Мелисса крепко прижимала к груди то, что они нашли в детской кроватке. Отрава окликнула мачеху и 'бросилась к мостику, который соединял деревню с берегом. Мелисса остановилась на секунду, посмотрела на падчерицу безумными глазами и нырнула в рощицу. Отрава помчалась за ней, поскользнулась на мокрых дощечках, но успела ухватиться за веревки, отделавшись ссадинами. Она выругалась и побежала дальше.
Под сапожками хлюпала грязь. Для Черных болот это была еще сравнительно твердая почва. Хорошо, что здесь нет трясины, которая может засосать. Отрава заметила вдалеке светлую косу мачехи, мелькнувшую среди деревьев. Под ногами что-то хрустнуло, но девушка не остановилась посмотреть, кому не повезло оказаться у нее на пути. Здесь деревья частично были вырублены, по расчищенному месту шла ухабистая дорожка, которую утоптало бесчисленное количество ног. Отрава прибавила скорость и начала догонять Мелиссу. Мачеха уже запыхалась, и, когда они добрались до колодца, Отрава могла запросто коснуться ее рукой.
Колодец стоял посреди грубо вырубленной опушки. Каменные стенки шахты доставали человеку до пояса. Поверх шахты лежала узкая пылью решетка, а сверху была устроена крыша. Она ила вогнутой, как воронка, чтобы дождевая вода убиралась в ней, а потом стекала в колодец дождевая вода очень, чистая, как и вода из подземных источников, которыми питался колодец. Люди не хотели, чтобы в их драгоценные запасы воды попадала болотная грязь или заползали скользкие болотные твари. Поэтому жители деревни соорудили высокие стенки и положили решетку. На краю опушки Мелисса споткнулась, упала на колени и уронила свою ношу в одеяле. Когда трава подбежала, мачеха задыхалась.
— Вот, держи, живее, — сказала Отрава, скрывая в нетерпеливом тоне тревогу.
Она сунула край мачехиного рукава в рот Мелиссе. Та взялась свободной рукой, а Отрава натянула рукав на локоть, соорудив таким образом чтоб вроде мешочка, в который Мелисса могла дышать. Женщина еще несколько раз отрывисто дохнула и вскоре задышала нормально. Тогда Отрава ее отпустила.
— Не надо так нервничать, — посоветовала девушка. Мелисса осела на землю и уронила глаза на сверток перед ней.
— Какой тяжелый… Отрава тоже посмотрела на это. Оно лежало на земле совершенно неподвижно. Мачеха завернула его, как буханку хлеба. Может, оно там задохнулось. Или ему и не надо дышаться — Ты собиралась бросить его в колодец? — спросила девочка.
— Руб не должен его увидеть. Это убьет его! — Не будь дурой, — огрызнулась Отрава.—
Во-первых, ты могла загрязнить нашу воду, если бы оставила его там гнить. Ты хоть об этом поду— мала? И вообще, его нельзя топить. Ты знаешь, что это такое?
Мелисса в ярости посмотрела на нее. Она терпеть не могла, когда ее обвиняли в невежестве.
— Можно подумать, ты знаешь! — Это подкидыш, — ответила Отрава. — Его оставляют эльфы взамен похищенного ребенка. Если бы ты бросила подкидыша в колодец, мы бы больше никогда не увидели Азалию.
Мелисса недоверчиво уставилась на падчерицу.
— Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, маленькая ведьма? Это ты сделала? Ты?
Отрава не стала утруждать себя ответом. Вместо этого она взяла в охапку сверток — а он действительно был тяжелый, как камень, — и посмотрела на мачеху, которая разрыдалась, сидя в грязи. Платье ее порвалось и сильно испачкалось в болотной слизи.
— Ничего ему не говори. Я справлюсь с этим. — Куда делась Азалия? Что ты будешь делать? — крикнула ей вслед Мелисса. — Ничего никому не говори, — повторила Отрава — отчасти потому, что хотела подчеркнуть важность происходящего, а отчасти из-за того, что не знала ответов на эти вопросы.
Но был один человек, кто знал.
— Ладно, ладно, иду, только перестаньте барабанить! — проворчал Парус и отпер дверь своей хижины.
Было еще рано, а он любил поспать подольше. Но его досада тут же улетучилась, когда он увидел лицо Отравы.
— Ночью приходило Пугало, — сказала она дрожащим голосом. — Оно похитило Азалию. И оставило нам вот это.
