще более ранних преданий и записей. Поэтому, как считает Вернадский (116; 178), она может «содержать фрагменты доподлинной информации даже по периоду с VII по Х век» — эпохе, жизненно важной для хазарской истории. Главным составителем и редактором был, вероятно, ученый монах Нестор (род. в 1065 г.) из Киево-Печерского монастыря, хотя не все специалисты согласны с его авторством (отсюда «Псевдо-Нестор»). Если не вдаваться в проблему авторства, то «Повесть временных лет» — бесценный (хотя и не безупречный) путеводитель по соответствующему периоду. К сожалению, она не идет дальше 1112 г., когда как раз началось загадочное исчезновение хазар.
О еврейских средневековых источниках по Хазарии речь пойдет в Приложении III.
В) СОВРЕМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Было бы бесцеремонностью высказывать собственное мнение о достоинствах уважаемых историков, чьи труды я цитировал, — таких, как Тойнби или Бьюри, Вернадский, Барон, Маккартни и другие, — занимавшихся различными аспектами хазарской истории. Последующие замечания относятся к авторам, чьи сочинения имеют ключевую важность для поднятой проблемы, однако сами авторы известны только специально интересующимся этой проблемой читателям.
Наиболее выдающиеся среди них — покойный профессор Пауль Эрик Кале и его бывший ученик Дуглас Мортон Данлоп, на момент написания книги — профессор истории средневековой Европы в Колумбийском университете.
Пауль Эрик Кале (1875-1965) был одним из ведущих европейских востоковедов. Он родился в Восточной Пруссии, стал лютеранским пастором и прослужил 6 лет в этом качестве в Каире. Впоследствии он преподавал в разных университетах Германии и в 1923 г. стал руководителем знаменитого Восточного семинара в Боннском университете — международного научного центра, привлекавшего востоковедов всего мира. «Не вызывает сомнений, — писал Кале (65), — что международный характер семинара, его сотрудники, ученые и гости представляли собой наилучшую защиту от нацистского влияния и помогли нам спокойно продолжать нашу работу на протяжении шести лет в нацистской Германии. Несколько лет я был единственным в Германии профессором, имевшим в ассистентах еврея, польского раввина».
Неудивительно, что Кале, невзирая на его безупречное арийское происхождение, в 1938 г. принудили к эмиграции. Он обосновался в Оксфорде, где получил еще две докторские степени (по философии и по теологии). В 1963 г. он вернулся в свой любимый Бонн, где и скончался в 1965 г. В каталоге Британского музея числится двадцать семь его трудов, в том числе «Каирская Гениза» и «Изучение Свитков Мертвого Моря».
До войны среди студентов Кале в Бонне фигурировал молодой востоковед Д. М. Данлоп.
Кале глубоко Интересовался хазарской историей. Когда в 1937 г. бельгийский историк Анри Грегуар опубликовал статью, ставившую под сомнение достоверность «Хазарской переписки»(49; 225-266), Кале подверг его критике: «Я указал Грегуару на несколько пунктов, по которым его мнение ошибочно, и имел возможность обсудить с ним все вопросы, когда он побывал у меня в Бонне в декабре 1937 г. Мы задумали крупную совместную публикацию, однако политические события помешали осуществлению проекта. Тогда я предложил взяться за эту работу бывшему своему боннскому ученику Д. М. Данлопу. Этот исследователь мог работать и с древнееврейскими, и с арабскими источниками, знал многие другие языки и обладал необходимой квалификацией для решения столь сложной задачи» (66; 33). Результатом стала «История иудеев-хазар», вышедшая в 1954 г. в издательстве Принстонского университета. Помимо того, что эта книга является бесценным собранием сведений по истории хазар, она приводит также новые доказательства подлинности «Переписки» (см. Приложение III), полностью одобренные Кале (66). Между прочим, профессор Данлоп (род. в 1909 г.) — сын шотландского теолога; в справочника «Who Is Who» названы его хобби: «прогулки по холмам и история Шотландии». Таким образом, двумя главными апологетами хазарского иудаизма стали добросовестные протестанты-северяне.
Другим учеником Кале, человеком с совершенно иными корнями, был Ахмед Зеки Валиди Тоган, обнаруживший в Мешхеде рукопись с путевыми записками Ибн Фадлана о путешествии вокруг пределов Хазарии. Чтобы представить себе эту живописную личность, лучше процитировать воспоминания самого Кале (65; 28):
«…К [боннскому] семинару принадлежали видные востоковеды. Среди них я могу упомянуть д-ра Зеки Валиди, протеже сэра Оурэла Штейна, башкира, учившегося в Казанском университете и занимавшегося научной работой в петербургской Академии наук еще до Первой мировой войны. Во время войны и после нее он был лидером Башкирского войска [союзного большевикам], во многом им и созданного. Он состоял в российской Думе и некоторое время входил в „Комитет Шести“ вместе с Лениным, Сталиным и Троцким. Позднее он вступил в конфликт с большевиками и сбежал в Персию. В качестве специалиста-тюрколога — башкирский язык относится к тюркским языкам — он стал в 1924 г., при Мустафе Кемале, советником министерства образования в Анкаре, позже — профессором турецкого языка в Стамбульском университете. Когда спустя 7 лет от его и от других стамбульских профессоров потребовали, чтобы они учили своих студентов, будто вся мировая цивилизация происходит от тюрок, он подал в отставку, переехал в Вену и занялся изучением средневековой истории под руководством профессора Допша. Через два года он блестяще защитил докторскую диссертацию по теме: „Путешествие Ибн-Фадлана к северным болгарам, тюркам и хазарам“, арабский текст которого сам обнаружил в Мешхеде. Позднее я опубликовал его книгу в журнале „Материалы по Ближнему Востоку“. Я вызвал его из Вены в Бонн на должность лектора, а позже — почетного профессора. Это был настоящий ученый, человек обширной эрудиции, всегда готовый учиться, сотрудничество с которым всегда было очень плодотворным. В 1938 г. он вернулся в Турцию и снова стал профессором-тюркологом в Стамбульском университете».
