Подогревая свою отвагу разумными мыслями, путник шел на журчание ручья. Именно у истока этого ручья, по словам старца, и лежит заброшенный храм, у которого должна состояться их встреча.Про храм в округе было много разговоров. Большей частью они напоминали жуткие сказки, которыми в детстве его потчевал дед, но все сходились в одном: кроме неприятностей, ничего отсюда вынести нельзя. Поговаривали, что место это было городищем альвов до того, как сюда пришли люди, и храм, останки которого служили местом встречи, был святилищем, выстроенным еще забытым народом умартов, которых лесной народ согнал с их земли во время бегства с Зеленого острова. О том, что заставило самих альвов уйти с этих земель, легенды умалчивали, но было предположение – они просто отплыли к своим родичам в Экельтер, подальше от шумных смертных соседей. Тем не менее у смельчаков, из любопытства или по необходимости забредавших в эти места, на всю оставшуюся жизнь в сердце поселялся страх. Если они возвращались, конечно…Чужой взгляд начинал доставлять уже физическое неудобство. Торвал сменил кинжал на более надежный лук, справедливо полагая, что любимое оружие подходит для открытого лона ручья, прекрасно просматриваемого на десятки шагов. Нехорошие предчувствия, как надоедливый гнус, кружили около викинга. Предстоящая сделка изначально вызывала сомнения, но не в натуре Торвала было отступать. Рыжий наемник не любил долго думать, решения принимал легко, без оглядки, и, как следствие, к своим тридцати четырем годам у него не было ни дома, ни семьи. Он нажил лишь славу крепкого воина и искусного лучника да десятки шрамов по всему телу, что осенью отдавались по утрам нытьем в суставах. Да еще врагов, чье число превышало число стрел во всех его тулах. Теперь еще один ярл назначит награду за его голову… Впрочем, были и друзья. Именно к одному из них, Току Одноглазому, он и собирался двинуть из гостеприимного Хобурга.Выкрав ларец, Торвал первым делом проверил, что за сокровище так жаждет белобородый. Перед кражей викинг наводящими вопросами попробовал через деток ярла выяснить, ради чего он будет рисковать. Как ни странно, Гуннар не делал тайны из содержимого ларца: по его словам, там хранились амулет и единственная книга ирландского знахаря, бывшего учителем маленького Гуннара. Ярл дорожил ларцом только в память об учителе и не считал нужным держать его в сокровищнице. Дело обещало быть каким-то непозволительно легким. Амулет оказался всего лишь медным бруском с причудливой резьбой и голубым камешком величиной с ноготь в центре, а книга была полна причудливых картин, но буквы, их поясняющие, не походили на руны или римское письмо. Впрочем, будь они даже на них похожи, это не помогло бы – Торвал не умел читать ни то ни другое.Тем временем сумерки перешли в ночь. Месяц лениво освещал ручей, слепя викинга десятками бликов и делая окружавшие воду заросли еще непроглядней. До места встречи оставалось немного, однако ноги, отвыкшие от нагрузок за время сытного учительства, отказывались идти дальше. Торвалу пришлось устроить маленький привал, во время которого он в очередной раз поклялся себе начинать день с бега в лесу, а не нежиться до полудня с пышнотелыми кметками. Взгляд, сковывавший беглеца на протяжении последних трех часов, исчез. Похоже, неизвестному хищнику или надоело преследовать человека, или он решил поискать добычу помельче.Полянка, выбранная Торвалом для отдыха, была не больше двух десятков локтей в диаметре. Он как раз шарил в суме, отыскивая остатки еды, прихваченной в дорогу, когда обострившийся за пределами зловонного поселения нюх уловил приторный мускусный запах. Не переставая копаться в сумке, Торвал скосил глаза, пытаясь определить источник. Казалось, сухие ветки, усыпавшие кустарники по обоим берегам ручья, были лучшими сторожами. Осторожность в незнакомом месте не может быть лишней. Тем не менее опасность он просмотрел, заметив приближающийся сгусток темноты, когда до него оставалось всего десяток локтей.В такой ситуации все, что он мог сделать, он сделал: метнул суму в приближающееся нечто и отпрыгнул в сторону, вырывая из-за спины секиру. Секундное замешательство – и сгусток злобы, подкрепленный брызжущим слюной клыкастым ртом и чудовищными лапами, более похожими на утыканный иглами шестопер Шестопер – вид булавы с шипами.