Парус несколько секунд переваривал услышанное: уж слишком рано было для таких важных дел. Потом он удивленно и встревожено приподнял брови и быстро втащил девочку в дом. Старик выглянул за дверь — проверить, что никто не видел Отраву. Однако все жители еще спали. Хижина Паруса стояла по соседству с двумя другими, на площадке между парой огромных пробковых деревьев, но соседи старика были сони почище его самого. Бросив вокруг последний подозрительный взгляд, он захлопнул дверь.
— Кто-нибудь еще знает? — спросил Парус у Отравы, когда она с кряхтением уложила сверток на кухонный стол.
О богатстве папаши Паруса ходили легенды. Он мог позволить себе большую хижину с не— сколькими комнатами и отдельными кухней и ванной.
— Мелисса знает, — ответила Отрава. — Но она ничего не скажет.
— Точно? Это ведь важно. — Она не…—, начала девочка, и, к ее стыду, из глаз потекли слезы. Она пыталась не дать им воли, но ничего не могла поделать с собой. — Лучше бы она просто исчезла… Она… — Голос предал ее, и Отрава замолчала.
Тогда Парус положил шершавую руку ей на плечо и успокаивающе произнес:
— Не надо, Отрава. Еще не все потеряно. Давай разберемся, что случилось.
Парус обошел стол и развернул одеяло. Внутри лежала Азалия, одетая в грубо вышитую шерстяную пижаму. Она лежала неподвижно с закрытыми глазами, и казалось, что малышка просто спит. Как всегда немного бледная, но круглолицая, с пучком соломенных волос.
— Он мертв? — спросил Парус, потянув подкидыша за ногу.
Ребенок тут же открыл глаза. Они были черные и без зрачков. Под его ледяным взглядом вокруг стало холоднее. Он не двинул и мускулом и продолжал так же лежать, но в его взгляде горел гибельный огонь.
— Охты… — выдохнул Парус. — Это и правда подкидыш.
— А я что говорила, — грубо ответила Отрава. Даже горе не могло смягчить ее язвительность.
Парус почесал костяшкой пальца давно не бритую щеку.
— Поднесем его поближе к огню, — сказал он, взял подкидыша на руки и понес в соседнюю комнату, где была читальня.
Там перед янтарными угольками вчерашнего огня стояли два старых потертых кресла. В комнате не горел свет, на окнах висели тонкие изношенные шторы и было довольно душно. У дальней стены стоял книжный шкаф, с которым и в сравнение не шла полка Отравы.
— Садись, садись… Парус положил подкидыша на пол, как мешок. Девушка уселась и только тогда поняла, что ноги в сапожках буквально заледенели. На ней ведь не было носок. Парус засуетился вокруг Отравы. Он был высоким и очень сильным, худощавым, но мускулистым, с большим носом и волосатыми ушами. Его шевелюра почти полностью поседела, но оставалась необычайно густой для старика. При каждом его движении непослушные волосы падали на глаза. На Парусе был старый выцветший жилет и штаны. Вообще-то Отрава никогда не видела его в чем-то еще. Вдруг ей пришла в голову одна мысль.
— Я тебя разбудила? — спросила она. — А? — бросил через плечо Парус, пробегая пальцами по корешкам книг в поисках чего-то.
— Сейчас… Я тебя разбудила, когда постучала?
— Боюсь, что так, — ответил Парус с притворным недовольством. — Ты бы и мертвого подняла.
— Ты что, так и спишь в этой одежде? Парус на минуту оставил свои поиски. — Я спал в кресле, если хочешь знать. Я стар и засыпаю где попало, — он вздохнул и отвернулся от полки. — Не могу найти.
— Найти что? — «Чудовище Махмуса», — ответил старик. — Я был уверен, что она здесь.
Внезапная ледяная вспышка: Пугало заворачивает страницу, прикасаясь к ее коже.
— Она у меня дома, — сказала Отрава. — Но я туда не пойду.
— А… — понимающе протянул Парус. Отрава ожидала не такую реакцию.
— Что значит это «а…? — спросила она громче.
— Книги иногда бывают опасны, Отрава, — ответил Парус. — Питают твое воображение. Супа?
— Чего? — переспросила девушка.
— Супа хочешь? Ты же, наверное, не завтракала еще.
— Парус, что мне делать вот с этим?— требовательно спросила она, ткнув пальцем в подкидыша, который тихо и неподвижно лежал там же, куда его положил Парус.
— Давай я налью тебе супа, — сказал Парус. — А потом скажу.
* * *
Парус пошуровал в очаге и подбросил дров. В кухне тем временем грелся суп. А пока Отрава рассказала старику все, что случилось в то утро. Когда суп был готов, Парус протянул гостье миску, другую взял себе, и положил на стол пару хрустящих булочек — то был настоящий пшеничный хлеб; а не тот безвкусный мякиш, что делали из болотного тростника. Потом Парус опустился в свое кресло, а Отрава, скрестив ноги, села у огня, и старик заговорил.
