Таким образом, перелом в отношениях мусульман и ристиан на полуострове произошел, надо полагать, в кон. XI–XII в., т. е. в эпоху Энрике и Афонсу Энрикеша. Одни историки считают события Реконкисты тех лет лишь серией военных предприятий, другие полагают, что португальскими рыцарями она была осознаваема именно с религиозной точки зрения, чтобы «утверждать справедливость детей господа над последователями Магомета». Verissimo Serrao J. Historia de Portugal. Lisboa, 1979. Vol. 1, P. 91.


Исторические памятники XII в. – вот те свидетели, которые помогут ответить на вопрос, как же португальцы сами воспринимали своих соседей и традиционных противников в то время, чем для них была бесконечная военная кампания, устремленная на юг полуострова.
Казалось бы, естественнее обратиться к хроникам – ведь они непременно должны были запечатлеть подвиги реконкисты. Однако древнейшие хроники – Хроника готов и Старые анналы – крайне скупы в сообщениях о победах и поражениях. Они рассказывают лишь о фактах захвата городов и земель христианами или мусульманами, не давая ни подробностей, ни оценок. То же сохраняется и в чуть более поздних хрониках.
«В год 1177 в июле месяце, в день святого Иакова, в месте, которое называется Оурик, было большое сражение между христианами и маврами; португальцев возглавлял король Ильдефонс, а со стороны язычников король Эсмар, который, будучи побежден, бежал». «В год 1223… было большое сражение между христианами и сарацинами в месте, которое зовется Аларкос, и во главе сарацин был Амирамолим, а во главе христиан король Альфонс господин Кастилии, который, будучи побежден, бежал».
Это – два типичных примера описания португальскими хрониками сражений «верных» с «неверными». А знаменитое взятие Лиссабона удостоилось таких строк: „был взят город Лиссабон войском Ильдефонса Португальского, короля, в октябре месяце; и Синтра, и Алмада, Палмела в том же месяце». PMH. Scriptores. Vol. 1. P. 2–3.


Другие же хроники, содержащие красочные картины битв, речи королей и военачальников, относятся обычно к более позднему времени и безусловно несут на себе печать восприятия Реконкисты их эпохой. Наиболее живым, близким к действительности материалом является, несомненно, повседневная документация, среди которой Особенно интересны королевские грамоты: ведь это документы, исходящие от тех, кто был тесно связан с военно-политическими событиям, кто имел собственное мнение о них и в какой-то мере мог выразить его.
Однако, вчитываясь в тексты грамот Энрике, Афонсу, Саншу I, с удивлением замечаешь, что военные события – сражения, захват городов и земель находят в них весьма слабое отражение. В грамотах, которыми король жаловал участникам похода захваченные земли, лишь бегло упоминается, что дарение совершается в благодарность за верную службу, иногда – за помощь во время осады замка или города. DR. N 65, 223, 173, 225.