, обрушился на человека. Уворачиваясь от когтей, удар которых легко раскроил бы его ребра, Торвал поднырнул под нападавшего и подрезал ему опорную лапу, а на выходе рубанул наугад снизу вверх.Сближение с неизвестным врагом не пошло на пользу: зверь, заревев от боли, прыгнул на теперь уже близкую добычу, пытаясь подмять ее под себя. Секира Торвала имела острое навершие в ладонь длиной, позволяющее колоть врага в ближнем бою. В данный момент эта деталь и решила исход поединка. Отступая от летящей на него туши, викинг двумя руками вогнал секиру, на манер копья или рогатины, под нижнюю челюсть противника, моля Одина Один – верховный бог в скандинавской мифологии, отец асов. Бог войны и победы.
, чтобы древко удержало тварь. Острие с хрустом вошло в горло животного или нечисти, но тут же последовал могучий удар в плечо, и Торвал полетел в темноту.Ночной концерт лягушек взрезал хрип умирающей твари и знакомый звук затихающего хлюпанья, с которым темная кровь толчками покидает развороченное горло.Викинг видел это все в полузабытьи. Удар и падение немного смягчил свернутый на плечах меховой плащ, но последствия были плачевны. Мало того, что даже при одной только попытке подняться окружающие деревья начинали кружиться в хороводе, так еще и большая часть стрел в туле была сломана. Затуманенный взор Торвала отметил новые тени, но сделать он уже ничего не мог. Боевой клич, вырывавшийся из его горла, больше напоминал хрип, а рука, сжавшая единственное оставшееся у него оружие – обоюдоострый кинжал, – была не сильней руки шестилетнего ребенка. Гул в ушах после могучего удара не позволил варягу услышать спасительный напев чужой тетивы, а туман и прыгающие в глазах стеклянные червячки укрыли от него блеск полета чужих стрел. Тщетно стоял он на одном колене и, размахивая кинжалом, призывал собратьев ночной твари подходить и разделить ее участь. Голова так и не прояснилась, а нечистоты всех скандинавских наречий, срывавшиеся с языка, остались неуслышанными. Обессиленный, упал он на землю, смежив веки в забытьи, так и не заметив, как все это время из зарослей с удивлением наблюдал за ним высокий воин с луком на изготовку. После того как силы оставили Торвала, незнакомец подождал немного и мягким крадущимся шагом подошел к лежащему викингу. Убедившись, что жизнь не оставила его, воин вздохнул, достал нож и склонился над потерявшим сознание рыжим наемником.Внезапно тугую тишину ночи вспорол звук хлопающих крыльев, и на поляну опустился большой белый ворон. Немало не смущаясь трупов тварей, птица прошествовала к телу человека и склонившемуся над ним стрелку. В течение нескольких мгновений фигура птицы начала расти, обретая все более грандиозные очертания, силуэт пернатого подернулся легкой дымкой. Будто ветерок пронесся над поляной, и вот вместо ворона над Торвалом появилась еще одна тень человека. Сухой надтреснутый голос, полный властности и сознания собственной силы, разрушил сгустившуюся тишину:– Ты должен был следить за его безопасностью, Аиэллу.Ледяной тон упрека не смутил ночного воина. Он нагнулся над телом викинга, развязал собственный пояс и достал мешочек из телячьей кожи. Потом, распустив тесьму, обмакнул пальцы в мазь, которой был заполнен мешочек, и начал обильно смазывать раны на теле раненого.– Лаба простояла без присмотра почти пятьсот циклов, мастер. Низшие окончательно потеряли чувство реальности. Думаю, даже вы не смогли бы держать их в узде. – Стрелок прислушался к дыханию раненого. – К утру смертный будет на ногах, о Аиэрр-галла… Богиня обрадуется подарку. Он смелый воин.В тоне сказанного постороннему наблюдателю легко было бы уловить оттенок иронии, но того, кто еще недавно был вороном, не смутил тон.– Не настигнет ли его поутру погоня? – Старец нервно перебирал серебряные ракушки, наподобие четок увивавшие его левую руку.– Аиэллу уведет их к горам или в долину горячих ключей. Нам нечего бояться, старший брат.Торвал застонал, и Аиэллу заторопился.– Вырежи стрелы из тварей – смертному не стоит видеть их.По поляне пронесся ветер, вздымая в воздух опавшую листву, и тишину ночи вновь нарушило хлопанье крыльев гигантского ворона.Аиэллу проводил полет его грустным взглядом больших миндалевидных глаз, надвинул поплотнее капюшон и, убедившись, что дыхание раненого выровнялось и смерть его подопечному уже не грозит, зашагал к трупам ночных тварей.