— Эльфы — злые существа, — сказал он, — и они обладают волшебной силой. Подкидыш и Пугало — их творения. Где появляются эльфы, всегда случаются загадочные и удивительные чудеса. Они постоянно лгут и подшучивают над тобой. То, что тебе, привиделось в книге, — лишь побочный эффект сонной пыли, которую разбросало Пугало. Обман зрения. — Парус угрюмо улыбнулся. — Как правило, эльфы не вмешиваются в нашу жизнь: им и так хорошо живется в своем королевстве. Просто дело в том, что они не могут не делать гадостей. Отрава посмотрела на подкидыша, который лежал на низеньком столе в темном углу и глядел на них своими черными глазами. Он так ни разу и не пошевелился, и эта его неподвижность пугала не меньше, чем пустой взгляд.
— Что они с ней сделали? — тихо спросила девочка.
— Они забрали ее в королевство эльфов, — ответил Парус, откусывая хлеб, намоченный в супе.
— Но зачем? — Лиловые глаза Отравы снова наполнились слезами.
Она взяла себя в руки. Не время для скорби. — Этого я не знаю. Иногда детей возвращают.
Через день, через неделю, год или двадцать лет. Иногда дети возвращаются в том же возрасте, когда их забрали, хотя родители уже состарились и поседели. Иногда возвращаются совсем взрослыми. Но никто из них ничего не помнит.
— Сколько… сколько раз такое случалось? — спросила девушка, упрямо всматриваясь в растущие язычки пламени, чтобы слезы высохли.
— Больше, чем ты можешь себе представить, Отрава, — сказал старик. — И здесь это тоже бывало не раз. Но ты поступила правильно. Как вижу, ты много узнала из книг, которые я тебе давал. Если бы Мелисса убила подкидыша, эльфы бы никогда не вернули твою сестренку. И Азалия пропала бы навсегда.
— Кто-нибудь может это исправиться — беспомощно воскликнула Отрава.
— Это то же самое, что земляные пауки и болотные змеи, речные козероги, болотная чахотка и все остальное, — ответил Парус, прожевывая пищу. — Это часть нашей жизни. Тебе не повезло, Отрава, и они пришли за твоей сестрой.
— Не повезло…— тихо повторила девушка. — Ты все равно не смогла бы остановить Пугало, — добавил Парус. — Не вини себя. Оно покрывает тебя пылью, чтобы усыпить. Потом— похищает ребенка, а вместо него оставляет подкидыша. Тебе придется его кормить. О, они едят очень много. Люди надрываются, пытаясь прокормить подкидыша. Но если хочешь снова увидеть своего ребенка, сделаешь все. Кто-то просто верит, что подкидыш и есть их ребенок, только он заболел. Мне кажется, тебе тоже лучше так думать. И когда-нибудь, если повезет, ты найдешь свою малышку в той же кроватке, а подкидыш навсегда исчезнет. Правда, иногда этого не происходит, — Парус пожал плечами. — Такое в порядке вещей.
Отрава слушала старика, и с каждым словом в ней все сильнее разгорался огонь. Слезы уже высохли, уступив место злости.
— Не могу поверить, что слышу это! — закричала она вдруг и вскочила, отставив в сторону нетронутый суп. — Только не от тебя!
— Ну вот, ты пролила… — начал Парус.
— Парус! — рявкнула девочка. — Послушай! Такое не в порядке вещей, это не часть жизни. Кто-то пришел и похитил мою сестру! Ты понимаешь? Каждый день я вижу, как все вокруг мирятся с горем, смертью и нищетой и объясняют это теми же словами, что ты сейчас. Это часть жизни только потому, что мы сами позволяем! — Теперь она уже почти вопила, покраснев от злости, но Парус и бровью не повел. — Я не стану смиренно ждать, пока эльфы соизволят вернуть мою сестру. Я не буду гнуть спину, чтобы прокормить это черноглазое чудовище!
— Тогда как ты поступишь, Отрава? — спокойно спросил Парус.
— Я пойду за ней!
Эти слова уперлись в стену молчания. Девушка свирепо посмотрела на старика, однако Парус встретил этот взгляд, не дрогнув. Позади нее потрескивал огонь, бросая на лицо старика прыгающие тени.
— Ты сама не знаешь, что говоришь, Отрава, — предостерег Парус, и в его голосе вдруг послышались холодные нотки. — Мир гораздо больше Чайки, и он очень жесток.