Примечательной фигурой, но в другом отношении, был и Гуго Фрейхерр фон Кучера (1847-1910), один из первых сторонников теории хазарского происхождения восточного еврейства. Сын высокопоставленного австрийского государственного служащего, он готовился к дипломатической карьере и учился в Академии востоковедения в Вене, где стал сильным лингвистом, овладев в совершенстве турецким, арабским, персидским и другими восточными языками. После службы атташе в посольстве Австро-Венгрии в Константинополе стал в 1882 г. директором сараевской администрации провинций Боснии-Герцоговины, незадолго до этого оккупированных Австро-Венгрией. Знание восточного образа жизни сделало его популярным у боснийских мусульман и способствовало умиротворению (увы, неполному) провинции. Ему был пожалован баронский титул и другие награды.
После ухода в отставку в 1909 г. он посвятил себя главному увлечению всей своей жизни — изучению связи между европейским еврейством и хазарами. Еще молодым человеком он обратил внимание на различия между сефардами и ашкеназами в Турции и на Балканах, исследование старинных источников по истории хазар привело его к убеждению, что в них и кроется ответ на занимающий его вопрос. Он был историком-любителем, зато лингвистом-профессионалом и человеком огромной эрудиции; вряд ли в его книге пропущен хотя бы один арабский источник, ставший известным до 1910 г. К несчастью, он умер, не успев подготовить библиографию и ссылочный аппарат к своему труду; книга «Хазары — историческое исследование» была издана в 1910 г. уже после его смерти. За первым изданием вскоре последовало второе, тем не менее, книга редко упоминается историками.
Абрахам Н. Поляк родился в Киеве в 1910 г. и в 1923 г. прибыл с родителями в Палестину. Заведовал кафедрой средневековой еврейской истории Тель-Авивского университета, автор множества трудов на иврите, в их числе «История арабов», «Феодализм в Египте 1250-1900 гг.», «Израильская геополитика и Ближний Восток» и др. Его статья на иврите «Обращение хазар в иудаизм» появилась в 1941 г. в журнале «Сион» и вызвала противоречивые отклики; реакция на его книгу «Хазария» была еще более неоднозначной. Книга была издана в Тель-Авиве в 1944 г. (на иврите) и была встречена враждебно, что отчасти понятно, так как в ней увидели попытку опровергнуть священную традицию вести происхождение современного еврейства от библейского племени. В «Еврейской энциклопедии» 1971-1972 гг. издания имя А. Н. Поляка не упоминается.
Напротив, Матиас Мизес, чьи высказывания о происхождении восточного еврейства и языка идиш я цитировал, пользуется уважением в научных кругах. Он родился в 1885 г. в Галиции, изучал лингвистику и стал пионером филологии идиш (хотя писал, главным образом, по-немецки, по-польски и на иврите). Он был выдающимся участником первой конференции по языку идиш в Черновцах в 1908 г., а две его книги — «О причинах возникновения еврейских диалектов» (1915 г.) и «Язык идиш» (1924 г.) — считаются классикой по этой тематике.
Мизес провел последние годы жизни в Кракове, откуда и был отправлен в Освенцим. Ему повезло — он умер в пути.
Приложение III. «ХАЗАРСКАЯ ПЕРЕПИСКА»
1
Обмен письмами между испанским государственным деятелем Хасдаем ибн Шафрутом и хазарским каганом Иосифом давно завораживает историков. Конечно, как писал Данлоп, «значение Хазарской переписки может оказаться преувеличенным. Ныне уже можно реконструировать хазарскую историю в некоторых подробностях, не прибегая к письмам Хасдая и Иосифа» (37; 125). Тем не менее, читателю, наверное, любопытно узнать в общих чертах, что известно об истории этих документов.
Письмо Хасдая было написано, видимо, между 954 и 961 гг., поскольку считается, что упомянутое в нем посольство из Восточной Европы (глава III, 3-4) побывало в Кордове в 954 г., а халиф Абдаррахман, которого он называет своим владыкой, правил до 961 г. То, что письмо в действительности написано рукой секретаря Хасдая, Менахема бен-Шарука, чье имя появляется в виде акростиха после имени Хасдая, установлено Ландау (73), сравнившим письмо с другими сохранившимися автографами Менахема. Таким образом, подлинность письма Хасдая более не оспаривается, однако доказательства подлинности ответа Иосифа, как того и следовало ожидать, носят косвенный характер и довольно сложны.
Первые из известных упоминаний переписки датируются XI-XII вв. Примерно в 1100 г. рабби Иегуда бен Барзиллай из Барселоны написал по-древнееврейски «Книгу празднеств» («Сефер ха-Иттим»), в которой напрямую и пространно цитирует ответ Иосифа Хасдаю. Начинается это место у Барзиллая так:
"И мы видели в некоторых рукописях список письма, которое написал царь Иосиф, сын Аарона, хазарский кахан, которое написал он к рабби Хасдаю, сыну Исаака . Но мы не знаем, подлинное ли письмо это было или нет. Если ты сможешь сказать, что дело было действительно так, что приняли еврейство те хазары, которые происходят от сынов Тогармы, то [все же] не выяснен вопрос, все ли написанное в том письме было в действительности и на деле или нет, или же были написаны в нем лживые вещи, или что-нибудь прибавили к письму, или [там] есть описки переписчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28