…Пробуждение было ужасным. Голову Торвала как будто заполнил шар из мореного дерева, которое намного тяжелее железа. Он попробовал сесть. Тут же в правом плече засаднили раны от удара ночного чудовища. Вместе с болью вернулось и осознание ситуации. Солнце только начинало свой ежедневный поход по небосклону, а ведь полдень был крайним сроком, до которого ему можно рассчитывать на вознаграждение. Дальше Аиэр ждать не будет, значит, не будет ждать и ладья до спасительного норвежского берега.Лес, несмотря на плохую славу, радовался восходящему солнцу, как и все леса: заливались птицы, искрились в утренней росе первые лучики, и запах прелой прошлогодней листвы приобретал какой-то неуловимый оттенок свежести.Викинг осмотрел полянку в поисках тела своего противника. К его удивлению, туша чудовища, сраженного им ночью, была не единственной на поляне. Чуть поодаль громоздились еще два трупа, а у самой кромки леса лежал четвертый. Кряхтя, Торвал поднялся на ноги, перехватил секиру и побрел к ближайшей из мертвых тварей.Чудовище, похоже, было всего на ладонь выше него самого, зато размахом плеч могло дать фору любому силачу из человеческого рода. Короткие ноги, длинные лапы, переплетенные канаты мышц, густая зеленоватая шерсть. Кожа чудища тоже была зеленоватого цвета, что можно было заметить, несмотря на толстый слой многолетней грязи. Широченные плечи переходили в небольшую голову, немного напоминавшую кабанью, украшенную парой мощных клыков, но практически лишенную щетины. Страшная тварь, ужасное, невиданное доселе исчадье скальдовых саг для детей, лежала перед ним.За время походов Торвал наслушался немало рассказов. Были среди них песни и сказки о разных тварях, существование которых христианский священник ярла Гуннара называл не иначе как происками «нечистого». Да и сам Торвал несколько раз по ночам видел огни и тени, которые не могли принадлежать ни людям, ни животным… Но вот так, лицом к лицу, встретиться, биться с чудовищами, да еще, по-видимому, победить…Но почему их несколько? Несмотря на головную боль, Торвал мог поклясться, что бился с одним врагом, да и того удалось завалить с большим трудом. В ближнем бою викинг был не силен и по возможности предпочитал схватке лицом к лицу дальнобойный лук, которым владел в совершенстве.Перед ним же лежали не один, а целых четыре зверя. Причем три убиты его стрелами. Тут было о чем подумать… Но не сейчас… позже, много позже.Выкинув из головы смутные подозрения, викинг споро вырезал клыки у убитых чудовищ (какое-никакое, а доказательство), очистил стрелы от ошметков зеленой плоти и, порой переходя на легкую рысь, припустил к месту встречи с заказчиком.Солнце радостно переливалось в каждой капле росы, словно опровергая все страхи, разносимые по округе об этом месте. Постепенно Торвал даже начал что-то насвистывать. Густой перелесок постепенно сменили старые ели, закрывающие небо, ориентироваться стало труднее. И хотя на лежалом пласте прошлогодних иголок каждый шаг выдавливался неглубоко, по мере возможности викинг все же старался передвигаться по звериным тропам. Изредка он даже начинал кружить, пытаясь хоть как-то запутать погоню. Впрочем, запас времени все еще был.Храм появился неожиданно: только что вокруг был густой лес – и вот он уже стоит на поляне, а ручей, бывший проводником последние три тысячи шагов, как испугавшийся пес, нырнул в какую-то расщелину.Викинг вздрогнул, и было от чего: перед ним открылась абсолютно ровная, без единого дерева площадка, на которой находился храм. Чужеродная проплешина посреди густой растительности. Она смотрелось как-то несуразно и нереально, а в ноздри лез раздражающий и неожиданный в этом месте запах жасмина и роз. Само здание храма, полуразрушенное, кое-где украшенное сохранившейся причудливой лепниной, сильно заросшее плющом, в ярких лучах утреннего солнца не казалось ни грозным, ни даже опасным.У входа его ждали. Высокий, закутанный в серую хламиду стражник жестами приказал Торвалу оставить оружие у входа. Викинг хмыкнул и отступил на шаг, локтем сбрасывая тул с остатками стрел под правую руку. Тут же из стены шиповника вынырнул Аиэр.– Не бойся, воин. – Голос старца был мягок, как теплый воск. – Здесь не причинят тебе вреда. Оставь оружие – богиня не приемлет железа в своем храме.– Мне нечего делать в твоем храме, жрец.