— Ну, так и я буду жестокой, — ответила девушка.
— Куда ты пойдешь? И что будешь делать, когда доберешься?
— Я пойду к королю эльфов, — совершенно серьезно сказала Отрава, — попрошу его вернуть мою сестру.
— Ты даже не знаешь, существует ли он на самом деле!
— Но Пугало же существует. И подкидыш тоже. Значит, и король есть.
— А как же твой отец и Мелисса?
— До Мелиссы мне нет никакого дела, — ответила Отрава. — А отец… Я знаю, он будет горевать. Но уж лучше пусть так, чем сделать то, о чем ты говоришь.
— А подкидыш?
Отрава замолчала, пристально глядя на старика.
— Твоему отцу ведь нужно сказать, — сказал Парус. — Это нельзя просто замести под коврик. Ты не можешь скрыть произошедшее от отца. Ему и Мелиссе придется заботиться об этом существе. Если ты уйдешь, отец может потерять не одну дочь, а обеих.
— А может, ты присмотришь за подкидышем? Чтобы никто не узнал? — умоляюще запросила Отрава.
— Ну уж нет! — отмахнулся Парус. — У меня есть дела за пределами Чайки. Я не могу сидеть здесь, привязанный к этому чудовищу.
Отрава снова замолчала, упрямо сжав челюсти": — Ты об этом не подумала, ведь так? — Нет.
— Но все равно пойдешь. — Да.
Парус некоторое время изучал ее лицо. Отрава всегда была своенравной, но чтобы настолько… Он никогда не видел ее такой решительной. Широкая улыбка медленно расплылась по его лицу.
— В тебе действительно говорит голос древнего рода, — произнес он.
— Парус, время дорого. Мне нужно уйти, пока отец не проснулся. Ты поможешь мне или нет?
— Разумеется, помогу. Тебе надо было всего лишь попросить.
ЛОВЕЦ ДУХОВ
Ловец духов вернулся к своей телеге в полдень, закончив утреннюю работу. Он продирался сквозь деревья, спину сетку с железными банками, взвалив на которые бились друг о друга, гремели и бряцали. Не плохая выдалась Ночь блуждающих огней, но и не хорошая. Было полно и других мест, где хорошо ловились болотные духи, но Чайка была его территорией, и ему нравилось, с каким рвением местные жители брались за работу. Некоторые ловцы духов самостоятельно развешивали ловушки и работали от заката до рассвета. От него же требовалось всего лишь поручить все жителям деревни, а утром раздать им за труды жалкие гроши — по медяку за каждого болотного духа. Местные были до ужаса невежественными — они даже не знали, что за пределами Черных болот уже никто не расплачивался медными деньгами. Хотя это и не имело никакого значения: все равно никто из деревенских жителей не собирался покидать дом.
У телеги ловца духов были широкие колеса, обитые гвоздями, и для того, чтоб они лучше катились по грязи, вокруг каждого обернули цепь.
Телега была низенькая, плоская, грязная, но крепкая. А тащил ее крокоящер. Это были единственные тягловые животные, которые могли пере— двигаться по Черным болотам. На своих перепончатых, плоских, как лопаты, лапах, с хвостами как у бобра, они никогда не увязали в грязи, даже когда телега застревала, и могли ее вытянуть. Крокоящеры — это рептилии с темно-зеленой чешуей, пятью лапами, приплюснутой мордой и безразличными желтыми глазами по обеим сторонам головы. Что и говорить, упрямства и медлительности им не занимать, но зато они очень сильные, понятливые и к тому же неприхотливые. В отличие от многих своих «родственников-рептилий, крокоящеры — животные травоядные, они могут переварить любое болотное растение, даже ядовитое.
Прикрикнув на крокоящера, ловец духов отбросил с телеги парусиновый полог и свалил железные банки с их светящимися пленниками к тем, что уже там скопились. Теперь повозка почти наполнилась, чего и следовало ожидать. Ну вот, пора везти на продажу. Ловец духов наморщил нос и вскарабкался на козлы. Какое облегчение— вырваться наконец из этого паршивого захолустья.
И тут он заметил девушку, которая стояла за деревьями неподалеку. У нее было странное выражение лица — какая-то угрюмая задумчивость застыла в больших и сердитых глазах лилового цвета. Ловец духов разгладил свои густые белые усы тыльной стороной ладони и окинул девушку взглядом. На ней было поношенное платье — не платье даже, а скорее простой мешок из тонкой кожи, к которому приделали длинные рукава. Подол выпачкан грязью. На ногах — прочные сапожки, за спиной — тяжелая котомка.