Более того, в жалованных грамотах редки упоминания об арабах, которые, если и встречаются, не сопровождаются какими-либо оценками или эпитетами ни в этническом, ни в религиозном отношении. Примечательно другое: с точки зрения военной опасности документы не различают сарацин и христиан. Не раз указывают грамоты, что вассал верно служил «в землях сарацин и христиан», что он должен помогать «в делах и войнах как с христианами, так и с сарацинами». По договору Альфонсо VII Кастильского и Афонсу Энрикеша, последний обязан помогать, если в земли Альфонсо вторгнется «какой-либо король христиан или язычников» и. Даже в этом – «межгосударственном» – документе на первом месте оказались противники-христиане.
Угроза военной опасности со стороны братьев по вере подтверждается многочисленными историческими фактами. Это и союзы с арабскими правителями против христианских соседей, и пленение Афонсу Энрикеша при Бадахосе христианским государем и др.
Сильнее всего религиозное противостояние арабов и христиан выразилось в дарственной Афонсу Ордену тамплиеров и в его послании папе Александру III. Однако подчеркивание заслуг перед богом и папским престолом обусловлено, очевидно, характером документов и их адресатов 15.
Весьма немногочисленные и сдержанные упоминания о Реконкисте отнюдь не вызывают в памяти красочные тексты поздних хроник, живописующие войну за святую веру, гибель тысяч людей, воспевающих доблесть и преданность христианского рыцарства. Более того, источники совершенно иного типа – жития святых – по времени записи, близкие, как считают португальские историки, к грамотам Афонсу и посвященные деяниям живших во времена Афонсу праведников, тоже почти ничего не знают о Реконкисте как о подвиге веры. Оба они, и св. Телу, и св. Теотониу, достаточно видные фигуры в рковном мире Португалии, были связаны с одним из виднейших монастырей – Санта-Круш в Коимбре. Казалось бы, вопросы веры и ее защиты должны быть для них весьма существенны. Тем не менее в житии св. Телу нет ни строчки ни о Реконкисте, ни об арабах, а житие Теотониу сохранило весьма показательный эпизод. Описывая один из походов Афонсу, житие рассказывает, как, покорив провинцию, воины Афонсу «среди прочей бесконечной добычи пленили также неких христиан, которые в народе зовутся мосарабами и даже под игом язычников соблюдают обряды христиан, и по праву войны обратили их в рабство» вместо желанной свободы и единения с освободителями. Anais, cronicas breves e memories avulsas de Santa Cruz de Coimbra. Porto, 1968. P. 58.


Не отрицая наличия религиозного компонента в Реконкисте полностью, тем более не отрицая религиозности христианских воинов и сознавая ограниченность использованного материала, нельзя тем не менее не отметить, что сарацины воспринимались прежде всего как противники военные наряду с врагами – христианами. Общение с арабами было для жителей Пиренейского полуострова в это время повседневным и в этом смысле нормальным явлением, принимая различные формы – от соседского проживания на одной земли до кровопролитных сражений. Религиозная нетерпимость, видимо, возникла значительно позже, на заключительных этапах Реконкисты.

* * *

Следующее, XIII столетие для всего Пиренейского полуострова стало переломной эпохой в борьбе с мусульманскими государствами. В знаменитой битве при Лас-Навас-де-Толоса в 1212 г. объединенные войска христиан, в том числе и португальцев, нанесли тяжелое поражение арабам. Эта победа положила начало отвоевано юга полуострова, в первую очередь крупных арабских городов: в 1236 г. Кастилией была захвачена Кордова, в 1238 г. Арагон завоевал Валенсию, в 1248 г. король Кастилии Фернандо III Святой взял Севилью. В этом предприятии приняли участие португальские воины, рыцари ордена Сантьяго и ордена Авис. Таким образом, большая часть полуострова перешла в руки христиан. Лишь полоска арабских владений вдоль берега Средиземного моря да Гранадский эмират противостояли теперь Португалии, Кастилии и Арагону.
К югу от португальских земель, между Атлантическим побережьем и Гвадиапой, служившей как бы природной границей, лежали земли, именовавшиеся Аль-Гарб (позднее Алгарве). Эти районы представляли для Португалии столь же естественную цель, как Севилья пли Кадис для Кастилии. Надо сказать, что конец 30-х – начало 40-х годов XIII в. в Португалии были заполнены феодальными междоусобицами. В 1245 г. на португальский трон взошел новый король, третьим из португальских королей носивший имя Афонсу. Приглашенный на трон папой римским и португальской церковью, он тем не менее отнюдь не собирался подчинять их политике свою собственную. Военное предприятие против мусульман могло и должно было сплотить силы вокруг нового короля, поднять его авторитет. Немалую роль в этом сыграл и захват Севильи. Вслед за ним Афонсу III объявил о подготовке к походу на Алгарве. Войско выступило в конце зимы 1249 г. Военные действия протекали без неожиданностей. Один за другим замки и города Албуфейра, Силвеш и Луле переходили в руки португальцев. Традиционно считается, что в 1250 г. португальская Реконкиста была завершена, и короли Португалии обладали отныне и титулом «королей Алгарве».
Присоединение южных земель действительно обеспечило Афонсу III возможность самостоятельной политики. Однако на первых порах успехи в Алгарве вызвали осложнения в отношениях с Кастилией. Обстоятельства были таковы, что правитель Алгарве состоял в вассальных отношениях с сыном и наследником Фернандо Святого (будущим кастильским королем Альфонсо X Мудрым), и поэтому война против Алгарве могла быть расценена как нарушение союза с самой Кастилией. Конфликт был урегулирован путем династического брака: Афонсу III взял в жены 6-летнюю дочь Альфонсо – Беатрис. В это время первая жена Афонсу III, Матильда, графиня Болонская, еще была жива, и брак с Беатрис влек за собой церковное отлучение. Но это не остановило португальского монарха. По брачному договору, королевство Алгарве должно было находиться во владении Беатрис до той поры, пока ее первому сыну не исполнится 7 лет. Таким образом, окончательный переход Алгарве под власть Португалии откладывался на несколько лет.
И все же серединой XIII в. можно датировать завершение территориального складывания Португальского ролевства. Практически уже тогда определились его постоянные границы, которые почти не изменились по сию пору. С востока и севера ограниченная все усиливавшейся Кастилией, с запада – океаном, Португалия как будто с разбега остановилась, достигнув Фару – южного мыса полуострова, и обратилась к своей внутренней жизни. Конец XIII – начало XIV в. – эпоха «устроения» Португалии, эпоха возникновения кортесов, подъема городов, расцвет культуры.
Завершение Реконкисты в середине XIII в. имело, как нам видится, и другие последствия. Во-первых, накопленные военные традиции и порожденная военно-политической обстановкой социальная структура (отличавшаяся в том числе и высокой ролью и большой численностью рыцарского сословия) искали применения и нашли его впоследствии, в частности в морских экспедициях. Во-вторых, выход из Реконкисты на той ее стадии, когда она еще не получила окраски исключительно борьбы с инаковерием, смягчил многие острые углы взаимоотношений мусульман и христиан в Португалии, обеспечил большую, чем можно было бы ожидать, терпимость к иноэтническим группам, что оставалось свойственным стране и в позднейшие эпохи.
Наконец, сравнительно раннее складывание стабильных границ ограниченной и относительно небольшой территории способствовало возникновению тенденции к ранней централизации государства и осознанию португальцами себя единой общностью. Это особенно повлияло на события следующего, XIV столетия.