Аиэр, казалось, нисколько не смутился от настороженного тона пришельца.– Мне нужно проверить, то ли ты принес мне, воин.Торвал не уступал. Получить свое серебро он намеревался в месте, где все будет находиться перед его взором. Варяг ухмыльнулся – всего один стражник да старик жрец. Он успеет зарезать первого и настругать ломтиками второго, выпытывая, где хранится золото и серебро, прежде чем солнце начнет клониться к закату.Но старик, по-видимому, тоже повидал жизнь и разбирался в наемниках. Из зарослей, отрезая пути к отходу, вышли еще четверо стражников. Все в одинаковых серых хламидах с низко опущенными капюшонами, вооруженные нелепыми копьями с широкими лезвиями. Из-за спины жреца выступили две высокие фигуры. Эти были экипированы получше остальных: мерцающие темным блеском клавины Клавин, он же клавен или клавус, – доспех из металлических чешуек (реже из толстой кожи), носился поверх тонкой и более дорогой колечной кольчуги или стеганого поддоспешного халата.
и короткие мечи, красноречиво направленные в живот викингу.– Ты пойдешь туда, куда скажут, человек, – нараспев, медленно проговорил один из мечников. – И будешь делать то, что скажут, если хочешь жить и тратить свое серебро.Не будь ночного столкновения, Торвал не задумываясь рванул бы на прорыв, но спину и бок резало от бега по лесу, а глаза время от времени застилала пелена из танцующих прозрачных червячков. Тем не менее сдаваться и идти в храм викинг не собирался.– Отдай мои марки, Аиэр. – Торвал бросил ларец ярла к ногам жреца, обратным движением локтя подвигая секиру под здоровую левую руку.Один из воинов нагнулся и под взглядом безмолвствующего жреца проверил ларец. Увидев утверждающий кивок, второй из вооруженных мечами стражников убрал меч и достал из-за пояса мешок.– Здесь в два раза больше, чем ты просил, человек. – Мешок, характерно звякнув, упал к ногам викинга. – Но ты пойдешь в храм и сам положишь жезл на руки Архвии.Викинга передернуло. Мягкий напевный акцент был чужд его слуху, но скандинава возмутило не это. Кто бы ни стоял напротив, этот кто-то пробовал указывать ему, что делать. Сдерживаться в таких ситуациях было не в привычках взбалмошного нурмана.– Засунь этот жезл себе в задницу, выродок! Никто не приказывает Торвалу, сыну Сигпора, даже если у него связаны руки и ноги! А мои руки свободны, и я еще погрею ноги в твоих кишках, отродье морского ежа и шелудивой суки!Свою эмоциональную речь викинг закончил плевком под ноги.Жрец еле успел перехватить рванувших на наглеца мечников. Стражники с копьями тоже пододвинулись поближе – настолько, что Торвал, казалось, ощутил их дыхание.Викинг крепко держался за рукоятку секиры, выглядывая кандидата на свой, вероятно, последний удар, но Аиэр опередил всех. Одной рукой отстранив стражу, старец вынул из-за пояса широкий медный нож и протянул его рукояткой вперед.– Человек должен вернуть жезл моей богине, воин. Но богиня не терпит злого железа в храме. Если хочешь, возьми нож, приставь его к моей шее и, если что-то пойдет не так, убей меня, воин. – Жрец улыбался.Через секунду викинг уже скалился в лицо стражам храма, прижимая нож к шее своего нанимателя.– Если вам надо, чтобы я сам положил эту игрушку в руку вашей богини, то придется прибавить серебра.Воин в клавине скривился:– В этом мешке вдвое больше, чем мы договоривались. Но ты не унесешь его, приставив нож к горлу пленника.Ухмыляющийся рыжебородый наемник колебался секунду. Одной рукой подхватив мешок, он ослабил веревку большим пальцем и заглянул внутрь.Один из стражей усмехнулся и пропел второму что-то на своем языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
, обрушился на человека. Уворачиваясь от когтей, удар которых легко раскроил бы его ребра, Торвал поднырнул под нападавшего и подрезал ему опорную лапу, а на выходе рубанул наугад снизу вверх.Сближение с неизвестным врагом не пошло на пользу: зверь, заревев от боли, прыгнул на теперь уже близкую добычу, пытаясь подмять ее под себя. Секира Торвала имела острое навершие в ладонь длиной, позволяющее колоть врага в ближнем бою. В данный момент эта деталь и решила исход поединка. Отступая от летящей на него туши, викинг двумя руками вогнал секиру, на манер копья или рогатины, под нижнюю челюсть противника, моля Одина Один – верховный бог в скандинавской мифологии, отец асов. Бог войны и победы.