— Ты не можешь поехать со мной, девочка, — произнес ловец духов, угадав ее намерения…
Ведь зачем нужна такая котомка, если не собираешься далеко?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Под сапожками хлюпала грязь. Для Черных болот это была еще сравнительно твердая почва. Хорошо, что здесь нет трясины, которая может засосать. Отрава заметила вдалеке светлую косу мачехи, мелькнувшую среди деревьев. Под ногами что-то хрустнуло, но девушка не остановилась посмотреть, кому не повезло оказаться у нее на пути. Здесь деревья частично были вырублены, по расчищенному месту шла ухабистая дорожка, которую утоптало бесчисленное количество ног. Отрава прибавила скорость и начала догонять Мелиссу. Мачеха уже запыхалась, и, когда они добрались до колодца, Отрава могла запросто коснуться ее рукой.
Колодец стоял посреди грубо вырубленной опушки. Каменные стенки шахты доставали человеку до пояса. Поверх шахты лежала узкая пылью решетка, а сверху была устроена крыша. Она ила вогнутой, как воронка, чтобы дождевая вода убиралась в ней, а потом стекала в колодец дождевая вода очень, чистая, как и вода из подземных источников, которыми питался колодец. Люди не хотели, чтобы в их драгоценные запасы воды попадала болотная грязь или заползали скользкие болотные твари. Поэтому жители деревни соорудили высокие стенки и положили решетку. На краю опушки Мелисса споткнулась, упала на колени и уронила свою ношу в одеяле. Когда трава подбежала, мачеха задыхалась.
— Вот, держи, живее, — сказала Отрава, скрывая в нетерпеливом тоне тревогу.
Она сунула край мачехиного рукава в рот Мелиссе. Та взялась свободной рукой, а Отрава натянула рукав на локоть, соорудив таким образом чтоб вроде мешочка, в который Мелисса могла дышать. Женщина еще несколько раз отрывисто дохнула и вскоре задышала нормально. Тогда Отрава ее отпустила.
— Не надо так нервничать, — посоветовала девушка. Мелисса осела на землю и уронила глаза на сверток перед ней.
— Какой тяжелый… Отрава тоже посмотрела на это. Оно лежало на земле совершенно неподвижно. Мачеха завернула его, как буханку хлеба. Может, оно там задохнулось. Или ему и не надо дышаться — Ты собиралась бросить его в колодец? — спросила девочка.
— Руб не должен его увидеть. Это убьет его! — Не будь дурой, — огрызнулась Отрава.—
Во-первых, ты могла загрязнить нашу воду, если бы оставила его там гнить. Ты хоть об этом поду— мала? И вообще, его нельзя топить. Ты знаешь, что это такое?
Мелисса в ярости посмотрела на нее. Она терпеть не могла, когда ее обвиняли в невежестве.
— Можно подумать, ты знаешь! — Это подкидыш, — ответила Отрава. — Его оставляют эльфы взамен похищенного ребенка. Если бы ты бросила подкидыша в колодец, мы бы больше никогда не увидели Азалию.
Мелисса недоверчиво уставилась на падчерицу.
— Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, маленькая ведьма? Это ты сделала? Ты?
Отрава не стала утруждать себя ответом. Вместо этого она взяла в охапку сверток — а он действительно был тяжелый, как камень, — и посмотрела на мачеху, которая разрыдалась, сидя в грязи. Платье ее порвалось и сильно испачкалось в болотной слизи.
— Ничего ему не говори. Я справлюсь с этим. — Куда делась Азалия? Что ты будешь делать? — крикнула ей вслед Мелисса. — Ничего никому не говори, — повторила Отрава — отчасти потому, что хотела подчеркнуть важность происходящего, а отчасти из-за того, что не знала ответов на эти вопросы.
Но был один человек, кто знал.
— Ладно, ладно, иду, только перестаньте барабанить! — проворчал Парус и отпер дверь своей хижины.
Было еще рано, а он любил поспать подольше. Но его досада тут же улетучилась, когда он увидел лицо Отравы.
— Ночью приходило Пугало, — сказала она дрожащим голосом. — Оно похитило Азалию. И оставило нам вот это.
Парус несколько секунд переваривал услышанное: уж слишком рано было для таких важных дел. Потом он удивленно и встревожено приподнял брови и быстро втащил девочку в дом. Старик выглянул за дверь — проверить, что никто не видел Отраву. Однако все жители еще спали. Хижина Паруса стояла по соседству с двумя другими, на площадке между парой огромных пробковых деревьев, но соседи старика были сони почище его самого. Бросив вокруг последний подозрительный взгляд, он захлопнул дверь.