Скипетр против посоха

Христианская церковь играла на полуострове особую роль. Близость иноверческого населения заставляла ее внимательно следить за пиренейскими делами и при необходимости вмешиваться в их ход. Тому было по крайней мере две причины. Прежде всего церковь испытывала опасения за чистоту веры, вполне оправданные, если учесть тесные контакты христиан и мусульман. После арабского завоевании в мусульманских городах значительная часть населении продолжала исповедовать христианскую религию. Живя в иноязычной и инокультурной среде, эти люди усвоили арабский быт и образ жизни, восприняли арабский язык. Недаром их называли мосарабами. От арабского 1гшз1апЪ – «желающий стать арабом».

Но религию, причем не только веру, но и организацию, они сумели сохранить и пронести через годы завоеваний и повседневность мусульманского господства. Они выбирали из своей среды епископов, которые должны были получать одобрение мусульманских властей.
В своих кварталах мосарабы имели христианскую церковь. Ограничения касались больше их социального положения: они не могли быть воинами, им запрещалось носить оружие и ездить на лошадях, они не всегда могли воспользоваться своими наследственными правами. Язык и привычки неизбежно должны были наложить на весь строй жизни и мышления мосарабов особую печать, и возвращение их под сень Рима, включение в общую массу пиренейских христиан несло с собой различного рода отклонения в отправлении культа и в церковной практике.
Видимо, близость ислама и постоянное взаимодействие с ним в разных формах, равно как и существование мосарабской церкви, стали причиной того, что полуостров менее других регионов беспокоил Рим с точки зрения религиозного инакомыслия. В те столетия, когда на юге Франции бушевали Альбигойские войны, Альбигойские войны – борьба с еретическими движениями на юге Франции в начале XIII в.

а в Италии подспудно вызревали идеи Сегарелли и Дольчино, Сегарелли (?–1300) и Дольчипо (?-1307) – вожди крестьянско-плебейского движения в 1304–1307 гг. в Италии, характерного миллепаристскими и уравнительными идеями.