, чтобы древко удержало тварь. Острие с хрустом вошло в горло животного или нечисти, но тут же последовал могучий удар в плечо, и Торвал полетел в темноту.Ночной концерт лягушек взрезал хрип умирающей твари и знакомый звук затихающего хлюпанья, с которым темная кровь толчками покидает развороченное горло.Викинг видел это все в полузабытьи. Удар и падение немного смягчил свернутый на плечах меховой плащ, но последствия были плачевны. Мало того, что даже при одной только попытке подняться окружающие деревья начинали кружиться в хороводе, так еще и большая часть стрел в туле была сломана. Затуманенный взор Торвала отметил новые тени, но сделать он уже ничего не мог. Боевой клич, вырывавшийся из его горла, больше напоминал хрип, а рука, сжавшая единственное оставшееся у него оружие – обоюдоострый кинжал, – была не сильней руки шестилетнего ребенка. Гул в ушах после могучего удара не позволил варягу услышать спасительный напев чужой тетивы, а туман и прыгающие в глазах стеклянные червячки укрыли от него блеск полета чужих стрел. Тщетно стоял он на одном колене и, размахивая кинжалом, призывал собратьев ночной твари подходить и разделить ее участь. Голова так и не прояснилась, а нечистоты всех скандинавских наречий, срывавшиеся с языка, остались неуслышанными. Обессиленный, упал он на землю, смежив веки в забытьи, так и не заметив, как все это время из зарослей с удивлением наблюдал за ним высокий воин с луком на изготовку. После того как силы оставили Торвала, незнакомец подождал немного и мягким крадущимся шагом подошел к лежащему викингу. Убедившись, что жизнь не оставила его, воин вздохнул, достал нож и склонился над потерявшим сознание рыжим наемником.Внезапно тугую тишину ночи вспорол звук хлопающих крыльев, и на поляну опустился большой белый ворон. Немало не смущаясь трупов тварей, птица прошествовала к телу человека и склонившемуся над ним стрелку. В течение нескольких мгновений фигура птицы начала расти, обретая все более грандиозные очертания, силуэт пернатого подернулся легкой дымкой. Будто ветерок пронесся над поляной, и вот вместо ворона над Торвалом появилась еще одна тень человека. Сухой надтреснутый голос, полный властности и сознания собственной силы, разрушил сгустившуюся тишину:– Ты должен был следить за его безопасностью, Аиэллу.Ледяной тон упрека не смутил ночного воина. Он нагнулся над телом викинга, развязал собственный пояс и достал мешочек из телячьей кожи. Потом, распустив тесьму, обмакнул пальцы в мазь, которой был заполнен мешочек, и начал обильно смазывать раны на теле раненого.– Лаба простояла без присмотра почти пятьсот циклов, мастер. Низшие окончательно потеряли чувство реальности. Думаю, даже вы не смогли бы держать их в узде. – Стрелок прислушался к дыханию раненого. – К утру смертный будет на ногах, о Аиэрр-галла… Богиня обрадуется подарку. Он смелый воин.В тоне сказанного постороннему наблюдателю легко было бы уловить оттенок иронии, но того, кто еще недавно был вороном, не смутил тон.– Не настигнет ли его поутру погоня? – Старец нервно перебирал серебряные ракушки, наподобие четок увивавшие его левую руку.– Аиэллу уведет их к горам или в долину горячих ключей. Нам нечего бояться, старший брат.Торвал застонал, и Аиэллу заторопился.– Вырежи стрелы из тварей – смертному не стоит видеть их.По поляне пронесся ветер, вздымая в воздух опавшую листву, и тишину ночи вновь нарушило хлопанье крыльев гигантского ворона.Аиэллу проводил полет его грустным взглядом больших миндалевидных глаз, надвинул поплотнее капюшон и, убедившись, что дыхание раненого выровнялось и смерть его подопечному уже не грозит, зашагал к трупам ночных тварей.