— Кто-нибудь еще знает? — спросил Парус у Отравы, когда она с кряхтением уложила сверток на кухонный стол.
О богатстве папаши Паруса ходили легенды. Он мог позволить себе большую хижину с не— сколькими комнатами и отдельными кухней и ванной.
— Мелисса знает, — ответила Отрава. — Но она ничего не скажет.
— Точно? Это ведь важно. — Она не…—, начала девочка, и, к ее стыду, из глаз потекли слезы. Она пыталась не дать им воли, но ничего не могла поделать с собой. — Лучше бы она просто исчезла… Она… — Голос предал ее, и Отрава замолчала.
Тогда Парус положил шершавую руку ей на плечо и успокаивающе произнес:
— Не надо, Отрава. Еще не все потеряно. Давай разберемся, что случилось.
Парус обошел стол и развернул одеяло. Внутри лежала Азалия, одетая в грубо вышитую шерстяную пижаму. Она лежала неподвижно с закрытыми глазами, и казалось, что малышка просто спит. Как всегда немного бледная, но круглолицая, с пучком соломенных волос.
— Он мертв? — спросил Парус, потянув подкидыша за ногу.
Ребенок тут же открыл глаза. Они были черные и без зрачков. Под его ледяным взглядом вокруг стало холоднее. Он не двинул и мускулом и продолжал так же лежать, но в его взгляде горел гибельный огонь.
— Охты… — выдохнул Парус. — Это и правда подкидыш.
— А я что говорила, — грубо ответила Отрава. Даже горе не могло смягчить ее язвительность.
Парус почесал костяшкой пальца давно не бритую щеку.
— Поднесем его поближе к огню, — сказал он, взял подкидыша на руки и понес в соседнюю комнату, где была читальня.
Там перед янтарными угольками вчерашнего огня стояли два старых потертых кресла. В комнате не горел свет, на окнах висели тонкие изношенные шторы и было довольно душно. У дальней стены стоял книжный шкаф, с которым и в сравнение не шла полка Отравы.
— Садись, садись… Парус положил подкидыша на пол, как мешок. Девушка уселась и только тогда поняла, что ноги в сапожках буквально заледенели. На ней ведь не было носок. Парус засуетился вокруг Отравы. Он был высоким и очень сильным, худощавым, но мускулистым, с большим носом и волосатыми ушами. Его шевелюра почти полностью поседела, но оставалась необычайно густой для старика. При каждом его движении непослушные волосы падали на глаза. На Парусе был старый выцветший жилет и штаны. Вообще-то Отрава никогда не видела его в чем-то еще. Вдруг ей пришла в голову одна мысль.
— Я тебя разбудила? — спросила она. — А? — бросил через плечо Парус, пробегая пальцами по корешкам книг в поисках чего-то.
— Сейчас… Я тебя разбудила, когда постучала?
— Боюсь, что так, — ответил Парус с притворным недовольством. — Ты бы и мертвого подняла.
— Ты что, так и спишь в этой одежде? Парус на минуту оставил свои поиски. — Я спал в кресле, если хочешь знать. Я стар и засыпаю где попало, — он вздохнул и отвернулся от полки. — Не могу найти.
— Найти что? — «Чудовище Махмуса», — ответил старик. — Я был уверен, что она здесь.
Внезапная ледяная вспышка: Пугало заворачивает страницу, прикасаясь к ее коже.
— Она у меня дома, — сказала Отрава. — Но я туда не пойду.
— А… — понимающе протянул Парус. Отрава ожидала не такую реакцию.
— Что значит это «а…? — спросила она громче.
— Книги иногда бывают опасны, Отрава, — ответил Парус. — Питают твое воображение. Супа?
— Чего? — переспросила девушка.
— Супа хочешь? Ты же, наверное, не завтракала еще.
— Парус, что мне делать вот с этим?— требовательно спросила она, ткнув пальцем в подкидыша, который тихо и неподвижно лежал там же, куда его положил Парус.
— Давай я налью тебе супа, — сказал Парус. — А потом скажу.
* * *
Парус пошуровал в очаге и подбросил дров. В кухне тем временем грелся суп. А пока Отрава рассказала старику все, что случилось в то утро. Когда суп был готов, Парус протянул гостье миску, другую взял себе, и положил на стол пару хрустящих булочек — то был настоящий пшеничный хлеб; а не тот безвкусный мякиш, что делали из болотного тростника. Потом Парус опустился в свое кресло, а Отрава, скрестив ноги, села у огня, и старик заговорил.