страны Пиренейского полуострова практически не знали еретических движений. Долговременное противостояние религий, с одной стороны, заставляло христианство консолидироваться, а с другой стороны, позволяло церкви закрывать глаза на незначительные нарушения и проступки, оставляя таким образом верующему некоторую внутреннюю свободу.
Второй заботой церкви было стремление включить в христианский мир как можно большие территории и человеческие массы, что на полуострове выражалось в постоянной поддержке идеи Реконкисты.
Оба эти аспекта в Португалии усугублялись ее вассальной зависимостью от папского престола. Укрепившаяся в процессе Реконкисты королевская власть и церковь стали двумя главными противостоящими друг другу силами в стране. Столкновения были неизбежны. Они возникали и из-за отношения португальских королей к своим вассальным обязанностям, и в связи с положением духовенства внутри страны, и по поводу духовно-рыцарских орденов.
Португальские монархи рассчитывали на удаленность своего сюзерена, надеясь, что эта зависимость не будет очень обременительной. Как редки были поступления взноса, который они должны были выплачивать в знак вассальной службы в папскую казну! Уже сын Афонсу I, Саншу I, годами затягивал его выплату, уклоняясь под разными предлогами, несмотря на неоднократные требования и запросы Рима. При нем Португалия не выполняла своих обязательств почти 20 лет. И лишь при папе Иннокентии III, одном из могущественных понтификов средневековья, его легат добился уплаты королем 500 мараведи. Herculano A. Historia de Portugal. Lisboa, 1854. Vol. 1. P. 83–84.

Подобные проволочки не раз случались и позже.
Но, кроме этой непосредственно «материальной» стороны дела, папский престол гораздо больше беспокоило отношение лузитанских королей к португальской церкви. Саншу I не раз приходил в столкновение с духовенством, пытаясь ограничить его земельные владения и иммунитеты, как это было с коимбрским епископом, у которого он отнял два замка, нарушил его права и привилегии в этих землях. Его вмешательство в дела епископа Порту привело к тому, что папа наложил интердикт на все королевство, который был снят лишь перед самой смертью Саншу.
Сын Саншу, Афонсу II Законодатель пытался бороться с клиром юридическими мерами: по его указу был проведен пересмотр и подтверждение грамот, удостоверявших владение землей, причем подтверждение получили далеко не все владельцы. Он же начал, хотя и очень ограниченные, так называемые «расследования» – описи имуществ, проводившиеся ради выявления незаконно присвоенных земель и ограничения крупного землевладения. Portugalae monumenta historica. Inquisitiones. Lisboa, P. 399 ss

В течение его 12-летнего правления королевство 11 лет находилось под интердиктом, и его преемник, Саншу II, начал править, будучи отлучен от церкви и отвергнут сюзереном-папой.
Саншу II сделал все возможное, чтобы вернуть стране нормальную жизнь и уладить конфликт с церковью: выплатил долг папе, обязался за счет казны восстановить разрушенные церкви, монастыри, дома клира, обещал ни нарушать привилегии церкви. Однако ни португальское духовенство, ни папу не умиротворила реальная политика короля. Его позиция в конфликте епископа Порту с городом, а затем междоусобицы в стране заставили папу искать иного претендента на престол. Таковым мог быть брат короля Саншу, Афонсу, которому и было решено передать португальский престол на Лионском соборе 1244–1245 гг.
Однако и при Афонсу III отношения с церковью оставались теми же, что и раньше. Именно при нем в 1258 г. были проведены самые широкие «расследования» законности церковных и монастырских владений, что стало причиной многочисленных жалоб на короля. Ibid. P. 452.

Тактика Афонсу III была обычной для португальских монархов: на кортесах 1273 г. он обещал удерживать от злоупотреблений своих должностных лиц, возместить церкви ущерб и т. д., по на деле вмешательство в дела епископств, нарушение иммунитетов, сбор податей, причитавшихся церкви, продолжались, что привело к новому интердикту, наложенному панским нунцием в 1277 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18