…Пробуждение было ужасным. Голову Торвала как будто заполнил шар из мореного дерева, которое намного тяжелее железа. Он попробовал сесть. Тут же в правом плече засаднили раны от удара ночного чудовища. Вместе с болью вернулось и осознание ситуации. Солнце только начинало свой ежедневный поход по небосклону, а ведь полдень был крайним сроком, до которого ему можно рассчитывать на вознаграждение. Дальше Аиэр ждать не будет, значит, не будет ждать и ладья до спасительного норвежского берега.Лес, несмотря на плохую славу, радовался восходящему солнцу, как и все леса: заливались птицы, искрились в утренней росе первые лучики, и запах прелой прошлогодней листвы приобретал какой-то неуловимый оттенок свежести.Викинг осмотрел полянку в поисках тела своего противника. К его удивлению, туша чудовища, сраженного им ночью, была не единственной на поляне. Чуть поодаль громоздились еще два трупа, а у самой кромки леса лежал четвертый. Кряхтя, Торвал поднялся на ноги, перехватил секиру и побрел к ближайшей из мертвых тварей.Чудовище, похоже, было всего на ладонь выше него самого, зато размахом плеч могло дать фору любому силачу из человеческого рода. Короткие ноги, длинные лапы, переплетенные канаты мышц, густая зеленоватая шерсть. Кожа чудища тоже была зеленоватого цвета, что можно было заметить, несмотря на толстый слой многолетней грязи. Широченные плечи переходили в небольшую голову, немного напоминавшую кабанью, украшенную парой мощных клыков, но практически лишенную щетины. Страшная тварь, ужасное, невиданное доселе исчадье скальдовых саг для детей, лежала перед ним.За время походов Торвал наслушался немало рассказов. Были среди них песни и сказки о разных тварях, существование которых христианский священник ярла Гуннара называл не иначе как происками «нечистого». Да и сам Торвал несколько раз по ночам видел огни и тени, которые не могли принадлежать ни людям, ни животным… Но вот так, лицом к лицу, встретиться, биться с чудовищами, да еще, по-видимому, победить…Но почему их несколько? Несмотря на головную боль, Торвал мог поклясться, что бился с одним врагом, да и того удалось завалить с большим трудом. В ближнем бою викинг был не силен и по возможности предпочитал схватке лицом к лицу дальнобойный лук, которым владел в совершенстве.Перед ним же лежали не один, а целых четыре зверя. Причем три убиты его стрелами. Тут было о чем подумать… Но не сейчас… позже, много позже.Выкинув из головы смутные подозрения, викинг споро вырезал клыки у убитых чудовищ (какое-никакое, а доказательство), очистил стрелы от ошметков зеленой плоти и, порой переходя на легкую рысь, припустил к месту встречи с заказчиком.Солнце радостно переливалось в каждой капле росы, словно опровергая все страхи, разносимые по округе об этом месте. Постепенно Торвал даже начал что-то насвистывать. Густой перелесок постепенно сменили старые ели, закрывающие небо, ориентироваться стало труднее. И хотя на лежалом пласте прошлогодних иголок каждый шаг выдавливался неглубоко, по мере возможности викинг все же старался передвигаться по звериным тропам. Изредка он даже начинал кружить, пытаясь хоть как-то запутать погоню. Впрочем, запас времени все еще был.Храм появился неожиданно: только что вокруг был густой лес – и вот он уже стоит на поляне, а ручей, бывший проводником последние три тысячи шагов, как испугавшийся пес, нырнул в какую-то расщелину.Викинг вздрогнул, и было от чего: перед ним открылась абсолютно ровная, без единого дерева площадка, на которой находился храм. Чужеродная проплешина посреди густой растительности. Она смотрелось как-то несуразно и нереально, а в ноздри лез раздражающий и неожиданный в этом месте запах жасмина и роз. Само здание храма, полуразрушенное, кое-где украшенное сохранившейся причудливой лепниной, сильно заросшее плющом, в ярких лучах утреннего солнца не казалось ни грозным, ни даже опасным.У входа его ждали. Высокий, закутанный в серую хламиду стражник жестами приказал Торвалу оставить оружие у входа. Викинг хмыкнул и отступил на шаг, локтем сбрасывая тул с остатками стрел под правую руку. Тут же из стены шиповника вынырнул Аиэр.