— Эльфы — злые существа, — сказал он, — и они обладают волшебной силой. Подкидыш и Пугало — их творения. Где появляются эльфы, всегда случаются загадочные и удивительные чудеса. Они постоянно лгут и подшучивают над тобой. То, что тебе, привиделось в книге, — лишь побочный эффект сонной пыли, которую разбросало Пугало. Обман зрения. — Парус угрюмо улыбнулся. — Как правило, эльфы не вмешиваются в нашу жизнь: им и так хорошо живется в своем королевстве. Просто дело в том, что они не могут не делать гадостей. Отрава посмотрела на подкидыша, который лежал на низеньком столе в темном углу и глядел на них своими черными глазами. Он так ни разу и не пошевелился, и эта его неподвижность пугала не меньше, чем пустой взгляд.
— Что они с ней сделали? — тихо спросила девочка.
— Они забрали ее в королевство эльфов, — ответил Парус, откусывая хлеб, намоченный в супе.
— Но зачем? — Лиловые глаза Отравы снова наполнились слезами.
Она взяла себя в руки. Не время для скорби. — Этого я не знаю. Иногда детей возвращают.
Через день, через неделю, год или двадцать лет. Иногда дети возвращаются в том же возрасте, когда их забрали, хотя родители уже состарились и поседели. Иногда возвращаются совсем взрослыми. Но никто из них ничего не помнит.
— Сколько… сколько раз такое случалось? — спросила девушка, упрямо всматриваясь в растущие язычки пламени, чтобы слезы высохли.
— Больше, чем ты можешь себе представить, Отрава, — сказал старик. — И здесь это тоже бывало не раз. Но ты поступила правильно. Как вижу, ты много узнала из книг, которые я тебе давал. Если бы Мелисса убила подкидыша, эльфы бы никогда не вернули твою сестренку. И Азалия пропала бы навсегда.
— Кто-нибудь может это исправиться — беспомощно воскликнула Отрава.
— Это то же самое, что земляные пауки и болотные змеи, речные козероги, болотная чахотка и все остальное, — ответил Парус, прожевывая пищу. — Это часть нашей жизни. Тебе не повезло, Отрава, и они пришли за твоей сестрой.
— Не повезло…— тихо повторила девушка. — Ты все равно не смогла бы остановить Пугало, — добавил Парус. — Не вини себя. Оно покрывает тебя пылью, чтобы усыпить. Потом— похищает ребенка, а вместо него оставляет подкидыша. Тебе придется его кормить. О, они едят очень много. Люди надрываются, пытаясь прокормить подкидыша. Но если хочешь снова увидеть своего ребенка, сделаешь все. Кто-то просто верит, что подкидыш и есть их ребенок, только он заболел. Мне кажется, тебе тоже лучше так думать. И когда-нибудь, если повезет, ты найдешь свою малышку в той же кроватке, а подкидыш навсегда исчезнет. Правда, иногда этого не происходит, — Парус пожал плечами. — Такое в порядке вещей.
Отрава слушала старика, и с каждым словом в ней все сильнее разгорался огонь. Слезы уже высохли, уступив место злости.
— Не могу поверить, что слышу это! — закричала она вдруг и вскочила, отставив в сторону нетронутый суп. — Только не от тебя!
— Ну вот, ты пролила… — начал Парус.
— Парус! — рявкнула девочка. — Послушай! Такое не в порядке вещей, это не часть жизни. Кто-то пришел и похитил мою сестру! Ты понимаешь? Каждый день я вижу, как все вокруг мирятся с горем, смертью и нищетой и объясняют это теми же словами, что ты сейчас. Это часть жизни только потому, что мы сами позволяем! — Теперь она уже почти вопила, покраснев от злости, но Парус и бровью не повел. — Я не стану смиренно ждать, пока эльфы соизволят вернуть мою сестру. Я не буду гнуть спину, чтобы прокормить это черноглазое чудовище!
— Тогда как ты поступишь, Отрава? — спокойно спросил Парус.
— Я пойду за ней!
Эти слова уперлись в стену молчания. Девушка свирепо посмотрела на старика, однако Парус встретил этот взгляд, не дрогнув. Позади нее потрескивал огонь, бросая на лицо старика прыгающие тени.
— Ты сама не знаешь, что говоришь, Отрава, — предостерег Парус, и в его голосе вдруг послышались холодные нотки. — Мир гораздо больше Чайки, и он очень жесток.
— Ну, так и я буду жестокой, — ответила девушка.
— Куда ты пойдешь? И что будешь делать, когда доберешься?
— Я пойду к королю эльфов, — совершенно серьезно сказала Отрава, — попрошу его вернуть мою сестру.
— Ты даже не знаешь, существует ли он на самом деле!
— Но Пугало же существует. И подкидыш тоже. Значит, и король есть.
— А как же твой отец и Мелисса?
— До Мелиссы мне нет никакого дела, — ответила Отрава. — А отец… Я знаю, он будет горевать. Но уж лучше пусть так, чем сделать то, о чем ты говоришь.
— А подкидыш?
Отрава замолчала, пристально глядя на старика.
— Твоему отцу ведь нужно сказать, — сказал Парус. — Это нельзя просто замести под коврик. Ты не можешь скрыть произошедшее от отца. Ему и Мелиссе придется заботиться об этом существе. Если ты уйдешь, отец может потерять не одну дочь, а обеих.
— А может, ты присмотришь за подкидышем? Чтобы никто не узнал? — умоляюще запросила Отрава.
— Ну уж нет! — отмахнулся Парус. — У меня есть дела за пределами Чайки. Я не могу сидеть здесь, привязанный к этому чудовищу.
Отрава снова замолчала, упрямо сжав челюсти": — Ты об этом не подумала, ведь так? — Нет.
— Но все равно пойдешь. — Да.
Парус некоторое время изучал ее лицо. Отрава всегда была своенравной, но чтобы настолько… Он никогда не видел ее такой решительной. Широкая улыбка медленно расплылась по его лицу.
— В тебе действительно говорит голос древнего рода, — произнес он.
— Парус, время дорого. Мне нужно уйти, пока отец не проснулся. Ты поможешь мне или нет?
— Разумеется, помогу. Тебе надо было всего лишь попросить.
ЛОВЕЦ ДУХОВ
Ловец духов вернулся к своей телеге в полдень, закончив утреннюю работу. Он продирался сквозь деревья, спину сетку с железными банками, взвалив на которые бились друг о друга, гремели и бряцали. Не плохая выдалась Ночь блуждающих огней, но и не хорошая. Было полно и других мест, где хорошо ловились болотные духи, но Чайка была его территорией, и ему нравилось, с каким рвением местные жители брались за работу. Некоторые ловцы духов самостоятельно развешивали ловушки и работали от заката до рассвета. От него же требовалось всего лишь поручить все жителям деревни, а утром раздать им за труды жалкие гроши — по медяку за каждого болотного духа. Местные были до ужаса невежественными — они даже не знали, что за пределами Черных болот уже никто не расплачивался медными деньгами. Хотя это и не имело никакого значения: все равно никто из деревенских жителей не собирался покидать дом.
У телеги ловца духов были широкие колеса, обитые гвоздями, и для того, чтоб они лучше катились по грязи, вокруг каждого обернули цепь.
Телега была низенькая, плоская, грязная, но крепкая. А тащил ее крокоящер. Это были единственные тягловые животные, которые могли пере— двигаться по Черным болотам. На своих перепончатых, плоских, как лопаты, лапах, с хвостами как у бобра, они никогда не увязали в грязи, даже когда телега застревала, и могли ее вытянуть. Крокоящеры — это рептилии с темно-зеленой чешуей, пятью лапами, приплюснутой мордой и безразличными желтыми глазами по обеим сторонам головы. Что и говорить, упрямства и медлительности им не занимать, но зато они очень сильные, понятливые и к тому же неприхотливые. В отличие от многих своих «родственников-рептилий, крокоящеры — животные травоядные, они могут переварить любое болотное растение, даже ядовитое.
Прикрикнув на крокоящера, ловец духов отбросил с телеги парусиновый полог и свалил железные банки с их светящимися пленниками к тем, что уже там скопились. Теперь повозка почти наполнилась, чего и следовало ожидать. Ну вот, пора везти на продажу. Ловец духов наморщил нос и вскарабкался на козлы. Какое облегчение— вырваться наконец из этого паршивого захолустья.
И тут он заметил девушку, которая стояла за деревьями неподалеку. У нее было странное выражение лица — какая-то угрюмая задумчивость застыла в больших и сердитых глазах лилового цвета. Ловец духов разгладил свои густые белые усы тыльной стороной ладони и окинул девушку взглядом. На ней было поношенное платье — не платье даже, а скорее простой мешок из тонкой кожи, к которому приделали длинные рукава. Подол выпачкан грязью. На ногах — прочные сапожки, за спиной — тяжелая котомка.
— Ты не можешь поехать со мной, девочка, — произнес ловец духов, угадав ее намерения…
Ведь зачем нужна такая котомка, если не собираешься далеко?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26