– Не бойся, воин. – Голос старца был мягок, как теплый воск. – Здесь не причинят тебе вреда. Оставь оружие – богиня не приемлет железа в своем храме.– Мне нечего делать в твоем храме, жрец.Аиэр, казалось, нисколько не смутился от настороженного тона пришельца.– Мне нужно проверить, то ли ты принес мне, воин.Торвал не уступал. Получить свое серебро он намеревался в месте, где все будет находиться перед его взором. Варяг ухмыльнулся – всего один стражник да старик жрец. Он успеет зарезать первого и настругать ломтиками второго, выпытывая, где хранится золото и серебро, прежде чем солнце начнет клониться к закату.Но старик, по-видимому, тоже повидал жизнь и разбирался в наемниках. Из зарослей, отрезая пути к отходу, вышли еще четверо стражников. Все в одинаковых серых хламидах с низко опущенными капюшонами, вооруженные нелепыми копьями с широкими лезвиями. Из-за спины жреца выступили две высокие фигуры. Эти были экипированы получше остальных: мерцающие темным блеском клавины Клавин, он же клавен или клавус, – доспех из металлических чешуек (реже из толстой кожи), носился поверх тонкой и более дорогой колечной кольчуги или стеганого поддоспешного халата.
и короткие мечи, красноречиво направленные в живот викингу.– Ты пойдешь туда, куда скажут, человек, – нараспев, медленно проговорил один из мечников. – И будешь делать то, что скажут, если хочешь жить и тратить свое серебро.Не будь ночного столкновения, Торвал не задумываясь рванул бы на прорыв, но спину и бок резало от бега по лесу, а глаза время от времени застилала пелена из танцующих прозрачных червячков. Тем не менее сдаваться и идти в храм викинг не собирался.– Отдай мои марки, Аиэр. – Торвал бросил ларец ярла к ногам жреца, обратным движением локтя подвигая секиру под здоровую левую руку.Один из воинов нагнулся и под взглядом безмолвствующего жреца проверил ларец. Увидев утверждающий кивок, второй из вооруженных мечами стражников убрал меч и достал из-за пояса мешок.– Здесь в два раза больше, чем ты просил, человек. – Мешок, характерно звякнув, упал к ногам викинга. – Но ты пойдешь в храм и сам положишь жезл на руки Архвии.Викинга передернуло. Мягкий напевный акцент был чужд его слуху, но скандинава возмутило не это. Кто бы ни стоял напротив, этот кто-то пробовал указывать ему, что делать. Сдерживаться в таких ситуациях было не в привычках взбалмошного нурмана.– Засунь этот жезл себе в задницу, выродок! Никто не приказывает Торвалу, сыну Сигпора, даже если у него связаны руки и ноги! А мои руки свободны, и я еще погрею ноги в твоих кишках, отродье морского ежа и шелудивой суки!Свою эмоциональную речь викинг закончил плевком под ноги.Жрец еле успел перехватить рванувших на наглеца мечников. Стражники с копьями тоже пододвинулись поближе – настолько, что Торвал, казалось, ощутил их дыхание.Викинг крепко держался за рукоятку секиры, выглядывая кандидата на свой, вероятно, последний удар, но Аиэр опередил всех. Одной рукой отстранив стражу, старец вынул из-за пояса широкий медный нож и протянул его рукояткой вперед.– Человек должен вернуть жезл моей богине, воин. Но богиня не терпит злого железа в храме. Если хочешь, возьми нож, приставь его к моей шее и, если что-то пойдет не так, убей меня, воин. – Жрец улыбался.Через секунду викинг уже скалился в лицо стражам храма, прижимая нож к шее своего нанимателя.– Если вам надо, чтобы я сам положил эту игрушку в руку вашей богини, то придется прибавить серебра.Воин в клавине скривился:– В этом мешке вдвое больше, чем мы договоривались. Но ты не унесешь его, приставив нож к горлу пленника.Ухмыляющийся рыжебородый наемник колебался секунду. Одной рукой подхватив мешок, он ослабил веревку большим пальцем и заглянул внутрь.Один из стражей усмехнулся и пропел второму что-то на своем языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10